Ветер и Сталь
- -
- 100%
- +
Их сопровождавшие мужчины держали в руках копья или длинные луки. Всё явно не боевого назначения, скорее охотничье. Но главное и из-за чего стражи продудели в горн – это два виланских воина, которые безоружные стояли в центре группы, понуро опустив головы.
Двое воинов яано из сторожевого секрета, вскрытого местными. Ещё до момента, когда они успели бы дать сигнал опасности.
Гарнизон лагеря подняли по тревоге и заняли круговую оборону. Мало ли? Вдруг этот спектакль для отвлечения внимания, а сейчас эти кожаные дикари полезут со всех сторон?
Но обстановку разрядил Тойве:
– Это же Койла! – воскликнул он, бросив взгляд на противоположный берег, – сын вождя.
– И чего этому сыну здесь понадобилось? – недовольно пробурчал Русолав, почëсывая пятернëй густую бороду, – наших он зачем полонил?
А люди с того берега, заметив, что их увидели, всячески демонстрировали жестами желание перебраться через реку.
Коротко посовещавшись с сержантами, Леон, взяв Тойве, как переводчика, в сопровождении пары латников отправился к ним на лодке.
Что происходило там, слышно не было. Какие-то короткие переговоры, объятия Тойве с некоторыми охотниками, а потом пленëнные виланцы и двое эоссцев полезли в лодку, отчалив по направлению к противоположному берегу.
После чего эоссцы проследовали в сержантскую землянку, освобождëнных воинов встретил их десятник, а Тойве с горящими глазами умчался искать Вейму.
Впрочем, искал недолго. Она, в компании новых подруг – Терезы и Далилы, наблюдала, как гордо шествовали эоссцы по лагерю. Девушки о чëм-то перешëптывались и на лице рыжей охотницы откровенно читалась тревога. Которую совершенно не заметил воодушевлëнный Тойве. Он подлетел к ней, как филин к добыче и без стеснения схватил за руку, горячо заговорив:
– Койла теперь наш пошкпурт! И он отменил старые обычаи! Мы теперь сможем быть вместе…
Вейма не разделила его восторг, выдернула ладонь из его руки и холодно окинула взглядом серых глаз:
– Почему он пошкпурт? Как он им стал?
Тойве отмахнулся и продолжил с жаром:
– Не знаю, главное же, что он отменил всё! Не будет больше этих глупых правил, все получили свободу.
– А где отец? – сверкнула очами девушка.
Тойве хотел что-то ещё говорить, но так и замер с открытым ртом, начиная понимать, что реальность объективно наносит удар ниже пояса, задавая устами любимой девушки этот очевидный вопрос. А ведь правда, где их отец? Койла ведь не мог стать вождём сам? Если только сьарый пошкпурт отказался в его пользу? А зачем он это сделал? Впрочем, какая разница? Самое главное ведь что он отменил древние брачные обычаи и он, Тойве, сможет взять милую Вейму в жëны.
– Может он сам назначил Койлу новым пошкпуртом? – предположил он.
Вейма помрачнела ещё больше, переглянулась с подругами. Тереза сжала губы в тонкую ниточку и коснулась рукояти меча:
– Не нравится мне всё это.
Отвернувшись в сторону, Далила сказала:
– Эосские мужчины очень подлые и жестокие… – её аж передëрнуло от нахлынувших воспоминаний, – пусть идут своей дорогой, не по пути с нами.
– Надеюсь, сержанты не так глупы, чтобы повестись на их сладкие речи. – добавила Тереза.
А спустя некоторое время Вейму пригласили в главную землянку лагеря.
Койла и Ливий вольготно расположились за накрытым столом, перекинув ногу за ногу и опираясь локтями. Перед дорогими гостями стояли дорогие серебрянные кубки с не менее дорогим эосским вином, извечëнным из скудных запасов отряда. Койла весь светился от удовольствия. Видимо, организованный приëм и обращение с ним, как с лидером народа, ему максимально понравилось.
Общение легко и непринуждëнно шло на эосском языке, которым в полной мере владели обе стороны.
Увидев Вейму, Леон тяжело поднялся из-за стола и, вздохнув, подошёл к ней.
– Ты знаешь этих людей? – спросил он, – этот молодой человек утверждает, что он вождь лесного племени и твой брат. Это так?
Вейма опустила глаза и еле слышно шепнула:
– Да, брат, – и добавила, – Койла, где наш отец?
Но, даже близко стоящий, Леон её не расслышал и попросил повторить.
