Мозаика судеб

Однако он помнил ту пору – свою юность, наполненную мечтами, которым не было границ. В тот период казалось, что весь мир открыт перед ним, что все дороги ведут к чему-то заманчивому. Он грезил о путешествиях, о далёких странах, где его ждала другая, новая жизнь, полная возможностей, свободы и успеха. Катя всегда смеялась над его наивной верой в неизбежное счастье. «Ты думаешь, что там, за горизонтом, тебя ждёт что-то лучшее?» – спрашивала она, щурясь от солнца, когда они сидели на ступеньках её дома, босиком, наслаждаясь прохладой летнего вечера. «А вдруг самое лучшее – здесь?»

Тогда он просто с улыбкой покачал головой, поскольку не мог представить, что родной город – этот маленький, тихий уголок мира – способен стать тем местом, где сбываются мечты. Его тянуло вперёд, к новому, неизведанному. Он думал, что любовь – это часть молодости, что она останется в прошлом светлым воспоминанием и не станет препятствием, когда он шагнёт в будущее. Он уехал, уверенный, что правильный выбор – оставить всё позади.

Но годы шли, и Катя всё чаще возвращалась в его мысли. Он вспоминал их долгие разговоры на скамейке у реки, её привычку убирать волосы за ухо, её запах – лёгкий, тёплый, смешанный с ароматом персиков. Он вспоминал, как её пальцы скользили по его запястью, как она смотрела на него – с пониманием, с терпением, с той самой уверенностью, что ему казалась наивной. Он тогда не знал, что это была любовь, которая не требовала доказательств, не просила клятв и обещаний. Она просто была.

Разлука с ней не была мгновенной. Они писали друг другу, созванивались, но время постепенно растянуло их жизни в разные стороны. В один момент стало понятно, что мосты сгорели. Катя перестала писать первой, а потом и вовсе не стала отвечать. Он сделал вид, что это его не задело, что это естественно – так и должно было быть. Он жил дальше. Работал, строил карьеру, знакомился с женщинами, пытался любить. Но любовь – настоящая, глубокая – осталась в том городе, который он покинул.

Теперь, вернувшись, он чувствовал её присутствие в каждом шаге. В этом воздухе, в старых улицах, в тенях деревьев, под которыми они гуляли. Катя, возможно, давно забыла о нём, но он, сам того не желая, нёс её в себе все эти годы. И этот город, эта встреча с прошлым, это возвращение – всё напоминало ему о том, что он когда-то потерял.

Артем пытался забыть свою первую любовь, но воспоминания оказались прочнее времени. Он думал, что разлука сотрёт её образ, что годы затянут старые раны. Он заставлял себя не думать о ней, убеждал себя, что жизнь идёт вперёд и прошлое не должно тянуть его назад. Но память оказалась слишком упрямой. Она возвращалась в самых неожиданных мелочах – в запахе кофе, который напоминал её утренние привычки, в звуке дождя за окном, когда ему чудилось, что он снова слышит её голос, в чужих жестах, похожих на её привычку поправлять волосы, заправляя прядь за ухо. В её странной привычке держать ложечку в пальцах, даже когда чай уже давно выпит, в лёгком прикусывании губы, когда она задумывалась…

Иногда она приходила к нему во сне. Это были не чёткие, неуловимые сны, наполненные лишь ощущениями. Он чувствовал её присутствие, её тёплую ладонь в своей руке, слышал смех, но едва пытался разглядеть лицо – просыпался. Тогда он долго лежал, глядя в потолок, ощущая внутри странную пустоту. Казалось, что эти сны – не просто игра подсознания, а нечто большее. Как будто она действительно заглядывала к нему из прошлого, напоминала о себе, проверяла, помнит ли он. Иногда он ловил себя на мысли, что хочет снова заснуть, просто чтобы прожить с ней ещё один миг.

Порой воспоминания подстерегали его в самых неожиданных местах. Однажды, проходя мимо парка в чужом городе, он услышал знакомую мелодию – кто-то играл на гитаре, и эти звуки отозвались в нём чем-то болезненно родным. Он вдруг вспомнил тот вечер, когда они сидели у реки, когда она тихо напевала эту песню, а он смеялся, говоря, что у неё голос, в который можно влюбиться навсегда. Она тогда смутилась, ударила его кулачком по плечу, но глаза её светились счастьем. Этот момент всплыл в памяти так резко, что он остановился, сжав пальцы в кулак, чувствуя, как волна ностальгии накрывает его с головой.

