Неупокоенная Слобода
- -
- 100%
- +
– Числом их не одолеть, – мрачно возразил голова. – Нас перебьют еще на подходе.
– Нападем неожиданно, – не сдавался капитан. – Ночью или с туманом. Если знать, где хранятся машины, то ударим туда и сожжем их. Остальные рано или поздно потеряют энергию, тогда их добьем.
– Хм-м… – засомневался Павел Алексеевич, встал, начал нервически вытаптывать пол. – И если так, то как ты видишь, что делать?
– Сначала собрать толковых инженеров, создать оружие… Чтоб получше этого, – похлопал Рон по пистолю, который, как было известно, против роботов был бесполезен. – Чем лучше будет оружие, тем выше шансы. Дальше захватим люка, узнаем, что там, где и сколько. Потом соберем людей, лошадей, быги…
– А если провалишься?
На несколько секунд Родион замолчал. Голова продолжал сверлить его испытывающим взглядом.
– Тогда оставшимся станет проще выжить, – мрачно ответил Брагин.
– Возможно, Рон, – с некоторым разочарованием выдохнул старик. – Если бы не лошади и крепкие мужики, которых вы там изведете.
Родион спорить на стал: по тому, как глава перешел с «мы» на «вы», он уже понял, что план сей не слишком-то его вдохновил.
– Ну а третье? – после долгой паузы вопросил Буров.
– Просить у Духа ядерную технологию, – сухо ответил капитан.
Павел Алексеевич рассмеялся. Да так сильно и безустанно, что посетитель, от смущения давно отвыкший, немало растерялся.
– Разве смешно? – усомнился Родион. – Это его город, его люди…
– Рон, мой мальчик, – все еще продолжал хихикать старик, – Духу всегда было глубоко плевать на наш комфорт и на то, сколько нас вообще.
– Разве он не защитник Слободы?
– Конечно, защитник, – наконец успокоился Павел Алексеевич. – Обрати внимание: на нас никто не нападает. Ни одна жница за все эти годы не залетела к нам!
– Хм-м… – зачесал подбородок Брагин, не в силах понять мотивацию Духа.
– Идем, убедишься сам, – подмигнул ему Буров. – Самое время тебе с ним встретиться.
Рон мало чего в своей жизни боялся, и тем не менее в преддверии встречи с Духом его таки пробила мелкая дрожь. Трехсотлетнее, а то и постарше существо, умом превосходящее самих фадров.
«Что сказать ему? О чем лучше спросить?» – озадачился было капитан, но вскоре пришел в себя, ведь на самом деле он хорошо знал, чего хочет от Духа.
Двое спустились во двор. Рон уже знал, куда им идти: Башня Духа из серого нерушимого камня величественно возвышалась над небольшим леском около особняка Буровых. Вход сторожил личный охранник головы, что, в общем-то, было излишним: тяжелая решетчатая дверь не имела ни ручек, ни замков, а отпиралась как по волшебству сама, стоило только Павлу Алексеевичу протянуть к ней руку.
– Идем, – кивнул в темноту хозяин.
По узкой круговой лестнице, освещаемой неведомыми слобожанам светильниками, они поднялись на самый верх.
– Посмотри, Рон, – задыхался по пути голова, – этим стенам три сотни лет, а они как новенькие!
– Ум-ф, – мыкнул тот, вынужденный держать медленный темп.
Зашли в небольшую круглую комнату, диаметром метра в три. Стены серые, как снаружи, окон нет, те же чудные лампы. Справа от входа – каменная фигура сидящей женщины, как будто уставшей, согнувшей спину и положившей на поднятое колено руку. Статуя восседала в широкой юбке, тогда как полная ее грудь осталась обнаженной. Рон оторвал любопытствующий взгляд от бюста и поднял его выше – на строгое, но правильное чертами лицо.
Павел Алексеевич обернулся и опасливо приложил указательный палец к губам. Капитан кивнул.
Они сели у стены напротив: голова – на толстую тканевую подстилку, уже давно тут обосновавшуюся, гость – прямо на холодный, но чистый пол.
– Здравствуй, Афина, – глядя на изваяние, с почтением произнес старик.
– Здравствуй, Павел, – последовал от камня ответ. Приветствие Духа прозвучало четко, звонко, как будто он был здесь рядом. – Зачем ты привел спутника?
– Это мой преемник, Родион Брагин, – слегка виновато отозвался голова.
