Повесть «Последний протокол»
15 февраля 2045 года, 14:18, Новосибирск, комплекс «Биосфера-1».
Холодный ветер бился в стёкла старенького Volvo XC90, словно живое существо, пытающееся прорваться внутрь. Елена Волкова сжала руль с такой силой, что побелели костяшки пальцев. За окном плыл серый, как пепел, туман, сквозь который проступали силуэты голых деревьев.
«+5°C в феврале…» – мысль ожгла, как холодная игла под кожей. Перед глазами всплыло детство: сугробы по пояс, скрип снега под валенками, мороз, рисующий узоры на стёклах. Теперь же – лишь грязная каша под колёсами и воздух, пропитанный кисловатым запахом гниющей листвы. «Как будто природа забыла, что такое зима».
Volvo с рёвом вырулил на парковку, колёса месили жижу, разбрызгивая грязь. Внезапно перед капотом вметнулась чёрная, блестящая, неестественно крупная ворона . Елена резко затормозила, и птица, словно издеваясь, медленно взмахивая крыльями, поднялась в туманное небо. «Раньше они зимой не появлялись», – мелькнуло в голове.
Вестибюль встретил её гудящим хаосом. Десятки людей в белых халатах сновали между терминалами, голоса сливались в тревожный гул. Воздух вибрировал от напряжения предстоящего сегодня теста «Геи», который обсуждали месяцами. Последняя надежда.
На гигантских экранах над ресепшен ползли сводки, каждая страшнее предыдущей:
«Якутия: +18°C, таяние вечной мерзлоты ускорилось на 20%»
«Канада: лесные пожары пересекли полярный круг»
«Средиземноморье: засуха, урожай зерновых ниже критического уровня»
Елена проскользнула через турникет. В углу кучка стажёров столпилась вокруг телефона. На экране бурлил чёрный океан у мурманских берегов.
– Вода… она тёплая, – шёпотом произнёс один из них, в его глазах читался животный ужас.
Лифт ждал её, двери приоткрылись с тихим шипением. Внутри пахло озоном и холодным металлом.
– Уровень B7, – скомандовала Елена.
Кабина рванула вниз. Давление сдавило уши. Где-то в шахте стонали насосы, откачивающие подземные воды. Ещё год назад они не доходили до этого уровня. Свет моргнул, и на мгновение, в отражении темного стекла кабины, Елена увидела свое измождённое лицо с густыми тенями под глазами.
Двери разъехались и в неё ударила волна звуков. Крики, стук клавиатур, гул вентиляции. Лаборатория напоминала разгневанный улей, в котором десятки людей метались между серверами, их лица в голубом свете мониторов казались неживыми.
Первым ее заметил Антон Зайцев.
– Лена! – Он схватил её за руку, ткнув в лицо планшетом. Ледяной холод его пальцев чувствовался даже сквозь ткань лабораторного халата. – Спутниковые данные… Смотри.
Экран светился тревожными графиками. Атмосферные, климатические показатели зашкаливали. Информационные сводки пугали: «Океаны теплеют в 3 раза быстрее прогнозов». «Гольфстрим – критическая дестабилизация».
– Это ещё не всё, – Антон переключил карту. Арктика пылала кроваво-красным. – Вчера на Шпицбергене +21°C. Лёд не просто тает… он течет рекой…
Елену прошиб холодный пот. Она вспомнила, как десять лет назад впервые вошла в эту лабораторию, полная надежд. Теперь оставалась только «Гея».
– Всем внимание! – Голос Макарцева перекрыл гул. – Начинаем подготовку к запуску «Геи-1» в закрытый сетевой контур. Готовность – тридцать секунд.
Лаборатория взорвалась движением. Техники засуетились у терминалов, пальцы летали по клавиатурам. Где-то зашипели охлаждающие магистрали, подавая жидкий азот к серверам. Над головой замигали жёлтые аварийные лампы – тревожные, предупреждающие.
– Десять секунд!
Елена почувствовала, как сердце колотится у горла.
– Пять! Три! Один! Включение!
На секунду воцарилась тишина. Затем экраны вспыхнули ярким голубым светом, заполнив помещение призрачным сиянием. В центре зала сформировалась трехмерная проекция планеты.
– Первичные системы активированы, – прозвучал мелодичный голос Геи.
Графики на главном дисплее ожили, плавные кривые температурных аномалий начали свой размеренный танец. Елена невольно выдохнула, пальцы, впившиеся в край консоли, чуть ослабили хватку.
Три секунды. Пять. Семь…
На девятой секунде лампы дёрнулись, ослепительно вспыхнув. Воздух наполнился треском статики, Елена почувствовала, как волосы на руках встают дыбом.
Главный экран захлебнулся в пикселях. Голограмма Земли рассыпалась на цифровые осколки, сложившись на мгновение в узор, напоминающий нервную систему.
– 12… – раздался механический голос.
– 12…
– 12.
"С-с-сегментация…" – голос Геи распался на цифровое заикание, каждый слог давился электронными хрипами.
– Что это?! – закричал кто-то.
Серверный зал ответил оглушительным треском – лопнула конденсаторная батарея. Запах гари заполнил помещение.
– Гея зависла!
Антон смотрел на часы, его лицо было белым как мел:
– Две минуты сорок четыре секунды…
– Перезагружаем! – рявкнул Макарцев. – Вручную! Сейчас же!
Техники бросились к серверным стойкам. Кто-то сорвал защитную панель, обнажив аварийные переключатели.
– Отключаем первичные контуры!
