Сборник мистических детективов: «Тени прошлого, призраки будущего»

Шёпот запертой комнаты

Холодный ноябрьский дождь стучал в окно, словно торопливый гость. Иван Прохоров отложил рукопись очередного романа и потянулся к чашке с остывшим кофе. В его квартире пахло старыми книгами и пылью – знакомый и уютный аромат бывшего следователя, променявшего оперативную работу на карьеру писателя. Он любил порядок, логику и те приятные мурашки, которые вызывают у читателей искусно выстроенные сюжеты. Реальность, по его мнению, всегда была прозаичнее.

Звонок телефона разрезал тишину, резкий и не к месту.

– Ваня, это Сергей, – голос на другом конце провода был сдавленным, почти шёпотом. – Мне нужна твоя помощь. Тут такое дело… не для полиции.

Сергей Петров, его старый друг, архитектор-реставратор. Человек, верящий лишь в то, что можно пощупать, измерить и начертить.

Час спустя Иван стоял под зонтом у ворот старинной усадьбы «Отрадное». Двухэтажный особняк в стиле позднего классицизма с колоннами и облупившейся штукатуркой выглядел печально и величественно одновременно.

– Спасибо, что приехал, – Сергей, бледный, с тёмными кругами под глазами, встретил его в прихожей. От него пахло потом и стрессом.

Они прошли в просторный, ещё не отремонтированный зал. Сергей залпом выпил стакан воды и начал свой рассказ.

– Купил я это гнездо полгода назад. Мечта. Но есть тут одна комната… на втором этаже. Её называют «Комнатой Часовщика».

– Почему? – Иван достал блокнот, привычка брать верх.

– Пятьдесят лет назад тут убили хозяина, Аркадия Ветвицкого. Он был страстным коллекционером карманных часов. Нашли его мёртвым в том кабинете. Дверь была заперта изнутри, пришлось выбивать. Ограбление, сказали. Пропала жемчужина его коллекции – часы «Вечный странник».

– Классика жанра, – усмехнулся Иван. – Замок старый, мог щеколду заесть.

– Это ещё цветочки, – Сергей нервно провёл рукой по лицу. – После этого каждый, кто ночевал в той комнате, либо сходил с ума, либо… исчезал. Последний был десять лет назад. Местные сторонятся этого места.

– И ты, матёрый материалист, решил проверить?

– Решил. Два дня назад. Всё было нормально, пока я не лёг спать. А потом… я услышал тиканье.

В доме воцарилась тишина, нарушаемая лишь завыванием ветра в трубах.

– Тиканье? Могли прийти в работу старые коммуникации, где-то капает вода…

– Нет, Иван! – Сергей ударил кулаком по столу. – Это тиканье было… внутри моей головы. Сначала тихо, как на заднем плане. Потом громче. И ещё громче. Оно отдавалось в висках, сводило с ума. Я не сомкнул глаз. А под утро… я увидел в зеркале у шкафа… не своё отражение. Какую-то тень.

Иван вздохнул. Он видел, что друг на грани. Стресс, переутомление, внушение на фоне местных легенд – классический рецепт для галлюцинаций.

– Ладно. Покажи мне эту комнату.

Они поднялись по скрипящей лестнице. Сергей остановился у массивной дубовой двери.

– Входи. Я… я не могу.

Комната оказалась просторным кабинетом с огромным окном, выходящим в заросший парк. В воздухе висела лёгкая пыль, пахло затхлостью и старой древесиной. Ничего необычного. Иван осмотрел замок – старый, но простой. Щеколды не было. Он подошёл к окну – оно было заклинило, не открывалось. Ни потайных ходов, ни люков на потолке.

И тут он это услышал.

Тик-так. Тик-так.

Тихий, едва уловимый звук. Как будто карманные часы лежали в кармане жилета у самого уха. Иван замер, прислушался. Звук шёл не из угла, не из стены. Он был… везде и нигде.

Он резко обернулся к зеркалу в позолоченной раме. На секунду ему показалось, что за его спиной мелькнуло движение. Тёмное, расплывчатое. Он подошёл ближе, всмотрелся в своё отражение. Усталое лицо, поседевшие виски. Всё как всегда.

ТИК-ТАК. ТИК-ТАК.

Звук стал навязчивее, громче. Он проникал в сознание, отвлекал. Иван почувствовал лёгкое раздражение. Он потряс головой – тиканье не исчезло.

«Слуховая галлюцинация, – тут же нашёл объяснение его рациональный ум. – Массовый психоз. Нужно найти источник.»

