Покров-17

Пока Блестящий говорил это, лицо его выглядело совсем иначе, будто у испуганного ребенка.

– Что за… О чем ты? – ошарашенно спросил я.

– Весело тебе тут будет, дедуль, – Блестящий снова криво улыбнулся и замолчал.

Мы свернули с трассы и выехали с асфальта на грунтовую дорогу, проходящую через сосновый лес. Машину затрясло сильнее. Вскоре за очередным поворотом кончился лес, и за ржавой перекошенной табличкой с надписью «Светлое» показалась деревня.

Мы проехали несколько покосившихся домиков с крышами из дырявого рубероида, с длинными покосившимися заборами и разросшимися палисадниками, со штабелями гнилых досок, накрытых брезентом. Людей на улице не было.

– Уже почти, – сказал Блестящий. – Вот у этого дома останови.

Я подвел машину к дому, на который он указал.

– Выходи, – скомандовал Блестящий.

Пришлось открыть дверь и выйти из машины.

– Отдай ключи, – сказал Блестящий.

– Зачем?

– Чтобы ты не сбежал. Думаешь, я тут найду хоть еще одного придурка с машиной? Гони давай, таксист.

Я отдал Блестящему ключи, тот сунул их в карман, захлопнул дверцу, хитро посмотрел на меня, ухмыльнулся, снова ткнул мне в лицо обрезом.

– Жди, я недолго. Поговорю с человечком и вернусь.

Я кивнул.

Блестящий пошел к дому в выцветших досках цвета гнилого персика. Медленно, осторожно, сначала заглянул в одно окно с почерневшим наличником, потом в другое. Потом встал у калитки, просунул руку, вытащил крючок с другой стороны. Прошел во двор, поднялся на крыльцо, неуверенно дернул дверь – она оказалась открыта. Потянул дверь на себя и боком протиснулся внутрь.

Я вспомнил, что оставил сигареты в машине. Протиснул руку в открытое окно, нашарил в бардачке пачку, вытащил, зажал в зубах сигарету, закурил.

В доме грохнул выстрел.

Я вздрогнул.

Раздался еще один выстрел. Вдалеке залаяли собаки.

Я крепко сжал пальцами сигарету и затянулся, не отводя взгляд от крыльца.

Дверь резко распахнулась, но на крыльцо вышел не Блестящий.

Это был высокий небритый мужик в растянутой белой майке и синих тренировочных штанах. В руке он держал пистолет Макарова.

Он вскинул пистолет и навел на меня ствол.

– Так, ты, урод! Ты еще кто? – резко и нервно крикнул он, не сходя с крыльца.

Я не понимал, что отвечать, но на всякий случай бросил сигарету и поднял руки.

– Я, ну… Я писатель. У меня нет оружия, не надо стрелять.

– Писатель? Ты что тут забыл? Это его машина? – человек с пистолетом кивнул в сторону дверного проема.

Он выглядел так, будто его разбудили с тяжелого похмелья. Опухшее красное лицо, всклокоченные волосы, явно не знавшие мытья как минимум несколько недель, нервные, дерганые движения, сиплый голос.

– Это моя машина, – сказал я. – У него в кармане мои ключи. Мне бы их забрать, и я бы просто уехал отсюда. Я вообще не знаю, кто он.

– Почему вы вместе? – вскрикнул человек, медленно сходя с крыльца и не отводя пистолет.

– Мы не то чтобы вместе… Он тоже угрожал мне оружием и заставил приехать сюда.

– Ты мне не заливай, урод, – незнакомец медленно приближался, продолжая держать меня на мушке. – Ты откуда вообще? Из «Прорыва»? Из ментов?

– Я не отсюда.

– А похож на местного. Ладно. Был бы из ментов, я б тебя помнил.

Кажется, где-то я уже слышал это.

Подойдя ближе, незнакомец внимательно осмотрел меня с ног до головы, потом осмотрел машину, потом снова меня.

Потом опустил пистолет.

– Ладно, – повторил он. – Мне срать, кто ты такой и откуда. Помоги закопать этого.

