Темное небо. Книга первая. Тень дракона

3. Темный ангел

– Авен Лев Яковлевич. Двадцать семь лет, без определенных занятий, – зачитал данные Семенов. – Три дня назад жена подала в розыск. Пропал девять дней назад. Пока все.

– Кто нашел? – Олег сидел на переднем сидении рядом с водителем.

«Уазик» с трудом полз по лесной дороге. Как водитель ни ухищрялся, как ни старался ехать аккуратно, машину бросало из стороны в сторону – летом все проселки и лесные дороги разворотили экстремалы на внедорожниках. Впереди них шел «Уазик» со следователем прокуратуры и бригадой экспертов-криминалистов. Позади урчал бортовой «ЗИЛ».

– Охотовед нашел, – ответил Семенов. – Сразу побежал вызывать милицию.

– Наверняка, еврей, – небрежно бросил водитель и ловко, при такой тряске, прикурил. – Знаем мы их неопределенные занятия.

Олег посмотрел на его короткую стрижку и переспросил Михаила:

– Ты сказал Авен?

Фамилия убитого показалась ему смутно знакомой.

– Лев Яковлевич, – кивнул Михаил, – двадцать семь лет…

– Достаточно, – оборвал его Олег.

Фамилия Авена ему о чем-то определенно напоминала.

На следующем повороте, когда машину особенно чувствительно тряхнуло, на дорогу вышел невысокий усатый человек в камуфляже.

– Иван Коробейников, – представился он, когда приехавшие выбрались из машин. Лицо у него было хмурое. Олег даже посочувствовал охотоведу – попасть в такой переплет всегда неприятно. – Дальше только пешком.

– Как вы обнаружили тело? – следователь Черкасов сразу взял ход дела в свои руки.

Олегу не раз доводилось работать с ним в одной связке, но ничего хорошего или плохого об этом человеке он сказать не мог.

– Делал обход, – ответил охотовед.

Возле грузовика пересмеивались двое «суточников». Обоим за хулиганское поведение оставалось отсидеть по шесть суток. Но вовремя подвернулся случай помочь органам правопорядка, они уже предвкушали к вечеру оказаться на воле.

Любарский, эксперт из отдела Костырева, прохаживался вдоль дороги и явно наслаждался чистым лесным воздухом. Сумки с его принадлежностями стояли возле машины.

– Показывайте дорогу, Иван… – Черкасов вопросительно посмотрел на охотоведа.

– Алексеевич, – подсказал тот.

Он отошел к приземистой сосне. Только сейчас Олег заметил, что вокруг ее ствола обвязан собачий поводок. Из-за дерева выбежала рыжая лайка. Охотовед пробормотал ей что-то неразборчиво-ласковое и направился на восток вглубь леса.

– Кто-то же еще лазит по этим джунглям! – брюзжал Михаил, когда они свернули с дороги. – В гробу бы я видел такие прогулки!

Лес был сырой, под ногами хлюпала болотная жижа, поминутно приходилось перебираться через валежник. Из-за густого подлеска было сумеречно и по-особенному тихо, словно звуки вязли в ватной тишине.

Вскоре они пошли под гору. Здесь уже начиналось настоящее болото. Охотовед вел их по едва заметной тропке. Ступать приходилось след в след, по-волчьи. Еще через минуту появился темно-зеленый ковер пышных мхов.

– Олег, ты видишь это? – Семенов внезапно остановился.

– С каждым годом становится все веселей! – Любарский вполголоса выругался и тоже остановился.

И каждый из увидевших это замолчал и остановился.

Авен был прибит к старой сухаре9, с нее давно уже осыпались кора с сучьями. Он был прибит так, как римляне казнили разбойников и восставших рабов. Как распнули Христа. Его руки были подняты над головой, а из сомкнутых ладоней торчал потемневший от времени штырь. То же было проделано со ступнями ног. Но самым нелепым и страшным оказались пластмассовые красные крылья, каким-то образом прикрепленные за спиной. Замученный был обнажен до пояса.

Когда появились люди, вороньё на соседних деревьях подняло грай и встало на крыло. Спустя полминуты карканье затихло вдали.

