Хроники Инн'Адан'Эйна: Фестиваль Бессмертных

Глава 1: Не то время, не то место

Пролог:

Задолго до того, как человечество обратило свой взор к звёздам, в колыбели нашей Солнечной системы покоилась планета, чьё имя ныне стёрто из памяти, и имя ей – Терриа'Эйн. Двенадцать великих империй, каждая со своей уникальной культурой и неповторимой расой, делили её континенты, поддерживая хрупкое равновесие. Эпоха же процветания была отмечена сотрудничеством и взаимопониманием до тех пор, пока древние свитки с печатью империи Эл'Дариона, найденные в руинах давно ушедшей цивилизации, не нарушили наш покой.

Письмена эти поведали нам о расе, предшествовавшей всем ныне живущим, – легенды о существах, чьё имя стало синонимом разрушения, именуемых Первородными. Они были воплощением безжалостной тирании, а их жажда власти не знала границ.

Земли после их шествия окропились кровью, флора и фауна превратились в безмолвных свидетелей смерти, а в воздухе витала аура погибели. Жестокости тем созданиям не было предела, и казалось, ничто не могло остановить триумфальное шествие той расы к полному господству.

Но вот что осталось загадкой для потомков: в зените своей славы Первая империя исчезла внезапно, без следа, словно её и не существовало вовсе. Причина этого исчезновения осталась погребённой под толщей времени, оставив лишь шёпот, обрывки знаний и недостоверность в истине.

Мы не знали, как должным образом принять эту информацию и что за ней последует. В нашем сознании возникали вопросы, на которые не было ответов: как могла такая могущественная цивилизация просто исчезнуть? Были ли они жертвами собственных амбиций или же погибли в результате войны или природного катаклизма?

Но все эти догадки померкли, когда последние строки трактата омыли чистыми водами истины наше восприятие спокойного мира, посеяв леденящий душу ужас в сердцах двенадцати империй: “Мы уничтожили не всех… Они всё ещё среди нас”.

Эти слова разлетелись по миру со скоростью молнии. Паника охватила Терриа’Эйн подобно чуме. Империи, вчера ещё занятые торговлей и дипломатией, сегодня смотрели друг на друга с маниакальным подозрением и тревогой: “Кто они – те, кто остался? Кто носит в себе их кровь?”.

Советы мудрецов собирались в спешке, пытаясь расшифровать намёки, оставленные в найденных откровениях. Но все они были обрывочны, полны метафор и аллегорий, словно их авторы боялись даже упоминать подлинную природу исчезнувшей расы.

В городах вспыхивали бунты, подпитываемые страхом и недоверием. Обвинения сыпались как град, и даже самые невинные поступки могли быть истолкованы как признаки наличия врага среди своих. Инквизиторы, наделённые правом искать, выявлять и искоренять "скрытую угрозу", рыскали по улицам. Под их взором всё казалось поводом для истребления: цвет глаз, редкое имя, забытая древняя песня, сказанная невпопад.

Паранойя проникала в самые основы общества – разрушая связи, которые веками скрепляли империи.

Немногие мудрейшие, беспрерывно продолжали подробно изучать свитки, поддаваясь судорожной спешке, затуманивающей рассудок, надеясь найти ключ к разгадке. Они выдвигали теории о ритуалах, позволяющих древним сущностям, будучи духами, вселяться в тела нынешних обитателей планеты. Каждая была страшнее предыдущей, и каждая лишь усугубляла всеобщий ужас.

В то время как одни предавались панике, другие готовились к войне. Империи укрепляли границы, призывали на службу ветеранов, разрабатывали новое оружие, цепляясь за все возможные способы защитить жителей от нависшей ауры неизведанного. Но как бороться с тем, кто невидим? Как обнаружить врага, которого даже не знаешь в лицо? Может, им окажется твой друг, наставник или же кровный человек?

Незаметно и коварно "древнее зло" пускало корни безумия в сердца и разум жителей, готовясь к своему триумфальному возвращению. Но эти вновь обретённые знания – лишь последствия страха перед неизведанным, ибо, как гласит вечная мудрость: паника – лучший союзник хаоса.