С этими словами он опять кивнул в сторону дома.

– А меня не застрелишь? – спросил я.

– Не будешь выпендриваться – не застрелю. Пойдем.

Мы поднялись по крыльцу и прошли через сени в избу, слабо освещенную керосиновой лампой. Под ногами скрипели доски.

Классическая деревенская картина – замазанная глиной стена печки, гобелен с оленями на стене, иконы в углу, кровать на пружинах с драным матрасом. Из кухни воняло чем-то пережаренным.

И этот спертый запах затхлой одежды, пыли и старых обоев.

Блестящий лежал на полу посреди комнаты, нелепо раскинув руки, с открытыми остекленевшими глазами. Полы его камуфляжной куртки разметало в стороны, по футболке на животе растекалось черное пятно, еще одно, чуть поменьше – на груди.

Второй мертвец за час.

– Разбудил меня, пидор, – сказал незнакомец. – Водки выпьешь?

Кажется, без водки тут никак. Я кивнул, не переставая смотреть на труп Блестящего. Снова стало отвратительно, как тогда, с мертвецом в машине.

– Щас все организуем, папаш, водочка что надо… – сказал незнакомец, спокойно перешагнув через труп.

От него несло нечищеными зубами и перегаром.

– Вы с ним, кажется, не поладили.

– О да-а-а, – протянул он. – Этот дохлый мужик много говна натворил на своем веку. Вредный мужик. Хорошо, что дохлый.

Он подошел к буфету, вытащил бутылку водки, разлил по стаканам.

– Держи, – он протянул стакан прямо через тело Блестящего.

Я залпом выпил, поморщился, крякнул. Водка обожгла нутро.

Незнакомец тоже выпил, поставил стакан.

– Тебя как зовут-то? – спросил он.

– Андрей. Я писатель и журналист. Я тут, чтобы собрать…

– Да насрать всем, для чего ты тут. Сейчас ты тут, чтобы помочь мне избавиться от этого, – он опять кивнул на труп. – Закопаем и дело с концом. Меня Корень зовут, рад, как говорится, знакомству. А это еще…

Корень посмотрел в сторону раскрытого окна; я взглянул туда же.

На подоконнике, свесив короткие пухлые ножки, сидел маленький толстый человечек, ростом меньше метра, совершенно голый, лысый, круглопузый, с непропорционально большим приплюснутым носом и маленькими глазками, заплывшими жиром. Его лицо выглядело до невозможного уродливым.

А потом я увидел, что его ступни больше похожи на мягкие розовые копытца.

Человечек приоткрыл слюнявый рот и с удивлением разглядывал труп Блестящего.

– Пш-ш-шел отсюда! – рявкнул Корень до того, как я успел хоть что-то сообразить.

Человечек вздрогнул, пробормотал что-то неразборчивое, неуклюже соскочил с подоконника наружу, плюхнулся в заросший лопухами палисадник и пустился наутек.

– Вечно лезут, когда не надо… Что вылупился? Давай копать, – он хлопнул в ладоши, явно повеселев после водки, и указал пальцем в сторону сеней. – Там лопата, возьми.

Я оглянулся – в углу сеней стояла лопата, испачканная в навозе.

Я взял лопату, а Корень подхватил труп Блестящего под лодыжки, приподнял их, напрягся и с кряхтением поволок тело к выходу.

– Может, помочь? – неуверенно предложил я.

– Ну тебя… – прокряхтел Корень. – Писатель. Лопату неси, потом копать будешь.

И остановился, потому что снаружи раздался бодрый и звонкий голос.

– Добр-р-ое утро!

Корень бросил тело Блестящего, нахмурился, осторожно выглянул в окно и смачно выругался.

– Да твою мать…

Корень сплюнул на пол, отобрал у меня лопату, швырнул ее в сторону, снова выругался, потом наклонился ко мне и быстро зашептал:

– Так. Я буду говорить, а ты будешь мне поддакивать и во всем соглашаться. И оба будем в шоколаде. Понял? Это бешеный человек.

