Не убивай меня больше

– Ты себя слышишь? – перебила ее сестра. – Я с тобой про кошмарные убийства, а ты про кирпичи и про какую-то рыбу.

– Так это я к тому, чтобы ты поняла, как тут все взаимосвязано.

– Да я давно уже поняла, что попала в фильм ужасов. Ты рассказывай давай.

– Так вот: девочку обнаружил рыболов. Уже стемнело, вечерняя зорька ушла, а вместе с ней и клев. Рыболов возвращался на своей «ниве» и увидел ее, то есть не увидел даже, а услышал, как она хрипит. Испугался сначала, хотел убежать, но все же пошел посмотреть и обнаружил девочку с перерезанным горлом. Схватил на руки, отнес в машину и в «скорую» позвонил.

– Так она жива осталась?

– Выжила, но у нее тоже повреждена трахея. Ее пытались опросить, но она молчит. То есть не молчит, а хрипит и в истерику впадает. Врачи определили, что она немного тронулась умом. Так что нельзя следователям с ней говорить на темы, которые вызывают у нее страшные воспоминания. Да и родители потом запретили ее допрашивать, потому что она начинала биться в истерике от воспоминания о пережитом ужасе. А семья у нее уважаемая: мама – начальник планового отдела на кирпичном заводе, отец в городской администрации – заместитель главы. Занимается земельными вопросами. То есть он не отец, а отчим, но такой заботливый – родных таких поискать надо. Когда отчим узнал, что с Настенькой случилось, чуть с ума не сошел: метался от ее постели в больнице до ГУВД, ко мне прибегал в редакцию: требовал поднять общественность. А потом еще и сюжет появился на центральном канале про глинского маньяка, на счету которого предположительно два десятка убитых девушек. А это неправда. Но все равно – такое тут началось! Тут же нашлись люди, которые утверждали, что лично видели, как девушек, на которых были совершены нападения, увозили на японском мотоцикле «кавасаки». Хотя во время допросов они не могли на картинках отличить «кавасаки» от «хонды» или «харлея». Но все равно менты посчитали, что это был «кавасаки». А таких в городе всего два: один у Кости Локтева, а второй у Леши Снегирева. Снегиреву вертолетчики подарили: он в Сирии отличился, прорвался со своей группой к сбитому летчику и спас его, когда уже тот решил себя подорвать гранатой, чтобы в плен не попасть. Вот за это все летчики эскадрильи скинулись и подогнали ему японский байк. А Локтеву папа подарил: я ведь говорила, что его отец – олигарх местный.

– И главарь преступного сообщества.

– Главарь как раз Костя. Сколотил из своих дружков-прихлебал бригаду. Оделись одинаково, чтобы было как в кино, и начали вымогать у предпринимателей деньги. Менты знали об этом, но не хотели ссориться с его отцом, у которого они с ладошки кормились. У нас тогда начальником ГУВД был полковник Тонкорунов, которого весь город называл Тупорыловым… Но это так, к слову… А Николай Захарович Локтев – мужик хороший, только вот сына своего избаловал в детстве, потому что он у него единственный, да и с женой у Николая Захаровича были проблемы. Но это к слову. Как бы то ни было, Костя Локтев оказался ни при чем, доказал, что ни он сам, ни его японский мотоцикл не причастны к убийствам. Он в тот день и в ту ночь находился вообще в другом городе и мотоциклом своим не пользовался. Правда, и Снегирев показал, что тоже не пользовался своим… Но люди-то видели его на мотоцикле. К тому, что у Снегирева с Локтевым были плохие отношения. Когда этот злосчастный календарик с девушками появился, не Лешка, а именно Локтев публично объявил, что перетрахает всех девчонок с января по декабрь. Снегирев, узнав об этом, с ним встретился, и была драка между ними… Леше очень нравилась Милана Шахова – «Мисс Май» – «Майская роза». Она в календаре демонстрировала белье розового цвета. Снегирев с Шаховой учились в одном классе, и у них был роман.

– Так Локтев сдержал свое обещание?

– Так никто не знает наверняка, но с некоторыми девочками он встречался. Говорили про Глашу Щукину, которая демонстрировала голубое белье и покрасила волосы в лазоревый цвет, с Коробкиной я сама их видела. Коробкина – это которая «Снежная королева». Говорили и про «Прекрасную креолку». Но после того, что с ней произошло, говорить перестали. Но это все сплетни были. А на Миле Шаховой он впоследствии женился. И до сих пор они вместе… А Снегирев в военном училище тогда был, прибыл на короткое время в отпуск на каникулы и уехал обратно. Только с Локтевым подрался и нос ему свернул. Если тебя эти интимные подробности интересует, можешь у моей буфетчицы Вали спросить, она там была «Звездной ночью» – в смысле «Мисс Сентябрь». Сейчас она, естественно, прибавила в весе, но тогда была одной из лучших в календаре. Спроси, поинтересуйся ненавязчиво, влезь в душу, может, она и скажет тебе то, чего я не знаю.