Девушка подняла голову, набрала воздуха в лëгкие и громко произнесла:
– Где наш отец, брат Койла? Почему ты назвал себя пошкпуртом?
В землянку ворвался Тойве, принеся с собой поток холодного воздуха. Ледяной ветер коснулся рыжих локонов, шевельнул их, выбивая из-под капюшона, и заключил молодую девушку в морозные удушающие объятия.
Койла поднялся с грубо сколоченного, но достаточно удобного, стула, призватив с собой свой серебряный кубок. И поигрывая, отбрасывающим металлические блики, сосудом с ехидной ухмылочкой заговорил:
– У меня тяжëлые вести для тебя, моя возлюбленная сестрица, наш отец пал от подлой руки безумца. Мы оплакивали нашего мудрого правителя всем народом и проводили его в мир духов со всеми почестями.
– От твоей руки? – хмуро спросила Вейма, – или от руки этого твоего прихвостня? – она кивнула в сторону улыбающегося Ливия.
Рядом испуганно крякнул Тойве, но его небрежным повелительным жестом остановил Койла:
– Не стоит, мой юный друг. Сестра огорчена тëмной вестью и я понимаю её, – он сделал печальное лицо, – сам скорблю до сих пор, но такова жизнь – одни уходят, другие приходят, старое заменяется новым. Тем не менее, – он повернулся к Леону, – я благодарен вашим, а теперь уже и нашим, друзьям за то, что спасли и приютили мою любимую сестру и нашего соплеменника. Мы в долгу перед вами! – он совершил медленный, неглубокий поклон, по сути, просто наклонив голову, – а теперь позвольте нашей семье воссоединиться. Я заберу Вейму домой. Наш народ и я имеем большие планы на неё. Прошу вас переправить нас на тот берег.
Леон колебался. Ему откровенно не нравился этот тип. Скользкий, неприятный. Сразу видно тыловую крысу-интригана. Да и этот его спутник тоже по всему тот ещё мерзавец. Всё осматривает, вынюхивает, думает, что его не раскусили. Мать родную продаст и глазом не моргнëт.
Он взглянул на Вейму.
Девушка едва заметно мотнула головой из стороны в сторону. Пауза затягивалась.
– Что? – не выдержал Койла, – вы не дадите воссоединиться нашей семье? Моя сестра – единственное, что у меня осталось. – неподдельная грусть сквозила в его голосе.
– Ты же отменил брачные обычаи? – вклинился вдруг Тойве.
Молодой вождь степенно и с достоинством кивнул:
– Конечно, мой друг, как обещал.
Тойве шагнул вперёд, встал перед Веймой, заглядывая ей в глаза:
– Всё хорошо, Койла выполнил обещание, теперь мы будем вместе, идём же домой…
Глаза Веймы наполнились влагой, она стала похожа на безвольную куклу, движимую чужой волей.
Леон развёл руками. Что ещё он поделать? Не может же он, в самом деле, препятствовать воссоединению семьи? Тем более, и Тойве за это.
Из дальнего угла землянки, которого не достигал свет из узкого окошка и не дотягивался светильник, из тени отделился от стены огромный, больше похожий на медвежий, силуэт.
Русолав размашисто направился к выходу, бросив на ходу:
– Слыхал я что-то подобное от подлецов в мерзкой Ауроре… – притормозив перед Тойве, он ткнул своим огромным и толстым пальцем ему в грудь, – а ты, парень, совершаешь сейчас очень большую ошибку.
С чем Тойве был крайне не согласен. Он наоборот восттрженно глядел на мир, искренне и доверчиво считая, что обстоятельства складываются наилучшим образом.
Приобняв Вейму за плечи, он вывел её из землянки. Солнце поднималось, играя лучами. От дыхания шëл клубами пар. Жизнь казалась лëгкой и прекрасной. Воображение рисовало картины счастливой жизни с любимой. А рядом замер, тяжело дыша от быстрого бега, Рамир.
Окинул взором всю процессию – горделивых эоссцев, одаривших его презрительными взглядами; похожую на безвольную куклу со стеклянными глазами, девушку и радостного, розовощëкого молодого охотника.
– Как? – отдышавшись, спросил Ветерок, – уходите?
– Да, друг Рамир, – весело ответил Тойве, – домой пора.
– Всё хорошо? – недоверчиво поинтересовался юный степич, – ты уверен?
Охотник едва ли не подпрыгивал от переполнявших его эмоций:
– Лучше, чем я даже думал!