Я кивнул.

Корень притворно улыбнулся, вытащил из кармана пистолет, проверил обойму, снова сунул в карман и открыл дверь.

– Стой за мной и не высовывайся особо, – прошептал он напоследок, а затем вышел на крыльцо. – Здра-а-авствуйте, товарищ капитан! Давно не видел!

У моей машины, опершись рукой о капот, стоял высокий мужчина в темном парадном кителе с воротником-стойкой и капитанскими погонами, но без положенной к нему фуражки на голове, в ослепительно белых штанах. У него были нестриженные смолянисто-черные волосы с вьющейся челкой, крепкие скулы и большие глаза.

Пока Корень не видел, я опустился на корточки перед телом Блестящего, нашарил в его кармане ключи от машины, положил к себе.

Капитан улыбнулся во все зубы, зачесал пятерней волосы назад и пошел к крыльцу.

– А вы, дорогой, охоту затеяли? Уток стреляете? Или по грибы? Как думаете, можно ли стрелять в грибы? С одной стороны, конечно же, технически можно, ведь технически можно все, но смысл в этом, смысл? Понимаете?

Он говорил мягко и быстро, слегка картавил и не переставал улыбаться. В его речи не было «гэканья», к которому я уже успел привыкнуть за этот час. Видимо, не местный. Несмотря на легкую сутулость, в нем ощущалась внутренняя стать, точно у белогвардейского офицера из старого кино.

– А вы опять про ваши грибы, товарищ капитан, – улыбнулся в ответ Корень.

– Постоянство – путь к вечности. А что такое вечность? Вечность противостоит силам хаоса. Не для того ли мы здесь? А что это за товарищ интеллигентного вида из-за двери выглядывает? И откуда у вас такая роскошная машина? В наших краях таких, сами знаете…

Корень нервно метнулся взглядом в мою сторону и продолжил, уже не улыбаясь:

– Это мой старый друг… Андрей. Ему жить негде, вот и… А машину, ну, в городке нашел, в гараже стояла. Чуть починил, и вот на ходу, как новенькая.

– Конечно, конечно, – еще быстрее заговорил капитан. – Мы же тут все друзья, у нас нет другого выхода. Кстати, о друзьях! Я тут недавно слышал, что еще один ваш, эмм, друг собирался вас навестить. Совершенно, понимаете, неожиданно. Прямо даже очень внезапно, я бы сказал.

Капитан тоже перестал улыбаться. Он остановился прямо перед нижней ступенькой крыльца, сложил руки за спиной и выжидающе смотрел на Корня.

Я заметил, что Корень прячет руку в кармане, в который положил пистолет, и его запястье напряжено.

– Да? И кто же? – спросил он капитана.

– А это я у вас хотел спросить. Он же к вам поехал. Кажется, вместе с вашим другом. Как на охоту сходили? – он опять улыбнулся.

– Ничего не знаю.

– А я знаю.

Лицо капитана резко стало серьезным.

Корень выхватил из кармана ствол. Выстрелить он не успел. Раздался оглушающий хлопок. Корня откинуло назад, он пошатнулся и вцепился рукой в перила крыльца, едва не упав.

Капитан держал в руке пистолет, со ствола поднимался легкий дымок.

Корень, тяжело дыша и стиснув зубы от боли, снова попытался прицелиться в капитана. Его рука дрожала.

Снова грохнул выстрел. Корень резко скорчился, захрипел, упал на колени и рухнул ничком под мои ноги.

Третий труп за час.

Капитан вновь улыбнулся во все зубы.

– Пал Вавилон великий с его бесконечным днем! Я родился в семье морского офицера. Меня учили метко стрелять даже в шторм.

Он посмотрел на меня и таким же спокойным голосом продолжил:

– Добро пожаловать, Андрей Васильевич, извините за это все. Два… или сколько там, три убийства за час? Многовато. То ли еще будет, но не хочу вас пугать. Вы не бойтесь, спускайтесь. Его убил, а вас не убью.

