Сын бога Шивы. Жизнь и гимны раннесредневекового тамильского святого Самбандара в контексте религиозного течения бхакти в Южной Индии

© Павлова М. Б. Текст, 2022

© ООО ИД «Ганга». Оформление, 2022

Дизайн обложки: Инна Горцевич

Памяти моего учителя Александра Михайловича Дубянского

Введение

В этой книге я хочу ознакомить читателей, интересующихся средневековой религиозной литературой и культурой Индии, с творчеством и жизнью одного из её самых загадочных святых-бхактов [1], с которым связано множество чудес и легенд. Это тамильский поэт Самбандар (VII в.), проживший всего 16 лет, но сыгравший значимую роль в укреплении индуизма на южноиндийской земле и ставший «культовой» фигурой и своего рода мессией в среде тамильских адептов бога Шивы. Анализ религиозных гимнов Самбандара не только высвечивает ряд проблем поэзии бхакти в целом, но также даёт представление о культурно-историческом фоне жизни этого святого и приводит нас в соприкосновение со свойственным его духовному «видению» особым образным состоянием сознания, где материальная бытовая реальность и глубинный божественный миф слиты воедино. Житиё и гимны Самбандара сложно понимать и исследовать без хотя бы поверхностного знания их достаточно широкого культурно-исторического контекста, а для этого, прежде всего, необходимо иметь общее представление о традициях южно-индийского бхакти, об их истоках, уходящих в глубокую древность, и об истории изучения этих традиций.

Несмотря на то, что система символов и формы экспрессии могут различаться в поэтике разных народов, сознание в своей глубинной сути одинаково и едино для всех людей. Известные нам древние и средневековые духовно-поэтические традиции стремились, в конечном счёте, совершить прорыв в психике человека: через поток словесных образов и символов, ритм их звуковых вибраций преодолеть бытовое сознание обособленности и отделённости нашего «я», открыв его к «мирам горним», единству всего сущего. Так, в брахманизме и веданте [2] мы различаем «путь знания», когда такой прорыв, по большей части, реализовывался через постижение высших метафизических истин, выраженных, часто очень символически, в древних священных писаниях Индии – гимнах Вед[3], стихах Упанишад[4] и других «книг знания». Для этого был разработан весьма богатый инструментарий великой поэзии Вед и веданты. Такой способ довольно эффективен (особенно в сочетании с чёткой привязкой к традиции, передаваемой от гуру к ученику), так как сразу обращает сознание к высшим сферам, постепенно преодолевая проявления плотных низших энергий поверхностного ума. Но это имело и свои ограничения, так как доступным такое знание было только для избранных и специально обучаемых людей (брахманов или, как минимум, монахов-саньясинов), посвятивших свою жизнь познанию истины и наставлению в ней других. Остальным же приходилось довольствоваться уровнем обрядов и ритуалов, как правило, без понимания их смысла и символизма, но где-то, возможно, эти простые люди ощущали сердцем, часто бессознательно, мощный поток метафизического света, рождённый поэзией откровения риши[5] и мудрецов. Поэзия же бхакти, возникшая в раннее средневековье, на внешнем уровне делает «отправной точкой» своей поэтики чувственный мир, доступный для многих. Это вовсе не значит, что реализация бхакти опирается на чувства и эмоции, как мы понимаем их, с обыденной точки зрения: здесь чувственное восприятие берётся именно как доступная основа для воздействия религиозной поэтики, чтобы возвысить сознание далеко за пределы чувственного бытия. В этом видится огромное преимущество творчества поэтов-бхактов перед рафинированным путём знания «для избранных», но это также и очень рискованный шаг, прежде всего, потому, что к откровению высоких миров, транслируемому религиозным поэтом, могут примешаться стихиальные энергии чувственного мира, с которыми связано обыденное сознание. Поэтому откровение поэта-бхакта должно быть настолько мощным и светлым, образы его должны быть настолько легко воспринимаемы простыми людьми, чтобы в этом потоке любви к Богу растворялись все низшие проявления человеческой психики. Как раз к такому роду можно отнести поэзию Самбандара из города Сиркажи.