И так было всегда. Проходя мимо витрины с платьем в её любимом бирюзовом цвете, услышав чей-то смех, похожий на её, он вдруг вспоминал – и это воспоминание не просто приходило, оно накатывало внезапно, открывая старую, казалось бы, зарубцевавшуюся рану. Её голос, её прикосновение, её взгляд – всё это жило в нём, спрятанное глубоко внутри, и достаточно было лишь одной детали, одной случайной мелочи – и оно просыпалось, пронизывая его тоской, с которой он уже давно смирился.

Иногда он находил её записки среди старых вещей – торопливые строчки на жёлтых листочках, написанные в перерывах между лекциями. «Не забудь улыбнуться сегодня», «Скучаю. Купи мне что-нибудь вкусное», «Ты же знаешь, я всегда верю в тебя». Эти слова, выцветшие от времени, не теряли своей силы, а, наоборот, пробирали до глубины души. Он держал их в руках, перечитывал снова и снова, и в эти моменты казалось, что между прошлым и настоящим не существует границы. Он пытался забыть. Но разве можно забыть то, что когда-то было частью тебя?

Размышления прервал взгляд, остановившийся на старом кафе, где они часто бывали с Катей. Недолго думая, Артем толкнул тяжёлую дверь, и колокольчик над входом тихо звякнул, возвещая о чьём-то приходе. Здесь почти ничего не изменилось: тот же полумрак, запах свежеиспечённого хлеба, гул приглушённых разговоров, смешанный с тихой музыкой. Казалось, время внутри застыло, сохранив для него кусочек прошлого. Он не мог объяснить, зачем пришёл сюда – может, просто хотел согреться, спрятаться от холодного воздуха, наполненного дождливой сыростью. А может, ноги сами привели его туда, где когда-то было ему просто хорошо.

Он сел за столик и окинул глазами зал – неспешно, без особого интереса, пока он не заметил женщину у окна. Она сидела, откинувшись на спинку стула, пальцы легко касались чашки с кофе, а взгляд был устремлен куда-то вдаль, будто она смотрела сквозь город, сквозь дождливые улицы, в воспоминания. Лицо было наполовину скрыто тенью, но в этом профиле, в наклоне головы, в лёгком движении руки с ложечкой было что-то до боли знакомое.

Артем невольно замер, пытаясь осознать, что именно его зацепило. И только через мгновение, когда женщина чуть повернула голову, поправляя выбившуюся прядь волос, его дыхание сбилось. Сердце ударилось о рёбра, будто от неожиданного толчка. Катя.

Мир сжалился до одной точки, до этого лица, этих губ, которые когда-то шептали ему на ухо самые важные слова. Прошло столько лет, а он всё равно узнал её, как будто они расстались вчера. Он мог бы назвать сотню причин, почему это не может быть она – изменившийся город, прошедшие годы, сама жизнь, разметавшая их в разные стороны. Но всё это не имело значения, потому что перед ним сидела Катя, и в одно короткое мгновение он снова стал тем самым парнем, который когда-то любил её.

Её взгляд скользнул по залу, не останавливаясь, но, когда она повернула голову чуть влево и их глаза встретились, время, казалось, на мгновение остановилось. В её глазах промелькнула тень узнавания – лёгкое расширение зрачков, секундное замешательство. Она не моргнула, не отвела взгляда, но Артем заметил, как пальцы на чашке чуть дрогнули, слегка уловимо, как едва заметное эхо прошлого, затерявшееся во времени.

Он хотел вскочить, сказать что-то, но слова застряли в горле. И хотя он не слышал ее голоса, он прозвучал в его голове, напоминая, как Катя произносила его имя, с какой интонацией, каким тёплым оттенком. В памяти вспыхнули забытые мелочи: как она подносила чашку к губам, вдыхая аромат прежде, чем сделать первый глоток, как хмурилась, когда её что-то тревожило, а потом тут же улыбалась, будто не хотела, чтобы кто-то заметил это. Он вспомнил, как однажды в таком же кафе она прятала ладони в его руках, жалуясь, что её пальцы всегда мёрзнут, и как он смеялся, говоря, что у него отныне есть оправдание держать её за руку.

