Спи

«В самом начале третьего семестра, на одной из лекций по эм-эл философии Никита Сонечкин сделал одно удивительное открытие. Дело было в том, что с некоторых пор с ним творилось непонятное: стоило маленькому ушастому доценту, похожему на одолеваемого кощунственными мыслями попика, войти в аудиторию, как Никиту начинало смертельно клонить в сон. А когда доцент принимался говорить и показывать пальцем в люстру, Никита уже ничего не мог с собой поделать – он засыпал. Ему чудилось, что лектор говорит не о философии, а о чем-то из детства: о каких-то чердаках, песочницах и горящих помойках; потом ручка в Никитиных пальцах забиралась по диагонали в самый верх листа, оставив за собой неразборчивую фразу; наконец он клевал носом и проваливался в черноту, откуда через секунду-другую выныривал, чтобы вскоре все повторилось в той же самой последовательности. Его конспекты выглядели странно и были непригодны для занятий: короткие абзацы текста пересекались длинными косыми предложениями, где шла речь то о космонавтах-невозвращенцах, то о рабочем визите монгольского хана, а почерк становился мелким и прыгающим…» Шел третий семестр обучения Никиты Сонечкина в университете. Шла лекция по эм-эл философии, которую вел нескладный лопоухий доцент невысокого роста. А какой по счету сон шел в голове главного героя, сказать уже сложно…Никите казалось, что речь идет уже вовсе не об особой форме познания мира, – он видел перед глазами картинки из детства: чердаки, песочницы, пылающие огнем помойки… А затем ручка, что он держал в руках, словно сама руководила его сознанием и вычерчивала в верхнем углу тетради что-то непонятное. И так раз за разом. В итоге его конспекты представляли собой небольшие абзацы текста, которые пересекались с огромными неровными предложениями, где говорилось о пропащих космонавтах, о командировке монгольского хана. И с каждым предложением записи становилось все труднее и труднее разбирать…