Энциклика «Матерь Искупителя» (Redemptoris Mater) Папы Римского Иоанна Павла II, посвященная Пресвятой Деве Марии как Матери Искупителя
- -
- 100%
- +
Досточтимые братья, дорогие сыновья и дочери, приветствую вас и посылаю вам апостольское благословение!
Введение
1. Матери Искупителя принадлежит особая роль в замысле спасения, ибо «когда пришла полнота времени, Бог послал Сына Своего Единородного, Который родился от жены, подчинился закону, чтобы искупить подзаконных, дабы нам подучить усыновление. А как вы – сыны, то Бог послал в сердца ваши Духа Сына Своего, вопиющего: «Авва, Отче!» (Гад 4, 4–6).
Именно с этих слов апостола Павла, приведенных в начале размышлений II Ватиканского Собора о Пресвятой Деве Марии[1], я хочу начать свои размышления о значении Девы Марии в тайне Христа, о Ее активном и назидательном присутствии в жизни Церкви. В этих словах одновременно прославляется любовь Отца, посланничество Сына, дар Святого Духа, Дева, от Которой родился Спаситель, а также наше усыновление Богом в тайне «полноты времени»[2].
«Полнота времени» означает предопределенный от века момент, в который Отец послал Своего Сына, чтобы каждый, верующий в Него, не погиб, но имел жизнь вечную» (Ин 3, 16); она означает благословенный момент, в который Слово, Которое было у Бога, «стало плотию и обитало с нами» (Ин 1, 1.14), став нашим братом; она определяет момент, когда Святой Дух, изливший полноту благодати на Марию из Назарета, сформировал в Ее девственном лоне человеческую природу Христа; это то мгновение, в которое с наступившей во времени вечностью это время искупается и, исполнившись тайны Христа, окончательно становится «временем спасения»; и, наконец, она определяет таинственное начало пути Церкви. В литургии Церковь приветствует Марию из Назарета как свое начало[2] [3], ибо в Непорочном Зачатии Церковь видит предвестие спасительной пасхальной благодати, предуготованной для благороднейшего из ее членов, и прежде всего потому, что в Воплощении Церковь встречает неразрывно связанных Христа и Марию: своего Господа и Главу, соединенного с Той, Которая произнесла первое fiat Нового Завета, как Невеста и Матерь став ее прообразом.
2. Церковь, укрепляемая присутствием Христа (ср. Мф 28, 20), странствует во времени до скончания веков, идя навстречу грядущему Господу; но на этом пути – я хочу это особо подчеркнуть – она повторяет путь Девы Марии, Которая «следовала путем веры и верно хранила Свое единение с Сыном, до самого Креста»[4].
Эти столь содержательные и знаменательные слова взяты мной из конституции Lumen gentium, в заключительной части которой изложен синтез учения Церкви о Матери Христа, которую она почитает как возлюбленную Матерь и свой образец в вере, надежде и любви.
Вскоре после завершения Собора мой великий предшественник Павел VI, продолжая размышление о Пресвятой Деве, изложил в энциклике Christi Matri, а затем в апостольских посланиях Signum magnum и Marialis cultus[5] основание и критерии для особого почитания Матери Христа в Церкви, а также различные формы богородичного благочестия – литургического, народного и частного, – отвечающего духу веры.
3. Обстоятельство, которое побуждает меня затронуть эту тему – приближение 2000 года. В тысячелетний юбилей Рождества Иисуса Христа взоры верующих обращаются к Его земной Родительнице. В последние годы с разных сторон поступали предложения объявить перед этим событием аналогичный юбилей, посвященный празднованию рождества Марии.