– Носилки! – распорядился Черкасов. – Что, Олег Дмитриевич, еще один маньяк?

Почти все розыскники и следователи в городе были наслышаны, как в первый месяц работы в уголовном розыске Костырев остановил серийного убийцу.

– Пока трудно сказать, – Олег осторожно продвигался к дереву.

Черкасов неопределенно хмыкнул. Семенов украдкой посмотрел на него. Костырев изредка делал в блокноте пометки, сейчас на коллег он не обращал внимания. Охотовед сидел поодаль, прислонившись к стволу полусгнившей березы, его собака смотрела на людей возле сухары. «Суточники» нервно курили и негромко переговаривались. «Халтурка» уже перестала им нравиться.

Семенов стоял перед столбом, его глаза были широко открыты. В этот миг под его ногами разверзлась бездна. На остальных из глубины веков дохнуло смрадом оставшихся в прошлом бесчеловечных эпох.

– Кошмар, – бормотал под нос Любарский, – кошмар… Я многое видел, но такое?! Олег, подойди сюда.

– Что у вас? – Черкасов тоже подошел к эксперту.

– Думаю, это отпечаток человеческой ладони, – Любарский осторожно сдул с неглубокой вмятины на стволе древесную труху и пыль. – Такое впечатление, что по дереву был нанесен удар. Очень сильный удар. Древесина сухая. Можно сказать, каменная.

– Действительно, напоминает отпечаток человеческой ладони, – Черкасов нахмурился. – Не удивлюсь, если окажется, что преступник действовал в одиночку.

– Феноменально! – Любарский осторожно накручивал объектив фотоаппарата. – Никогда такое не видел! Напоминает жертвоприношение!

Мертвенный свет фотовспышки на мгновение залил мхи, полусгнившие стволы деревьев, экспертов. Семенов вздрогнул и прикрыл глаза, словно его ослепило солнце. Лайка смотрела на него, не отрываясь.

– В последнее время встречали в лесу чужих? – тем временем расспрашивал охотоведа Черкасов.

– В лесу всегда полно чужих: браконьеры, туристы, бродяги.

– А подозрительных людей не замечали?

– Чтобы такое сотворить могли?.. Нет, таких не встречал.

Олег медленно обходил столб по кругу. Разобрать что-либо между мхов и болотных кочек было почти невозможно. Глаз у Костырева был наметанный, но ни оторванных пуговиц, ни окурков он не заметил. Это было странно, учитывая, что из одежды на трупе остались только тренировочные штаны.

А мысли Олега крутились вокруг фамилии покойного: «Авен, Авен…». Что-то она ему определенно напоминала.

Сфотографировав место преступления и исследовав поверхность почвы, эксперты разрешили снять тело. С руганью и ухищрениями это удалось сделать. Труп положили в мешок, на носилки и «суточники» отнесли мертвеца к дороге.

– Что скажете, Олег Дмитриевич? – повторил свой вопрос Черкасов.

– Трудно что-либо утверждать, – ответил Олег. – Кроме того, что преступник физически здоров и молод. О психическом состоянии судить рано.

– Любопытно, – пробормотал Черкасов. – Считаете преступника одиночкой?

– Почти уверен в этом, – ответил Олег. – Не уверен относительно зрителей или зрителя. Найти труп здесь практически невозможно. А все, что он проделал с телом: крылья и положение убитого – предполагает зрителя. Вероятно, особого зрителя… – Олег на мгновение осекся. – Преступление совершено не в городском парке или лесопарковой полосе. А там, где обнаружить труп практически невозможно… – он снова осекся, пытаясь поймать вновь ускользнувшее предощущение. – Я тоже склонен считать содеянное жертвоприношением. Физическое здоровье в подтверждении не нуждается. Молодость преступника, к сожалению, не факт… Он мог приехать в город недавно. Или быть проездом.

– Вполне возможно, – кивнул Черкасов, но это его «вполне возможно» прозвучало как «негусто». – Звоните мне в любое время, Олег Дмитриевич, – он вытащил из кармана массивный портсигар. – Думаю, это дело нам по плечу!

Костырев усмехнулся так, словно уже знал ответы на все вопросы.