Однажды, оказавшись на юге Индии, я впервые приехала в город Тируваннамалаи (штат Тамилнад), где находится большой храмовый комплекс, посвящённый богу Шиве, которого тамилы издревле почитают на своей земле. Меня поразило величие и незыблемость их религиозно-культурного прошлого – как будто растворилось чувство времени на фоне многоярусных рядов скульптурных изображений богов и небожителей, украшавших башни-гопуры, и причудливых барельефов на колоннах в зале, где храмовый слон «благословлял» пришедших мягким касанием хобота, а рядом на полу сидели певцы, исполнявшие удивительно красивые песнопения. Как я потом узнала, это были посвящённые богу Шиве гимны трёх раннесредневековых поэтов-святых – Самбандара, Аппара и Сундарара. Их строфы словно являлись перед слушателями из глубины веков и оказывали завораживающее воздействие, близкое своего рода трансу, сладостно-мелодичным звучанием и многочисленными повторами. В них ощущалась мистическая сила священных индуистских мантр, и в то же время – казалось, что в наш материальный мир нисходит некая потусторонняя целостная реальность, рождённая в словесных образах, которая таинственным способом духовно трансформировала слушающих эту поэзию людей на протяжении столетий.

Многим известен Бхагаван Шри Рамана Махарши (1879–1950) – выдающийся индийский гуру и святой, ашрам которого, посещаемый множеством духовных искателей со всего мира, расположен в Тируваннамалаи [6]. В различных версиях его биографии отмечается, что именно жития и гимны упомянутых поэтов-святых вдохновили его на поиск Истины ещё в детском возрасте. Вот что пишет об этом, опираясь на рассказы самого Шри Раманы Махарши, автор Нарасимха Свами: «Как-то раз он нашёл дома издание Перияпуранам[7]… Это была самая первая религиозная книга, которую он прочёл, помимо тех, что читал в школе, и она вызвала у него огромный интерес. Она даровала ему неизведанный ранее опыт, подобный тому, что многие дети впервые испытывают от чтения Тысячи и одной ночи. Она словно перенесла его в другой мир, совершенно непохожий на тот унылый и неинтересный мир, к которому он привык. Эта книга содержит проникающие до глубины сердца истории о жизни 63-х тамильских святых – об их вере, всепоглощающей любви к Богу, тотальной самоотдаче и высшем единстве с Ним. Пока он её читал, его душу поочерёдно охватывали изумление, восхищение, благоговейный трепет, глубокое сопереживание и стремление быть похожим на этих святых. Таким образом, в тот момент он словно отдавал дань великим идеалам и идеям, вдохновлявшим сердца и умы его соотечественников на протяжении веков» [Narasimha Swami 1993: 17–18] [8].

Так у меня возникло желание – насколько это было возможным – раскрыть для себя «поэтический мир» гимнов великих святых, зовущихся на тамильском языке наянарами. Их статуи и нарисованные изображения встречались в шиваитских храмах почти повсюду.

Статуи избранных наянаров. Фото автора

Особенно привлёк моё внимание образ Самбандара, так называемого «сына бога Шивы», возможно, потому что он отличался от остальных наянаров – святой изображался ребёнком, и это вызывало множество вопросов, связанных с его легендарной историей.

По счастливой и судьбоносной для меня случайности, стремление внести скромный вклад в исследование творчества тамильских наянаров реализовалось в этой книге, благодаря моему учителю Александру Михайловичу Дубянскому, вдохновившему на такой труд, укрепив интерес не только к данной теме, но к древней и средневековой тамильской литературе в целом.