Он стал методично простукивать стены, ища пустоты. Осмотрел пол, камин, заглянул за книжные шкафы. Ничего. А тиканье нарастало, становясь всё более назойливым, почти металлическим. В висках застучала кровь в такт.

Вдруг его взгляд упал на камин. Старый, из потемневшего кирпича, с резной деревянной полкой. На полке лежали щипцы и кочерга. Но его внимание привлекла одна деталь – кирпич в глубине, справа, выглядел чуть светлее и менее обтёртым, чем соседние. Как будто его трогали.

Иван протянул руку и нажал на него. Раздался тихий щелчок, и часть внутренней стенки камина отошла, открыв потайную нишу. Сердце его учащённо забилось.

В нише, на бархатной подушечке, лежали карманные часы. Золотой корпус был покрыт сложной гравировкой, циферблат обрамляли странные, не то астрономические, не то алхимические символы. Они тихо и размеренно тикали.

ТИК-ТАК. ТИК-ТАК.

Иван взял их в руки. Металл был ледяным. Тиканье, которое секунду назад сводило его с ума, теперь исходило из этого изящного предмета. Он перевернул часы. На задней крышке была выгравирована надпись: «Tempus edax rerum. Время, пожирающее всё. А.В.»

Аркадий Ветвицкий.

В этот момент тиканье внезапно стихло. В комнате повисла гробовая тишина, от которой заложило уши. Иван поднял взгляд на зеркало.

В отражении он был не один.

Позади него, склонившись над его плечом, стоял высокий худой мужчина в старомодном сюртуке. Его лицо было бледным и вытянутым, глаза – двумя тёмными провалами. Он смотрел на часы в руке Ивана с жадным, голодным интересом.

Иван резко обернулся. Комната была пуста.

Он снова посмотрел в зеркало. Призрак всё ещё был там. И он медленно, очень медленно, поворачивал голову, чтобы встретиться с Иваном взглядом.

Разум бывшего следователя, всё ещё цеплявшийся за логику, кричал: «Галлюцинация! Отравление угарным газом!» Но леденящий холод, исходивший от часов, и животный ужас, сковавший всё тело, были реальны.

Призрак в зеркале приоткрыл рот. Звука не было, но Иван ясно прочитал по губам:

«МОИ…»

Иван инстинктивно сжал часы в ладони. Холод стал обжигающим.

– Нет, – твёрдо сказал он вслух, обращаясь к отражению. – Не твои. Игра окончена.

Он не знал, сработает ли это. Он действовал на интуиции, как в те давние времена, когда допрашивал самых опасных преступников. Нужно было показать силу, не поддаться страху.

Призрак замер, его черты исказились гримасой ярости. Он сделал шаг вперёд, и его рука, бледная и почти прозрачная, начала медленно выходить за пределы зеркала, тянусь к часам.

Иван не думал. Он резко взмахнул рукой и швырнул часы о каменную заднюю стенку камина.

Раздался оглушительный, не по размеру маленького предмета, треск. Стекло циферблата разлетелось на осколки, тонкие шестерёнки и пружины рассыпались по углям. В воздухе повис высокий, дребезжащий звук, который медленно затих.

Тишина.

Глубокая, настоящая, благословенная тишина.

Иван, тяжело дыша, посмотрел в зеркало. Оно было пустым. В нём отражался лишь он сам – бледный, с трясущимися руками, но живой.

На следующее утро, когда вызванные Иваном реставраторы аккуратно разбирали завал в камине, Сергей смотрел на друга с новым, почтительным ужасом.

– И что это было, Иван? Призрак? Проклятие?

Иван Прохоров стоял у окна, глядя на прояснившееся небо. В кармане его пиджака лежала сломанная пружинка от часов «Вечный странник» – вещественное доказательство.

– Это было преступление, Серёжа, – сказал он тихо. – Только орудием здесь была не пуля и не нож. А отчаянная попытка слабого человека обрести бессмертие, которая обернулась ловушкой для его души.

Он обернулся к другу. В его глазах горел знакомый огонёк – огонёк охотника за истиной. Но теперь в нём появилась и тень сомнения.

– Я напишу об этом рассказ. Но знаешь, что самое странное?

– Что?

– В архивах я нашёл кое-что. Ветвицкий не был просто коллекционером. Он изучал оккультизм. И его главный соперник, его конкурент, талантливый часовщик-самоучка, исчез как раз за неделю до убийства. Официально – уехал из города.