Трудно найти точную хронологическую дату рождения Марии, но Церковь всегда осознавала, что Мария появилась на горизонте истории спасения прежде Христа[6]. Когда приближалась «полнота времени» и спасительное ожидание Эммануила близилось к исполнению, Та, Которой было предназначено стать Его Матерью, уже была на земле. Именно это «опережение» Марией пришествия Христа ежегодно отражается в литургии Адвента. Если соотнести годы, приближающие нас к завершению второго тысячелетия от Рождества Христова и началу третьего, с историческим ожиданием Спасителя, то становится понятно, почему в этот период мы хотим особым образом обратиться к Ней, светившей среди «ночи» ожидания Пришествия, словно «утренняя Звезда» (Stella matutina). Действительно, как эта звезда предшествует восходу солнца, так Мария с момента Непорочного Зачатия предваряла пришествие Спасителя, восход «Солнца правды» в истории человечества[7]. Ее жизнь в Израиле, тихая, почти незамеченная современниками, была ясной и открытой для Предвечного, Который связал с укрытой «Дщерью Сиона» (ср. Соф 3, 14; Зах 2, 14) Свой спасительный замысел, охватывающий всю историю человечества. Поэтому мы, христиане, на пороге второго тысячелетия, осознавая, что предвечный замысел Пресвятой Троицы находится в центре Откровения и веры, ощущаем необходимость отметить особое присутствие Матери Христа в истории, особенно непосредственно перед наступлением 2000 года.
4. II Ватиканский Собор готовит нас к этому, представляя в своем учительстве Богородицу в тайне Христа и Церкви. Ибо, если «тайна человека истинно проясняется лишь в тайне воплотившегося Слова», как гласит Собор[8], то этот принцип относится к «дщери рода человеческого», к необыкновенной «Жене», ставшей Матерью Христа. Только в тайне Христа полностью раскрывается Ее тайна. С самого начала Церковь старалась понимать ее именно так: тайна Воплощения помогала ей все глубже проникать в тайну земной Матери Воплощенного Слова, постигать ее. Переломное значение имел Эфесский Собор в 431 года, во время которого, к величайшей радости христиан, истина о Богоматеринстве Марии была торжественно провозглашена истиной веры Церкви. Мария – Богородица (Theotokos), поскольку благодаря Святому Духу зачала в Своем девственном лоне и родила Иисуса Христа – единосущного Отцу Сына Божия[9]. «Рожденный от Девы Марии, Он поистине стал одним из нас»[10], стал человеком. Так в тайне Христа вера Церкви озаряется тайной Его земной Матери. Догмат о Богоматеринстве Марии был для Эфесского Собора и продолжает оставаться для Церкви сегодня своего рода печатью, подтверждающей догмат о Воплощении, согласно которому Слово истинно принимает в единстве Своей личности человеческую природу, не поглощая ее.
5. II Ватиканский Собор видит Деву Марию в тайне Христа, находя в этом путь познания тайны Церкви. Мария – Матерь Христа, и это особым образом связывает Ее с Церковью, «которую Господь основал как Свое Тело»[11]. Знаменательно, что текст соборного документа приближает истину о Церкви как теле Христа (основываясь на посланиях апостола Павла) к истине о том, что Сын Божий «был зачат Святым Духом и рожден Марией Девой». Воплощение находит свое продолжение в тайне Церкви, тела Христова. А о реальности Воплощения невозможно говорить, не упоминая Марию, Матерь Воплощенного Слова. В своих рассуждениях я хочу прежде всего вспомнить о «странствовании веры» Пресвятой Девы, в котором Она «верно хранила Свое единение с Сыном»[12]. Таким образом, эти «двойные узы» Богородицы с Христом и Церковью приобретают историческое значение. Речь идет не только о жизни Девы-Матери, о Ее особом пути веры и «благой части» в тайне спасения, но одновременно об истории всего Народа Божьего, обо всех, кто следует этим же путем веры. Об этом учит Собор, указывая в другом месте, что Мария «предшествует», что Она – «прообраз Церкви в порядке веры, любви и совершенного единения со Христом»[13].
Это предшествование в качестве прообраза относится к самой сокровенной тайне Церкви, исполняющей свою спасительную миссию, соединяя в себе – подобно Марии – черты матери и девы. «И сама она – дева, которая блюдет неповрежденной и чистой верность, обещанную Жениху», а также «становится матерью, ибо… рождает к новой и бессмертной жизни своих сынов, зачатых от Святого Духа и рожденных от Бога»[14].