– Мы делаем одно дело! – продолжил Черкасов так, чтобы услышали уже все. – И мы хорошо понимаем – чем раньше раскроем это преступление, тем спокойней станет нам же! Это не просто убийство. Это вызов каждому из нас! И ответить на него мы должны решительно и жестко!

И даже не перевел дыхание, лишь коротко глянул на оперативников. Сейчас Олег следил за ним с непроницаемым лицом. Семенов отвернулся в сторону.

– Хладнокровное, жестокое преступление еще раз подтвердило страшную истину – наши времена бесчеловечны! Мы находимся на линии огня, где каждое раскрытое преступление – это чья-то спасенная жизнь. А возможно, и не одна жизнь! То зверье, с которым мы боремся, никогда не насытится кровью и человечиной. Помнить об этом, наша обязанность, наш долг!

Его голос утонул в лесной тишине. В отдалении был слышен дробный перестук дятла. И снова принялись каркать потревоженные вороны.

В отдел они вернулись уже затемно. Олег позвонил домой. Предупредил, что скоро будет, только закончит кое-какие формальности.

– Еще один «глухарь» виснет, – бормотал Семенов. По своему обыкновению он сидел на подоконнике.

Олег положил трубку на рычаг, посмотрел на него и открыл блокнот с пометками.

– Иди домой, отсыпайся, – сказал напарнику спустя минуту. – Завтра будет длинный день. Ты как-то заикался, что много книг прочитал об обычаях дикарей. Что может означать жертвоприношение?

Семенов отвернулся от окна:

– Обычно это попытка выпросить что-нибудь у божества. Но если верить слухам, специалист по таким вопросам – ты, а не я.

– Если ты о маньяке? Мне просто повезло. Случайное попадание, – Олег утомленно потер глаза. – Что еще может означать человеческая жертва?

– Все что угодно. Испытание новичков, замаливание грехов, языческий ритуал. А что ты думаешь об этом?

– Пока ничего. Иди домой, Миша.

– Я тебя подожду.

– Мне еще нужно к родне заскочить.

На самом деле он хотел остаться один. К концу дня устал от многолюдного окружения. Когда напарник ушел, он закрыл глаза и с наслаждением вытянул ноги под столом. Так приятно было сидеть в тишине.

Олег незаметно задремал. Ему привиделась неширокая река с берегами, поросшими черемухой и калиной. Ветви деревьев склонились над водой, отмели возле берега поросли темно-зелеными лопухами. Вскоре к картинке, как в кино, добавился звук. Но вместо журчания воды Олег услышал тяжелое, размеренное дыхание и хруст сломанных сучьев. И понял, чьими глазами видит мир.

На другом берегу он увидел самого себя и жену с дочкой. Над деревьями вился дымок от костра. В омуте возле берега плескалась рыба. Ярко светило солнце. Солнечные зайчики прыгали с волны на волну, играли в бурунах на перекатах. А на лицах людей такими же яркими лучиками вспыхивали улыбки. Олег подхватил дочурку на руки, подбросил в воздух и радостно рассмеялся. Поймал хохочущего ребенка, подбросил еще раз. И вдруг улыбка сошла с его лица. Он пристально всмотрелся в сумеречные заросли на другом берегу…

Олег вздрогнул и очнулся от полудремы. Перед его глазами, словно клубился зыбкий туман. Сердце в груди стучало тяжело и редко, лицо стало липким от пота. Он с трудом перевел дыхание и едва не упал от внезапной слабости. Уперся ладонями в столешницу. Ощущение было такое, словно рядом стоит сама смерть

– Чтоб тебя! Оставь меня! Отойди.

И вдруг ощутил свежесть и прохладу, словно весенний ветер ворвался в окно. И с этим ощущением прохлады и свежести сердечная слабость отступила.

– Ты все понял? – спросила его тьма.

– Да, – кивнул Олег и окончательно проснулся.

Он спал на стуле в неудобном положении. И сейчас каждая клеточка его тела, каждая жилка и каждый сустав невыносимо болели. Олег вспомнил видение и схватил со стола телефон.

– Света, у вас все в порядке?