И пока Терриа'Эйн погружался в бездну мрака и подозрения, Первородные из тени вышли в свет.

Первый след:

В глубине горного хребта Кристальных Пиков, где обитали могучие трёхметровые рудокопы-гиганты империи Драв’Горн, старейшина, известный своей мудростью, почувствовал неладное. Земля, обычно покорная его прикосновениям, теперь дрожала под руками, словно в лихорадке. Созвав срочным образом коллегию мудрейших, он поведал им о своём тревожном предчувствии. Размышляя над ситуацией, как единым целым, они выявили причину беспокойства, лежащую глубоко в недрах империи. Вместе мудрецы спустились в самые глубокие шахты – туда, где свет факелов едва рассеивал вечную тьму.

Там, в сердце горы, их взору предстало нечто странное и пугающее: жилы кристалла, обычно сияющие всеми красками, потемнели, словно истощились. В их центре пульсировал слабый источник энергии, от которого веяло парализующим холодом, проникающим в сознание.

Мудрец, прикоснувшись к кристаллу, увидел обрывки видений: багровое небо, искорёженные деревья, лица, искажённые яростью и ненавистью… И людей, принимающих облик драконов неимоверной высоты.

Его видения открыли ему глаза на то, что в глубинах времени, задолго до появления других рас, Терриа'Эйн населяли создания, чьи имена давно стёрлись из памяти смертных и лишь в свитках остались отпечатки их существования. Первородные были не просто властелинами этого мира, но и его живыми хранителями, обладая глубокой связью с самой тканью реальности. Их цивилизация была наделена способностью, которая позволяла им манипулировать своей физической формой.

Во времена идиллии представители Первой империи являлись существами изящества и гармонии, их тела отражали красоту и спокойствие внешнего мира, подобно людскому обличию… но с одной отличительной особенностью во внешности – глаза, имеющие форму драконьего ока.

И только стоило им предаться ярости, когда они сами, или же наш мир оказывались под угрозой, происходила ужасающая трансформация. Их кожа с треском разрывалась, кости ломались и срастались заново, а тело покрывалось плотной чешуёй, глаза же загорались нечестивым и леденящим душу, ярким пламенем. Обращаясь в могущественных драконов, они становились кошмаром наяву, воплощением гнева самого Терриа'Эйна.

В этом состоянии народ Первородных был практически неуязвим, сила и скорость того перевоплощения превосходили все способности, что когда-либо видел мир. Сражаясь с чудовищами, заполонявшими родную планету, Первая империя защищала хрупкий баланс и карала тех, кто осмеливался нарушить её гармонию. Но цена этой силы была непомерна…

Каждая трансформация оставляла нестерпимые увечья, но только не на облике дракона, а в их душах, со временем нарушая контроль над истинной формой Перворождённых, делая носителей этой способности непредсказуемыми.

Глава Драв'Горна обомлел: те обрывки событий, что ему открыл сгусток энергии, никак не соотносились с изучаемыми свитками и их описанием – увиденное было шокирующим, разбивающим вдребезги все прошлые знания.

Он отшатнулся, понимая: это отголосок той самой расы, что правила нашими землями на заре зарождения.

Те обрывки забытой истории навели его на размышления: возможно, последние оставшиеся в живых Перворождённые могли покинуть поверхность Терриа'Эйна, запечатав себя в глубинах планеты, дабы не стать угрозой для мира, который они когда-то поклялись защищать ценой своей души. И лишь призрачный шёпот о них до сих пор бродит по древним руинам и забытым пещерам в виде надписей и рисунков, напоминающих о днях, когда гнев богов ходил по земле, облачённый во плоть Первой империи.

И кто знает, возможно, где-то в самых тёмных уголках всё ещё мерцает искра их ярости, готовая вспыхнуть вновь, когда неминуемая угроза приведёт нас на грань гибели.

Нарастающая тревога:

В это время к обсерватории империи Эл'Дарион, где каждый камень дышал искусством, а знания переплетались с самой реальностью, держала свой путь юная провидица по имени Лиандри. Она пришла сюда, ведомая предчувствием "скрытой угрозы", терзавшим её разум.