– Ладно, – не стал спорить юноша, – про отца спроси тогда. Он же к ним шëл? И помни: мы здесь. Будем до весны. Наши двери для вас всегда открыты. Вейма, ты слышишь меня? Если что, мы здесь и мы поможем. И тебе, и Тойве.
В стеклянных глазах девушки на какое-то мгновение мелькнула осознанность, она кивнула и вновь отключилась от реальности.
Рамир молча глядел вслед мерно взмахивающей вëслами, удаляющейся лодочке.
Тереза сжала кулаки и крикнула:
– Глупец твой Тойве! Сестра, держись там!
Далила отвернулась, пряча слëзы.
А вдоль берега беспокойно бегала и скулила одинокая серая волчица.
Эпилог. Новые тропы
Эпилог. Новые тропы
День пролетал за днём. Деревья сбросили свои золотые наряды и покрылись шубками из инея, который не таял уже даже днём. Речушку сковал тонкий и пока непрочный ледок. И уже даже как-то сорвался первый, робкий снежок. Который правда не остался лежать, а степенно растаял, впитавшись в рыхлую землю лагеря. Благо, что мудрые строители изначально заложили деревянные дорожки по всей территории, иначе пришлось бы тонуть в липкой раскисшей глине, превратившейся в мессиво.
Минула уж седьмица, как новые друзья Тойве и Вейма покинули их. Назад так и не вернулись. Оставалось лишь надеяться, что там, в их родных лесах, у них всё хорошо и они действительно счастливы среди своих древних великанов.
Плац, на котором проходили тренировки раскис и стал непригоден. Поэтому юные воины распиливали брëвна и колотили огромные щиты, собирая обширное твëрдое покрытие для него. Работа кипкла и бурлила. Вместо муштры и отработки тактического взаимодействия юноши интенсивно занимались физической подготовкой.
Рамир, чувствуя, что сил тянуть пилу уже нет совсем, хотел было махнуть Воиславу, с которым пилил бревно в паре, чтобы сделать перерыв, но тот его опередил:
– Всë, кан, не могу боле, – взмолился он, – давай передохнëм.
Ветерок лишь устало вытер пот со лба, сняв шапку. От мокрой головы обильно валил пар, что развеселило Воислава:
– Эк я вовремя тебя остановил, – рассмеявшись заметил юноша, – иначе и пламенем бы полыхнул.
Рамир уже открыл было рот, чтобы ответить также хлëстко, но на плечо ему легла тяжëлая ладонь:
– Сержанты зовут, – почему-то немного виновато пробурчал седой виланский ветеран.
Юноши переглянулись. Никак стряслось что? С кем? В глазах Воислава Ветерок заметил тень тревоги. Сам, наверняка, со стороны выглядит также. Пожал плечами, кивнул куда-то в пустоту и пошёл, скрипя деревянным настилом.
Жизнь в лагере шла своим чередом: охотники волокли через ворота тушу огромноно лося, возле кухни бурлили котлы с похлëбкой, прачки со своими тюками шли к реке полоскать в ледяной воде тканые одежды. Ничего необычного. Всё, как всегда. И часовые на месте, наблюдатели на вышках, окружных воев нет. Тихо, мирно. Зачем он сержантам понадобился?
Из трубы главной землянки еле видной струйкой плавно поднимался к небесам дымок. Замëрзли значит родимые. Так надо идти греться на плац. Там, как подметил Воислав, и пламенем полыхнуть недолго.
Рамир спустился по земляным, усиленным досками, ступеням и толкнул скрипнувшую дверь.
Полумрак землянки на несколько мгновений ослепил после солнечного морозного дня. Юноша замер, привыкая к скудному освещению. С интересом отмечая новые, несвойственные запахи – запах сырой выделанной кожи, чего-то мокрого, водорослей что ли, и, вроде как, рыбы. Запахи яркие, насыщенные новые. Ощутил, как его сграбастали огромные ручищи и буквально внесли в центр землянки, а могучий бас грохнул над ухом голосом Русолава:
– Малец, мы тут вродь как поняли друг друга, но ты, это, переводи в общем.
И тут, привыкшим зрением он увидел сидящих за столом Леона с Марцеллом и поднявшихся ему навстречу троих бородатых мужей, склонившихся в приветственном полупоклоне. Вот от кого и были эти новые странные запахи, понял Рамир. И хотя одеты они были похоже, как одевались Тойве, Вейма и их сородичи, но некоторые детали выдавали в них небольшое различие – узоры другие, украшения не там висят, крой отличный. То есть родственные, но не соплеменники. И что им понадобилось?