Теперь её пальцы всё так же касались чашки, но он знал – это был просто жест. Катя продолжала смотреть на него ещё секунду. Может, она пыталась нащупать среди осколков прошлого хоть что-то, что могло связать их с теми, кем они были раньше? Потом медленно опустила глаза к чашке, будто давая себе мгновение, чтобы осознать происходящее. И это ее молчание было красноречивее любых слов.

Артем смотрел на неё, и тысячи мыслей теснились в его голове. Прошло столько лет – кем она стала? Какая у неё теперь жизнь? Возможно, её кто-то ждёт дома – муж, дети, семья, которую они когда-то могли бы создать вместе, но не создали. Может быть, её утро начинается с чьего-то поцелуя в висок, а вечер – с тихих разговоров о прожитом дне. Он пытался представить её в другой реальности, в которой она любила кого-то так же, как когда-то любила его. И вдруг ему стало больно. Не от ревности, нет – от осознания, что когда-то она могла ждать его, верить в него, надеяться, но он не дал ей этого будущего.

А может, она одна. Может, её жизнь сложилась не так, как ей хотелось, и за этим спокойным взглядом скрывается одиночество, которое так знакомо ему самому. В её лице не было явной печали, но в этой лёгкой задумчивости, с которой она смотрела в окно, угадывалась глубина, слишком знакомая тем, кто привык разговаривать с тишиной. Он вспомнил её привычку грызть край ручки, когда что-то обдумывала, её детскую любовь к карамельным конфетам, которые она медленно рассасывала, будто растягивая удовольствие. Может, она тоже думала о прошлом, о нём? Или для неё эта встреча – просто эпизод, мимолётное узнавание, которое исчезнет, как только она выйдет за порог?

Он пытался вспомнить, говорили ли они когда-нибудь о будущем. О том, кем станут, куда приведёт их жизнь. Тогда ему казалось, что у них вся вечность впереди, что нет смысла обсуждать, что будет потом. Но потом настало слишком быстро. Он уехал, она осталась, и теперь между ними лежали годы. Он думал, что уехал навсегда, а она, возможно, даже не ждала его возвращения.

Но если это так, почему в её взгляде было это тонкое, едва уловимое дрожание, это промелькнувшее узнавание, это секундное замешательство? Она тоже прожила эти годы, тоже изменилась, но сейчас, в этот короткий момент, они снова оказались в одном времени. Только вот прошлое не вернуть. У каждого из них была своя жизнь, и кто знает, есть ли в этих жизнях место для каждого из них. Может быть, она давно закрыла двери прошлого и живёт в настоящем, тогда как он всё ещё скитается среди теней былого.

Он смотрел на неё и чувствовал, как внутри него поднимается то странное чувство, которое бывает только тогда, когда встречаешь кого-то, кто был тебе дорог. Это не было сожаление о прошлом. Это было осознание того, что кто-то мог стать твоей судьбой, но ты прошёл мимо. И теперь, сидя в этом кафе, он вдруг понял: а может, ему дали шанс заглянуть в ту жизнь, которой у них никогда не было?

Артем сидел, напряжённо сжимая пальцы на коленях. Он чувствовал, как внутри него борются два желания: остаться в тени, наблюдать за ней ещё немного, не разрушая этот хрупкий момент, или подняться и подойти. Внутренний голос шептал: «Ты уже сделал свой выбор когда-то. Может, не стоит тревожить прошлое?» Но другая, более глубокая часть его существа знала: если он сейчас не встанет и не подойдет, он будет жалеть об этом всю оставшуюся жизнь.

Он медленно поднялся, чувствуя, как сердце глухо стучит в груди, и сделал первый шаг. Затем ещё один. С каждым движением прошлое, казалось, стирало годы между ними, уводя его назад – к тем дням, когда всё было таким простым. Воздух в помещении вдруг стал тяжелее, наполненный чем-то невидимым, чем-то, что подступало к горлу и мешало дышать. Каждый шаг отзывался внутри глухим эхом, будто с каждым движением он перешагивал порог из одной жизни в другую. Он не знал, как она отреагирует. Обрадуется или… сделает вид, что он всего лишь очередной незнакомец в этом кафе?

Он остановился перед её столиком, и в этот момент захотелось развернуться и уйти, пока она не посмотрела на него. Пока не наступил тот момент, который изменит всё. Но было поздно. Катя подняла голову, и в её глазах мелькнуло не просто удивление, не просто узнавание, а нечто большее, что он не мог сразу разгадать. На какое-то мгновение её дыхание сбилось, словно этот момент оказался для неё неожиданнее, чем она хотела показать. Её пальцы едва заметно дрогнули, но она быстро сжала ладонь в кулак, словно собираясь с мыслями. Взгляд был спокойным, но в глубине глаз таились спрятанные чувства.