– Да. Что случилось, Олег? Ты на работе?

– Да. Не волнуйся, все в порядке! Ты только не волнуйся, я сейчас приеду.

Уже совсем стемнело. Дорога мокро блестела под светом уличных фонарей. Олег оглянулся, понял, что забыл выключить в кабинете свет, и побежал на трамвайную остановку. Чтобы сократить путь, привычно свернул в темный сквер, разбитый между домами на другой стороне улицы. Тропинка среди кустов и деревьев была скользкой, с веток капало, вновь принялся моросить дождь. Олег остановился возле акации, словно почувствовал что-то. Но тут же, не думая больше, сделал шаг вперед.

Очнулся он под капельницей. Сначала не мог сообразить, где находится. А когда ему объяснили, что произошло, как ни старался, кроме провалов в памяти ничего вспомнить не смог. Но душа его все время находилась в состоянии зыбкого беспокойства. Казалось, он вот-вот вспомнит какую-то малость, и приоткроется завеса еще одной мрачной тайны.

В палате было очень тихо. Олег дремал. За окном моросил дождь. Временами ветер крепчал, трепал жухлые листья на ветвях деревьев. Иногда за окном прояснивало. Казалось, еще немного и появится солнце. Но ветер затихал, и дождь продолжался. Капли барабанили по жестяным карнизам, а Олегу в полудреме мерещилось, что это стучатся в дверь его кабинета.

Разбудил его Вахтанг. Он выглядел возбужденным и злым – верный признак того, что дело продвигается плохо.

– Изловим гада! – энергично говорил он. – Но сдается мне, что тебя приняли за другого.

– Как по Авену?

– Работаем. Кое-какие зацепки уже есть. То-то и оно, что последние несколько дней он скрывался. Где и у кого – пока не выяснили. Его супруга утверждает, что ему никто не угрожал. Но сдается мне, она многое недоговаривает. Скоро мы это выясним.

– Скоро меня выпишут, – пообещал Олег.

– Как жена, успокоилась?

– Да, она у меня умница.

– Постучи по дереву, – посоветовал Вахтанг. – Татьяна моя к ранениям тоже сначала спокойно относилась. Кстати, у тебя с соседом проблем не было?

– Нет. Я его почти не вижу.

– А ты его не узнал? Хотя вы могли не пересекаться раньше. Это Ахмет Идигаев, боевик Заурбека Гайчаева. И как вас угораздило оказаться в одной палате?

– Вот почему он не появляется, – усмехнулся Олег.

– Врача я предупредил. Его сегодня же переведут в другую палату. Кстати, один из местных эскулапов лечит сына Гайчаева. Говорят, мальчишка нежилец… Ты-то как, нормально себя чувствуешь?

– Так плохо выгляжу?

– Слушай, я совсем забыл, в какой палате лежал тогда. Похоже, в этой.

– Вахтанг, ты с врачом разговаривал? – перебил его Олег. – Что он сказал?

– Придется тебе с месяцок отдохнуть – сильное сотрясение мозга. Отдохнешь, силы восстановишь.

– Месяц? Вы, наверное, шутите. Хорошо, я сам поговорю с врачом. Месяц в больнице, – Олег сжал зубы и поиграл желваками.

– Эх, мне бы сейчас в отпуск, – с наигранным сожалением вздохнул Вахтанг.

– От отпуска я бы тоже не отказался, – хмыкнул Олег.

Спустя два дня он начал вставать. Преодолевая тошноту и головокружение, ходил по палате. По вечерам его навещали родственники, днем на несколько минут забегал Вахтанг. С его слов Олег понял, что следствие по делу Авена постепенно увязло. Пророчество Михаила сбывалось, дело пахло «глухарем».

И все же силы постепенно возвращались к нему. На утренних обходах лечащий врач что-то говорил о посттравматическом шоке и о том, что выздоровление – дело серьезное и подходить к нему нужно ответственно. За последние годы Олег встречался с этим пожилым хирургом второй раз. Впервые он попал к нему с огнестрельным ранением.

