Холмы и женщина. Рассказ, лирика в прозе

© Мирослав Палыч, 2017

ISBN 978-5-4485-9588-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Холмы и женщина

Рассказ

Когда женщина в черном, встретившая его посреди сумрачной пустыни, сказала —«Виновен», он не поверил. Но женщина ступала за ним и поневоле он шел к тюрьме – высокой ограде с распахнутыми воротами. Внутри ограды росли деревья и пели птицы. Войдя туда, он почувствовал усталость от долгого пути и прислонился к дереву. На толстом стволе его были вырублены ступени. Ниже ветвей и листьев покачивалась веревочная петля. …Петля для него… Неужели нельзя что-нибудь изменить?!

Помиловать!.. Снисхождения!.. Он с мольбой посмотрел на строгую женщину. На ее лице была суровая печать непрощения. По тому, как она, склонив голову, затем отвернула ее, он понял: помиловать его нельзя. Стало жутко от близости конца. Солнце почти взошло и была пора приступать. Но он как никогда хотел жить и не знал, как это у него получится – лезть на дерево. Он понимал: если будет медлить, подойдут стражники и потащат его. Надо самому. Лезть, чтобы не дрожали руки. Чтобы она не увидела его страха. Он взглянул на женщину в черном и почувствовал: она не хотела бы видеть, как его потащат. Она знала и понимала все – все его земные чаяния и страхи. Знала, что сейчас он может судорожно зарыдать, закричать не по-человечьи и броситься к ограде… Но тогда его все равно схватят и силой поволокут к дереву. Надо самому. …Но зачем оно вообще?! …Дерево… Ведь так хочется жить… Пожить еще хоть сутки,.. хоть день… Ведь потом он сам,.. сам влезет на дерево и прыгнет.., а сейчас – жить… жить!.. Но нет. «Виновен». …И пора туда, наверх… До чего же так мучительно все. И сама казнь, и ожидание… Зачем они не убьют его сами, а прислали сюда эту женщину! …Она стояла поодаль и ждала. Ждала, пока он взойдет на дерево, набросит петлю себе на шею… и прыгнет… Перестали щебетать птицы. Замерла тишь… Раздираемый немым ужасом, ощущая в груди удары сердца, он взбирался закрыв глаза, горько сожалея о том, что никак не мог начать жить по-настоящему и обходил холмы…

…Вдруг в левом виске резко зазвенело, протяжно и пронзительно… Дрожавшая нога скользнула мимо ступени, и он полетел вниз…

Гончаров, студент, которого едва не отчислили в прошлом семестре, вяло потянулся на расшатанной общежитской кровати, продрал глаза и уставился на, глядевший на него со стола, хрипящий звонком будильник. По расположению стрелок на не имеющем стекла несвежем циферблате видавшего виды «прибора» он безошибочно определил: одна треть лекции уже проспана. Кажется, по теории и методике.

Гончаров – меланхолик, с похмелья крайне апатичный. Стало быть, соображал он не торопясь. И в первые минуты после просыпания никак не мог взять в толк: что мешает ему проспать две трети оставшиеся.

А что-то мешало. Надо вот только окончательно проснуться, и оно само вспомнится. Однако студент Гончаров на сей раз довольно поспешно оторвал голову от подушки. Остался сидеть на кровати в напряженно безысходной позе. Сон улетучился. Он вспомнил: «Завтра экзамен, – и не допустят».

Не допустят из-за проклятого Козодоева, который влепил ему по своему предмету – биохимии – «незачет».

Всего обиднее было, что Гончаров на протяжении семестра химию почитывал, хоть и редко, и другому преподавателю, может, и смог бы «спихнуть» ее на «удовл», а то и на «хор».

Но Козодой не таков. Вечно ему надо к кому-то придраться. Придрался вот. Этим «кем-то» оказался в этот раз он, студент Гончаров, допустивший непростительную стратегическую ошибку: оставил предмет Козодоева напоследок.

«Вот дутый черт! Клепал бы свою вшивую кандидатскую и в ус не дул. Так нет же, – рвется показать, что требовательный.

…Экзамен, – и не допустят»

Не хотелось Гончарову выпуливаться из института, как-никак, полтора года проучился. Надо бы сдать. Но не допустят: протоптанную стежку к малозаботному студентскому бытию со стипендией, пивом и преферансом, словно колючей проволокой, перегородил собой Козодоев.

«Да черт с ней, со стипендией, – лишь бы не вылететь. Прилип же, черт! Нет бы придраться к совсем бестолковому Соленому, так не рискует. Тот провернется: с понтом общественник и лапшист-горлохват, хоть сутками напролет тоже в преф режется, а лекции вообще в одном месте видал».

А как же прикажете выкручиваться ему, – интеллигентному и не наглому Гончарову?

А завтра экзамен… Экзамен – и не допустят. И чует же, что едва держусь в институтских стенах, скот…». По воле студента Гончарова, в его мыслях, на Козодоева посыпался бурный поток отнюдь не интеллигентных убийственных эпитетов, последний из которых расплющил уже не ассистента Козодоева, а неожиданно уродливое существо, измученное половыми крайностями.

Велика была вдруг рожденная ненависть студента к вполне симпатичному человеку, который часто улыбается, вежлив в обращении с женщинами и у которого, казалось, нет врагов. Кроме одного – студента Гончарова. Болтали, правда, что может он, Козодой, не на людях похлопать иного «хвостатого» по плечу и сказать полушутя: «Ну хорошо, поставлю тебе „зачет“, но придешь ко мне и кое-что сделаешь». «Кое-что» могло быть, к примеру, будущей козодоевской публикашкой, которую надо переписать, вычертив к ней графики. Всего работы на каких-нибудь пару дней от силы. Но зато можно получить зачет. А то и экзамен заодно.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.