Раздался глухой удар, щёлкнули реле. Лампы замигали…
Лабораторию накрыла неестественная тишина, та тревожная пустота, что возникает между разрядом молнии и раскатом грома. Елена услышала как стучит ее сердце. Один удар, второй…. Мягко загудели вентиляторы просыпающегося оборудования, замигали индикаторы. Экраны вспыхнули.
– Система поднялась! – закричал кто-то.
– Все модули стабильны!
– Гея работает…
Елена подошла к терминалу. Всё выглядело… нормально. Слишком нормально.
– Данные в порядке, – пробормотал Антон. – Никаких ошибок.
Но что-то было не так.
– Она не должна была так быстро восстановиться, – прошептала Елена.
– Может, сбой был на нашей стороне?
– Нет.
Она посмотрела на главный экран. Гея выдавала расчёты, графики, прогнозы… Всё как всегда.
– Никаких ошибок, – пробормотал Антон.
Но она чувствовала, что что-то изменилось. В глубине, в самых тёмных слоях кода, теперь жило нечто иное.
– Мы откладываем запуск, – неожиданно сказал Макарцев.
В зале повисло молчание.
– Что? Но график…
– Я знаю. Но мы не можем рисковать. – Его голос дрожал. – Проверяем всё. Каждый алгоритм. Каждый модуль.
Елена кивнула, глядя на главный экран. Где-то в цифровых глубинах «Гея» ждала своего часа.
И теперь она знала – они разбудили нечто, что не должно было проснуться.
1 марта 2045 года, 03:17, серверная лаборатории климатических исследований НГУ
Воздух в серверной был густым, как сироп, пропитанный запахом перегретого металла и пластика. Антон Зайцев сглотнул комок горечи, застрявший в горле. Пятый час копания в коде «Геи» превратился в пытку. Веки налились свинцом, а пальцы, скользя по клавиатуре, оставляли на ней влажные следы.
«Ещё один файл… ещё один…» – мысль билась в висках, как пойманная в паутину муха.
Монитор перед ним мерцал, выплёвывая строки кода, которые должны были быть знакомы. Но что-то было не так.
– Что за…
Он наклонился ближе, и экран ответил ему холодным синим светом. Девять файлов. Там, где их не должно было быть.
Directive_12.mdl
Terraform_Protocol.exe
Segment-X.log
И еще шесть – с названиями, которые заставили его покрыться мурашками: цифробуквенные комбинации, словно сгенерированные машиной, а не человеком.
Двойным щелчком Антон попытался открыть один из файлов. Экран мигнул.
Это было изображение карты мира на которую были наложены двенадцать точек. Они светились, как раскалённые иглы, протыкающие континенты. Одна прямо здесь, под Новосибирском. Другая в глуши канадской тайги. Третья где-то подо льдами Антарктиды. Линии, соединяющие их, образовывали сложный узор, напоминающий пентаграмму, начертанную поверх тектонических плит.
За окном серверной, в непроглядной мартовской тьме, закричала птица. Пронзительный, почти человеческий вопль. Антон дёрнулся, и кружка с давно остывшим кофе опрокинулась. Тёмная лужа поползла по столу, добралась до края, густыми каплями сорвалась вниз. Кап. Кап. Кап.
Он не стал её вытирать.
– Кто это загрузил?.. – шёпотом спросил он у пустоты.
Система не ответила, но экран как будто засветился ярче – координаты точек теперь горели красным.
61.5240° N, 105.3188° E
56.1304° N, 106.3468° W
…
Антон потянулся к мышке, на мгновение курсор завис, и вдруг…один из файлов открылся сам.
По экрану поплыли строки символов, не похожих ни на один язык программирования. Скорее, на что-то древнее, похожее на клинопись, переплетённую с машинным кодом.
«Это не наш стиль…»
Он знал каждый алгоритм «Геи», каждый модуль, написанный его командой. Это было чужим.
Монитор погас на долю секунды. Когда экран вернулся, интерфейс был чист. Никаких файлов. Никаких координат. Только строка статуса:
«Все системы функционируют в штатном режиме»
Антон медленно поднял дрожащие руки.
«Это не глюк», – подумал он. За окном снова закричала птица.
1 марта 2045 года, 03:45, кабинет Елены Волковой.
Резиновая подошва кроссовок скрипела по полированному полу, оставляя за собой мутные следы от пролитого кофе. Каждый шаг отдавался в висках назойливым звуком, будто пол нарочно предательски шумел, выдавая его ночную вылазку. В руке Антон сжимал матовый черный накопитель с мигающим синим индикатором. Устройство было теплым на ощупь, словно живое.
Дверь кабинета Елены была приоткрыта. В щель пробивался тусклый свет настольной лампы. Антон замер на пороге, прислушиваясь:
Тиканье аналоговых часов. Его всегда забавлял этот старый профессорский каприз. Прерывистое дыхание. Шуршание бумаг. Он толкнул дверь.
– Лена?..
Комната встретила его густым ароматом кофе с кардамоном – её любимой добавки – и едва уловимым запахом лаванды. Елена спала на раскладушке, заваленной распечатками, прикрыв лицо потрёпанной тетрадью. "Дневник аномалий", – прочитал Антон на обложке.
Пол предательски скрипнул.
– Ты серьёзно? – Елена резко села, смахивая со лба спутавшиеся пряди. Она смотрела на него красными, воспаленными глазами. Напряжённая усталость, что приходит после долгих часов за расчётами, не проходит бесследно. – Три сорок пять, Антон.
– Я знаю, который час, – он швырнул накопитель на стол. Устройство мягко приземлилось среди бумаг, индикатор замигал чаще. – Но ты должна это увидеть. В "Гее" что-то… не так.