У меня дрожали руки. Я поправил очки на носу. Было холодно и страшно, ноги казались ватными. Я спустился по ступенькам крыльца, неуклюже пытаясь не наступать на труп.

– Слушайте… – я встал перед капитаном, оглянувшись на тело, снял и протер рукавом очки, снова нацепил их на нос. – Что тут вообще происходит?

Капитан убрал пистолет в кобуру и пожал плечами.

– А черт его знает, Андрей Васильевич. Видите – людей с самого утра убивают. Шучу. То есть нет, не шучу, конечно, убивают… Давайте сядем в машинку и доедем до города.

– 3-зачем? – мой голос дрогнул.

– Я должен вам тут все показать и рассказать. Вы же наш гость, понимаете? Вам надо освоиться. Вы же писатель? От вас идет мощная творческая энергия, хоть и не люблю это слово.

Капитан слегка наклонил голову, а потом указал рукой на мою машину.

– Поедем. Я за рулем.

Я старался не думать, почему этот человек все знает. Мы сели в машину – он на водительское кресло, а я туда, где еще утром сидел труп. Меня передернуло. Захотелось встать и уйти. Вместо этого я пристегнулся.

– Что ж, поедем в город, все покажу, со всеми познакомлю. Будете тут как дома, – продолжил он.

Он надавил педаль газа и стал выруливать на дорогу.

– Я тут не то чтобы дома, товарищ капитан, я хотел бы еще и вернуться.

– Зовите меня просто Капитан, – ответил он. – Если будете писать книгу – с большой буквы.

И снова улыбнулся.

Мы выехали на пыльную деревенскую дорогу. Солнце поднялось из-за горизонта и потеряло ярко-багровый блеск, вдали зажелтели прожилками тучи. Начинался день. В небе низко висели тяжелые облака, и казалось, еще немного и прольет дождь. Мы проехали через деревню – на улице по-прежнему ни одного человека, но, наверное, все спали – и вырулили на развилке направо, в сторону широкой дороги.

– Раз вы хотите все мне рассказать, – медленно заговорил я, – так расскажите. Что такое Покров-17? Что здесь находится?

Капитан покачал головой, поправил прядь на лбу, скептически хмыкнул.

– Вам, наверное, многое рассказали. Про Черный Покров? Про всяких, ну… тварей? Про мертвых святых? Про Объект?

– Я ничего не понимаю. Какой еще Объект, какой покров?

– Насчет Объекта врать не буду, я сам не знаю, что там. Почти никто не знает. Только в институте. И то не все. А Черный Покров и мертвых святых сами увидите. Тварей, к сожалению, тоже. И людей как чудовищ, и чудовищ как людей. Вы же понимаете, – он смягчил голос, – что вы отсюда не выберетесь? Вас просто не выпустят на КПП. Нельзя. Даже за взятку. Да и откуда вы деньги возьмете, тут денег как таковых нет.

– Как это – не выпустят? – не поверил я. – Вы местный шутник?

– Я никогда не шучу. Все, что я говорю – чистая правда.

Я тяжело вздохнул и отвернулся.

Это все бред, фантазия, преувеличение. Капитан явно любит приврать для красного словца.

– Я бы очень отсюда хотел выбраться, – мой голос задрожал. – Слушайте, вы-то кто такой, зачем вы все это… Я-то вам зачем? Я арестован?

Капитан снова хмыкнул.

– Что вы, почему сразу арестован, просто, понимаете… Хорошо, расскажу по порядку. Вы, наверное, гадаете, почему я о вас все знаю? Это не я. Мне позвонили из института, рассказали о вас, попросили встретить и привезти на место. Вы нужны институту. Зачем? Я не знаю. Меня просто попросили вас встретить. Можно сказать, что мое призвание здесь – собирать вместе хороших и разных людей.

– И убивать, – сказал я.

Капитан невозмутимо кивнул.