– А как ты это представляешь? Я подойду и спрошу: как ты тогда с Костей Локтевым, переспала или нет?

– Все равно с каким-нибудь подходцем поинтересуйся: ей сейчас терять нечего, и за свое место она держится. И потом, она – девушка откровенная, а я и не спрашивала, потому что и без того знаю, что от Локтева никто просто так не уходил. Только ты не сейчас, а в конце дня. Она у меня два через два работает. Завтра у нее выходной. Предложи ей чашечку кофе с рюмочкой ликера «Бейлис» – она его обожает. Ничего другого не пьет вовсе. Только смотри, чтобы рюмочку – не больше, а то…

В сумочке Светланы Петровны раздался сигнал мобильного телефона. Она достала аппарат и взглянула на экранчик. И тут же объяснила новой партнерше:

– Из ПИБа пришло сообщение: согласовали проект перепланировки ресторана. Надо ехать забирать. Может, вместе туда сгоняем?

– Я здесь посижу, – отказалась Лариса Ивановна.

Но в кабинете засиживаться не стала. Как только ее кузина вышла из зала, Лариса, проводив ее до выхода, вернулась и осталась стоять у стойки. Понаблюдала, как расходятся посетители, у которых заканчивался обеденный перерыв, после чего забралась на барный стульчик. Улыбнулась буфетчице и сообщила новость:

– Согласовали перепланировку.

– А кто бы сомневался, – не удивилась Валентина, – у Светланы Петровны в городе все схвачено. Везде свои люди: она у нас уважаемый человек.

– А я вот решила сюда из Москвы перебраться. Все туда стремятся – в столицу, я сюда – на историческую родину своей мамы. Ее уже три года как нет. А меня вдруг сюда потянуло. Теперь вот наслаждаюсь атмосферой.

– У нас в зале накурено, вечером даже вентиляция не справляется, – доложила буфетчица.

– Это ничего, – успокоила ее Лариса Ивановна, – это мы исправим. А ты мне пока чашечку кофе сделай. Только я его с рюмочкой «Бейлиса» обычно пью.

– Так и я «Бейлис» уважаю, – призналась Валентина.

– Тогда возьми и себе рюмочку: я за все заплачу.

Буфетчица обвела взглядом зал.

– Через пятнадцать минут народ схлынет, – предупредила она, – и я посвободнее буду. Тогда и кофейку можно будет выпить спокойно, и поговорить про Москву. Я там в последний раз была двенадцать лет назад. Вы подождете? Четверть часика всего.

– Конечно. Что такое четверть часа – миг один!

Не прошло и получаса, как они уже увлеченно болтали, попивая кофе и прикладываясь к ликеру.

– Как вы решились поменять столицу на наше захолустье? – удивилась буфетчица. – Ведь там у вас настоящая жизнь, а здесь ошметки какие-то!

– Вот решила неожиданно для самой себя на историческую родину мамы посмотреть, – снова объяснила гостья, – а то годы идут, жизнь пролетает незаметно – когда еще времечко выпадет. А тут развелась наконец-то, а то я бесконечно устала в браке, который и без того уже умер.

– Светлана Петровна рассказывала, – с участием вздохнула Валентина.

– Что она рассказывала? – насторожилась новая совладелица ресторана.

– Да ничего особенного не говорила. Сказала, что вы завели роман с молодым мужиком, который у вас деньги выманивал и обещал жениться. А потом сбежал, а муж не стал этого терпеть…

– Что-о? – возмутилась Лариса. – Все как раз наоборот было. Муж себе молоденькую завел, пришлось разменивать квартиру: он взял свою долю деньгами, дочке досталась «однушка» почти в самом центре, а мне «трешка» на окраине, но я ее быстренько и почти за бесценок продала и вот теперь здесь. Но это все мелочи, – поспешила закрыть тему московская гостья, – ты мне расскажи лучше про тот календарик. А то лет десять назад я зашла в один бутик на Арбате, а у них как раз он – на стене на самом видном месте висит и открыт на страничке с фотографией девушки в темно-синем комплекте со звездочками. Я тут же взяла себе такой же. Даже два комплекта сразу.

– Так это была моя фотография, – призналась буфетчица и смущенно улыбнулась, – неужели так изменилась, что вы меня не узнали?

– Так я сразу тебя узнала, хотя столько времени прошло. Я даже не поверила: ты или не ты – потому что ты и теперь почти такая же, как и раньше. Потому и спрашиваю. Много хоть заплатила фирма за такую рекламу?

– Платила не фирма, а Лариса Ивановна. Каждой девочке она заплатила по двести баксов и по два комплекта белья мы еще от фабрики «Белиссимо» получили. Для нас это тогда было огромной суммой, да и белье стоило немало – нам на такое родители денег никогда бы не дали.

