Дневник Элли. Заметки филолога. Книга первая: Дневник Элли

Дневник Элли

Глава первая

Первые слова:

2.07. 2014

– Слушай, а не хочешь на две недели взять к себе попугая? Мой знакомый, писатель, уезжает за границу, а пернатого не с кем оставить… Возьмёшь? Он даже говорящий…

– Говорящий? – Заинтересовалась я.

Я с детства мечтала завести себе попугайчика, и, конечно же, говорящего. Особенно после того, как мне мама рассказала несколько историй про попугая бабушкиных знакомых, который говорил не просто «Попка – дурак», а, когда кто-то приходил, он спрашивал: «Чаю хочешь?» или «Кофе хочешь?» Или говорил дочке знакомых, тогда ещё школьнице: «Лара, учи уроки».

Тогда это меня очень смешило. Поэтому идея взять к себе хоть на время попугая, да ещё говорящего, да ещё у которого хозяин писатель, показалась мне заманчивой, и я с удовольствием согласилась. И не прогадала.

Я уже два месяца не могла взяться за новую … а, собственно, что? Повесть, а, может, рассказ или даже роман? Я ещё не решила, поэтому скажу просто «вещь», но идея у меня родилась аж два месяца назад, в самый разгар летней сессии, поэтому её пришлось отложить до «лучших времен».

И вот, придя в себя после экзаменов и аттестации, на что ушло немало нервов, я наконец-то села за компьютер. А только сегодня взятый у вышеупомянутого писателя попугай по кличке Маркиз, сидел на моём левом плече и смотрел на пока ещё пустой лист на экране монитора.

Сам себя он звал Марком (так было короче и удобнее), хотя если его очень просили назвать своё имя полностью, он, приосанившись, проговаривал Мар-р-киз, и делал крылом жест, будто снимал с головы шляпу, и, раскланявшись, надевал её обратно. Это очень веселило самого писателя – Серафима Никаноровича, и его гостей. А один друг писателя, модельер, даже подарил на день рождения Марку шляпу с пером времён девятнадцатого века.

– Не выходит? – Спустя десять минут услышала я слева голос.

– Не-а – покачала головой я – Идея у меня есть, но ведь без героя нельзя, а героя я придумать не могу.

Я вкратце рассказала Маркизу о чём хотела бы писать.

– А… Ну так может? – он сделал жест крылом, и на пустом листе начал вырисовываться силуэт некоего молодого человека. Я даже сначала не успела удивиться.

– Узнаешь?

– Кого? – Не поняла я. Силуэт стал вырисовываться чётче. Это был молодой человек, лет двадцати двух, невысокого роста со светло русыми волосами и карими глазами, с конспектами собственных уроков в руках. Затем, он стал преображаться в семнадцатилетнего юношу, голубоглазого блондина в ковбойской шляпе и с гитарой за спиной. Но и он начал таять. Третьего портрета я дожидаться не стала.

– Всё, перестань, – поняв, куда он клонит, попросила Марка я и дёрнула плечом так, что Маркизу пришлось спрыгнуть на стол.

– Ты что?

– И откуда такая осведомлённость? – поинтересовалась я. – И что это вообще такое было?

До меня потихоньку начало доходить, что это что-то уже из ряда вон выходящее, что попугай просто такого сделать не мог.

А если это не простой попугай?

Я на всякий случай поморгала. Нет, не сплю. Лист в программе Microsoft Word, тем не менее, оставался абсолютно белым.

– Ну, так что это такое было? – повторила я свой вопрос.

А тем временем Маркиз, ничуть ни смутившись, (интересно, попугаям вообще это свойственно?) посмотрел на меня, и, что-то прикинув в уме, сказал: «Хорошо, тебе, так и быть, расскажу. Тебе, случайно, не рассказывали, как мы с Симой познакомились?»

– С кем? – переспросила я.

– Ну, с Серафимом Никаноровичем то есть.

– А… Нет.

– А это, когда он в Африку летал, встретил одного туриста – шотландца, и с ним путешествовал я. Я тогда ещё молодым был, птенцом почти… Так вот. Этот шотландец был волшебником. До встречи с ним я был обычным попугаем. Даже говорить не умел. А он меня обучил. И говорить, и колдовать, немного.

– Кем-кем? Поперхнулась я чаем, который как раз в это время отпивала. Я люблю иногда, во время, если можно так выразиться, работы, брать с собой чёрный чай и плитку молочного шоколада. Неплохо для мозговой деятельности, знаете ли.

– Ну, волшебник, маг, чародей…

– Как Мерлин что ли?

