Предсказатель

Мог ли тот нищий сирийский беженец, прилетев из Дамаска, подумать, что его глупая шалость приведёт к таким последствиям. Ведь на родине ему говорили, что в Европе все женщины падки на арабских мужчин, а все европейские мужчины безропотные куколды. Говорили, что Европа ‒ это рай для мигрантов.

Может быть, ничего бы и не случилось, но в баре свою подругу официантку ждал влюбленный жених. Он одним ударом уложил разомлевшего приезжего на чёрно-белый мраморный пол аэропорта и за несколько секунд сделал из его лица кровавую отбивную котлету. После этого немец остыл и попытался незаметно ускользнуть, но у дверей аэропорта столкнулся с тремя братьями незадачливого сирийца, которые через стеклянные стены видели всё, что произошло. Ревнивый парень получил несколько ножевых ранений несовместимых с жизнью.

Всего через несколько минут эти события, снятые многочисленными камерами наблюдения, транслировали почти все европейские телевизионные каналы. После этого начали происходить странные вещи. Начальница полиции аэропорта, ‒ недавно назначенная пожилая женщина, до этого работавшая учительницей географии, ‒ зачем-то выпустила задержанных братьев, которые сразу же растворились в большом городе.

После этого в новостных выпусках и в блогах социальных сетей начались бесконечные споры о виновниках произошедшего. Перебивая друг друга, оскорбляя и унижая известные и не очень известные люди пытались убедить народ в истинности только своей точки зрения. Кто-то продолжал мямлить про необходимость дополнительных мер по ассимиляции мигрантов, о том, что без них немецкая экономика не конкурентоспособна, кто-то твердил о необходимости ограничения приёма беженцев. Часть допущенных к формированию общественного мнения обозревателей увидели «руку Кремля», более разумные говорили о полном провале многолетней миграционной политики.

Но самым странным в этом шумном балагане было то, что к этим спорам допустили радикальных политиков с обеих сторон. Парни с бритыми висками в чёрных кожаных куртках; бородачи в халатах, только что приехавшие из зон этнических конфликтов. Из всех щелей на свет выползли крикливые фрики, городские и деревенские сумасшедшие, откровенные  нацисты.

После их призывов в шесть часов вечера непонятно кем сформированные колонны, ‒ одна, состоящая из коренных немцев, другая ‒ из мигрантов, ‒ столкнулись в парке около мюнхенского олимпийского стадиона.

Многовековая взаимная ненависть, сконцентрированная за последние годы до невозможности взаимного сосуществования, вылилась в кровавое побоище. При этом куда-то исчезла вся полиция, да и вообще вся городская и федеральная власть.

В произошедшем побоище погибшие и пострадавшие были с обеих сторон. Но в итоге победа осталась за мигрантами. «Нас убивали несколько столетий, теперь пришло наше время», – кричали победившие. Это их толпу увидели Мария с Матвеем на большом стриженном газоне перед Пинакотекой.

Но ни Мария, ни Матвей не знали всего этого. Они так соскучились друг по другу, что, добежав до машины, чуть было не занялись сексом прямо в ней.

– Поехали ко мне, – смогла остановиться Маша, заметив, как смотрят в окна автомобиля прохожие – Дом недалеко.

Они уже не увидели, как заполыхала подожжённая прорвавшимися внутрь протестантами Старая Пинакотека…

Минут через десять, проехав какой-то сквер, они оказались на тихой улочке, где за низкими белыми заборами, за туями и каштанами прятались светло-серые и бежевые виллы. Скромные, но очень дорогие. Возле одной из них они остановились и вышли из машины.

– Ты здесь живешь? – удивился Матвей.

Маша, понимая, что неприятного разговора не избежать, молча кивнула и, взяв его за руку, повела в дом.

– Это дом моего бывшего мужа, – объяснила она, когда они оказались внутри.

– Ты же сказала, что вы разошлись… – пробормотал Матвей и сник.

Пока они ехали Матвей считал себя самым счастливым человеком. Но за одну секунду все изменилось.