– А где остальные девушки, которые тогда с тобой участвовали в этом замечательном проекте?

– Кто где. В городе только я осталась да Коробкина, но я с ней не общаюсь, потому что мы из разных школ. При встречах здороваемся, конечно. То есть здоровались, потому что я ее тоже уже года два как не вижу. Еще Милана Шахова, а остальные… Остальные разлетелись. Одна трагически погибла. Говорили больше, что убили ее. Народ возмущался, требовал сказать правду. Но потом в газете «Глинский рабочий» вышло интервью с начальником полиции, и он сказал, что некоторые девочки просто уехали. Просто были нападения, и все девчонки испугались. Я говорю про девчонок из нашего календаря. Да я и сама, если честно, боялась из дома выйти, а потом собрала манатки и в Москву махнула, чтобы в модельном бизнесе пристроиться… Но там свои волчьи законы, и таким как я…

– Я слышала, что одну как-то очень зверски убили, – вернула разговор в нужное русло Лариса Ивановна.

– Может быть, и не одну, потому что нападений было несколько. Просто от нас скрывали… Говорили про Кристину Колесникову, которая была самой младшей из нас – всем другим уже по семнадцать, а ей, кажется, пятнадцать только-только исполнилось. У нас целая московская бригада следователей работала. Обвинили одного парня, с которым я и Милана учились в одном классе. Дали ему двадцать пять лет, но теперь отпустили, потому что девочка, на которую он вроде как напал, а она выжила, написала, что это не он был. С ней долго возились, требуя, чтобы она забрала заявление, но она плакала и кричала, что сидит невиновный. Вот сегодня этот парень заходил… А по другим эпизодам не было ни улик, ни свидетелей. Ведь все произошло еще тринадцать лет назад. Я про самые первые нападения говорю. Тогда преступника не нашли. А потом, через шесть лет, опять нападения. Тогда полицейские схватили моего одноклассника, парня, который никак не мог этого сделать. Зачем ему кого-то насиловать, когда ему и так бы любая отдалась. Да еще за счастье это посчитала. У него такая фигура была, и вообще он симпатичный. Его все знали у нас, потому что он за городскую команду в футбол играл – его даже в профессиональный клуб звали, но он пошел в военное училище. Он весь был положительный.

– А как же его осудили тогда?

– Кто-то сказал, что одну девушку увезли на мотоцикле «кавасаки». А потом в лесу нашли ее тело. А она с тем парнем была знакома – бегала за ним постоянно. Но он не хотел с ней общаться – они даже ссорились при свидетелях. То есть это она сказала, что готова его убить, если он ее бросит. А у него с ней ничего не было: катал ее на своем мотоцикле, только и всего. И он не только ее катал. Но пока это все вспоминали, напали еще на одну девочку, с которой мой одноклассник был знаком, потому что они жили в одном доме и даже на одной площадке. Менты пришли с обыском в его гараж проверить наличие в нем «кавасаки» и взять на анализ землю с колес, и сразу обнаружили нож со следами крови и окровавленное платьице той девочки, которая потом, через пять, лет написала признание, что это не Леха был. Но поскольку столько лет прошло, то ей не поверили и даже проверять не стали ее показаний. Это та самая Настя, которая билась в истерике и про которую врачи говорили, что она не в себе. И по этой причине тоже верить не хотели. Но из Москвы приехала целая толпа следователей. Стали все перепроверять и переспрашивать.

– Откуда ты все знаешь, да еще с такими подробностями?

– Так у меня же одноклассник в полиции – Ваня Колобов, – он уже майор и заместитель начальника городского управления. Колобок и рассказал мне по секрету. Еще сообщил, что дело будут пересматривать, потому что за Лешку просят большие люди… Он не знает, какие это люди, но надеется, что у них получится. Вот и получилось – его все-таки выпустили… Правда, откуда эти большие люди возникли, тоже непонятно: Лешка почти шесть лет отсидел. Он заходил сегодня – совсем недавно, вы разве не обратили внимание, – парень высокий в джинсах?

– Знала бы заранее, обратила, а так у меня нет привычки заглядываться на чужих мужчин, тем более на симпатичных.

– Снегирев не просто симпатичный – он вообще душка. Раньше на него все заглядывались. А вообще у него с Милой Шаховой был роман, которая тоже из нашего класса. Мы все думали, что они поженятся, но он уехал в новосибирское училище, и как-то так получилось, что она встретила другого. Но ведь сами понимаете, школьная любовь никогда свадьбой не заканчивается, да и какая там любовь у них, ничего не было: может, поцеловались пару раз. А то, что ходили, взявшись за ручки, так с кем, как говорится, не бывает. А Милана – девушка видная. Она, кстати, тоже снялась для календаря – «Майская роза», если помните: там розовое белье и букет.