– Типа того.

– Ты меня прямо заинтриговал. И что дальше?

– Дальше маг-шотландец предложил Симе купить меня у него.

– Ммм… А Серафим Никанорович знал, у кого и кого он покупает?

– Не-а, тогда не знал, но я себя выдал, когда мы приехали в Москву.

– Сознательно?

– Ага, у него юбилей был, а он давно мечтал коллекционное издание одной энциклопедии приобрести, но, знаешь ли, на гонорары с книг, очень даже приличных, между прочим, но ведь даже на приличных книгах особо много не заработаешь, даже и трети этого стотомного издания не купишь.

И вот, представляешь, просыпается Сима, а у него в коридоре (пришлось немного пространство незаметно увеличить, а то уже от полок с книгами места и так не было) … Так вот, просыпается, значит, Сима, идёт в коридор, а там стоит книжный шкаф с полной коллекцией той самой энциклопедии. Естественно, возникли вполне логичные вопросы… Пришлось сознаться. Ты не сердись на меня… Я думал, что герой, в первую очередь, должен нравиться автору…

– Да ладно, ничего… Между прочим, неплохая идея. Только пусть тогда это будет молодой человек с русыми волосами и голубыми глазами.

– Хорошо. Теперь надо вспомнить твою идею. Ты хотела написать рассказ о значении слов… Если у нас герой, ну так пусть он и будет их значения объяснять.

– Хмм…

– Ну, между прочим, в герое может быть же что-то и от автора.

– Хорошо, пусть филолог, но тогда только студент.

– Ну вот, героя выбрали, деятельность его тоже. Возраст примерный, значит, тоже. Что ещё осталось?

– Да, собственно, придумать, как начать. Кажется, у меня появилась идея.

Я поставила кружку, похлопала себя по плечу, приглашая попугая обратно. И набрала:

– Ну, снимай очки, мерзавец.

– А ты знаешь, что мерзавцами называ… – договорить он не успел, получил резкий удар в нос. Пощупал, вроде не сломан, но пальцы окрасились в красный цвет. Затем последовал второй удар с ноги под коленную чашечку, однако, его он предвидел, перехватил ногу, и, заломив ее, опрокинул обидчика на асфальт.

– Так вот, мерзавцами называли тех, кого, наказывая за какие-либо проступки, на морозе привязывали к столбу и поливали водой. Тех, кто поливал, называли подлецами. А ты действительно подлец, если бьешь еще не готового тебе ответить противника.

– Ну вот, теперь знаю, что забыли. Назвать героя мы забыли – осенило меня.

– Да, точно. Давай назовём его Ивгением. Смотри. – Марк опять сделал движение крылом.

На экране появилось:

Имя Ивгений как фраза

И (Объединение, Соединять, Союз, ЕДИНСТВО, Едино, Воедино, "Вместе с")

Веди (Знать)

Глагол (Говорить)

Еси (Есть, Быть, Существовать)

Наш (Наше, Ваше)

И (Объединение, Соединять, Союз, ЕДИНСТВО, Едино, Воедино, "Вместе с")

Иже (Ежели, Если, а также значение i – Единство, Едино, Воедино, Соединять, Совершенство, Союз, Объединение)

– А ещё, например, «Г» в имени Ивгений это стремление к знанию, ввод в скрытую тайну, умение все понять в неразрывной связи с жизнью, внимание к деталям и потребность все делать добросовестно. Ну и наконец, Ивгений, с греческого, значит благородный. Да и не обычно. Имя не с Е, а с И начинается.

– Отлично, спасибо, Марк! – Я лишний раз про себя подумала, что как же всё-таки мне повезло, и продолжила:

Илюха застучал ладонью по асфальту, как по ковру.

– Молодец, знаешь правила борьбы, – сказал Женя и отпустил ногу. Противник сел, ощупывая ногу, потом осторожно встал.

– Ну что, продолжим? – Поинтересовался Женя.

– Да нет, знаешь… – Протянул Илья и заковылял в сторону дома.

– Ну вот. Даже два слова объяснили. Только как-то непонятно получается. Откуда взялся этот Женя, кто такой Илюха, почему он уже так настроен… – перечитав напечатанное мной, сказал Маркиз.

– Да, точно. Хотя в таких ситуациях, как говорится, «шерше ля фам» … Вот пусть оно так и будет – ответив Марку, я отломила плитку шоколада, и, сделав глоток, начала печатать снова:

Илья наблюдал за Лизой, сидя за столиком в институтской столовой.