– Сядь ко мне ближе, Рон, – повелела Афина, заставив гостя в очередной раз вздрогнуть. – Да, вот сюда.
Капитан сел рядом со статуей, так что рука ее чуть не коснулась его волос.
– Хорошо, Рон, – спустя пять долгих секунд отозвался Дух. – После смерти или отречения Павла ты можешь говорить со мной от лица гексы.
Чувствуя себя неуютно на такой дистанции, Брагин отполз обратно.
– У нас есть еще вопрос, – улыбнулся ему Павел Алексеевич.
– Говорите.
Глава тут же кивнул преемнику, дескать, давай, дерзай.
– У нас уголь кончается, – несмело начал тот. – Без энергии у нас нет будущего. Без нее мы будем жить хуже и меньше. Возможно, что вообще вымрем.
Мужчина, как ему казалось, изложил самую суть проблемы, однако Афина сохранила молчание.
– Ты можешь дать нам уран? – в итоге спросил Рон о том, что, в представлении Лычного, могло запросто решить их проблемы.
– Нет, – холодно ответил Дух.
Рон хмыкнул.
– А подсказать, что делать?
– Нет.
Павел Алексеевич удовлетворенно развел руками: как он и предупреждал, Афину не трогали их проблемы.
– Тебе неважно, что будет с твоими людьми? – не желал сдаваться Брагин.
– Мне важно, что они живы.
Округлив глаза, Буров посмотрел сначала на неподвижную статую, потом на своего спутника. Ответ Духа стал для него неожиданным.
– И не важно, сколько их? – ничуть не заметил его реакции Рон.
– Нет.
– Понятно. Тогда скажи, в соседних городах… тоже есть Духи?
– У каждой гексы есть Дух, – спокойно ответила Афина.
– Если мы захватим чужую… гексу. Что сделает ее Дух?
Для Брагина было крайне важно узнать, будет ли чужой Дух им врагом и станет ли он сотрудничать с возможными победителями.
– Он вас уничтожит.
Рону показалось, что в последнем ответе Афины проскользнули какие-то нотки грусти, даже сожаления. Капитан невольно задумался.
– До встречи, мужчины, – вновь заговорил Дух. – Мне нездоровится.
Как только они вышли из комнаты, голова стал крайне возбужденным. По его словам, ранее Афина всегда была предельно деловой и никогда не объясняла ему своих решений. Последнее же «мне нездоровится» вообще повергло старика в шок.
– Разве Дух не бессмертен?! – осторожно спускаясь, растерянно роптал он. – Разве может ему нездоровиться?
Брагин же был озабочен иным: оказалось, что чужой Дух будет враждебен к вторженцам, а понимания, на что тот способен и можно ли как-то его устранить, у него не было.
«Реально ли это – уничтожить Духа?» – спрашивал он себя и не находил ни одной возможности ответить на это вразумительно.
Тем не менее Павел Алексеевич не отмел вариант захвата и вечером собрал у себя всех главных неудачников будущей деградации: Годенко, Малевича, Галькевича и Быстрова. Опытный глава понимал, что в одиночку он при любом варианте не справится, ему нужна была поддержка и ресурсы других семей.
Когда Буров объявил им, что уголь заканчивается, богачи, до этого самодовольно веселые и важные, помрачнели. Просторная гостиная быстро наполнилась табачным дымом. Толстосумы молча тянули свои сигареты, переваривали сказанное.
– А как же «Звездная»? – усомнился Малевич – владелец металлургического завода.
– Пустышка, – отмахнулся глава.
– Вот же дрючная срань! – во все легкие выругался Годенко. – Это ж, лядь!.. Это ж!.. – не сумел подобрать он подходящих слов.
– Тише, Мишка, тише, – по-отечески похлопал его по плечу глава. – Все действительно худо и может стать еще хуже…
Во многом опираясь на выводы своего советника, Павел Алексеевич расписал присутствующим, какой упадок, бардак и голод могут настать в скором времени в Слободе.
– Мы с Брагиным обдумали два варианта, – чуть позже подкинул он приунывшим гостям надежду.
Первый вариант им не понравился: про вероятную девальвацию векселей вслух говорить было нельзя, а экспроприация лично им ничего не давала. Они в любом случае становились намного более бедными и тешиться оставалось лишь тем, что более удачливые фамилии не смогут на этом сильно нажиться.
– Тогда и наши активы выкупать надо! – возмущался, раскрасневшись лицом, Быстров. – И по справедливой цене!