– Вот и спроси у них, – будто прочитав мысли, грозно сверкнул очами Леон, – битый час уже жестами пытаемся объясниться.
А Русолав махнул своей лапищей куда-то в угол, где, как оказалось, ровным строем стояли три добротных полотняных мешка, набитых чем-то доверху:
– Рыба там, сухая, – пояснил здоровяк, – эти притащили. И хотят чего-то. А чего хотят? – он развëл руками.
Ну теперь всё стало на свои места. И Рамир заметно успокоился. Ничего действительно не произошло. Просто местное посольство с переговорами. Только нужно понимать, что язык он знает, прямо скажем, так себе. Даже Тойве больше по-словенски лепетал, чем онина его лесном. Ветерок вздохнул и повернулся к послам. Поздоровался.
Те воодушевились и загомонили все разом. Быстро, громко, перебивая друг друга и активно жестикулируя. Потом заметили тяжëлую, мучительную гримасу непонимания на лице юноши. Замолчали. То есть как замолчали – один из них, самый старший, гаркнул на двоих своих спутников и те затихли, водя белками глаз. А сам начал говорить. Медленно, разделяя слова и продолжая только убедившись, что его поняли. Рамир слушал и кивал.
– Они говорят, чтотзнают, кто вы, мы такие, – сказал он сержантам, – мы те, кто сражается за серебро. И они хотят нас нанять.
Леон кисло скривился:
– Скажи, что наши услуги стоят дорого. Хватит у них серебра, чтобы заплатить нам?
Ветерок повернулся к послам и, отчаянно напрягая извилины, вспоминая слова чужого языка, местами дополняя жестами, перевëл.
Старший выслушал, понял, кивнул и ответил.
– Они говорят, что серебра у них нет, – сказал Ветерок, чем вызвал понимающую ухмылку Марцелла, – но этот год был удачным для их народа – поля родили много ржи, а рыба из озëр сама запрыгивала в лодки к рыболовам. Они готовы поделиться с нами провизией и также у них есть свои корабли, они умеют на них плавать и их строить, они готовы предоставить мастеров и материалы для ремонта наших. Они видели, что нашим кораблям нужен хороший ремонт.
Леон с Марцеллом переглянулись. За плечом крякнул и громко почесал бороду Русолав:
– Так ить, это ж гоже… – громыхнул сотник.
Леон развернул на столе карту:
– Давайте перейдëм к деталям.
Спустя ещё час сложных для понимания переговоров, удалось выяснить, что это представители племени морале и оно ощутимо больше, чем племя ппеланчле, к которым относились их друзья Тойве и Вейма. У морале аж семь деревень и они тоже поделены на два подплемени: людей Скалы, имеющих три деревни вдоль морского побережья и людей Ручья, расположивших свои четыре селения на берегах пресного озера и реки в глубине суши.
Проблема заключалась в северных налëтчиках, которых они звали морскими волками.
Приморские деревни северяне уже давно не трогали. И стало понятно из объяснений почему – поморы, долгое время подвергавшиеся регулярным набегам, создали сложную, мноноуровневую систему раннего оповещения.
Во-первых, их селения располагались не на берегу, а ближе к лесу, в котором они делали схроны и запасы хранили в них, где-то в чаще, а не дома. Сами деревни обносились частоколом с несколькими тайными ходами, по которым в случае опасности уходили в глушь. А по берегу, обязательно в зоне видимости, перекрывая друг друга, установили наблюдательные плсты и вышки. Сигнальные костры. А вкупе с массой ловушек всё это напрочь отбивало охоту наведаться к ним без приглашения.
В то же время люди Ручья наоборот оказались в крайне уязвимом положении. Подкрасться к ним можно по системе рек и подойти незамеченными со стороны озера. Чем иногда и пользовались северяне.
Как поведали послы, последний их визит состоялся несколько зим назад, тоже в урожайный год. Напали с рассветом, никто не ожидал. Жечь деревню не стали, но выгребли всю провизию, убили нескольких мужчин, пытавшихся защитить свои дома и угнали в плен молодых женщин. Это стало тяжëлым ударом для всего племени. Как для озëрного его крыла, так и для морского.
– Сколько приходит северян? – по-деловому спросил Леон.
– Обычно приходит один корабль. Там примерно три десятка воинов, – перевëл Рамир.