Обсерватория, обычно место покоя и ясности, встретила её нарастающим чувством дисгармонии. Священные потоки эфира, привычно спокойные и предсказуемые, словно реки, текущие по знакомому руслу, теперь бурлили и кипели. Они напоминали бушующий океан, отражая хаос, который, казалось, охватил наши земли. Лиандри видела кошмары. В них незнакомые люди, чьи лица, переполненные яростью, превращались в чудовищных драконов. Прекрасные города, архаичные возведения, гордость мудрейших – Эл'дарион и остальные империи – рушились под натиском их свирепой силы.

Но вместе с ужасающими видениями, её охватывало странное, почти инстинктивное чувство. Это было ощущение самозащиты, исходящее от самих представителей Первородной расы, от тех, кто стояли у истоков Терриа'Эйна. Пробудив свою истинную форму, они готовились дать отпор надвигающейся угрозе.

Молодая провидица поделилась своими видениями с Советом мудрецов Эл’Дариона. Но её слова встретили скептически: провидцы часто видят события в туманных образах, и трудно отличить истинное пророчество от плода воображения только вступившим на путь провидения ясновидцам. Однако её настойчивость и искренняя тревога заставили мудрецов задуматься. Они решились провести опасный ритуал, чтобы проникнуть сквозь завесу тайны во времени и увидеть подлинную природу угрозы.

Лиандри стала его центром – проводником между реальностями.

В ходе ритуала она окунулась в чертоги истоков Терриа’Эйна, и те видения ей прояснились для неё целостностью произошедшего: молодой принц, одержимый властью и господством над всеми живыми, держит в страхе все расы, подчиняя себе их волю. И только Первая империя встаёт на защиту планеты. Лиандри увидела не чудовищных драконов, а облик обычных людей – и лишь в минуты гнева, страха или отчаяния, их глаза вспыхивали отблеском своих истинных генов. Эхо памяти прошлых лет показало ей обратную историю тех забытых времён.

Она выдвинула гипотезу о том, что, возможно, найденный трактат искажён и вероятно, кто-то переписал былые события в своих корыстных целях или же под страхом смертного приговора, если не хуже. Совет понимал последствия вновь обретённой вести: подобное открытие уличит влиятельных и почитаемых лиц их благого государства во лжи. Тем самым они потеряют как накопленную веками репутацию, так и все привилегии среди других империй. Совет мудрецов настоятельно призвал Лиандри хранить свои доводы при себе, намекая на суровое наказание за непослушание.

Ростки зарождающегося безумия:

В империи Зан'тайр, где царили строгая дисциплина и культ силы, военачальник по имени Каргас заметил в поведении своих солдат безудержное сумасшествие. Они становились более агрессивными и нетерпимыми.

В тренировочных боях они проявляли ожесточённую склонность к превосходству, а иногда даже наносили смертельные раны своим товарищам. Каргас, закалённый в боях ветеран, чувствовал, что назревает хаос среди своих же людей.

Он вспомнил древние легенды о проклятии, способном передаваться по наследству. Оно накладывало неконтролируемую ярость и "закипание крови" после схватки с той забытой цивилизацией. Вскоре военачальник обнаружил, что солдаты, проявляющие признаки всплеска агрессии, имели общую черту: они все были потомками тех, чьи предки когда-то служили в элитных войсках, подавлявших штурм Перворождённой расы в отдалённых провинциях. Позор главенствующему чину – его подчинённые не просто жестокие воины, а носители древнего проклятия, дремлющего в их крови. Клеймо на высокопоставленной армии Терриа’Эйна.

Тем временем в империи Сералим, известной своими учёными и философами, библиотекарь по имени Эалия обнаружила в архивах ветхий трактат, написанный одним из основателей их государства. В нём говорилось о "генетической памяти" – способности потомков Первой империи, наследовать не только физические черты, но и воспоминания, эмоциональные ощущения всего жизненного цикла, и даже навыки своих предков. Эалия поняла, что Перворождённые, исчезнувшие с Терриа'Эйна, могли оставить после себя не только хранящие тайны руины и легенды, но и "генетическую бомбу", готовую взорваться в любой момент.