6. Все это происходит в величайшем историческом процессе, иными словами – в пути. Путь веры свидетельствует о внутреннем пути, об «истории души». В то же время это история людей, чья жизнь недолговечна на этой земле, но включена во всемирную историю. Далее я хочу сосредоточиться прежде всего на современном периоде, который еще не принадлежит истории, но уже создает историю, в том числе историю спасения. Здесь открывается широчайшая перспектива, в которой Пресвятая Дева Мария продолжает «предшествовать» Народу Божьему. Ее исключительный «путь веры» остается неизменным ориентиром для Церкви, для отдельных людей и общин, для народов, в определенном смысле – для всего человечества. Воистину трудно представить или измерить его.
Собор подчеркивает, что Богородица является эсхатологическим исполнением Церкви: «Церковь в лице Пресвятой Девы уже достигла совершенства, не имеющего ни пятна, ни порока (ср. Еф 5, 27)», но в то же время «верные Христу еще стремятся, подвизаясь против греха, возрастать в святости. Поэтому они устремляют свои взоры к Марии, Которая сияет как пример добродетелей всей общине избранных»[15]. Богородица уже завершила путь веры: прославленная с Сыном в небе, Мария уже переступила порог, отделяющий веру от ви́дения «лицом к лицу» (1 Кор 13, 12). В эсхатологическом аспекте Мария остается Путеводной Звездой (Maris Stella)[16] для всех тех, кто еще следует путем веры. В своем земном пути они устремляют к Ней взоры, потому что Она «родила Сына, Которого Бог поставил первородным между многими братьями (Рим 8, 29)»[17], и Своей «материнской любовью… содействует воспитанию» братьев и сестер[18].
Часть I
Мария в тайне Христа
1. Благодати полная
7. «Благословен Бог и Отец Господа нашего Иисуса Христа, благословивший нас во Христе всяким духовным благословением в небесах» (Еф 1,3). Слова из Послания к Ефесянам раскрывают предвечный замысел Бога и Отца, предвечный замысел о спасении человека во Христе, объемлющий всех людей, созданных по образу и подобию Божьему (см. Быт 1, 26). Все включенные «в начале» в Божественный акт творения предвечно включены в Божественный замысел спасения, который полностью открылся в «полноте времени», когда пришел Христос.
Бог, «Отец Господа Нашего Иисуса Христа», как написано в том же Послании к Ефесянам, «избрал нас в Нем прежде создания мира, чтобы мы были святы и непорочны пред Ним в любви, предопределив усыновить нас Себе через Иисуса Христа, по благоволению воли Своей, в похвалу славы благодати Своей, которою Он облагодатствовал нас в Возлюбленном, в Котором мы имеем искупление Кровию Его, прощение грехов, по богатству благодати Его» (Еф 1, 4–7).
Божественный замысел спасения, который был открыт нам с пришествием Христа, предвечен. Он также предвечно связан с Христом, что следует из Послания к Ефесянам и других посланий апостола Павла (ср. Кол 1, 12–14; Рим 3, 24; Гал 3, 13; 2 Кор 5, 18–29). В этом замысле, объемлющем всех людей, особое место занимает «Жена», Мать Того, Кому Отец предвечно доверил дело спасения[19]. Как учит II Ватиканский Собор, «Она пророчески изображена уже в обетовании… данном прародителям, впавшим в грех» (ср. Быт 3, 15). Она – Дева, Которая «во чреве приимет, и родит Сына, и нарекут имя Ему: Эммануил» (ср. Ис 7, 14)[20]. Таким образом, Ветхий Завет подготавливает «полноту времени», когда Бог послал «Сына Своего, Который родился от жены… дабы нам получить усыновление». Пришествие Сына Божьего в мир описано в первых главах Евангелия от Луки и Евангелия от Матфея.
