Поехавшие крыши Питера

Соседи позвали меня в кафешку. Я сижу за пустым столиком. Я до сих пор на отходняке – то ли от паралича, то ли от новой дури, что вчера мне сунул Бариста. Ребята трутся на раздаче. Приносят мне какую-то еду. Нас за столиком четверо – кого-то не хватает, но мне всё равно. Еда кажется резиновой. Сценарист не замолкает на всём протяжении трапезы:

«Советский фильм про Мэри Поппинс – это британская диверсия, фильм просто напичкан пасхалками. Главные герои, дети Майкл и Джейн – это Михаил и Раиса Горбачёвы. А строгая гувернантка Мэри – это Маргарет Тэтчер, премьер-министр Великобритании, глава тори, консерваторов-империалистов. Фильм рассчитан на молодое советское население, которое готовили к демонтажу СССР» – «Но как цензура такое пропустила?» – «Она сама же её и заказала. Посудите сами: конец 70-х, начало 80-х, каждый второй фильм про Англию – Шерлок, Трое в лодке, 31 июня, Идеальный муж, Остров сокровищ, Английский вальс, Инспектор Гулл, Друдд, Флоризель, Ферфакс – какая-то сплошная англомания. Фильмы же заказывало государство, то есть тренд шёл сверху» – «Но зачем?» – «В то время были открыты огромные нефтегазовые месторождения, и СССР готовили встраивать в Европейскую семью. Партийная номенклатура была завербована через одного. Союз должен был стать сырьевым придатком Европы, а управляла всем Британия. Теперь понятно? Там даже в фильме говорится прямым текстом про вступление в союз экспортёров из-за газовой трубы, которая шла по участку. Эдик, ты с нами? Эдик? Эдик?»

– Эдик, с тобой всё нормально? Ты потерялся.

Меня застают врасплох. Я уже долго сижу без движений с недожёванным куском котлеты во рту. Я готов слушать их разговоры бесконечно, чтобы подавить свои мысли:

– Да, я в порядке.

«На чём я остановился? Так вот. Главные герои жили в доме №17 – год революции в России, и с появлением Поппинс-Тэтчер там начинает дуть “Ветер перемен”. Среди декораций есть копия дома №93 с вывеской “Пакстон и Уитфилд”, это реальный дом, в котором жил Алекс Кроули, кто-нибудь знает, кто это?» – «Оккультист?» – «Да, ещё он содомит, и по совместительству агент британской разведки, который шпионил за коммунистами. Кличка у него была – Старый Ворон. В книге был скворец, а в советском фильме птицу заменили на ворона. Он символизирует информатора, на случай, если в доме №17 снова возникнет коммунистический настрой. И, кстати, про содомию – дядя, который жил в палатке во дворе в знак протеста против прокладки газовой трубы, играет на гитаре песню про молоко и тридцать три коровы. Когда будешь пересматривать фильм, обрати внимание на плакат, который висит позади него – это постер к фильму “Приглашение к путешествию” про влюблённых близнецов, где сестра погибает в ванне с молоком, а брат таскает весь фильм её труп в футляре от контрабаса, попивая молоко из этой ванны, и постепенно превращается в сестру» – «И к чему эта отсылка?» – «Близнецы – это двоевластие в ЦК КПСС: погибшая сестра – это старая идеология, Брежнев, Андропов, Черненко, Устинов, а брат – завербованная Британией новая кровь – Горбачёв и компания, которые получили власть. Ну, а молоко олицетворяет нефтегазовые ресурсы» – «Но в итоге СССР не стал придатком Британии» – «Потому что вмешались американцы с саудитами, устроившие заварушку в Афганистане. Так что демонтаж СССР спровоцировали американцы, наложив на СССР санкции».

Я чувствую острую необходимость выйти на свежий воздух. После паралича, объяснившего фальшивую суть моих страхов, это сделать становится легче. Я выхожу во внутренний двор-колодец. Ветер, наконец, дождался своего хозяина, и метался как пёс, привязанный к ограждению магазина. Ветер прыгает на меня и лижет своим влажным языком моё лицо. Какие-то люди из офисов выходят покурить. Две женщины подходят ко мне, останавливаясь на почтительном расстоянии, словно между нами невидимая стена. Одна из них приветственно поднимает руку, растопырив пальцы:

– Молодой человек, не угостишь симпаретой… ой, что я говорю,– она поворачивается к подруге и смеётся,– ха-ха, хотела сказать, сигаретой, а про себя думаю: какой симпатичный молодой человек!

– Я не курю.

В узком квадрате неба летит самолёт, оставляя след, пока не скрывается за границей видимости. Потом самолёт возвращается на середину и снова проделывает тот же путь. Это другой самолёт? Как долго я тут стою? Или мой мозг на несколько секунд опередил события?