Глава 3

– Ты же мне написала, что ушла от мужа, – тихо повторил Матвей.

Когда они подъехали, он ещё надеялся, что этот трёхэтажный серенький очень большой, но скромный с виду дом, разделён внутри на несколько семей ‒ таких было много в его городе. Но оказавшись внутри, невозможно было не оценить неподдельную роскошь идеально обустроенного интерьера.

– Ушла, конечно, но пока живу в его доме…

– Не выдумывай. Ушла ‒ это ушла, – прервал её не очень-то  активные оправдания Матвей.

Для него всё это было как холодный душ. Когда он представлял её новую жизнь, его воображение рисовало совсем другую картину: заставленная коробками маленькая комната с узким диваном, очередь за пособием, пустой холодильник с недопитой бутылкой водки… Себя он представлял чуть ли не её спасителем.

– Ты как был максималистом, так и остался, – рассмеялась Мария.

– При чём здесь это?

В голове у Матвея с грохотом рассыпались все его прекрасные планы и мечты. Ему захотелось что-нибудь разбить и, театрально схватившись за голову, выбежать на улицу. Может быть, даже заплакать. Стало ужасно стыдно перед самим собой за свои глупые надежды.

– Притом, что максимализм на тарелку не положишь и на себя не наденешь. Куда я пойду? Здесь в Мюнхене даже квартиру не снимешь… Нужно кучу справок и гарантийных писем. Это же Европа. Здесь всё регламентировано. Тем более без денег…

– Зачем же ты тогда меня позвала? – раздраженно воскликнул Матвей, и сразу же попытался взять себя в руки: – У тебя выпить есть что-нибудь?

– Чтобы начать здесь новую жизнь, – не очень уверенно ответила Мария, понимая, что виновата, не рассказав ему сразу всё до конца. Она подошла к высокому шкафу из тёмного дерева, открыла резную дверку, достала бутылку, два больших бокала и поставила на стол.

– Новую жизнь? – Матвей печально улыбнулся и сел. – На деньги твоего мужа, в его доме? С его вином?

– А почему бы и нет?

– Ты это серьёзно говоришь? Какая-то чушь. В тебе будто бы живут два человека. Две девушки. Одна ‒ набитая соломой дура, мечтающая о хрустальной туфельке, другая…

– Лучше молчи, – перебила Мария и фальшиво рассмеялась. – Я знаю всё, что ты скажешь. Не продолжай. Ты хороший, добрый, но как муж… – она замялась, – как муж, который обеспечивает, защищает, который понимает свои задачи, – Маша подошла к нему и, чтобы сгладить горечь своих слов, положила руки ему на плечи, – ты пока не созрел.

Потом отошла к окну и, повернувшись в Матвею спиной, стала говорить тоном усталой учительницы, объясняющей нерадивым ученикам очень простую тему:

– Мне надо встать на ноги. Научиться зарабатывать. Только вечные мечтатели надеются на какое-то чудо, а чудес не бывает. Здесь, в Германии,  это быстро понимаешь.

– Так нет ничего проще. Поехали домой. Я и приехал за тобой. Чтобы тебя забрать.

– Ты как был романтиком, так и остался. Дом там, где тепло и сытно. Дом там, где нормальные соседи, нормальные коллеги на работе, где есть перспективы. Ну и деньги… Без денег счастья не бывает.

– А как же любовь?

– Любовь ‒ это тоже работа. Выполнение каждым своих обязанностей. Ничего сложного, но и ничего романтичного. Как умение держать нож и вилку за столом. Если умеешь, то все довольны и счастливы.

– Какую хрень ты говоришь… Любовь ‒ работа… Тогда получается, что самые любящие ‒ это проститутки. Только профессиональные разряды  разные. У тех, кто работает на трассе, самый низкий, а у тех, кто олигархов обслуживает, высший. Только вот те, кто на трассе, гораздо порядочнее, чем те, которым удалось найти жулика-олигарха. Можно даже сексом с ним не заниматься, но жить в его доме и на его деньги. При этом всё это можно делать с претензией на порядочность и интеллигентность…