– И убивать. А что поделать? Слушайте, в стране хаос, и в Покрове-17 тоже начинается хаос, а я не хочу хаоса. Я его не люблю. Есть люди, которые помогут вам, и вы поможете им сделать хорошие вещи. Насколько это возможно в наши дни, конечно. Вы человек умный, писатель, у вас нестандартное мышление, тут такие нужны. Очень нужны. А вы отсюда нет, не выберетесь, нет, отсюда никого не выпускают.

Я снова отвернулся и посмотрел в окно.

Да бред все это, думал я. Полный бред.

Утреннее солнце заползло под тучи и просвечивало белесой кляксой, небо становилось серым, облака постепенно стягивались в сплошную серую массу.

– Не против, если включу радио? – спросил Капитан.

Я кивнул. Ком застрял в горле. Стало тошно.

Капитан включил радио, стал крутить ручку. Из динамика зашипели помехи. Затем послышался сухой голос диктора:

– …подтверждает, что Борис Ельцин уже сегодня намерен выступить с заявлением о роспуске Верховного Совета. Также, по данным источника, министр обороны Павел Грачев планирует провести экстренное заседание коллегии военного ведомства…

Капитан недовольно хмыкнул, снова повернул ручку, и голос ведущего потонул в скрипе и скрежете. И спустя несколько секунд я услышал другой голос: звонкий, с протяжными нотками, с какой-то парадоксальной смесью интеллигентской манерности и жесткости рабочего парня с окраин.

– …эти чертовы блокпосты и эту чертову колючую проволоку. Даже отсюда мы видим, как предатели рвут на части нашу некогда красивую и сильную Родину. Пока мы сидим тут взаперти, как подопытные крысы для института, пока мы блуждаем во тьме – в самом прямом смысле во тьме! – мир снаружи гибнет, а с ним гибнем и мы. Прорыв необходим. Прорыв – наш единственный шанс выжить. Вы чувствуете, что Покров-17 медленно убивает вас. Вы не можете это не чувствовать. Это железный факт. Приходите к нам. У нас есть…

Капитан выключил радио.

– Старик, – сказал он. – Опять вещает тут. Знаете Старика? А, точно, откуда же. Это командир группировки «Прорыв», наверняка уже слышали о ней. На самом деле он хороший человек, я его знаю. Очень необычный человек, но хороший. Только вы никому не говорите, что он хороший. Ладно, давайте лучше музыку послушаем!

Капитан вытащил из магнитофона мою кассету, достал из бардачка другую наугад, вставил, вдавил кнопку. Щелкнула магнитола, внутри с потрескиванием зашуршала пленка. Это были «ДДТ».

– Что такое осень – это небо… – раздался в динамике хриплый голос.

– О-о-о! – присвистнул Капитан. – Как верно я угадал, а? Эта песня идеально подходит ко всему, что здесь происходит! Плачущее небо под ногами…

– В лужах разлетаются птицы с облаками… – пел Шевчук.

– Осень, я давно с тобою не был, – подпевал Капитан.

Ему явно стало еще веселее.

– Осень, в небе жгут кор-р-рабли! – продолжал он, неумелым хрипом пытаясь копировать голос Шевчука. – Осень, мне бы пр-р-очь от Земли-и-и! Там, где в мор-ре тонет печа-а-ль, осень – темная да-а-аль!

Я не смотрел на капитана. Хотелось молчать и глядеть в окно.

– Приуныли вы, Андрей Васильевич, – продолжил Капитан. – Понимаю. Что такое осень? Это камни… Не унывайте! Что вас держит там? У вас нет жены и детей, родители умерли. Осень вновь напомнила душе о самом главном… Бросьте эту печаль. Как писал Алистер Кроули, каждый человек одинок навсегда.

– Осень, я опять лишен покоя… – продолжал хрипеть голос в динамике.

Капитан стал раздражать меня. Я повернулся к нему и тихо сказал:

– Вы всегда так много говорите?

– О-о-осень, в не-е-ебе… Что? Да. Всегда. А с кем тут говорить? С кем? С этими вот? – он кивнул назад. – Лучше уж в монастырь, дать обет молчания! Там, где в мор-р-е… Стоп.

Он нахмурился, выключил магнитофон и снизил скорость.

