Александр и Екатерина. Путешествие в собственное прошлое

Село Булгаково

Я проснулся рано и осмотрелся. Комната была большая с двумя окнами. В дверь вошли девочка и мальчик. Это были дети сестры: Вера и Валерий. Им не терпелось поскорее увидеть дядю, которого они давно не видели. Они пригласили меня гулять. Я сказал, чтобы они подождали меня у крыльца, пока я оденусь. Они ушли, а я встал и оделся. Из окна комнаты виднелся край двора, изгородь, ворота; несколько далее, по склону (очевидно к реке) расположились черные избы селения. Это и было село Булгаково. Еще далее, за селом, виднелись горы, покрытые лесом, а совсем далеко на севере, почти на горизонте, поднимался утесистый берег с башней и силуэтом церквей.

Одевшись и умывшись, я вышел из комнаты, служившей мне ночлегом. Комната выходила в коридор, очевидно, тот самый, по которому я проходил накануне, ища дорогу в темноте. Я спустился на крыльцо по большой лестнице, где накануне упал при входе. Дети меня ждали с нетерпением. Дом, в котором я находился, был очень обширен. В нижнем этаже помещалась, как сказали мне дети, начальная земская школа. На втором этаже были квартиры. Там жили несколько служащих, в том числе и мой зять Дометий Васильевич, заведующий земской учебной ремесленной мастерской. Учебные помещения мастерской находились на том же дворе, где стоял и жилой дом.

Мы направились с детьми к воротам, которые я уже видел из окна, и вышли за ограду. Перед нами был выгон, а дальше шли улицы села. Здесь мы проезжали прошедшей ночью. Дети сообщили мне, что за селом большая река Уршак, что на реке есть мельница и большая плотина. Они потащили меня туда, но я был еще слаб после болезни и дороги и не мог идти за ними. На окраине села стояла деревянная церковь, а около нее помещичий дом.

– Там живет Раллиха! – таинственно сказала мне моя племянница.

– Кто она такая? – спросил я.

– Она богатая, это все ее земля.

Я узнал после, что это была помещица Ралль, урожденная княжна Кугушева.

Село было небольшое, довольно грязное. Ни одного дерева не было ни около дворов, ни внутри них. Вдали, на севере и северо-востоке тянулись горы. Это был правый нагорный берег реки Белой. Тот утесистый берег с башней и силуэтами церквей, который я видел из окон моей комнаты, был город Уфа. Город был виден издалека, за несколько десятков километров.

Мы погуляли не больше часа, так как было хотя и солнечно, но сильно ветрено, и вернулись к завтраку. На верхний этаж, в квартиру зятя, мы поднялись по другой, противоположной первой, запасной лестнице, приделанной сбоку дома. Она была крута, но я поднялся по ней при помощи детей. В коридоре, в который мы вошли, и который шел насквозь через весь дом (этот коридор был мне уже знаком), шла навстречу молодая девушка с ребенком на руках. Ей было 18 или 20 лет. Она показалась мне высокой, с румяным привлекательным лицом, с живыми, ясными, открытыми глазами и темными, зачесанными назад волосами. «Вот Вам еще одна маленькая племянница!» – сказала девушка звучным голосом, обращаясь ко мне. «Марля Петровна!» – сказал мне мальчик Валя, мой племянник, считавший, очевидно, своим долгом знакомить меня с незнакомыми людьми. Мы познакомились. Это была вторая дочь Веры Алексеевны, Мария Петровна, учительница Булгаковской земской школы. Маленькую племянницу Надю я видел впервые. «Вот и вторая дочь», – сказал я про себя, думая о Марии Петровне, когда она быстро, после встречи со мной, скрылась в одной из комнат обширного дома. Она особенная, и не похожа на старшую сестру!» – продолжал я про себя. Чем-то привлекательным и живым повеяло вдруг на меня от неожиданной встречи в коридоре с юной девушкой с ребенком на руках. Я вошел в комнаты и поздоровался с сестрой и зятем. Завтракали весело и радостно. За Марией Петровной бегал с приглашением Валя, но она не пришла к завтраку. «Она конфузлива!» – сказала сестра. Тут я узнал, что Мария Петровна живет в этом же доме, где поселился и я.

– Итак, я познакомился с двумя сестрами, – сказал я, – но есть еще одна. Какова то она?

– Погоди немножко, познакомишься и с третьей! – ответил мне мой зять, Дометий Васильевич.