Сергей сглотнул.

– И к чему ты клонишь?

– А к тому, – Иван достал из кармана пружинку и покрутил её в пальцах, – что, возможно, Ветвицкий пытался не просто сохранить свою душу. Он пытался встроить в эти часы чужую. Чтобы украсть талант. И, кажется, у него это… частично получилось.

Ветер снова зашумел в ветвях деревьев парка, но теперь его звук был всего лишь звуком. Комната молчала. Но Иван Прохоров знал – это было лишь начало. Вересковск только приоткрыл перед ним свою самую тёмную тайну.

Следующие несколько дней Иван провел в городском архиве Вересковска. Пыльные фолианты, пахнущие кислой бумагой и временем, стали его новым миром. Он искал любое упоминание об Аркадии Ветвицком и его таинственном сопернике.

История начала обретать черты. Конкурентом Ветвицкого был Степан Зимин, часовщик-самоучка из крестьян, чьи работы, по свидетельствам современников, «поражали изяществом и сложностью механизма, недоступной иным мастерам с образованием». Исчез он в 1972 году, за неделю до убийства Ветвицкого. Полиция тогда не стала заострять внимание на пропавшем ремесленнике, списав всё на бытовуху.

Сидя за столом в читальном зале, Иван наткнулся на небольшую заметку в старой уездной газете «Вересковский вестник». В рубрике «Происшествия» сообщалось о краже из лавки антиквара. Среди прочего, пропал «редкий манускрипт по герметизму и механической магии, датируемый XVII веком». Владельцем лавки значился Аркадий Ветвицкий.

Механическая магия. Слова жгли страницу.

Иван почувствовал знакомый холодок на спине. Он достал из кармана блокнота ту самую сломанную пружинку от «Вечного странника» и положил её рядом с газетой. Кусочек холодного металла на пожелтевшей бумаге. Две части одной головоломки, разделённые полувеком.

«Ветвицкий не просто изучал оккультизм, – думал Иван, – он практиковал его. И он что-то нашёл в том манускрипте. Что-то, что заставило его пойти на риск. Кража души… или таланта».

Внезапно его мысли прервал тихий, скрипучий голос:

– Интересуетесь нашим несчастным коллекционером?

Иван вздрогнул и поднял голову. Перед ним стояла пожилая женщина, главный архивариус, представившаяся ранее как Валентина Семёновна. Она была худа, как щепка, а её глаза, маленькие и пронзительные, смотрели на него с нескрываемым любопытством.

– Материал для новой книги, – уклончиво ответил Иван, прикрывая ладонью газету.

– Книги… – она протянула слово, словно пробуя его на вкус. – Молодой человек, в Вересковске некоторые истории лучше не перекладывать на бумагу. Они имеют привычку… оживать.

Она скользнула взглядом по пружинке на столе, и Иван почувствовал, как по его спине пробежали мурашки. Она знала.

– Что вы хотите сказать, Валентина Семёновна?

– Что Ветвицкий был не первым. И, боюсь, не последним. – Она обвела помещение Archives жестом, словно указывая на весь город. – Здесь, в Вересковске, есть определённые… законы. Не физические, не уголовные. И те, кто пытается их обойти, всегда платят цену. Как Ветвицкий. Как Зимин.

– Вы знаете, что случилось с Зиминым? – резко спросил Иван.

Архивариус наклонилась ближе, и её шёпот стал едва слышным.

– Говорят, он не просто исчез. Говорят, его забрали. Те, кто следят за равновесием. Кто стоит на страже этих законов.

– Кто они?

– У них много имён. Но в старых бумагах их иногда называют «Братством Серебряного Ключа».

Сердце Ивана ёкнуло. Новое имя. Новая зацепка.

– И где их искать?

Валентина Семёновна выпрямилась, и её лицо снова стало маской официальной вежливости.

– Я сказала уже слишком много. Архив закрывается через пятнадцать минут. Всего доброго, Иван Прохоров.

Она развернулась и зашуршала уходить между стеллажами, оставив его в одиночестве с грузом новых вопросов.

Вернувшись в свою квартиру, Иван не мог уснуть. Слова архивариуса, образ призрака в зеркале, леденящий холод часов – всё это крутилось в его голове, вытесняя привычную логику. Он подошёл к окну и смотрел на спящий город, подсвеченный тусклыми фонарями.

«Братство Серебряного Ключа». Кто они? Наблюдатели? Учёные? Или нечто большее?

