Речь на первом заседании Славянского благотворительного общества 2 мая 1877 г.

Милостивые государи, милостивые государыни!

При переходе Славянского благотворительного комитета в Славянское благотворительное общество мы должны были расстаться с прежним председателем и выбрали нового. В качестве одного из учредителей Славянского комитета прошу позволения сказать несколько напутственных слов обоим председателям, на этот раз, впрочем, совмещающимся в одном лице.

Семья Аксаковых, державшая вместе с Хомяковым, Киреевскими и Погодиным знамя славянского направления, дала нам Ивана Аксакова. Помянем добрыми словами эту семью, его брата, этот кружок, его друзей, которые положили основание настоящей его деятельности. Поездка по славянским землям, в конце 50-х годов, дала младшему Аксакову возможность лично оценить положение наших, лишаемых народности всюду, а инде и лишенных свободы, братьев. Установились личные знакомства со славянскими деятелями по сю и ту сторону Дуная, – начало будущих сношений: от Праги до Константинополя, везде знают хорошо Ивана Сергеевича. Изданиями «Дня» и «Москвы» (не говорю о «Парусе» и «Московском сборнике», предшествовавших славянской поездке) воспользовался Иван Сергеевич, между прочим, и к распространению воззрений на славян, тогда еще пререкаемых, а теперь, надеюсь, разделяемых всем, что мыслит в русском народе.

Как счастливо, господа, великое движение христиан на Балканском полуострове, что к тому времени, когда ему подняться, единственный орган, чрез который могли обращаться славяне к русским со своими нуждами, имел во главе деятеля с этой подготовкой! Как счастливо то в особенности, что когда в ответ на славянские страдания, вопли, кровавую борьбу, откликнулось всенародное русское сочувствие, Славянский комитет стоял под водительством не просто славяниста, но чтителя русской народности, прежде всего оценивающего славянство сквозь призму русских начал, русских чувств, русских интересов.

Иван Сергеевич, я не умалю вашей заслуги, когда скажу, что не вы породили настоящее наше всенародное чувство, а тем более не вы подняли герцеговинцев, дали сербам оружие в руки или накликали добровольцев. Вы сами, наравне с другими, благоговейно удивлялись неожиданному и неудержимому потоку, полившемуся на поля и долины Герцеговины, Черногории, Сербии; вы сами вникали и недоумевали: что это, временная ли по обыкновению вспышка, или признак глубокого, на сей раз последнего движения, эта горсть вставших герцеговинцев? Вы были только орудием и исполнителем, но исполнителем столь чутким, столь доступным, столь настойчивым, – скажу я наконец в пояснение одно из драгоценнейших ваших достоинств, – что другого не только найти, – придумать было невозможно. Но и этого для нас немало: и в этом одном можем усматривать благословение Божие на цель, которую при основании Славянского комитета имели в виду его учредители.

Милостивые государи, милостивые государыни!

Я выражаю свои личные чувства; но уверен, что к моему приветствию присоединятся все члены бывшего Славянского комитета, ныне Славянского общества, не только присутствующие, но и отсутствующие; присоединятся и все русские, кому имена герцеговинца, серба, черногорца, болгарина – не чужие; присоединятся все, чьи благословения провожают теперь родных наших братьев и сынов, кровью запечатлевающих на Дунае и за Кавказом вековое призвание России, современное всенародное чувство Руси.