Поскольку изначально моя специальность была связана с языком хинди и, в некоторой степени, классическим санскритом [9], чтение оригинальных средневековых текстов на тамильском языке, который я стала изучать гораздо позже, давалось нелегко, несмотря на глубокую увлечённость предметом. Из всей поэзии тамильских бхактов именно гимны Самбандара, с точки зрения их языка, обладают наиболее простой и чёткой, повторяющейся из строфы в строфу, синтаксической структурой, что позволило мне, несмотря на ограниченность моих знаний, с 2001 года начать переводить эти произведения.

Однако то, что я выбрала для исследования именно этот материал, объясняется далеко не одними лишь его относительными простотой и доступностью для понимания и перевода. В моём субъективном восприятии гимны Самбандара, как только я впервые соприкоснулась с их письменным текстом, стали воплощением некой до сих пор волнующей меня поэтической тайны. Невозможно не заметить, что внешняя простота гимнов в данном случае подчёркивает исключительную гениальность их автора, а практическое отсутствие в них «поэтического субъекта», что присуще творчеству других бхактов (даже в рамках средневекового сознания), рождает различные гипотезы о личности этого удивительного святого – вплоть до постановки проблемы, а существовал ли он на самом деле. Слишком необычная событийная канва жития Самбандара – по легендам, поэт проявлял гениальные способности с 3-х лет и ушёл чудесным образом из жизни в 16 лет во время собственной свадьбы – усилила в свою очередь мой исследовательский интерес к его творчеству.

Рамана Махарши

Мой интерес к гимнам Самбандара, как и других святых-наянаров, также связан с тем неизгладимым впечатлением, которое производит опыт воздействия на коллективное сознание великой религиозной поэзии бхакти, воплощающей попытку преодоления противоречия между дискретностью языка как инструмента ментального уровня сознания и невыразимостью неуловимой целостности духовного бытия. Олдос Хаксли пишет об этом противоречии: «…вещи и события в нашем мышлении символически представлены существительными, глаголами и прилагательными и … эти слова, действительно «обособленны» друг от друга, в то время как символизируемые ими вещи и события таковыми, конечно же, не являются» ([Хаксли 1997: 124], перев. О. Чистякова). Учитывая ограниченность языка как инструмента, оформляющего сознание, способ использования слов имеет большое значение. Язык может навязать сознанию свою дискретную структуру, создавая для человека виртуальную картину мира, когда слова подменяют собой явления, которые обозначают либо символизируют, но может и, наоборот, стать мостом для настройки на более непосредственное восприятие высшей реальности. Воспевающая вселенское величие Шивы поэзия наянаров представляет собой явление второго рода. Через ритмику и образы, исходящие из более высоких уровней сознания, Самбандар и другие святые-наянары дают возможность воспринимающему их творчество как бы превзойти ментальный уровень и настроиться на интуитивное и непосредственное восприятие реальности – тех высших её уровней, из которых эти образы рождаются. Другими словами, благодаря особой энергии образов наянаров можно говорить о трансформации восприятия дискретного языка.

У нас в стране сакральная традиция и творчество наянаров, утвердивших на Юге Индии культ почитания бога Шивы как вселенского Абсолюта, изучалась крайне мало. А между тем это – самая ранняя из известных нам поэтических традиций бхакти, наряду с традицией тамильских поэтов-альваров, поклонников бога Вишну, которая развивалась практически параллельно (VI–XII вв.).

Об индуистском религиозном течении бхакти, в основе которого лежит личный, часто возвышенно эмоциональный контакт души с Богом, представленным разными именами и формами, течении, включающем множество школ и направлений, в России в наше время, конечно, известно (особенно о направлении, связанном с культом Кришны). Это не удивительно, поскольку с каждым годом интерес к Индии и её религиозно-культурному наследию возрастает не только в нашей стране, но и во всём мире.