С каждым днем я стал крепнуть на свежем и чистом воздухе и совершать более дальние прогулки. Меня сопровождали вначале Вера и Валя, но потом они предоставили меня самому себе, и я гулял один. Окрестности Булгакова были очень живописны, и я не скучал, проводя в прогулках целые дни, с утра до позднего обеда. Днем все были заняты, сестра, зять, Мария Петровна. Был свободен я один, как больной, на положении выздоравливающего. Дети тоже заняты своими делами, и мне ничего не оставалось делать, как быть одному. Я коротал время в чтении книг, в прогулках и изучении окрестностей. Мне не было скучно. Природу я всегда любил, а размышление в тишине, во время прогулки доставляло мне огромное наслаждение. По вечерам же мы собирались все вместе. После вечернего чая и ужина нашим любимым местом была запасная лестница и верхняя площадка на ней. Ступеньки были удобны для сидения, и на них можно было расположиться нескольким лицам. Обычно на верхней ступеньке усаживались сестра и Мария Петровна. Дети усаживались со мной ступенькой ниже. Дометий Васильевич не бывал с нами, он не любил сидеть на одном месте. С наступлением ночи сестра уводила детей спать, и оставались досиживать обыкновенно только я и Мария Петровна. Во время этих вечеров я близко познакомился с ней. Мы подружились, и я относился к ней, как относился бы к своей младшей любимой сестре. Братские чувства к ней я сохранил на всю жизнь. Через несколько лет я женился на ее младшей сестре Екатерине Петровне. Тем самым мои братские чувства к Марии Петровне получили формальное обоснование. Но продолжу повесть. В середине мая, в один из воскресных дней к Марии Петровне приехали ее сестры Елизавета Петровна, которую я уже видел в Уфе перед приездом в Булгаково, и Екатерина Петровна, младшая из сестер, которую я еще ни разу не видел. Она училась в епархиальном училище и в описываемую весну кончала курс. Обе сестры воспользовались воскресным днем, чтобы навестить сестру Марию и отдохнуть в деревне. Из окон своей комнаты, выходивших на передний двор с въездными воротами, я видел, как въехала лошадка с проводником и двумя девушками, сидевшими в тарантасе. Это и были сестры Воскресенские.

Примерно через час все собрались в квартире моей сестры за общим столом. Был подан завтрак с неизменным чаем. Я пришел, когда компания была в сборе. Тут я в первый раз увидел Екатерину Петровну. Ей в то время не было полных шестнадцати лет. Она показалась мне юным подростком, еще не сформировавшейся девушкой. Когда я подошел к ней, чтобы познакомиться и поздороваться, она стояла у окна, спиной к стеклам. По-видимому, от смущения, обычного у девушек в ее возрасте, она поздоровалась потупившись, вследствие чего я не разглядел в первый момент выражения ее лица. Однако, я заметил, что такой свежести и нежности кожи на щеках, которые были так характерны для Елизаветы, и особенно Марии, у Екатерины не было. По-видимому, это было следствием тяжелой болезни, крупозного воспаления легких, которое она перенесла, как мне потом сообщили, в 1905 году. Голова ее была острижена как у мальчика. Я начал беседу по поводу только что открывшейся тогда первой сессии первой Государственной Думы, но разговор мой с Екатериной Петровной не завязался. Она была молчалива и оставалась замкнутой в продолжении всего завтрака. Мы встретились с нею в этот день еще раз, незадолго перед отъездом сестер в Уфу, у подножья описанной выше запасной лестницы, но в этот раз у меня осталось впечатление, что младшая Воскресенская отличается от своих сестер молчаливостью и замкнутостью характера. Душою общества в этот день была Мария Петровна. Она была весела, остроумна и изобретательна на выдумки. Старшая Елизавета Петровна была, как и в день моего первого с ней знакомства в Уфе, спокойно приветлива и ласкова. «Лиза из Дворянского гнезда» – снова подумал я. «Вот теперь я видел всех трех сестер Воскресенских» – размышлял я сам с собой, – «и все такие разные!»