Прошло еще два дня. Головокружение и приступы слабости случались реже. В утренние часы Олег с женой и ребенком гулял в больничном парке. Небо хмурилось. Из низко идущих над городом туч изредка проливался холодный, скоротечный дождь. Коляска мягко катилась по опавшей листве, в лужах сумеречно блестело осеннее небо.

Коляска мягко катилась по серым дорожкам. Олег одной рукой поддерживал ее за ручку, другой супругу за талию. Несмотря на промозглую погоду, на сердце у него было так спокойно и светло, что ему уже начинало нравиться новое положение.

– Тетя Вера вчера звонила, – говорила Света. – Обещалась с Вадькой приехать, проведать тебя.

– Подожди-ка, тетя Вера – это такая пухлая тетка? На свадьбе у нас была?

– И вовсе она не пухлая. В меру упитанная женщина. Сказала, чтобы летом обязательно приехали к ним. А знаешь, какая у них река, лес, ягоды!

Олег вздрогнул. По инерции сделал еще несколько шагов и остановился.

– Что с тобой? – тут же встревожилась Светлана.

– Река, – по слогам прошептал Олег, еще крепче обняв жену.

На него лавиной обрушилось удушливое воспоминание. Река, дым от костра, играющие на воде солнечные зайчики, Светлана, дочка, и тяжелое, чужое, размеренное дыхание, и треск сломанных сучьев.

– Все нормально, – Олег ответил слабой улыбкой на ее встревоженный взгляд и почувствовал головокружение. – Показалось что-то.

Перед его глазами калейдоскопом мелькнула яркая, живая, состоящая из сотни разноцветных фрагментов картина. Олег сделал глубокий вдох. Медленно выдохнул и улыбнулся уже знакомо, своей скупой и твердой улыбкой:

– Все будет хорошо.

Когда Светлана ушла, он долго сидел на кровати, обхватив голову руками. О чем он думал в этот час, известно лишь Богу. Но спустя двадцать минут Олег поднял голову, посмотрел в окно и прошептал:

– Я найду тебя. От меня не уйдешь.

До вечера он пытался вспомнить еще что-нибудь из событий того рокового вечера. Казалось, еще немного, и в памяти высветится недостающий фрагмент и расставит все по местам. И разорванная в клочья мозаика, которую он на мгновение увидел утром, станет отчетливой и понятной.

Но прошло еще два дня.

После утренней прогулки Олег отдыхал в палате. Взялся было читать, но вскоре веки отяжелели, глаза закрылись сами собой, и книга выпала из рук. На него навалилось сумеречное, переполненное тревожными образами сновидение. Тот же берег реки, но уже едва тлели угли костра, и солнце почти село за горизонт. От воды поднимался туман, и не было на берегу родных. Вместо них привиделась слепая, косматая старуха у погасшего костра. Будто бы он сидел напротив и без трепета смотрел на ее широкое, отталкивающее лицо. И ведьма видела его своими незрячими глазами.

– Согласен теперь? – спросила его так, словно они продолжали разговор. – Согласен принять это? Твоя судьба – умереть дважды. Только кажется, что мир изменился. Твердь его неизменна. Теперь ты с нами.

– И зачем мне это? – Олег остановил ее движением руки. – Не вижу ни одной причины быть с вами.

И вдруг оказался под облаками на вершине черного утеса. Он ощущал плечи стоявших рядом, но не видел их. А под грядой черных скал, опоясанных спящим змеем, расстилались бескрайние равнины и моря. И мир уже содрогался от рева чудовищ.

Олег еще раз попытался разглядеть стоявших рядом, но увидел лишь смутные силуэты. Кто-то тронул его за плечо. Он вздрогнул и проснулся.

Возле приоткрытой двери стоял Вахтанг.

– Уходить уже собирался, – сказал он. – Не хотел тебя будить.

Олег потер лицо ладонью. Перед его глазами все еще стояло видение предгрозового мира под черными скалами.

– Как здоровье? – Вахтанг подошел к окну.

– Нормально.

– Твоих сейчас встретил. Настёна подросла.

– Чужие дети быстро растут.

Олег вспомнил, как в таких случаях говорила мама.

Видимо, у Вахтанга снова начинался приступ невроза желудка. Он был какой-то вялый, медлительный. По привычке открыл форточку и закурил.