И вот, вместо растерянности, вместо попытки скрыться за смущением, она заговорила первой – ровным, почти спокойным голосом, будто это была совершенно обычная встреча. Будто не было всех этих лет разлуки, будто он просто вошёл в кафе, и для неё это было так же естественно, как дыхание.

– Ты не изменился… – её голос был тише, чем он помнил, но такой же мягкий, такой же тёплый. В этих словах прозвучала не только констатация факта. Может, нотка грусти, может, намёк на то, что в ней самой многое изменилось, пока он оставался в её памяти прежним.

Артем усмехнулся, качнув головой.

– А я тебя не сразу узнал, – сказал он, садясь напротив, так и не дождавшись приглашения. Это было неправдой. Он узнал её в первый же миг, но почему-то сейчас не мог признаться в этом. Может быть, боялся выдать слишком многое – ведь если он скажет, что узнал её с первого взгляда, это будет означать, что он всё ещё хранит её в памяти, что время не стёрло её образ. А может, он просто не знал, как выразить ту бурю чувств, что поднялась в нём при встрече. Поэтому выбрал нейтральную фразу, ту, что можно сказать без лишних эмоций, без намёка на прошлое. Но всё равно ощутил, как внутри сжалось что-то тёплое и болезненное одновременно – страх обидеть её, испортить этот момент, который уже сам по себе был на грани невозможного.

Катя улыбнулась, но это была та улыбка, что появляется, когда человек не знает, что сказать. Между ними повисла пауза – короткая, но такая наполненная, что казалось, она длится вечность. Они смотрели друг на друга, словно пытаясь разгадать, что изменилось за эти годы, как много чужого появилось в знакомых чертах. Артем невольно искал в её лице ту самую девушку из прошлого – ту, что смеялась, запрокидывая голову, ту, что прятала ладони в его руках в холодные вечера, ту, что смотрела на него с тем бесконечным доверием, которое невозможно вернуть.

Катя тоже всматривалась в него – пристально, будто проверяя, осталась ли в нём хоть частица того человека, которого она когда-то любила. В её взгляде не было ни упрёка, ни злости – только лёгкая отстранённость, как если бы она мысленно примеряла его к своей нынешней жизни, к своей новой реальности, куда он, возможно, больше не вписывался. Её пальцы всё так же легко касались чашки, но Артем заметил, как её рука слегка дрогнула, когда он заговорил. Это было почти незаметное движение, но он его уловил. И в этом жесте вдруг отразилось всё, что они оба сейчас чувствовали, но пытались скрыть.

– Как ты? – наконец спросил он, не зная, с чего ещё начать. Самый простой, но в то же время самый сложный вопрос.

Катя опустила взгляд, провела пальцами по краю чашки.

– Живу.

Она замялась, а потом тихо добавила:

– А ты?

– Тоже живу, – усмехнулся он, и они оба поняли, что это не ответ, а просто слово, которое ничего не объясняет.

Но, возможно, и этого было достаточно. Пока они просто привыкали к тому, что снова оказались рядом.

Катя первой нарушила затянувшееся молчание, чуть заметно выдохнув, словно собиралась с мыслями.

– Здесь душно, – произнесла она, едва заметно отодвигая чашку с остатками кофе от себя. – Пройдёмся?

Артем кивнул, даже не раздумывая. Он чувствовал, что оставаться в этом кафе больше невыносимо: стены, напитавшиеся чужими голосами, казалось, давили на него, не давая свободно дышать. Он заплатил за кофе, и они вышли на улицу.

Город встретил их прохладным воздухом и мягким светом фонарей. Сырость после недавнего дождя наполняла вечер особой свежестью, а редкие прохожие спешили по своим делам, не обращая внимания на двоих людей, идущих рядом и балансирующих на тонкой грани между прошлым и настоящим. Дождевые капли стекали по крышам домов, отражаясь в неоновом свете витрин. Казалось, сам город замер, прислушиваясь к их разговору.

– Ты никогда не уезжала? – спросил Артем, сунув руки в карманы. Он смотрел прямо перед собой, но периферийным зрением ловил каждое движение Кати.