8. Мария становится участницей тайны Христа в Благовещении, которое произошло в Назарете, в определенный момент истории Израиля – народа, к которому были обращены обетования Божии. Божий посланник возвещает Деве: «Радуйся, благодати полная! Господь с Тобою» (ср. Лк 1, 28). Мария же «смутилась от слов его и размышляла, что бы это было за приветствие» (Лк 1, 29), что означают эти необычные слова, а особенно, что значит «благодати полная» (Kecharitomene)[21].
Размышляя вместе с Марией над этим приветствием, в особенности над словами «благодати полная», мы можем заметить, что они совпадают по смыслу с приведенным выше отрывком из Послания к Ефесянам. После Благовещения Дева из Назарета названа «благословенной между женами» (см. Лк 1, 42), и это то же благословение, которым Бог Отец наполнил нас «во Христе… в небесах». Это духовное благословение относится ко всем людям, оно полно и всеобъемлюще («всякое благословение»), оно проистекает из любви, которая объединяет единосущного Сына с Отцом в Святом Духе. В то же время это благословение через Христа дано всей истории человечества до самого конца, дано всем людям. К Марии это благословение относится особо и исключительно, поэтому Елизавета называет Ее «благословенной между женами».
Смысл этого двойного приветствия заключается в том, что в душе «Дщери Сиона» отражена вся «слава [21] благодати», которой Отец «облагодатствовал нас в возлюбленном Сыне Своем». Ангел приветствует Марию словами «благодати полная», при этом он произносит их так, словно они – Ее настоящее имя. Он не обращается к собеседнице по имени Мириам (Мария), а использует новое имя: «Благодати полная». Что означает это имя? Почему Ангел так называет Деву из Назарета?
Слово «благодать» в Библии означает особый дар, источник которого, согласно Новому Завету, – в жизни Троицы, Бога, Который есть любовь (см. 1 Ин 4, 8). Плод этой любви – избрание, о котором говорится в Послании к Ефесянам. Итак, это Божественное избрание – предвечная воля о спасении человека посредством приобщения его во Христе к жизни Бога (см. 2 Петр 1, 4), спасение через участие в сверхъестественной жизни. Следствием этого предвечного дара, благодати избрания человека Богом, является семя святости,
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Примечания
1
Ср. II Ватиканский Собор, Догматическая конституция о Церкви Lumen gentium, 52, а также VIII раздел «О Пресвятой Богородице Деве Марии в тайне Христа и Церкви».
2
Выражение «полнота времени» (πλήρωμα του χρόνου) перекликается с близкими по смыслу иудейскими выражениями из Ветхого Завета (Быт 29, 21; 1 Цар 7, 12; Тов 14, 5), Нового Завета (ср. Мк 1, 15; Лк 21, 24; Ин 7, 8; Еф 1, 10), а также других источников. С формальной точки зрения оно указывает не только на завершение некоего хронологического процесса, но прежде всего на наступление или свершение какого-то особо важного периода, стремящегося положить конец ожиданию, которое благодаря этому приобретает эсхатологический смысл. Как следует из Гал 4, 4 – это пришествие Сына Божия, открывающее, что время некоторым образом исчерпало себя; то есть срок, назначенный в обещании, данном Аврааму, а также переданный Моисею через Закон, достиг своего максимума в том смысле, что Христос исполняет теперь обещание Бога и превосходит закон Ветхого Завета.
3
Ср. Римский Миссал, Префация на 8 декабря в торжество Непорочного Зачатия Пресвятой Девы Марии; Св. Амвросий Медиоланский, De Institutione Virginis, XV, 93–94 11 PL 16, 342; II Ватиканский Собор, Догматическая конституция о Церкви Lumen gentium, 68.
4
II Ватиканский Собор, Догматическая конституция о Церкви Lumen gentium, 58.
5
Павел VI, Энциклика Christi Matri (15.09.1966) // AAS 58 (1966), 745–749; Апостольское послание Signum magnum (13.05.1967) // AAS 59 (1967), 465–475; Апостольское послание Marialis cultus (2.02.1974) Ц AAS 66 (1974), 113–168.
6
В Ветхом Завете многократно предсказывалась тайна Марии: см. Св. Иоанн Дамаскин, Нот. In Dormitionem I, 8–9 // Sources chretiennes 80, 103–107.