***

Бариста убеждается в отсутствии свидетелей, подсовывает таблетку под подставку и двигает тумблер с виски ко мне:

– Как давно ты на этом сидишь?

– Честно говоря, я никогда раньше не употреблял, просто у меня ужасно тревожный период, а это помогает мне успокоиться. А можно тебя попросить взять колёса у Бармена?

– Извини, не могу, у него своя паства, у меня своя. Ты что, не словил приход?

– Ночью случился сонный паралич.

– У тебя это впервые?– настораживается Бариста.

– Нет, это уже второй раз. После первого я переехал в этот сквот.

– Что же такое должно было присниться, что заставило тебя пуститься в бега?

– Дело не только в параличе.

– Это всё из-за расставания с Эльвирой?

– После разрыва всё и началось, а паралич стал последней точкой. Кстати, у Эльвиры тоже случались параличи. Представляешь, у неё было странное хобби – она лепила из полимерной глины монстров, которые приходили к ней во снах.

– При тебе ей кошмары продолжали сниться?

– Нет, когда мы сошлись, параличей больше не было. И теперь, когда я сам пережил эти состояния, я в ужасе – как она могла так просто лепить фигурки этих тварей?

– Может, она прорабатывала свои страхи? То есть, пыталась через лепку заставить себя не бояться монстров?

– Звучит разумно, но я просто не могу представить, что я смог бы вылепить своих монстров. У меня бы крыша поехала. А она сидела за рабочим столом в очках, и с высунутым языком старательно красила мерзкие фигурки кисточкой. Я фигею с неё. И потом, когда она съехала от меня, она забрала эти фигурки с собой. Вот в чём драма. Она забрала не только наши воспоминания, но даже свои страхи.

– Так почему же вы расстались?– Бариста облокотился на стойку, вопрошающе глядя на меня.

Я беру стакан, оставляя таблетку лежать на месте. Глоток виски с лопающимися пузырьками колы на мгновение снимает сонливость. Этот Бариста мне нравится своей заинтересованностью в отличие от Бармена, который ухватился за секреты старого лазарета и потерял интерес к моим переживаниям. Я убираю подстаканник и смотрю на таблетку. Под этой дурью я бы легко разговорился.

– Паралич у тебя не из-за таблетки,– Бариста подмигивает мне,– у тебя синдром отмены старого наркотика. Тебе просто нужно привыкнуть.

Соблазн перевешивает страх, и таблетка улетает внутрь меня:

– На чём мы вчера остановились?

***

Возле клуба собралась толпа. Под ночными огнями проспект выглядел ярче, чем питерским днём. Эльвира взяла меня за руку и повела через толпу:

– Сейчас я покажу тебе моё любимое место.

Она перекинулась с фэйсером парой слов, и он пропустил нас внутрь. По мере спуска в подвал, гулкие звуки ударных усиливались, было ощущение, что мы спускались в заводской цех.

– Ты бывал уже в таких местах?

– Нет.

– Ты живёшь в Питере и ни разу не ходил в техно-клуб? Погоди, я в туалет.

Она скрылась за обшарпанной дверью, на которой висел стикер жёлтого смайлика с бантом на голове. На соседней двери был стикер такого же смайлика, но с бабочкой на шее. Я зашёл туда. Туалет был набит народом под завязку и напоминал хамам – настолько там было накурено. К писсуару пришлось проталкиваться. Даже стоя у писсуара, меня время от времени кто-то толкал. Потом мы с Эльвирой оказались в довольно небольшом зале, где люди дёргались на танцполе, а другие сидели на каких-то ящиках по периметру. Мне было жутко неуютно, даже страшно в этом заведении. На танцполе тоже был туман, но он пах глицерином. Эльвира показала жестом, чтобы я шёл за ней. Пока мы пересекали танцпол, у меня заложило уши от громких металлических ритмов техно. Эльвира изображала танцевальные движения. Стробоскопы сделали серию снимков Эльвиры, вспышками освещая в дымной темноте её лицо и улыбку – она махнула рукой – «Иди за мной». Так мы протиснулись к бару и взяли два коктейля. Оплатив напитки, она показала мне жестом повернуться к ней ухом и прокричала:

– Это моё место! Сюда я хожу уже несколько лет!

– Ты сюда ходишь одна?– прокричал я ей в ответ.

Она двумя пальцами взялась за соломинку, и, втянув щёки, высосала половину коктейля:

– Без разницы, одна или с кем-то! Техно – это музыка для интровертов! Даже в толпе здесь ты остаёшься наедине с собой!