– Адам, справедливая цена твоей фабрики – это цена лома, – возвращал ему глава, и споры разгорались с новой силой.
Второй вариант почтенные мужчины сочли более обнадеживающим, но уж очень рискованным. Никто в Слободе не любил соседей, однако их подавляющее техническое превосходство не позволяло отнестись к такой возможности серьезно.
Богачи спорили почти до ночи, так и не придя в итоге к согласию. Как бы тому ни противился Павел Алексеевич, ему пришлось отпустить уже ошалевших от никотина и ругани гостей по домам. Каждый из них клятвенно обещал, что все здесь сказанное останется в тайне, а завтра в три по полудню они вновь соберутся здесь.
– Проболтаются, – мрачно заключил капитан, когда поместье покинул последний гость.
– Несомненно, Рон, – согласился с ним голова.
7. Волнения
Утром Брагин вернулся к текущим делам. Следователи жаловались на заместителя и его твердолобость, заместитель костерил следователей и, опасаясь ответственности, тянул с приговорами. Все шло как обычно, как было прежде и к чему привык капитан, пока в кабинет не влетел Заур.
– Рон, чрезвычайка на Востоке! – с тревогой объявил тот. – Подмоги просят.
Подобные появления у начальника для работников отделения были немыслимы и, если случались, заканчивались для них плачевно. Однако Заур – старый товарищ Брагина, с которым они сблизились еще в ранние годы милицейской карьеры, – был в этом плане исключением.
– Что там?
– Драка массовая на литейном. Телеграммой прислали.
Изначально для милиции планировалось организовать телефонную связь, о которой слобожанские инженеры знали, но которой нигде в городе еще не было. Проект был объявлен громкий, бюджет выделен весомый, но на деле все выходило неладно. Когда хваленые инженеры не смогли воссоздать микрофоны, всю их команду уволили, а милиция вместо телефона получила примитивный телеграф, передающий сообщения на морзянке.
Рон взял с собой десять человек: семерых из дежурного отряда, Бабая и еще двоих из патрульных – чтоб набирались опыта. На двух автомобилях они домчали до литейного завода минут за пятнадцать. На подъезде их встретил юноша с милицейским шевроном.
– Докладывай! – спрыгивая с машины, крикнул ему Брагин.
– Малевич мертв, – дрожал голос юноши, – управление з-захватили, наши там… окружили их.
– Лядь, да кто ж так докладывает?! – ругнулся на подчиненного Рон, однако пытать паренька не стал.
Только во дворе, найдя командира из восточного отделения, они начали понимать случившееся. Как оказалось, с самого утра Малевич уволил три четверти своих рабочих: не только металлургов, но и инженеров, механиков, администраторов. Рабочий люд такого не ожидал, потребовал объяснений и положенных по закону выплат. Не дождавшись ни того, ни другого, толпа двинула к заводоуправлению. Началась потасовка с охраной, стрельба. Управление в итоге было взято штурмом, а загнанный толпой Малевич – сброшен с крыши. С прибытием милиции бунтовщики, числом около сотни, заперлись во дворе заводоуправления и приготовились к круговой обороне.
– Охрану они перебили заводскую… Пистоли есть, у охранников отобрали. У нас двое ранены, – закончил доклад командир.
– Ясно, – хмурил брови Брагин.
Хотя ношение огнестрельного оружия дозволялось законом только милиции, голова подходил к этому положению гибко, закрывая глаза на наличие оного у личной охраны особо важных и обеспеченных персон.
– Заур, Бабай, Костя, берите вторые пистоли и со мной. Остальные – прикрывайте, – распорядился Рон. – Побегут – стреляйте.
Он пошел к окруженным бунтовщикам первым, трое его бойцов – чуть позади.
– Стоять! Дальше нельзя! – приметили их посаженные на заборы дозорные.
– Брагин, капитан милиции! – прокричал им в ответ Рон. – Говорить пришел.
Те замешкались, начали переговариваться со скрытыми за кирпичной стеной сообщниками.
– Заходи! Один! – скомандовал с забора мужик.
– Нет, – мотнул головой капитан. – Ворота открывайте. Мы тут, – он ткнул пальцем под ноги, что было примерно метрах в семи от прохода, – вы там.
Снова переговоры, опять перешептывания.
– Не хотим так, – важно надул губы дозорный.
– Вы, лядь, тупые, что ли?! – старался быть громким Брагин. – Хотите, чтоб вас выкурили и перебили всех, в рючку? Где, лядь, логика?!
– Подожди, – забыл вдруг про важность работяга.