И пока каждая империя пыталась разгадать свою часть головоломки, "древнее зло" продолжало невидимо распространяться, словно эпидемия, как предвестник гибели нашего мира… По крайней мере, мы все были в этом убеждены, веруя преданиям Эл’Дариона об истоках Терриа'Эйна.

Но истинная природа угрозы становилась всё более ясной: это не было внешнее вторжение, а лишь внутреннее разложение, медленное и неумолимое, ведомое панической информацией и гнётом со стороны власти, способное уничтожить империи изнутри.

Мир, и без того измученный за несколько дней резким всплеском череды конфликтов, гонений и всепоглощающего страха, был на грани глобального конфликта. Представители двенадцати рас, живущие будто на пороховой бочке, дышали одним мгновением, не смея строить планы на будущее…

И вот, когда, казалось бы, что хуже быть уже не может, раздался он. Оглушительный, пронзительный рёв такой силы, что возникло ощущение, будто этот звук поразил барабанные перепонки самой планеты. Его гневная аура была настолько мощной, что эхом отдавалась в каждой душе, вызывая первобытный ужас.

Никто не мог определить источник этого чудовищного звука. Он мог исходить откуда угодно: из глубин океана, из недр земли. Не было ни малейшего представления, что за этим последует, но это событие заставило все государства встать в штыки и закрыть свои границы.

С тех пор минуло немало времени, но после того жуткого, невиданного, грохочущего возгласа, тишина так и не была нарушена. Ничего не произошло и по сей день. Лишь одна весть пронеслась по миру – тот самый сгусток энергии, что пульсировал жизнью в Кристальном Пике, погас, исчез, словно его и не было. И эта гробовая тишина пугает каждое сердце, каждую расу, обещая скорое возрождение "тьмы"…

История:

Идея оставить наш след в истории казалась мне не имеющей смысла, ведь людям свойственно искажать прошлые события в пользу своих интересов, и вероятность того, что события не повторятся, а земля не окропится кровью вновь, были ничтожна.

Да и кто я такой, чтобы мои мысли и переживания имели значение? Но друзья настояли, убедили, что даже в моей, казалось бы, ничем не примечательной жизни, есть то, во что наши потомки уверуют, несмотря на твёрдость убеждений большинства. Что ж…

Да будет так.

Моё имя… При рождении меня нарекли созвучно проклятию: Крист’Эйн Ан'Розен Эрн'Крайнц. На языке первородной расы это означало: "Путник и Смерть, идущие по тропе, усыпая её мёртвыми чёрными розами". Тяжёлое, мрачное, оно словно предрекало мою судьбу.

Таким образом, мне будто не давали забыть: ты – порождение неестественного, неприемлемого в этом мире, и Смерть идёт рядом, сопровождая тебя на пути. Отсюда берёт начало моя история. Со временем громоздкое имя сократилось, и в итоге закрепилось более привычное – Кристиан Розенкранц. Приёмные родители, взявшие меня на воспитание, называли меня Крист Эйн, что, как мне кажется, было неслучайным намёком на мою "погибельную" сущность. И лишь немногие, те, кому я позволил увидеть себя настоящего, звали меня Кри.

Моя родная мать – влиятельная женщина в королевском обществе, первый советник императора. Что ещё нужно, чтобы жить роскошно и беззаботно? Но её истинным, сокровенным желанием было вовсе не богатство и власть. Она мечтала о моём рождении.

Пока большинство высокопоставленных особ стремилось завести детей ради титулов и укрепления статуса, она хотела, чтобы её сын стал тем, кем сам захочет, и не столь важно – будет ли его путь тернистым и отважным или же он выберет тихую жизнь ремесленника. Лишь бы я был свободен от бремени долга перед короной, даже если для этого придётся отдать меня на воспитание другим людям – верным последователям её интересов, живущим за стенами империи Келен'риан. Её мечта сбылась… Но лишь отчасти.