7
Cm. Insegnamenti di Giovanni Paolo II, VI/2 (1983), 225; Пий IX, Булла Ineffabilis Deus (8.12.1854) // Pii IX P.M. Acta, pars I, 597–599.
8
II Ватиканский Собор, Пастырская конституция о Церкви в современном мире Gaudium et spes, 22.
9
Эфесский Собор, Декрет In Conciliorum Oecumenicorum (Denzin-ger 250–264); cp. Халкидонский Собор: цит. пр., 84–87 (Denzinger 300-303).
10
II Ватиканский Собор, Пастырская конституция о Церкви в современном мире Gaudium et spes, 22.
11
II Ватиканский Собор, Догматическая конституция о Церкви Lumen gentium, 52.
12
См. там же, 58.
13
Там же, 63; ср. Св. Амвросий Медиоланский, Expos. Evang. sec. Lucam II, 7 // CSEL 32/4, 45; De Institutione Virginis, XIV, 88–89 // PL 16, 341.
14
См. II Ватиканский Собор, Догматическая конституция о Церкви Lumen gentium, 64.
15
Там же, 65.
16
«Отринь свет солнца, освещающего мир: чем будет день? Откажись от Марии, Звезды моря, моря столь огромного и необъятного, – что же останется, кроме густого тумана и тени смертной в кромешной тьме?» Св. Бернард Клервоский, In Nativitate В. Mariae Sermo – De aquaeductu, 6 11 S. Bernardi Opera, V, 1968, 279; cp. In laudibus Virginis Matris Homilia II, 17: цит. изд., IV, 1966, 34 и сл.
17
II Ватиканский Собор, Догматическая конституция о Церкви Lumen gentium, 63.
18
Там же, 63.
19
О предназначении Марии см. Св. Иоанн Дамаскин, Нот. in Nativitatem, 7; 10 // Sources chretiennes 80, 65; 73; Нот. In Dormitionem I, 3 // Sources chretiennes 80, 85: «Ибо это Она является Той, Которая была выбрана из многих поколений по предназначению и доброте Бога Отца, Который Тебя [Слово Божие] породил вне времени, не покидая Себя и не изменяясь; это Та, Которая родила Тебя, Своим телом, в последнее время…».
20
II Ватиканский Собор, Догматическая конституция о Церкви Lumen gentium, 55.
21
В патристике существует множество интерпретаций данного слова: см. Ориген, In Lucam homiliae, VI, 7 11 Sources chretiennes 87, 148; Севериан из Габалы, In mundi creationem, Oratio VI, 10 11 PG 56, 497 n.; Св. Иоанн Златоуст, In Annuntiationem Deiparae et contra Arium impium 11 PG 62, 765 n.; Василий Селевкийский, Oratio 39, In Sanctissimae Deiparae Annuntiationem, 5 11 PG 85, 441–446; Антипатр Бострийский, Нот. II, In Sanctissimae Deiparae Annuntiationem, 3-11 11 PG 85, 1777–1783; Св. Софроний Иерусалимский, Oratio II, In Sanctissimae Deiparae Annuntiationem, 17–19 11 PG 87/3, 3235–3240; Св. Иоанн Дамаскин, Нот. In Dormi-tionem, I, 7 11 Sources chre'tiennes 80, 96-101; Св. Иероним, Epistola 65, 9 11 PL 22, 628; Св. Амвросий Медиоланский, Expos. Evang. Sec. Lucam, II, 9 11 CSEL 32/4, 45 n.; Св. Августин, Sermo 291, 4–6 11 PL 38, 1318 n.; Enchiridion, 36 11 11 PL 40, 250; Св. Пётр Хризолог, Sermo 142 11 PL 52, 579 n.; Sermo 143 11 PL 52, 583; Св. Фульгенций из Руспе, Epistola 17, VI, 12 11 PL 65, 458; Св. Бернард Клервоский, In laudibus Virginis Matris Homilia III, 2–3 11 S. Ber-nardi Opera, IV, 1966, 36–38.