– Чувствуете? – тихо спросил он.

– Что?

– А, ну да… Сейчас. Буквально через пару секунд…

Да что еще такое, черт возьми.

Я ничего не чувствовал, но стало не по себе. Быстрыми движениями снял очки, протер их рукавом и снова нацепил на нос.

Капитан осторожно припарковался у обочины и затормозил.

Вдалеке взревели сирены.

Громко, длинно, протяжно, с железным скрежетом и электрическим завыванием. Звук усиливался и приближался, будто пролетая прямо над нами.

Господи.

По спине пробежал холодок. Я никогда не слышал ничего подобного. Только в рассказах о войне.

– Что это? – пробормотал я.

Сердце забилось сильнее, в висках запульсировало, дрогнули пальцы.

Звук сирен нарастал с каждой секундой, он бил по ушам и впивался на высоких нотах в барабанные перепонки.

– Готовьтесь, – сказал Капитан. – Сейчас будет темно.

Мне захотелось спрятаться куда-нибудь – хоть куда, лишь бы отсюда подальше, зарыться в землю, перестать существовать для всего этого мира.

Ревели сирены и темнели облака, становясь плотнее, ниже и тяжелее, и небо сначала стало темно-серым, а потом, налившись густыми сумерками, соединилось в своей темноте с облаками.

Я потянул ноздрями воздух и почувствовал слабый запах дегтя.

Сирены стихали, а мир вокруг с каждой секундой становился темнее, будто очень быстро наступала ночь.

Но это была не ночь.

Темная пелена сгущалась вокруг, тяжелела и уплотнялась, проникая под самую землю, в деревья, в кусты, в придорожный песок, заполняя лобовое стекло автомобиля, точно сам воздух вокруг становился этой чернотой.

Я посмотрел на свои руки и увидел, как пляшут на них расплывчатые черные кляксы, растекаясь по коже и становясь темнее, и еще темнее, и еще, казалось бы, куда еще темнее, но вот – в лобовом стекле машины уже ничего не видно, ни дороги, ни деревьев, ни облаков, и все это напоминало ночное беззвездное небо, но оно было везде, вверху, внизу, сзади, спереди, справа и слева.

Я посмотрел на Капитана и увидел, что его лицо темнеет. Тот повернулся, вздохнул и что-то сказал, но звуки исчезали, и я мог только видеть, как шевелятся губы.

Умолкли сирены, стихло все вокруг, исчез шум моторов.

Я попытался посмотреть на свои руки, но увидел только мутные белесые пятна. Потом исчезли и они.

Пропали все звуки.

Наступила чернота.

Исчезли все цвета, пропали источники света, будто весь мир затопило густыми чернилами и воздух вокруг стал непроглядно слепым.

Я закрыл глаза.

Разницы не было.

ИЗ МАТЕРИАЛОВ К ПОСОБИЮ ПО ЭКСПЕРИМЕНТАМ

В УСЛОВИЯХ АБСОЛЮТНОГО ПОГЛОЩЕНИЯ

СВЕТОВОГО ПОТОКА

Научно-исследовательский институт аномальных световых явлений ЗАТО «Покров-17»

Абсолютное поглощение светового потока (АПСП) – временное, хаотично возникающее явление, при котором все видимые объекты в обозримом пространстве полностью поглощают фотоны, в результате чего их наблюдение становится невозможным. АПСП наблюдается исключительно в пределах закрытого административно-территориального образования «Покров-17» с 5 апреля 1981 года; другие примеры возникновения АПСП неизвестны.

ОСНОВНЫЕ ПРИЗНАКИ, ХАРАКТЕРИЗУЮЩИЕ ЯВЛЕНИЕ АПСП:

1. В отличие от обычной ночной темноты, при возникновении АПСП полностью отсутствует адаптация глаза. Сетчатка и колбочки никак не реагируют на наступление темноты, сколько бы она ни длилась. Наступившая темнота, таким образом, абсолютна и не позволяет что-либо увидеть. Полностью отсутствует стимуляция палочек и колбочек внутри глаза, в результате чего клетки фоторецепторов не посылают в мозг никакой реакции.