Старый сержант задумчиво побарабанил пальцами по столу:
– Нужно осмотреть их деревни. Изучить укрепления, найти слабые места, поправить, где нужно, – он погладил бритый подбородок, – определить маршруты, дороги, для начала хотя бы зарубки сделать на деревьях. Разработать связь между селениями и лагерем. Марцелл, – Леон тяжело взглянул на коллегу, – определи по десятку в каждую деревню. Рамир, – его взгляд упëрся в юношу, – ты пойдëшь с одним из них, как переводчик. – Ветерок согласно кивнул, – ещё Далила с Терезой могут говорить на их языке, их тоже берите в дело с другими десятками.
Марцелл подскочил и склонил голову в поклоне:
– Работаем! – радостно воскликнул он.
Пролог. Сталь голодного волка
Часть Четвëртая. Дыхание севера
Пролог. Сталь голодного волка
Ветер несëт стремительный, смертоносный скейд по волнам. Холодные брызги, рассекаемого могучим кораблëм, моря взмывают ввысь, окропляя суровых лидманнов. Тяжëлые вëсла, как соломинки в их сильных руках. Сам хольд-годи, здесь будучи скеппаром, стоит на носу, выглядывая дымы на берегу или чужой жирный кнарр. Дренг его этта безмерен и сегодня он его ещё увеличит так, что соседские эттары будут по большой дуге обходить его остров. И скрываться в ближайших фьëрдах, лишь завидев паруса его скейда с синей полосой, как волна моря.
Хольд-годи по имени Обрир разочарованно с силой приложил огромным кулаком по массивному деревянному столу. И окинул взором убогое убранство своего лангхерта, вздрогнувших лайгов и грязных, голодных детишек, дерущихся за единственную гран-брëд, лепëшку из ячменной муки и мха.
– Мы так все скоро в Ульгдраугр отправимся, Обрир, – проследив за его взглядом, сказал дренгир Эргард, – и зима пройти не успеет.
Хольд-годи с яростью сжал пудовые кулаки. Год оказался для этта тяжëлым – земля совсем не родила ячменя. Муки едва хватало на лепëшки, об эле же уже и не мечтали. Море не дало рыбы, а бóльшую часть коз порезали волки. А зима ещё и не началась. Лëд только-только тронул воду возле берега. А что им делать, когда холода установятся и море станет ледяным камнем?
Этт Храугаров не преминëт воспользоваться случаем, если узнает, что этт Ульгримов ослабел. Это именно из-за соседей, завистливо глядящих через пролив, он отказал летом тому южному послу и не отправил лидманнов в наëм. А ведь южанин обещал расплатиться полновесным серебром. Но как с такими соседями отправить воинов? Это же прямое приглашение для Храугаров. А они долго думать не станут.
– Нужно идти в вейгинг, иначе не выживем.
Эргард засиял:
– Я слышал, что у страндхитеров год выдался удачным и их амбары просто ломяться от припасов!
Обрир покачал головой:
– Нет, эти ничтожества свои припасы прячут в проклятых лесах. И бегут все разом, толькотнаши паруса увидят на горизонте. К ним не пойдëм.
– А куда тогда? Далеко нельзя – вернëмся к пепелищам.
Хольд-годи загадал, что если попадëт над головой лейга, который сейчас резал моржовую кость, то задумка будет удачной, а если убъëт раба, значит одним ртом станет меньше и с коротким замахом метнул топорик.
Раздался гулкий удар в дерево – оружие вонзилось в столб, срезав несколько волосков с головы лейга. Тот вытаращил от ужаса глаза и намочил штаны.
Обрир раскатисто захохотал. Радостно хлопнул по плечу Эргарда:
– К Ваар-Нïру твоих страндхитеров! Ты со своим лидом пойдëшь к вантбюэрам! Как, не струсишь?
Дренгир вспыхнул и потянулся к мечу, но потом поняв, что хольд-годи прав и на радостях неудачно пошутил, разявил пасть в подобие улыбки:
– Чтоб тебя Ваар-Нїр прибрал самого, Обрир, я тебе чуть голову не снëс за такие слова! – он с силой ударил собеседника кулаком в челюсть и тоже громко рассмеялся, – я чуть не подумал, что ты всерьёз!
Хольд-годи сплюнул кровь на пол, утëрся грязным рукавом и, как ни в чëм не бывало, продолжил смеяться вместе с соратником, периодически отвешивая друг другу чувствительные оплеухи.
– А между тем, – отсмеявшись продолжил Обрир, – их женщины, что взяли в прошлый вейгинг, рожают нам неплохих лайгов…
– И достойных сыновей, – дополнил Эргард.