Через минуту ворота отворились, открыв взгляду Рона шеренгу крепких вооруженных мужиков – в основном с дубьем и железками, несколько с трофейными пистолями. За их спинами шумела основная толпа, готовая в случае штурма прийти переговорщикам на подмогу.
– Кто главный у вас? – закурил Брагин.
– У нас все главные! – гаркнул один из работяг слева.
– Оттого и бардак у вас, – мельком оглядел Рон толпу. – Так что? Каков план?
Судя по молчанию, стройного плана у мужиков не было.
– Просто тут сдохнуть, что ли?! – не дождавшись ответа, прорычал на них Родион.
– Пусть эти дрючелы обратно нас принимают, – отозвался долговязый мужик с пистолем. – Или выходные выплачивают. Нам ведь чужого не надо, свое пусть вернут!
– Да! Да! Верно, Леший! – поддержала его толпа.
– Пока вы Малевича с охраной не зажмурили, так бы и можно было сделать. – Родион затянулся. – Нужно. А сейчас… – помотал он головой.
– Толстяк сам спрыгнул, – с ухмылкой заявил долговязый. – Испугался – и туда… Что ж мы его, держать должны были?
– А охрана его, наверное, со страху застрелилась. Так? – стал еще строже капитан.
– Не так, лядь! – оказался не из пугливых Леший. – Сами они стрелять начали. Никто б не убил их, если бы не палили в нас… Зуб за зуб, Брагин!
– А я за своих раненых тоже вам должен руки-ноги поломать? А?! – рявкнул Рон. – Нет? Тогда так делаем…
Предложение капитана сводилось к тому, что всех бунтовщиков задержат, допросят и тогда выяснят, кто и в чьей смерти виновен, кто защищался, а кто безоружным черепа ломал. Обязательств с завода это не снимало, но с учетом смерти владельца на быстрые решения рассчитывать теперь не стоило.
– Нет уж, капитан, – рассмеялся Леший, – ты здесь дураков не найдешь! Или будет по-нашему, или насмерть драться пойдем. Нам терять нечего!
– Да! Нечего! – поддержали его товарищи, уже куда менее дружно.
– Все же вы туподрюки. – Рон бросил наземь окурок, небрежно его растоптал. – Сколько у вас выстрелов осталось? Четыре?! Меньше?! Вот перебьем мы вас тут, а что дальше – думали? О женах – думали?! О родителях?! На них же повинная плата ляжет! – искренне разозлился Брагин. – Лядь, вы мужики или кто?!
– Мы свое слово сказали, – перестав улыбаться, все еще упорствовал Леший.
– В рючку, Леха, – вышел из строя мужик в рваной рубахе. – Я же дурак: про своих-то и не подумал, – он бросил под ноги лом и, заложив руки за спину, направился к Рону и его отряду.
– Генка, лядь, стой! – пытался переиграть партию Леший, но время уже было упущено.
Один за другим недавние бунтовщики стали бросать оружие. Мало кто был готов сознательно погубить семью ради гордыни. Леший пытался их остановить, запугивал, уговаривал, но как бы он ни старался, вскоре на стороне повстанцев осталось не более десятка, по всей видимости, наиболее провинившихся в ходе штурма персон.
– Давай и ты, – кивнул главарю Рон. – Умереть никогда не поздно.
Леший, нервно крутя головой по сторонам, очевидно, колебался.
– Да поцелуй мой рюк! – вскидывая оружие, крикнул он.
Схватились за пистоли и соратники Брагина, к тому моменту уже ожидавшие подобной выходки. Грянули выстрелы, еще и еще; пороховой дым на секунды застлал им глаза.
Не привычные к огнестрельному оружию мужики ожидаемо в этой схватке проиграли. Леший первым выстрелом промахнулся, а остальные, у кого были пистоли, даже не успели взвести курки. Четверо бунтарей рухнули мертвыми или ранеными, двое присели, чтоб не попасть под пули, а прочие решили спастись бегством.
– Все, – откашлялся Родион, – остальные, кто жив, туда! Афанасьев! – крикнул он засадному отряду. – Принимай оставшихся и вези всех в центральное! Трое еще в здании, их тоже возьмите.
– Принял! – отозвался командир «восточных».
Примерно через час, внимательно изучив место преступления и сосчитав убитых, Рон со своим отрядом тоже отбыл в отделение.
«Так торопился сэкономить… До чего ж они жадный люд!» – трясясь на сиденье машины, дивился капитан.