Столик был человек на четырёх, но, стоило только посмотреть на студента, сидящего за ним, как было сразу понятно, лучше подыскать другое место. Однокурсники и ребята постарше вертели головами, чуть приостанавливаясь напротив столика Ильи, ища, где можно расположиться.

Он же не обращал ни на кого внимания, хмурил брови и от негодования кусал губы.

А Лиза, девушка за которой он пошёл в этот «грёбаный» Санкт-Петербургский Государственный Университет, сидела за столиком почти в центре столовой с русым голубоглазым парнем, и о чём-то с ним увлечённо беседовала, даже не обращая внимания на пристальный взгляд зелёных глаз из дальнего угла.

Илья иногда даже сомневался, из-за чего он больше вообще поступил в университет. Из-за неё или чтобы откосить от армии. Продолжал бы работать в известном интернет-магазине телефонов, ноутбуков и некоторой другой техники, получал бы, как раньше, неплохую зарплату и жил бы себе спокойно, но, увы, в магазине отсрочку от армии не дают.

Он пытался добиться её расположения с девятого класса, а она тогда гуляла с ботаником с первой парты и не обращала на него никакого внимания.

Он думал в институте ему будет легче, ботаник уехал в Москву и поступил в МГУ, так нет, откуда-то выискался этот Ивгений Сергеев… Именно И, а не Е была первая буква его имени, о чём он при знакомстве не упускал случая упомянуть. Илья опять остался в тени этого звезды курса, отличника, поэта, певца и гитариста. Парень с отвращением подносил ко рту вилку с гречкой, на которую уже смотреть не мог, и ел лишь из-за того, что нужно было есть.

– Вот, смотри, – говорил Ивгений, а попросту Женя, захватывая вилкой кашу. Вот мы греча говорим, а в Москве говорят гречка.

– Да ладно! – удивилась Лиза. Нет, про различия названий некоторых предметов я и раньше слышала. Поребрик и бордюр, например, карточка и проездной, парадная и подъезд, но, чтобы греча и гречка…

– А ещё кура и курица, шаверма и шаурма, булка и батон, пончик и пышка – добавил Женя, пережевав то, про что, сказав, сразу же отправил в рот. – Я собирал даже московско-санкт-петербургский разговорник какое-то время…

– Интересно. А с чего это тебе пришла в голову такая идея?

– Так у меня же почти все родственники в Москве остались… Бабушка, сестра, тётя с двоюродным братом и сестрёнкой. Мои родители с бабушкой, дедушкой и сестрой жили в Москве. Я родился, в двушке, в которой они тогда жили, стало тесно. К тому же сестра уже в школу пошла. А тут друг отца, бизнесмен, подарил ему квартиру в доме, который построила его фирма, правда не в Москве, а здесь. Родители решили, чтобы сестру не дёргать, её с бабушкой и дедушкой оставить, а сами с полугодовалым мной уехали в Питер. Вот я и вырос здесь. А вообще я по месту рождения москвич, хоть и живу в Санкт-Петербурге.

– А сестра, она с родителями видится?

– Да, конечно, приезжала к нам на каникулах, когда в школе училась. Сейчас она уже замуж вышла, поэтому реже навещать стала.

– А ты сам в Москве был?

– Был несколько раз, правда, последний раз давно, лет семь назад. Да, Лиз, раз уж мы об этом заговорили… Я ведь этот семестр доучиваюсь и в Москву с родителями уезжаю. Они хотят на родину вернуться, да и бабушке с дедушкой больше помогать нужно, а у сестры самой малыш.

По лицу Лизы пробежала тень, но кот, который жил при институте, и забежал в столовую, погнался за лучом мартовского солнца, проникшего через окно, и Женя ничего не заметил.

Женя попрощался с Лизой на выходе из института. Она побежала в метро, а он пошёл по направлению к дому, где у подъезда с ним произошёл случай, описанный в самом начале этой главы.

Глава вторая

Я лежу на диване без одеяла. В комнате жутко жарко и душно, балкон не откроешь, потому что нет сеток, а окна деревянные, открываются только полностью, и дело не в комарах, а в моем волнении за кошку Дымку, которая готова вот – вот выпрыгнуть из окна за любой пролетающей птичкой или насекомым. Это еще удивительно, как они с Маркизом нашли общий язык. Хотя, на самом деле, ничего удивительного, если вспомнить одну особенность этого попугая. Доползти же до вентилятора в другом углу комнаты даже не хватит сил. Маркиз уже спит на своей жердочке, засунув голову под крыло. Может намекнуть ему на кондиционер?