Она чуть усмехнулась, но в этой усмешке прозвучало что-то горькое. Артем заметил, как её плечи на мгновение напряглись, прежде чем она взяла себя в руки.

– Нет. Хотела. Думала, что уеду… – она сделала паузу, будто взвешивая, стоит ли говорить дальше, но всё же продолжила: – Но обстоятельства сложились иначе. Мама заболела, пришлось остаться. А потом… как-то не сложилось.

В её голосе была та странная, усталая интонация, когда человек уже не ждёт, что кто-то предложит ему другой вариант. Артем почувствовал укол вины, но промолчал.

– Ты хотела уехать со мной? – вдруг спросил он, сам удивляясь своей прямоте.

Катя ответила не сразу. Они свернули на тихую улицу, где мягкий свет витрин отражался в мокром асфальте, а в окнах домов за занавесками мерцали огоньки настольных ламп. Артем услышал её дыхание – чуть сбившееся, словно она колебалась.

– Тогда – да, – наконец сказала она. – Но ты даже не предложил.

Артем замедлил шаг. Он хотел было сказать что-то в своё оправдание, но осёкся. Что бы он сейчас ни сказал, это не изменит прошлого. Не сотрёт те годы, которые они прожили порознь. Он видел, что в её словах не было упрёка, лишь тихая констатация факта. Он когда-то не дал ей выбора, и теперь сам сталкивался с тем, что сделал.

– Прости… – выдохнул он, зная, что запоздалое извинение ничего не исправит.

Катя слегка склонила голову набок, будто размышляя, стоит ли принимать его слова всерьёз. А потом её губы дрогнули в едва заметной улыбке.

– Я не держу зла, – она покачала головой. – Время учит принимать.

Они шли дальше, неспешно, словно пытались продлить этот момент. В их словах не было пафоса, не было театральной драматичности – только тихий, почти незаметный диалог двух людей, которым судьба дала шанс ещё раз взглянуть друг на друга, пусть и на мгновение.

– А ты? Как твоя жизнь? Сложилась? – спросила Катя, сжимая в руках ремешок своей сумки.

Артем задумался. Он мог бы рассказать о городах, в которых жил, о работе, о людях, которые появлялись и исчезали. Но вдруг понял, что всё это будет выглядеть бессмысленно.

– Жил, работал… – пожал плечами. – Кажется, пытался догнать что-то, сам не зная что.

Катя тихо улыбнулась, но в её улыбке была доля грусти.

– И догнал?

Он тоже усмехнулся, но в его улыбке была тень сожаления.

– Если бы знал, к чему бежал, может, и догнал бы. А так…

Они остановились у моста, и Катя опёрлась на перила, глядя на тёмную воду, в которой отражались огни фонарей. Её пальцы легко касались холодного металла, будто она пыталась найти точку опоры.

– Город изменился, – тихо сказала она.

– Мы тоже, – ответил он.

Катя посмотрела на него, и в её глазах мелькнуло что-то тёплое, едва уловимое. Не сожаление, не боль, а тихая, спокойная привязанность. Может быть, в этом взгляде было что-то большее, но Артем не осмелился додумывать.

Они стояли рядом, не говоря больше ни слова, но в этой тишине звучало больше, чем во всех их прежних диалогах. Лёгкий ветерок пробежал по набережной, заставляя Катю слегка поёжиться. Артем поймал себя на мысли, что когда-то он бы снял куртку и накинул ей на плечи. Но прошлое осталось в прошлом, а сейчас ему оставалось только смотреть, запоминая её такой, какой она была в этот момент – женщиной, которую он когда-то любил и, возможно, продолжал любить.

Они шли по улицам, где тени старых фонарей ложились длинными силуэтами на мокрый асфальт, а вечерний воздух был насыщен лёгкой прохладой. Время словно потеряло свои очертания – то ли ночь уже близилась к концу, то ли вечер задержался дольше, чем положено. Каждый шаг отзывался в их душах странной пустотой и одновременно наполненностью. Они не знали, что делать с этим внезапным возвращением друг к другу, не знали, стоит ли вглядываться глубже или оставить всё как есть. Но между ними, в этом воздухе, пропитанном воспоминаниями, уже жило нечто, что не поддавалось контролю.