Отечественные индологи посвятили проблемам бхакти довольно много работ, но большинство из них исследует материал более поздних северных региональных традиций. Например, это труды Е. Ю. Ваниной, И. П. Глушковой, Н. М. Сазановой, Г. В. Стрелковой, Ю. В. Цветкова и других специалистов. Что же касается раннего бхакти на Юге Индии, то, повторим, об этом написано совсем немного. До сих пор наиболее полно данная традиция представлена А. М. Пятигорским в вышедшей в 1962 году его книге Материалы по истории индийской философии [Пятигорский 1962], ставшей, безусловно, важным этапом в изучении этой сложной темы. Однако автор, сконцентрировавший внимание на исследовании особенностей культового, религиозного начала, а также элементов психологии в творчестве тамильских бхактов, не обращался к анализу сугубо литературоведческих аспектов, раскрывающих вдохновенную красоту их поэзии, и использовал довольно малую часть материала – фрагменты сакральных произведений наянаров и альваров.

Краткая характеристика священных литературных канонов тамильского бхакти содержится в работе А. М. Дубянского Тамильская поэзия бхакти. Возникновение и расцвет традиции (1987) [Бычихина, Дубянский 1987: 46–73], а также в его статье, содержащей перевод и анализ произведения вишнуитской поэтессы Андаль Тируппавей [Дубянский 2006]. Отдельные важные аспекты традиции и творчества наянаров (прежде всего, религиозно-психологические) затрагиваются в небольшой по объему статье М. Ф. Альбедиль (1979) [Альбедиль 1979] и относительно недавно опубликованных работах О. П. Вечериной [Вечерина 2016], [Вечерина 2018а], [Вечерина 2018б].

На западе изучению раннесредневековой поэзии бхакти Южной Индии уделялось больше внимания, но и здесь остаётся довольно много неисследованного. В то время как поэзия альваров в несколько большей степени послужила предметом крупных научных изысканий, среди которых выделяется труд Фридхельма Харди (F. Hardy. Viraha-bhakti. The Early history of Kṛṣṇa devotion in South India. Delhi, Oxford, New York, 1983) [Hardy: 1983], где автор проследил происхождение и выделил характерные черты культа и поэтики тамильских вишнуитов, тексты шиваитского канона по причине большей замкнутости традиции изучены значительно хуже.

Основы аналитического подхода к исследованию творчества наянаров на материале поэзии Маниккавасахара были заложены в работах христианского миссионера Дж. У. Поупа (1900 г.)[10], в настоящее время значительно устаревших. Во второй половине XX в. переводам и анализу творчества отдельных наянаров в разной степени уделяли внимание Гленн Йокам [Yocum 1982] (поэзия Маниккавасахара), Жан Фийоза (Jean Filliozat)[11] (гимны Кареиккал Аммейяр), Дэвид Шульман (David Shulman) (гимны Сундарара) [Songs of the Harsh devotee 1990], Дорей Рангасвами [Dorai Rangaswamy 1958–1959] и П. С. Сомасундарам [Somasundaram 1986]) (гимны Самбандара). Этих исследователей привлекали в основном религиозно-философские аспекты содержания гимнов и проблемы их функционирования, а не поэтические особенности.

Оригинальной современной работой, где рассматриваются проблемы поэтики творчества избранных альваров и наянаров, стала заслужившая высокую научную оценку книга американца Нормана Катлера (Cutler N. Songs of Experience. The poetics of Tamil devotion. Bloomington and Indianapolis: Indiana University press. 1987) [Cutler 1987], где автор рассматривает гимн Шиве как речевое высказывание и применяет методику поэтико-лингвистического анализа, правда, на весьма ограниченном материале.