Он повернулся и взглянул на свой письменный стол, где лежала рукопись его нового, ещё не дописанного романа – обычного детектива, с живыми преступниками и осязаемыми уликами. Теперь она казалась ему невероятно наивной.

Его мир, чёткий и предсказуемый, дал трещину. И через эту трещину просачивалось нечто тёмное, древнее и бесконечно притягательное.

Он подошёл к столу, отложил в сторону старую рукопись и взял чистый лист бумаги. Наверху он вывел: «Дело №1. "Шёпот запертой комнаты". А ниже, другим цветом, добавил: «Причастность: Братство Серебряного Ключа? Цель: Выяснить, кто они. Найти Степана Зимина (жив/мёртв?)».

За окном послышался шорох. Иван вздрогнул и обернулся. На подоконнике, за стеклом, сидел большой чёрный кот и смотрел на него не моргая, ярко-зелёными глазами. Взгляд был слишком осмысленным для животного. Почти изучающим.

Иван замер. Кот сидел неподвижно ещё с полминуты, затем повернулся и бесшумно спрыгнул в темноту, растворившись в ночи.

Бывший следователь тяжко вздохнул и провёл рукой по лицу. Он понимал. Это не было совпадением. Это был знак. Послание.

Игра началась.

Он посмотрел на чистый лист, затем на телефон. Завтра ему предстояло начать новое расследование. И на этот раз уликами будут не отпечатки пальцев, а старые легенды, шёпоты теней и тайны, которые Вересковск хранил веками.

А где-то в темноте, за пределами его комнаты, чьи-то глаза внимательно следили за тем, как обычный писатель делает свой первый шаг в мир, где правят совсем иные законы.

Расследование застопорилось. Ни в городских документах, ни в интернете (который в Вересковске был капризным, как местная погода) Иван не нашёл ни единого упоминания о «Братстве Серебряного Ключа». Это было словно призрак – все о нём слышали, но никто не видел.

Отчаявшись, он решил пойти по единственному следу, который у него был – Степан Зимин.

Бывшая мастерская Зимина располагалась на окраине города, в старом кирпичном здании, которое теперь стояло с заколоченными окнами, медленно превращаясь в руину. Дверь была заперта на ржавый висячий замок. Иван, действуя по старой привычке, осмотрел замок – он не открывался десятилетия. Осмотр по периметру тоже ничего не дал.

Он уже собирался уходить, когда его взгляд упал на соседний дом – небольшой, опрятный, с кружевными занавесками. На крыльце сидела старушка и кормила голубей.

– Здравствуйте, – подошел Иван, стараясь выглядеть максимально безобидно. – Я краевед, интересуюсь историей города. Не подскажете, что это за здание?

– Мастерская Зимина. Часовщика. Пропал он, бедолага. Говорили, талант был от Бога.Старушка посмотрела на него оценивающе.

– А что за люди там сейчас бывают? Может, наследники?

– Наследников не было. А бывают… – она понизила голос, – странные. В чёрном. Приходят ночью, ненадолго. И тишина после них стоит такая, что даже сверчки не стрекочут.

«Братство?» – мелькнуло у Ивана.

– Вы не помните, как они выглядят?

– Кто их разглядит? Тени и тени. Один только запомнился… высокий, в плаще. И с тростью. С серебряным набалдашником, вроде бы.

Серебряный набалдашник. Словно ключ.

Сердце Ивана учащенно забилось. Он поблагодарил старушку и отошёл, делая вид, что уходит. Дождавшись, когда она зайдёт в дом, он снова подошёл к мастерской. Описание «странных гостей» не оставляло сомнений – он на правильном пути. Нужно было попасть внутрь.

Он снова осмотрел дверь. И тут заметил кое-что. Верхняя доска дверного косяка, почти у самой крыши, была чуть светлее, как будто её недавно трогали. Подставив ящик, валявшийся неподалёку, он дотянулся и нажал на неё.

Раздался тихий щелчок. Не в замке, а в стене. Одна из кирпичных кладок рядом с дверью отошла, открыв узкую, тёмную щель. Потайной ход. Старая уловка, но действенная.

Внутри пахло плесенью, пылью и чём-то ещё – металлом и старой смазкой. Луч фонарика выхватил из мрака застывшее время. Верстак, заставленный крошечными тисками, напильниками, пинцетами. На полках – десятки циферблатов, маятников, колёсных передач. Казалось, Зимин просто вышел на минутку.

Но Иван искал не инструменты. Он искал след. След человека, который знал слишком много.