Чутье, однако, подсказывало ему, что приступ жадности в тот день накроет не только Малевича.
Они еще были на полпути к отделению, как на глаза им попались двое бегущих мужчин. Рон сразу напрягся: взрослые мужики резвиться просто так не любили, а делали это либо при драке, либо, что хуже, при воровстве.
– Тормози, – скомандовал капитан Бабаю.
Присмотревшись, однако, он нашел в них мало опасного: чистые, бегут, но не убегают, догнать друг друга не стремятся.
За поворотом подозрительных личностей стало больше: бабы, старушки, мужики и даже малышня – все куда-то спешили. Брагин остановил машину, вылез, дождался, пока грузная бабуля не поравняется с ним.
– Мать, куда мчишь так? – пошел он с ней вровень.
– На рынок, куда ж еще? – обливалась потом она. – Раскупят же!.. – так и не закончила старушка, оставив капитана позади.
Зарулили на рынок. Тьма народа, шум, гам – от чинного рыночного спокойствия с его непрестанной, но тихой шебутней не осталось и следа.
– Очередь соблюдайте! Не лезьте, лядь, без очереди! – зычно орал торговец справа. – По три штуки в руки!
Часть лавок уже пустовала, покупателей было в разы больше, чем продавцов. Люди суетились, бегали от одной лавки к другой, перекрикивались.
– Дорогу! Милиция! – стали пробиваться они к ближайшей лавке. – Дорогу!
Поначалу недовольные, покупатели, глядя на габариты Бабая и шевроны с красным щитом, в итоге расступились.
– Отчего давка? – грозно спросил Рон барыгу.
– А мне почем знать? – ошалело отвечал тот. – Всем срочно свечи понадобились!
– Да если б только свечи! – улыбалась стражам порядка его помощница. – Валька вон уже все спички продала! За новыми рванула. А народ-то, народ! Сразу за ней! Ну, чтобы первыми быть! – смеялась во все зубы она.
– Так ведь закончатся! – обиделся на ее смех дедок. – Вокруг-то смотрела, чтоб хохотать? Всё гребут!
– С чего началось? – продолжал пытать Родион хозяина.
– Да быстровские поутру набежали, – отвечала за того веселушка. – По нескольку раз бегали! Потом песковские, а теперь уже все подряд.
– И почем нынче свечи? – остался серьезным Брагин.
– По три гривны, – отвел взгляд барыга. – Но вам со скидкой отдам… по две.
– Это что?.. В десять раз дороже? – попытался припомнить масштаб цен Рон.
– Так берут же! – пришла на выручку помощница. – Если по старой цене продавать, все бы быстровские загребли.
– Ясно.
Хаос быстро распространялся по городу, что подтвердилось по возвращении в отделение: патрули одного за другим тащили воришек, тюрьма быстро заполнялась, пострадавшие толкались около входа, чтобы подать заявление. От головы уже ждал посыльный: босоногий мальчишка, видимо, из прислуги, быстро капитана признавший.
– Лядь, – проворчал Рон, от поездки слегка утомившийся. – Рано, братцы, – обернулся он к своему отряду, – теперь еще к голове едем. Перезарядимся и помчали.
– А-а! – состроил гримасу Заур. – Давай только на лошадях, а? Задрючила меня эта быга, оглохнем с ней скоро!
– Ум-ф, – подтвердил Бабай.
– Хорошо, хорошо, – согласился Брагин. – Пять минут готовность.
Он уже вполне понимал, что происходит в городе. Часть будущих неудачников, которые вчера еще спорили у главы, вместо раздумий решили действовать: быстро вычислили, что в новых, пост-угольных условиях будет ценно, и все свои сбережения, коих, надо полагать, было немало, выкинули на рынок. Действовали грубо, неприкрыто, очевидно, понимая, что и другие поступят так же.
У невысокого дощатого забора, окружавшего буровское поместье, уже собрались люди: всего несколько десятков, куда меньше, чем ожидал капитан. Слобожане сбились кучками, каждая из которых ругалась, галдела, кудахтала.
Рон неспешно повел среди них своего жеребца, завидел недалече повозку со знакомым лицом и тронул уже к нему.
– Здравствуй, Илья Амирович, – приветствовал он крупного землевладельца, на вчерашнем сборе по понятным причинам отсутствовавшего.
– Здоров, Родион, – молвил в ответ помещик, сильно на вид озабоченный.
– Отчего не внутри?