Я появился на свет, но вскоре лекарь сообщил: младенец слишком слаб, его жизнь вот-вот оборвётся. Она могла позволить себе купить практически всё, чего пожелает, – но не жизнь. Ни один знахарь, маг, или даже некромант, способный воскрешать мёртвых, не решился на её мольбу – не позволить мне умереть. Она была готова отдать даже свою жизнь, лишь бы я остался в этом мире… И казалось, сама судьба противилась моему существованию. Но это, как выяснилось позже, была не судьба. Моя жизнь вскоре оборвалась, но ненадолго.

Только один откликнулся на её мольбы – "Смерть". Когда пришёл за мной.

Да – это был мужчина. Если быть точнее, он являл себя именно так.

Мать же умоляла его пощадить меня и оставить в мире живых. Но будучи "Смертью", у него не было возможности вернуть меня к жизни, он лишь мог не трогать мою душу.

Он посмотрел на мои мёртвые, стеклянные глаза, словно пронзая мой застывший разум, и ухмыльнулся, приняв её просьбу, но на особых условиях.

Материнское чутьё предупреждало об опасности, но желание спасти меня, заглушило все предостережения. Так я остался существовать, странным образом балансируя на грани, застряв между жизнью и смертью. Моё тело считалось неживым с определённой точки зрения: раны практически не затягивались, кожа оставалась холодной, сердце не билось. Но, вопреки всему, основные функции сохранились – я рос. Рос, как растение, не подозревающее, что его корни погружены в тёмную землю. Я мог есть, хотя и не нуждался в пище, мог чувствовать, но лишь мыслями, имитируя эмоции, а мои органы продолжали функционировать. Моё возвращение было возможно лишь потому, что я умер совсем недавно, и этот странный компромисс позволил сохранить меня в полумраке. В качестве платы "Смерть" огласил – я "проживу" ровно тридцать лет, после чего он вернётся за моей душой и заберёт в свою обитель, где я стану его слугой.

С тех пор "Смерть" идёт рядом со мной. А я… Я иду по своей тропе, усыпая её мёртвыми чёрными розами.

Он всегда шёл рядом, как тень, всегда на шаг позади, но никогда не покидая меня. Я чувствовал его присутствие, как холодный ветер, проникающий в самую душу. Он был не только моим смотрителем, но и странным спутником, который напоминал мне о том, что я не одинок в этом мрачном существовании, и всегда являлся моим продолжением. Я стал наблюдателем, изучая мир вокруг себя, как если бы был призраком, который не может вмешиваться в дела живых. Я видел радости и горести, любовь и ненависть, преданность и предательства, и всё это казалось мне одновременно неведомым, но и знакомым.

И забегая вперёд – все эти особенности моего рождения были выбором не моей матери, и даже не решением "Смерти"… Это был мой выбор с самого начала, ещё до моего рождения.

Но начну, пожалуй, с самих истоков этой истории.

Иногда в жизни случаются события, которые просто не поддаются логике. Ты смотришь на них и не понимаешь, как такое вообще могло произойти. Вот и я оказался в центре такой необъяснимой истории.

Не понимаю, как и почему, но я стал ключевой фигурой всего происходящего, которому, кажется, нет никакого разумного объяснения. Самое странное – это ощущение, что я должен что-то сделать. Какая-то внутренняя сила толкает меня вперёд, заставляет действовать, хотя я понятия не имею, что именно нужно делать. Будто я – часть сложного механизма, и от моих действий зависит история – история, которую на этот раз нужно завершить до конца.

И это чувство присутствия, неведомой мне сущности внутри… Будто кто-то наблюдает за мной, за моей реакцией на происходящее, записывает мои действия, анализирует мои мысли. И данное наблюдение – невидимая "аудитория", давит на меня ещё сильнее, чем молчание окружающих.

Я пытаюсь погрузиться во сны… Может быть, там есть подсказка, какой-то символ, который поможет мне понять, что происходит. Но сны – это лишь обрывки и фантазии, как мне кажется, которые трудно свести воедино. Я просыпаюсь с ощущением, что что-то упустил, что ответ был совсем рядом, но растворился, как призрак.