Обыскав первый этаж, он поднялся по узкой лестнице в жилую комнату. Она была аскетичной: кровать, стол, стул. На столе – пожелтевшие чертежи невероятно сложных механизмов. И одна-единственная фотография в простой рамке.

На фото был сам Степан Зимин – молодой, с умными, усталыми глазами и упрямым подбородком. Рядом с ним – женщина с мягким, добрым лицом. Жена? Сестра? На обороте фото была надпись чернилами: «С.З. и Е.В. На память. 1970».

Е.В. Ещё одни инициалы.

Иван уже хотел убрать фото, когда его взгляд упал на стену за столом. На серых обоях едва заметно проступал странный узор. Он поднёс фонарик ближе.

Это был не узор. Это была схема, нарисованная карандашом. Схема, состоящая из концентрических кругов, астрономических символов и… механических деталей. В центре был изображён циферблат, очень похожий на тот, что он видел на «Вечном страннике».

«Он не был жертвой, – осенило Ивана. – Он был соавтором. Или, по крайней мере, понимал, что делает Ветвицкий».

Вдруг снаружи послышался звук шагов. Твёрдых, размеренных. Они приближались к мастерской.

Иван замер, выключив фонарик. Он прислушался. Шаги остановились у двери. Послышался лёгкий скрежет – кто-то вставлял ключ в потайной замок, о котором Иван не знал.

Не раздумывая, Иван отступил вглубь комнаты, за массивный шкаф. Он понимал, что бежать через потайной ход теперь было равно саморазоблачению.

Дверь внизу открылась без скрипа. Шаги раздались в мастерской. Медленные, уверенные. Человек явно знал, куда идёт. Шаги направились к лестнице.

Иван затаил дыхание. Он видел, как луч другого фонаря скользнул по ступеням, осветил пол наверху. Фигура вошла в комнату.

Это был высокий мужчина в длинном тёмном плаще, как и говорила старушка. В его руке была трость. Фонарь был направлен в пол, но Иван успел заметить, что набалдашник трости и впрямь был серебряным и имел форму причудливого ключа.

Незнакомец остановился посередине комнаты. Он не осматривался, не искал ничего. Он просто стоял, словно прислушиваясь к тишине.

– Я знаю, что ты здесь, – раздался спокойный, низкий голос. В нём не было угрозы, лишь холодная констатация факта. – Выходи. Поговорим. Стены здесь давно научились хранить секреты.

Иван понимал, что прятаться бессмысленно. Он сделал шаг из-за шкафа.

Луч фонаря ударил ему в лицо, заставив зажмуриться.

– Иван Прохоров, – произнёс незнакомец, и в его голосе послышалось что-то вроде удовлетворения. – Мы ожидали, что тебя занесёт в эти края. Но не так скоро.

– Вы кто? – твёрдо спросил Иван, пытаясь разглядеть лицо под капюшоном. – Братство Серебряного Ключа?

– Можно и так нас называть. Хотя суть важнее имени. Мы – те, кто следят за равновесием. – Человек сделал шаг вперёд. – Ты нарушил ход вещей, Прохоров. Ты уничтожил артефакт.

– Я остановил убийцу. Вернее, то, что от него осталось.

– Ты остановил симптом, а не болезнь. «Вечный странник» был лишь неудачным экспериментом. Попыткой Ветвицкого обрести бессмертие, украденное у другого. Но сам метод… метод был почерпнут из источника, который нельзя было тревожить.

– Из какого источника? – настаивал Иван.

–Тот манускрипт, что украл Ветвицкий, был лишь копией. Осколком знания. Оригинал хранится у нас. И он описывает вещи куда более страшные, чем перенос души в механизм. – Голос незнакомца стал серьёзнее. – Ветвицкий был дилетантом. Но сейчас в городе появился кто-то другой. Кто-то, кто действует тоньше и умнее. И использует те же принципы.

– Кто? – выдохнул Иван.

– Мы не знаем. Но его работа… она уже здесь. – Незнакомец указал тростью на стол с чертежами Зимина. – Ты ищешъ прошлое, Прохоров. А опасность – в настоящем. Тот, кто забрал душу Ветвицкого, возможно, был не призраком, а живым человеком, который очистил поле для своих экспериментов. И твоё вмешательство привлекло его внимание.

Иван почувствовал, как холодный пот стекает по спине.

– Что мне делать?