Важным событием в изучении ранней литературной традиции шиваитских бхактов на Юге Индии явилось первое научное издание сборника гимнов Шиве Деварам – ядра священного канона наянаров (в 1984–1985 гг. под редакцией Гопала Айяра) со вступительным очерком Франсуа Гро (F. Gros) [Тēvāram Vol. I 1984], [Тēvāram Vol. II 1984–1985]. Заметный вклад в исследование гимнов Деварама внесла Индира Петерсон (Peterson Indira V. Poems to Śiva. The hymns of the Tamil saints. Delhi: Motilal Banarasidas, 1991) [Peterson 1991], сделавшая прекрасные переводы на английский язык отдельных строф. Её книга носит обзорный характер и освещает практически все аспекты изучения гимнов святых, как формальные, так и содержательные, но при этом автор не останавливается подробно ни на одном из них. Работу И. Петерсон можно считать важным введением в анализ избранных гимнов поэзии сборника.

Углублённых комплексных исследований гимнов и жития Самбандара – одного из наиболее выдающихся святых-наянаров, названного «сыном Шивы» отнюдь не случайно, насколько мне известно, до настоящего времени никто не проводил. Лишь отдельные аспекты, связанные с его поэтическим наследием, получили отражение в работах некоторых исследователей, например, уже упомянутого выше П. С. Сомасундарама. Также темы жизни и гимнов святого касается имеющая тамильское происхождение исследовательница из Франции Удайя Велуппиллей, диссертация которой посвящена истории и религиозно-культурному наследию связанных с Самбандаром храмов в городке Сиркажи – месте его рождения, где сохранились эпиграфические надписи и легенды [Veluppillai 2013].

Основные задачи, поставленные в этой книге, – анализ жития и поэзии Самбандара на материале, включающем все дошедшие до нас 385 его гимнов (около 3800 строф) в сборнике Деварам[12] сквозь призму изучения ряда общих проблем раннесредневекового южноиндийского бхакти. Гимны Самбандара, отражая отличительные черты его легендарной личности, достаточно полно представляют поэзию Деварама как ядра литературного священного канона наянаров, и, в первую очередь, основную жанровую форму данной традиции – гимн падигам.

Мой выбор материала для исследования пал на творчество Самбандара ещё по одной важной причине. Именно этому поэту, согласно традиции, отводится чрезвычайно значимая роль, связанная с особой миссией утверждения шиваитского бхакти на Юге Индии. Оно, как известно, стало идеологической основой, обеспечившей мощную государственную структуру тамильских империй в средневековье и оказавшей огромное влияние на возрождение национальной культуры и языка, которые в силу объективных причин находились на грани упадка в период, предшествующий эпохе расцвета бхакти на тамильском Юге. Не случайно автор сборника агиографий 63-х наянаров Перияпуранам Секкилар (XII в.) уделяет житию Самбандара особое внимание: житие святого занимает объём значительно больший, чем жития других наянаров (несмотря на короткую жизнь поэта). Об особой значимости творчества и легендарной деятельности Самбандара говорит и то, что первый систематизатор тамильской шиваитской поэзии Намби Андар Намби (Х или XI в.), которому приписывается составление сборника Деварам и утверждение традиции культового почитания 63-х наянаров, будучи сам поэтом, посвятил около двух третей всех своих стихов именно Самбандару (об этом см.: [Пятигорский 1962: 131]).

Гимны Самбандара (как и творчество других поэтов Деварама) является частью литургического служения в храмах, что усложняет литературное исследование и требует комплексного подхода, учитывающего взаимосвязи поэзии с обширным религиозно-культурным комплексом тамильского бхакти, в котором она была создана. Традиция ритуального исполнения гимнов под музыкальное сопровождение при наличии слушающей аудитории не утрачена и по сей день и процветает в обстановке шиваитских храмовых служб. Ведь религиозный гимн не сводится к поэтически украшенному тексту, предназначенному для того, чтобы вызвать у слушателя эстетическое эмоциональное переживание, а служит более важным целям и рассматривается гораздо шире – в первую очередь, как средство и описание контакта поэта и слушающей гимн аудитории с Богом[13].