– Что случилось, Вахтанг?

– Коростецкую убили.

Олег почувствовал, как к его лицу прилила кровь. Опустил голову и на несколько секунд замер.

– Когда?

– Вчера вечером. Она возвращалась от родителей вместе с детьми.

У Олега на миг перехватило дыхание:

– Дети живы?

– Да, но мать убили на их глазах, – ответил Вахтанг. – В сквере между Грибоедова и Большевиков. Убили ударом ножа в сердце. Мгновенная смерть. Убийца сначала толкнул сзади детей – они упали. Потом ударил ножом Коростецкую и убежал. Есть свидетель. Преступника описал, как худощавого человека среднего роста. Он был в спортивной шапочке и в маске.

– Ну и ну, – Олег встал с кровати и тоже подошел к окну. – А я ей не поверил… – он вдруг осекся и посмотрел на Вахтанга. – Это невыносимо! Ты принес мне одежду?

– Да, – тот кивнул на пакеты возле двери.

Олег на мгновение закрыл глаза и крепко сжал челюсти. Он чувствовал, как тошнотворная слабость растекается по всему телу, а голова становится ватной. Продолжалось это не больше минуты, приступ закончился так же внезапно, как начался. Олег вытер пот со лба. Извинился перед собеседником. Хотя тот так ушел в себя, что паузу в разговоре даже не заметил.

– Что? – спустя мгновение он поднял голову. – Простите, я задумался.

Ему было под шестьдесят. Один из последних родственников Коростецкой – ее отчим, Федулев Егор Матвеевич.

– Простите, но все это очень тяжело пережить, – сказал он. – Я ведь ее воспитал. Как родную дочь воспитал. Своих детей у меня нет. А ее я очень любил. Как родную. После смерти жены у меня никого не осталось, только Анечка. Господи, за что ты лишаешь нас самого дорогого?

– В тот вечер они возвращались от вас?

– Нет, что вы. Мы живем… – он осекся. – Мы жили в соседних домах. Они возвращались от родителей Эдика.

– Вы хорошо знали ее мужа?

– О, Господи! – снова вздохнул Федулев. – Она пережила его всего ничего. Увел за собой… Я ничего о его жизни не знал. Близки мы не были. Но он был хорошим мужем и хорошим отцом… О покойном нельзя говорить плохо. Но он всегда казался мне сомнительным человеком. Скажу прямо, я его недолюбливал. Чувствовалось в нем двоедушие. Хотя в наше время таким и нужно быть, наверно.

– Егор Матвеевич, сейчас я задам вопрос, который причинит вам новую боль. Но я должен спросить. Гибель вашей дочери – это роковая случайность? Или же у вас есть иные подозрения?

Федулев вдруг затряс головой, как в припадке. Вытер глаза ладонью.

– Богу я только за одно благодарен, – срывающимся от слез голосом сказал он. – Что он пощадил детей… Я не знаю, почему смерть забрала Анечку. Не знаю, но как бы я хотел это узнать…

– Прошу прощение, сейчас каждый мой вопрос – это удар для вас, – после ощутимой паузы произнес Олег, так и не дождавшись от него продолжение. – Егор Матвеевич, а что вы думаете о смерти вашего зятя?

– А вот на этот вопрос я вам ответить могу! Он настолько погряз в похоти и стяжательстве, что его настигла кара божия! Столько зла и неприятностей он причинил людям, что умереть своей смертью просто не мог. Еще и Анечку за собой увел… – Федулев отвернулся и беззвучно расплакался.

– Спасибо, Егор Матвеевич, – Олег поднялся с дивана. – Извините еще раз. Я сочувствую вам. До свидания.

Словесный портрет Коростецкого данный его тестем, до такой степени расходился с елейным описанием супруги, что поневоле стоило задуматься.

Олег вышел на улицу. На скамейке возле подъезда сидели плотные, закутанные в теплую одежду старухи. При появлении незнакомого человека они замолчали и сразу стали похожи на капризных, чем-то недовольных детей. Глядя на них, Олег вдруг вспомнил ведьму из своего странного сна.