– Прекрати копаться в старых костях. Зимин мёртв. Его душа давно нашла покой. А вот другие души… – он сделал паузу, – под угрозой. Иди домой, писатель. Займись своими выдумками. Или… – в его голосе впервые прозвучал вызов, – если любопытство сильнее страха, будь готов. Настоящая охота только начинается. И ты можешь стать как охотником, так и добычей.

Не дожидаясь ответа, незнакомец развернулся и направился к лестнице. Его шаги затихли внизу. Дверь закрылась.

Иван стоял в полной темноте, в комнате, где время остановилось полвека назад. Он смотрел на схему на стене, на фотографию Зимина.

«Прекрати копаться в старых костях».

Но он не мог. Слишком много вопросов. Слишком много совпадений.

Он подошёл к столу и взял фотографию Зимина и женщины. «Е.В.» Кто ты? И где ты сейчас?

Спрятав фото во внутренний карман, он выбрался из мастерской тем же потайным ходом. На душе было тяжело. Он получил ответы, но они породили ещё больше вопросов. И теперь он знал – за ним следят. С двух сторон.

Одна тень предлагала уйти. Другая, безмолвная и невидимая, возможно, уже готовила для него ловушку.

Вересковск раскрывал свои тайны неохотно, по крупицам. И каждая крупица была отравлена.

Неделю Иван провёл в состоянии напряжённого ожидания. Он чувствовал себя как под микроскопом. Каждый шорох за стеной, каждый прохожий, задержавший на нём взгляд, казался частью слежки. «Братство» предупредило его, но не предложило защиты. Тот, кто охотился за душами, оставался в тени.

Он пытался отвлечься на быт, на писанину, но старый детективный инстинкт неумолимо тянул его обратно в воронку тайны. Он снова и снова перебирал в удах все улики: часы Ветвицкого, схема у Зимина, инициалы «Е.В.» на фотографии.

«Е.В.»… Елена Ветвицкая? Жена? Сестра? Но в архивах о родственниках Ветвицкого почти не было информации. Как будто кто-то постарался их стереть.

Однажды вечером, разбирая старые газеты, купленные на блошином рынке, он наткнулся на крошечное объявление в разделе светской хроники за 1971 год: «Сегодня венчались Аркадий Ветвицкий и Елена Голубева. Молодожёны отбывают в свадебное путешествие в Крым».

Елена Голубева. Значит, не Ветвицкая. Инициалы сходились. Значит, на фото у Зимина была Елена Голубева, жена его врага и конкурента. Что это могло значить? Любовная связь? Или нечто иное?

Его размышления прервал стук в дверь. Негромкий, но настойчивый.

Иван насторожился. Он не ждал гостей. Медленно подойдя к двери, он заглянул в глазок. На площадке стояла женщина. Лет шестидесяти, строгая, с седыми волосами, убранными в тугой пучок, и пронзительным, печальным взглядом. Она была одета в простое, но качественное тёмное платье.

– Иван Прохоров? – спросила она, и её голос был ровным, но в нём слышалась сталь.

– А кто спрашивает? – ответил Иван, не открывая.

– Елена Голубева. Я думаю, нам есть о чём поговорить.

Сердце Ивана пропустило удар. Совпадение? Или ответ на его мысленный вопрос, пришедший слишком быстро, чтобы быть случайностью?

Он отодвинул засов и открыл дверь.

Женщина вошла, её взгляд скользнул по беспорядку в квартире, задержался на столе, заваленном бумагами и газетами, и вернулся к Ивану.

– Вы оказались на удивление настойчивы, господин Прохоров. Вы ворошите то, что лучше бы оставить в покое.

– Правду? – парировал Иван, предлагая ей стул.

– Правда – понятие относительное, – она села, выпрямив спину. – Особенно в нашем городе. Вы разбили часы моего мужа.

Это было заявление, а не вопрос.

– Они удерживали его душу в ловушке. И представляли опасность для других.

– Его душу? – она горько усмехнулась. – Вы так в этом уверены? Аркадий был гениальным, но слепым человеком. Он верил, что можно всё измерить, взвесить, подчинить. Даже смерть. Он украл тот манускрипт, чтобы обрести бессмертие, но не понимал, что играет с огнём.

– А вы понимали?

– Я понимала, что он перешёл черту. И я ушла от него. За месяц до его смерти. – Она посмотрела в окно, в ночь. – Я любила его. Но я не могла смотреть, как он разрушает себя.

– А Степан Зимин? – резко спросил Иван. – Вы были с ним знакомы?

Он ожидал, что она смутится, но она лишь печально кивнула.