Отсюда предмет моего исследования не ограничивается текстами гимнов и их поэтическими особенностями, а неизбежно затрагивает весь шиваитский религиозно-культурный комплекс и традицию южноиндийского бхакти в целом, другими словами, религиозно-культурный контекст гимнов, без представления о котором невозможно понимание их содержания. Поэтому они рассматриваются во взаимосвязи с другими аспектами анализа – религиозно-культурными, социально-историческими и поэтико-лингвистическими. Так, в работе невозможно обойтись без обсуждения общих проблем происхождения культов и литературных традиций бхакти на юге Индии, отношения бхактов-шиваитов к брахманскому религиозному и социальному порядку, роли поэзии бхакти в формировании коллективного религиозного сознания тамилов раннего средневековья.

Основное внимание будет сконцентрировано на важных литературоведческих проблемах, среди которых: мифо-поэтическое содержание творчества Самбандара; характерные черты поэтики и структуры гимнов; проблема их авторства; особенности агиографии поэта, с точки зрения типологии традиционного жития бхакта; соответствие представлений о его легендарной личности содержанию и форме его гимнов; влияние на поэтику гимнов элементов древних поэтических традиций – тамильской санги и северной санскритской. Наряду с этим, в книге будут затронуты и поэтико-лингвистические проблемы, касающиеся особенностей «высказываний» поэта, которые представляют собой строфы гимнов в ситуации их исполнения.

Отдельно я хочу немного сказать о тех основных научных методах, которыми пользовалась в ходе исследования и которые до сих пор остаются довольно популярными в современном отечественном литературоведении; это: а) метод структурного анализа и б) метод комплексного культурно-исторического описания.

В рамках структурного анализа объект исследуется с позиций его структуры, составляющих её компонентов, как формальных, так и содержательных, в их взаимосвязи. Так, например, гимн Шиве падигам рассматривается как структура, в которой мы выделяем составные части и определяем объединяющий их в единое целое поэтический принцип (повторяющаяся во всех строфах так называемая «стержневая» фраза), а при анализе мифо-поэтической картины мира гимнов выделяется и рассматривается по отдельности каждая из её составляющих (облики и ипостаси Шивы; пейзаж на земле, где бог «пребывает», обитатели этого места и т. д.), которые образуют единство «шиваитской вселенной».

Использование комплексного культурно-исторического подхода необходимо в исследовании, потому что текст гимнов Деварама и, в частности, гимнов Самбандара – неотъемлемая часть синкретического историко-культурно-религиозного явления, которым стала эпоха бхакти на тамильском Юге. Например, в каждом дошедшем до нас падигаме Самбандара встречается строфа, содержащая осуждение буддистов и джайнов: это связано с тем, что в период раннего средневековья на Юге Индии имел место религиозно-социальный конфликт между представителями буддизма и джайнизма, с одной стороны, и представителями брахманского индуизма, к которым причисляли себя шиваиты, с другой. Упоминание в каждой строфе падигама наряду с восхвалением Шивы названия географического места, где бог «пребывает», вытекает из общей особенности религиозной культуры индуизма, в частности, дравидийской его ветви, – представлении о связи божества с конкретной местностью, легшим в основу института религиозного паломничества и ставшим важнейшей составляющей жизни поэтов Деварама, которые, в свою очередь, отразили его в гимнах.

Не исключая случая если вдруг эта книга попадёт в руки профессиональному лингвисту, для полноты исследовательской картины я упоминаю в литературоведческом анализе поэтики Самбандара также элементы собственно лингвистики, ссылаясь на методику по Р. Якобсону [Якобсон 1975: 198–203], впервые предложенную для описания поэзии бхакти Н. Катлером (см. [Cutler 1987]). Такой подход применяется для определения и разъяснения функций гимнов, где мы рассматриваем их не просто как поэтический текст, а функционально нагруженные высказывания в особой ситуации контакта между поэтом, Богом и слушателями гимнов, которая реконструируется из жития и творчества святого.

Исходя из основных задач и общей проблематики исследования, книга будет состоять из пяти разделов.