Катя украдкой посматривала на него, будто пыталась запомнить каждую черту. Он изменился – в его глазах было что-то незнакомое, какая-то усталость, какой-то несказанный груз, который он нёс с собой. Но её сердце сжималось не от этого. Её пугало другое: то, что даже спустя столько лет, даже после всех событий, что разделили их, она всё ещё чувствовала его так же остро. Её пальцы слегка дрожали, и она спрятала их в карманы, пряча от него это предательство собственного тела.

Артем шёл рядом, чувствуя, как внутри него поднимается знакомая, но давно забытая теплота. Он не мог сказать, что это – ностальгия, сожаление, надежда? Или, может быть, всё сразу? В нём проснулись чувства, которые он так долго пытался похоронить. Это было нелепо, неправильно, но, чёрт возьми, разве можно было отрицать, что внутри него снова что-то ожило?

– Мы словно случайно попали в воспоминание, – вдруг тихо сказала Катя, останавливаясь и глядя на него. – Как будто на секунду соскользнули во что-то, что давно прошло, но почему-то не исчезло совсем.

Он посмотрел на неё, ощущая, как её слова эхом отдаются внутри. В груди всё сжалось. Она была права. Они снова оказались там, где когда-то были счастливы. Но могли ли они остаться здесь? Был ли у них шанс?

– Я думал, что с годами всё притупляется, – признался он. – Что время смывает всё. Но сейчас…

Катя чуть качнула головой, её губы дрогнули в слабой улыбке.

– Оно ничего не смывает. Просто учит молчать и терпеть.

Их взгляды встретились, и в этой секунде было больше, чем могли бы выразить слова. Они поняли: что бы ни случилось потом, этот момент, это тепло между ними – оно настоящее. Оно не ушло.

Артем чувствовал, как в груди нарастает напряжение. Вопрос крутился в его голове с самого начала их встречи, но он всё не решался его задать. Он боялся. Боялся услышать то, к чему не был готов. Боялся осознать, что её жизнь давно устроилась без него, что она обрела своё счастье в чьих-то других объятиях. И всё же он понимал: молчать дальше было невозможно. Нужно было знать.

Он бросил на Катю короткий взгляд. Она шла рядом, чуть склонив голову, её пальцы касались перил моста, и в этом жесте было что-то лёгкое, задумчивое. Он видел перед собой не только девушку, которой восхищался когда-то, но и женщину, которая прошла свой путь, о котором он ничего не знал.

– Ты счастлива? – вдруг спросил он, сам не ожидая, что слова сорвутся так внезапно.

Катя чуть замедлила шаг, словно этот вопрос заставил её задуматься. Или, возможно, она уже знала ответ, но не спешила озвучивать его.

– Счастье – странная вещь, – тихо сказала она, улыбнувшись одними губами. – Оно бывает разным…

Артем молчал, давая ей пространство для мыслей, не торопя. Она слегка наклонила голову набок, будто размышляя, стоит ли быть честной.

– Я была замужем, – наконец произнесла она. – Думала, что всё будет… правильно. Спокойно. Но жизнь не всегда складывается так, как мы её себе рисуем. Мы разошлись несколько лет назад.

Артем не знал, что сказать. Он ожидал услышать что-то подобное, но теперь, когда услышал, всё равно почувствовал странное, горькое облегчение. Он искал на её лице следы боли, сожаления, но находил лишь лёгкую усталость – как у человека, который принял свою судьбу такой, какая она есть.

– Ты любила его? – спросил он после паузы.

Катя медленно провела пальцем по перилам, будто разглаживая невидимую складку в мыслях.

– Думаю, да. Но, возможно, не так, как должна была. Или не так, как он хотел. А может… не так, как когда-то любила тебя.

Она произнесла это спокойно, но Артем почувствовал, как внутри него что-то дрогнуло. Её голос был ровным, она не пыталась придать этим словам вес, но он услышал в них больше, чем просто признание. Это было признание в том, что прошлое не растворилось бесследно, что оно оставило след, который не стёрли ни годы, ни чужие руки, ни новые жизни.

– А ты? – теперь её взгляд скользнул по нему, будто изучая.

Артем усмехнулся, но в этой усмешке была нотка грусти.

– Мне казалось, что, если долго идти вперёд, не оглядываясь, прошлое останется позади. – Он перевёл дыхание и пожал плечами. – Но я так и не научился останавливаться. Или… так и не нашёл то, ради чего стоило бы остановиться.

Катя кивнула, как будто поняла. Потом посмотрела на него так, как смотрят люди, которые хотят сказать что-то важное, но не уверены, услышат ли их.