– Не приглашали, – мрачно выдавил Илья Амирович – старый годами, но телом еще могучий. – Но любопытно… что Пашка скажет, – зловеще закончил он.
– Люди за цены пришли?
– Ну а то! Лавки-то опустели, цены в разы подняли! – вспыхнул помещик.
– Считаешь, голова в ответе?
– Кто ж еще? Или мы с тобой деньги печатаем?
– Ясно, – не стал спорить Брагин, мало что смысля в денежном обращении. – Тут сидеть будешь? Или со мной?
– Нет, Родион, – вновь насупился Илья Амирович, – тут посижу.
Главу Рон нашел крайне взволнованным. Старик сетовал на толстосумов и их ненадежное слово, на глупых слобожан, доставших свои заначки и ринувшихся скупать все подряд, на себя, за то что не предусмотрел такой ход событий заранее.
– Вот я же ничего не греб! – сокрушался Павел Алексеевич. – Ведь мог, все прежде всех знал, а не греб же! И Мишка не стал!..
Годенко уже сидел у окна, молча курил, разглядывая собирающуюся внизу толпу.
– А эти!.. – в сердцах махнул голова рукой.
– Про Малевича знаете?
– Нет, говори.
– Убили его…
Рассказ Рона разъярил голову пуще прежнего, заставив разбить о стену узорный стакан.
– Каков план? – слыша, что за окном становится шумно, спросил капитан.
– Надо идти к людям, успокаивать, – тяжело вздохнул Павел Алексеевич. – Успокаивать и пугать.
В сопровождении Рона и его людей он вышел к толпе через десять минут, предварительно надев чистый, но неброский сюртук и приняв для «бодрости духа» стопочку водки. Число ожидающих с момента прибытия Брагина и его отряда заметно выросло: недовольные или науськанные работодателями люди шли за ответом к тому, кто волей отцов и с одобрения самого Духа был поставлен над ними главным.
– Слобожане! – уверенно начал Буров, когда собравшиеся заняли места вокруг. – Первое! Знаю, почему вы здесь. Сам недоволен и сам в связи с этим зол. Второе! Знаю, кто здесь виноват.
Павел Алексеевич сделал паузу, а простой люд затих в ожидании имен.
– Фамилии известны, – вновь томительная пауза. – Быстров, Галькевич, Песков.
Слушатели зашумели – с недовольством и одобрением одновременно.
– Особенно первые двое, – старался казаться грозным старик. – Вчера я позвал их для совета… Они же нарушили слово и посеяли панику. Не помогли мне, а наоборот, навредили. И третье. Из-за чего это все? В чем причина?..
Глава замешкался, а люди в толпе сочли это предложением высказаться.
– Торгаши охамели!
– Вредительство!
– Денег с избытком!
Павел Алексеевич прочистил горло, дабы быть после услышанным, и продолжил:
– Нет, все не то! Дело совсем в другом, слобожане… Уголь заканчивается. Полгода, возможно, год, если экономить начнем, и все.
Старик замолчал, притихла и его публика. Тишина повисла мертвецкая.
– Если не будет угля – нечем будет топить. Не станет и электричества, – решительно нагнетал Буров. – Если не станет электричества – не будет и воды. Ни горячей, ни холодной. И много еще чего не будет, если… Если!
– Если что? – раздался издали властный голос.
– Если мы будем бездействовать, Илья, – отыскал того взглядом голова. – Как я уже говорил, вчера я собрал почтенных мужей для совета. Оказалось, что зря собирал. Потому я решил так! – резко повысил голос он. – Мы подготовимся и захватим новые земли у людрюков!
Толпа охнула.
– У нас уже есть понимание, как одолеть ненавистных нам бруков! – продолжал заводить публику голова. – Осталось воплотить задумки в жизнь, все проверить и как следует по ним жахнуть!
От удивления Рон чуть не выдал начальника. Тот же, преобразившись, как заведенный начал рассказывать о заманчивых перспективах, о том, что помимо милиции для захвата понадобятся добровольцы и что каждый из них помимо поденной платы получит по гектару захваченной земли. Особо отличившимся было обещано по тысяче гривен.
– Цены успокоятся, – заверил в конце Буров, а Рон уже не понимал, искренне это или очередная сладкая ложь. – Так было уже не раз, и наши фамильные архивы все это хорошо помнят. Мой вам совет таков: не поддавайтесь панике, не покупайте товар, который вчера стоил намного меньше. Не потакайте торгашам! – грозно вскинул кулак он.