Александр Алексеевич Стешин, Елизавета Петровна, Екатерина Петровна, Мария Петровна Воскресенские и Андрей Николаевич Стешин

Все три сестры меня сильно интересовали, как человеческие, вернее, как женские характеры. Иногда я обменивался своими впечатлениями с сестрой. Она больше знала Марию, и относилась к ней, как к младшей сестре или старшей дочери. Несколько менее знала старшую Елизавету, высоко ценя ее характер и чарующую мягкость души, и совершенно не знала младшую Екатерину. А между тем этой младшей сестре судьбой было уготовано сыграть в моей жизни решающую роль и сделаться через шесть лет после описываемых событий моей женой. В день моего первого знакомства с Екатериной Петровной мне и в голову не приходило, какая роль суждена этому подростку. Впрочем, в то время я меньше всего думал о невестах, тем более о женитьбе. Мое сердце было спокойно и свободно. С полной ясностью я ощутил это в Уфе и Булгакове, сопоставляя друг с другом знакомых мне девиц. Ни одна не тревожила мое сердце, хотя в Петербурге мне нравилась Е. П. Гладилина.

Иные мысли, иные планы волновали мою грудь. Время было бурное. В Петербурге заседала первая сессия Государственной Думы. Это был первый русский парламент. Газеты печатали стенографические отчеты о заседаниях. Я внимательно следил за событиями, читал пристально газеты и не верил в мирный исход событий. Конфликт между правительством и прогрессивным обществом углублялся. Примирение могло быть кратковременным и во всяком случае неискренним. Газеты приходили в Булгаково не каждый день, а два или три раза в неделю. Почта находилась в деревне Камышлы, в трех километрах от Булгаково, по направлению к Уфе. Я часто ходил на почту, за газетами и письмами. В то время у меня уже была небольшая личная библиотечка. Но в ней были лишь книги общественно-политического содержания. Я по-прежнему занимался изучением вопросов истории, социологии, политической экономии. Вопросы моего личного существования и устроения мало беспокоили меня. Я был рад знакомству с семьей Воскресенских и полюбил эту семью, относясь к сестрам Воскресенских, как к своим родным сестрам, но в то время в моих думах не было мысли о скорой и возможной женитьбе. Да и странно было бы тогда думать о женитьбе юноше двадцати трех лет, студенту первого курса, перед которым будущее стояло в полной неопределенности. Поэтому, в знакомых девушках я не искал в то время своей будущей невесты.

В конце мая Мария Петровна закончила школьные занятия и уехала к матери в Уфу. Я должен был признаться, что ее отсутствие стало для меня заметным, хотя не придавал значение этому изменению. В начале июня на несколько дней в Булгаково приехали из Мензелинска моя мать, дедушка и младший брат Петя. Я не видел их более полугода и был очень рад свиданию с ними, но они пробыли так мало дней, что для меня их приезд показался мимолетным. В то время я немного занимался фотографией, и мои первые снимки были сделаны с мамы. Один из них сохранился до сих пор.

Положение семьи в Мензелинске продолжало быть тяжелым, и мои мысли о моих близких и о помощи им были в то время постоянными моими думами. Но помочь им я был еще не в состоянии. В июне я имел возможность побывать в Уфе, один раз на лошади (ездил по поручению сестры за покупками), другой раз на велосипеде. В оба раза я заходил к Вере Алексеевне Воскресенской и к ее брату Александру Алексеевичу Стешину и мельком видел сестер Воскресенских. У Веры Алексеевны я познакомился с ее начальником, заведующим приходской школы №5 Александром Андреевичем Лебедевым, очень сердечным и милом человеком. С ним я встречался не раз впоследствии и сохранил о нем лучшие воспоминания. Это был человек, любящий свое дело и верящий в высокую культурную роль учителя. Говорили, что он был сильно увлечен Елизаветой Петровной Воскресенской. У Стешина я познакомился с братом его жены Александры Васильевны, Анатолием Васильевичем Титовым, то же учителем начальной школы (он служил в городе Троицке). А. В. Титов был великий спорщик, несколько надменно относившийся к обыкновенным людям и претендовавший быть не только учителем в школе, но учителем в жизни. Кажется, на него имел сильное влияние ибсеновский герой, священник Бранд. Мы с ним спорили не мало, впрочем, без всякого толку. Мой зять Дометий Васильевич сообщил мне таинственно, что А. В. Титов сильно увлечен Марией Петровной Воскресенской. Мои два путешествия в Уфу не оставили во мне сильных впечатлений, так как были очень кратковременными: я приезжал к полдню и уезжал около пяти часов дня, проводя время в беготне по магазинам и уделяя час или два, чтобы заглянуть к Воскресенским и Стешиным.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.