– И достойных сыновей. – согласился хольд-годи.
Глава Первая. Взглял валькирии
Глава Первая. Взгляд валькирии
Обрир вышел проводить Эргарда. Вместе с ним вышли и его рослые красавцы сыновья. Все, как на подбор светловолосые великаны с широченными плечами и могучими руками, что сакс в их лапищах казался детским кинжалом. И орудовать они им могли без устали несколько часов кряду.
Из общей массы выделялся только младший – низенький и щуплый, немного плосколиций с коротким, вздëрнутым носом. Он явно выбивался из общей породы и не зря – рождëнный от полонянки, женщины скëгфольк, которую Обрир добыл в одном из вейгингов много лет назад. Но ввëл его в этт после рождения, как и его мать, которая стала младшей женой. А после трагической гибели любимой Эргильды и вовсе выбилась на ведущие роли. Она умела очень тонко чувствовать настроение своего властного мужа и он редко бывал недоволен ею.
Хольд-годи и дренгир обнялись, прощаясь:
– Чтоб тебя по пути Ваар-Нїр сожрал! – напутствовал Обрир друга.
Они обменялись мощными ударами и Эргард, сплюнув кровь, гаркнул:
– Готовь пир получше для нас, когда мои лидманны вернутся с добычей. Мы добудем дренг для нашего этта!
– Попробуй только не добыть! – нехорошо прищурившись, пробасил Обрир.
Они гладели вслед удаляющемуся ферингу с маленьким, почти игрушечным, парусом и каждый думал о своëм. Хольд-годи отчаянно надеялся, что Эргард добудет богатство лесного народа и его хватит, чтобы продержаться до весны, когда, треснут льды и море будет делиться рыбой со своими верными сынами. Сыновья сожалели, что не их лид пошёл в вейгинг. Личный дренг пройдёт снова мимо. Но боялись высказать вслух, зная тяжëлую руку отца. Ведь одно дело – пасть в бою, чтобы в зените славы отправиться в Гронхейм к великим предкам, и совсем другое – получить обидную оплеуху при всём народе. Тут и лидманны, и девушки. На смех потом поднимут.
И только младший, сын полонянки, названный великим именем, но не дотягивающий до него в действительности, так как на медведя с мечом Саксбер ну никак не походил. Скорее на какое-то недоразумение с длинными, тонкими конечностями и тщедушным тельцем, но зато с цепким взглядом серо-зелёных глаз. И вот только Саксбер обратился к отцу с вопросом:
– Почему идут они, а не мы?
Обрир вскинул свою лапищу, намереваясь отвесить нахалу хороший подзатыльник, но передумал и с хрустом почесал затылок, задумавшись:
– Туда посмотри, – указал он на соседний остров и на поднимающиеся дымы над чужой деревней, – если уйдëм мы, сюда придут храугары и нам некуда будет возвращаться.
Мальчик посмотрел. Обладая прекрасным зрением, он видел даже копошащихся на берегу людей, которые вытаскивали скейд на сушу, явно готовясь к зимовке.
– Надо что-то с ними сделать, – сказал он, – они нам мешают.
Обрир не ответил. Развернулся и тяжело затопал к дому.
Хëгни надел свою лучшую рубаху, на плечи накинул красивую меховую куртку из волчьей шкуры и приладил к поясу сакс…
Словно молнией ударило при прикосновении к благородному оружию, нахлынули воспоминания…
Совсем ещё юнец, бëрнсерк, ушедший в свой первый вейгинг. Буквально слëзно умолявший отца, старого уважаемого бондра, чтобы тот договорился с дрангиром взять его с собой, и тот уступил.
Их лид тогда, высадившись на сушу, двигался каменистой тропой к каменному селению этта нїр-варгов, расположенному высоко на Нїр-Хальде. Кажется, даже кораблей у этих существ не было. Но в бою они оказались не менее ярыми, чем дети северного моря, когда из-за валунов и скал, со всех сторон посыпали, как храуги, мохнатые, заросшие враги. Они скалили чëрные рты, ревели, как звери и бросались прямо на копья.
Идущие впереди старые, опытные лидманны оказались застигнутыми врасплох и не успели построиться. Враги давили нескончаемой численностью. Вместо каждого поверженного вырастали три новых дикаря. Битва быстро развалилась на редкие островки личных схваток с превосходящим противником.
Хëгни, находясь чуть на возвышенности, увидел страшную картину скорого поражения лида, он увидел, как окружили сеппара и методично теснили его черноволосые воины.