Так, я первым делом решил вернуться к месту, где всё, как мне кажется, началось. Не то чтобы я точно знал это место, но в голове крутилась картинка – бескрайняя равнина, поросшая чистой, изумрудной травой. По обеим сторонам, словно стражи, возвышались массивные горные хребты, а вдали, будто призраки прошлого, виднелись величественные руины чего-то давно забытого.

И вот он, прямо передо мной – врытый в землю валун. До боли знаком, как часть меня самого. Основание его обагрено кровью, и чёткое мысленное указание подсказывает, что я должен быть именно здесь, у этого камня. В этих видениях меня переполняет спокойствие и восприятие завершённости, понимание, что я наконец-то нашёл то, что искал. Я никогда не был здесь раньше, но почему-то именно это место кажется мне отправной точкой, началом пути, который мне предстоит пройти.

Кровь у основания камня… Она свежая, хотя, возможно, это лишь отголоски моих видений. Я опускаюсь на правое колено, прикасаюсь к шершавой поверхности камня. Холод. Он пронизывает меня насквозь, но не ощущается неприятным. Скорее, это холод пробуждения, словно ледяная вода, выплеснутая в лицо, чтобы стряхнуть остатки сна.

Закрыв глаза, пытаюсь уловить хоть какой-то звук прошлого, хоть малейший намёк на то, что здесь произошло. В голове вспыхивают обрывки образов: лица, напитанные болью и яростью, блеск стали, лязг клинков и крики, заглушаемые ветром. Но все это размыто, нечётко, я уверен – это утраченные воспоминания.

Я открываю глаза и окидываю взглядом равнину. Горные хребты хранят молчание и по сей день. Руины вдали манят своей загадочностью и чем-то родным, но я знаю, что сейчас не время отправляться туда. Мой путь начинается здесь, у этого окровавленного валуна.

Поднявшись на ноги, чувствую, как в мыслях появляется твёрдость действий. Спокойствие, которое я ощущаю, лишь усиливает намерения найти свой путь.

Не знаю, что меня ждёт впереди, но точно уверен, что там, я найду покой. Я должен разгадать тайну этого места, тайну этого камня, которая, как я чувствую, была неразрывно связана с моей собственной судьбой.

Ветер стих, трава перестала шелестеть. Только я и этот валун в тишине, которая казалась оглушительной. И в ней я слышу шёпот. Тихий, едва различимый, но он там есть: шёпот прошлого, зовущий меня в будущее.

Перед глазами мелькают обрывки фрагментов: невообразимое количество воинов в доспехах множества империй, залитых кровью, сражающиеся с невиданными чудовищами; женщина с длинными пепельными волосами, склонившаяся над раненым парнем; мужчина с поредевшей сединой и мудрыми глазами, смотрящий вдаль с печалью. Всё это мелькало быстро, хаотично, но в каждом образе я чувствовал что-то мне знакомое, то, что было частью меня.

Шёпот стих, оставив меня в тишине, наполненной эхом прошлого. Я открыл глаза, чувствуя себя опустошённым и в то же время полным сил. Теперь я знал, что этот валун – не только камень, но и портал, связующее звено между прошлым и настоящим. Кровь на нём – не просто стечение обстоятельств, а печать, символ какой-то трагедии, произошедшей здесь давным-давно.

Я оглянулся на руины. Они больше не казались просто безмолвными свидетелями прошлого. Теперь я видел в них элемент к разгадке тайны, к пониманию того, кто я есть и почему я здесь. Но это понимание себя, быстро исчезло из воспоминаний.

Мой путь только начинается – путь, который приведёт меня к истокам, к пониманию себя и своего места в этом мире.

Единственным препятствием на моём пути был возраст. Оставалось лишь ждать, когда время расчистит дорогу.

Часто у меня создаётся впечатление, что я схожу с ума. Что всё это – плод моего восприятия, вызванный детской впечатлительностью, или же разыгравшимся воображением. Я будто проживаю две жизни в разных временных событиях. Но потом я вижу их взгляды, слышу обрывки разговоров, чувствую эту странную энергию, витающую в воздухе, и понимаю, что это реально. Это происходит на самом деле.