2. В зоне воздействия АПСП перестают функционировать осветительные приборы, а открытый огонь прекращает быть источником освещения. Тепловая энергия не преобразуется в световую. Причины этого неизвестны.

3. АПСП начинается и заканчивается постепенно, скорость развития явления варьируется. Согласно сообщениям очевидцев, испытуемых и сотрудников НИИ аномальных световых явлений, АПСП начинается как легкое погружение в сумерки и заканчивается абсолютной темнотой.

4. АПСП – временное явление. Его продолжительность варьируется. Средняя статистическая продолжительность АПСП – 17 минут 30 секунд. Самое долгое АПСП было зафиксировано 13 ноября 1985 года и длилось 1 час 34 минуты и 13 секунд. Самое короткое АПСП было зафиксировано 25 июня 1987 года и длилось 4 минуты и 5 секунд.

5. АПСП – хаотическое явление. Оно возникает бессистемно, не имеет четкого графика, не зависит от времени суток и погодных условий. Частота возникновения АПСП варьируется. Наибольшей частоты явление достигло 12 февраля 1983 года – 5 эпизодов за одни сутки. С 12 апреля по 1 мая 1987 года был зафиксирован самый продолжительный период отсутствия АПСП. Чаще всего (в 75 % случаев) следующий эпизод возникает не раньше, чем через 30 часов после предыдущего.

6. АПСП также воздействует на слуховую систему, полностью либо частично лишая возможности слышать и распознавать звуки. Причины такого воздействия не изучены.

7. АПСП в ряде случаев может вызвать приступ паники, тахикардию, дрожание конечностей. Установлено: развитие сердечно-сосудистых заболеваний, нарушения в работе нервной системы, бессонница часто связаны с длительным пребыванием в условиях АПСП. Какие-либо критические нарушения в работе организма, вызванные воздействием АПСП, не выявлены. Эпизодов, при которых воздействие АПСП привело бы к смертельному исходу, не зафиксировано.

8. При возникновении эпизода АПСП иногда ощущается стойкий запах смолы или дегтя.

9. АПСП служит источником для возникновения скоплений вещества Кайдановского.

ПРИЧИНЫ ВОЗНИКНОВЕНИЯ АПСП

Причины явления остаются предметом дискуссии. Теория о массовой галлюцинации опровергнута. Волновая природа не доказана. Версии об электромагнитном либо радиоактивном излучении не подтвердились. Подлинная природа явления, несмотря на длительное изучение, до сих пор не выяснена. Большинство исследований показывают связь АПСП с Объектом-1 как с непосредственным источником явления, но природа этого взаимодействия не установлена.

СВЯЗЬ АПСП С ОБЪЕКТОМ-1

ОБЪЕКТ-1 – кодовое обозначение объекта, предположительно являющегося источником АПСП. Объект-1 расположен под железобетонным укрытием. Доступ внутрь возможен исключительно в составе экспедиционной группы, оборудованной средствами индивидуальной защиты. Подробное описание Объекта-1 и Объекта-1Б см. в приложении 2 (СТРОГО СЕКРЕТНО! ИНФОРМАЦИЯ ДОСТУПНА ТОЛЬКО ДЛЯ РУКОВОДЯЩЕГО СОСТАВА ИНСТИТУТА).

ИСТОРИЯ ВОЗНИКНОВЕНИЯ АПСП НА ТЕРРИТОРИИ ЗАТО «ПОКРОВ-17»

5 апреля 1981 года в 11:23 впервые зафиксирован эпизод АПСП. Явление вызвало сильную панику среди жителей города Недельное Малоярославецкого района Калужской области и близлежащих деревень Светлое, Железное, Колодец. По решению Калужского облисполкома во избежание дальнейшей паники днем 5 апреля в городе отключена телефонная связь, радио- и телевещание, введены части Внутренних войск МВД СССР. На въездах в город установлен особый пропускной режим. Сформирована правительственная комиссия для установления причин ЧП.