Уволенные души

У Смерти есть посредник

Мастер. Он был мастером. Грубая работа априори не может выглядеть такой изящной. Он не боялся испачкать руки в крови, ведь неведомо ему было чувство отвращения. Таким же образом он никогда не испытывал страха и не слышал угрызения совести перед содеянным. Всё, абсолютно всё, каждое деяние без исключения сходило ему с рук. А виной тому была его неординарная природа существования. Природа мистическая и фактически не поддающаяся объяснению.

У Смерти есть посредник в шляпе.

Мастер. Он был мастером грязного искусства. В самом деле… Убивать – искусство грязное, как бы чисто ты не пытался провернуть убийство. Он не был киллером. Не был серийным убийцей или безумным маньяком. Он никогда не был военнослужащим. Трудно подобрать слово, которым можно было бы охарактеризовать его род деятельности.

Имя ему – Жнец.

Так уж повелось, что история нашего Жнеца берёт своё начало на берегах Америки 60-х годов. Одеваться приходилось соответствующе: коричневое пальто, фетровая шляпа, брюки и туфли. Главный герой любого детективного фильма в нуарном стиле, если коротко. Работать детективом ему, конечно, не приходилось.

Звали его «никак» и был он никем. Можно подумать, что я утрирую, но это не так. Более точно описать принцип его существования и место в обществе нельзя. Природа лишила его человеческих черт даже в лице, ведь как такового лица у него отродясь не было. Белая ткань обвивала его голову целиком, не оставляя на ней голых пятен. Вместо глаз – очки с большими толстыми и идеально круглыми линзами, которые крепились на небольшом ремешке. И лучше не вглядываться никому в эти два бездонных колодца, ведь ничего, кроме бездны, в них не разглядишь. Особо неудачливые тонули.

Маска, шляпа и очки – весь его портрет.

А если вы захотите затронуть тему его рождения, то вам достаточно знать, что однажды в безымянном портовом городке из толпы плохо пахнущих зевак вышел высокий и широкий в плечах мужчина. На этом милая история появления его на белый свет заканчивается.

Уже тогда, в первые мгновения своего существования, спрятав руки в карманы пальто и приподняв воротник, дабы морской ветер не застудил шею, он осознал себя и свои цели. Цель, однако, он преследовал всего одну – возвращать в Чистилище человеческие души, сбежавшие в грешный мир людской.

Суды… Суды – вещь нервозная. На суды люди идут чаще всего с большой неохотой, особенно если вам выпала монета выступать в роли подсудимого. Хуже всего осознавать, что суд тебе не выиграть. Ты идёшь на приговор… Или на казнь, как считают некоторые. Эти же некоторые могут быть в корне не согласны с выдвигаемым вердиктом. Эти некоторые ищут лазейки. Лазейки… лазейки находят.

Чистилище переживает свои не лучшие времена, считают другие некоторые.

Итак, душа сбежала. Душа хочет обрести тело и новую жизнь. Это нехорошо. Это нарушает какие-то хрупкие там грани мироздания, миростроения… В общем, по бумажкам так нельзя! И что же делать, если в бумажках чёрным по белому написано «облажаетесь – полетят головы», а вы, как назло, облажались?! Вы начнёте играть по грязному… Воспользуетесь запретными знаниями и приёмами. Никому об этом не скажите. Зато…

Зато в игру вступит Жнец. Жнец вернёт непослушные души.

Для этого души необходимо избавить от физической оболочки. Выражаясь проще, необходимо прекратить цикл существования человека, душа которого числится сбежавшей, дабы вернуть её в Чистилище. В общем, прирезать человека нужно, и обязательно насмерть. Тут возникает жуткая оговорочка: такой человек даже не подозревает, что когда-то он уже умер и, пребывая в Чистилище, совершил опрометчивое решение из-за страха перед Справедливом Судом над собой (где тут поставить кавычки, разберитесь сами). Каждый беглец рано или поздно встречал свою трагическую судьбу: ручной топорик Жнеца не обращал внимания на возраст жертвы, а Кольт Питон 55-го не разбирал её пола.

Жестоко, кроваво и в определённой степени бесполезно. Души бежали, возвращались, снова бежали. Зато Жнец обходился дёшево. Не жаловался, не просил повышения и не требовал выходных.

Машина из плоти. Такая никогда не дрогнет перед тем, как раскроить череп бедной, кричащей от ужаса девушке. Такая машина никогда не будет сомневаться, направляя дуло револьвера в затылок ничего не подозревающего старика. И всё-таки даже машины должны отдыхать, иначе они выйдут из строя от перегрева… В такие периоды Жнец становился личностью. Жнец мог мыслить, испытывать эмоции и некоторые переживания, поддаваться людским развлечениям, но так никогда и не задуматься о своём имени, о своём происхождении, о своих целях и о своём… смысле существования. О своих убийствах Он не помнил. Не волновала его и придурковатая маска с очками на лице. Он в принципе отрицал факт существования маски, ссылаясь на то, что лицо его обычное и весьма симпатичное. Он может утверждать что угодно о своей внешности, ведь опровергнуть или доказать его слова невозможно – маску с очками он никогда не снимал. Существуют, разумеется, исключения. Например, когда Он приподнимает ткань маски с подбородка во время трапезы. В такие моменты Он обнажал свой человеческий, вполне обыкновенный, хоть и слегка небритый подбородок и черствые губы.

Только нелюди и существа, подвластные магии, могли распознать в Жнеце его истинный облик… Маску, шляпу и очки.

Абсурдный театр одного актёра, отрицающий, что реквизит – это всего лишь реквизит… И построил театр Он сам. Ненарочно.

Всё когда-нибудь заканчивается. Свобода нашего Жнеца заканчивалась быстро и спонтанно. Его сознание вновь сковывали оковы холодного транса. Внутренний компас определял координаты следующей сбежавшей души, давал направление и… и Жнец отправлялся в путь. Пересекать страны, моря и океаны. Он преодолевал всё, что вставало между ним и жизнью очередного бедолаги.

Возникает логичный вопрос: неужели все деяния Жнеца не привлекали внимания людей и органов правопорядка? Ещё как привлекали. Картины мест его преступлений нередко транслировались по телевизионным новостям или красовались на первых страницах газет. Дела, естественно, не раскрывали. Искали и ловили всегда не тех. Никто не догадывался о парне в маске и шляпе. Более того, о его существовании никто не догадывается и по сей день. Любые цифровые устройства не в силах запечатлеть Жнеца. Ни один человек не может вспомнить его лица или хотя бы примерные черты внешности. В совершённых им убийствах нет мотива, нет улик, нет свидетелей. Полиция пыталась сопоставить несопоставимое, пока Жнец неумолимо преодолевал очередные расстояния к следующей цели.

…Пока его не научили.На протяжении сорока с лишним лет Он бродил по Земле от одной души к другой. Он не старел. Количество его жертв измерялось сотнями. А Он этого даже не осознавал… Не мог. Не умел.

Одной волшебной ночью по чистой случайности Жнец привлёк внимание интересной и крайне могущественной особы. В нём она видела не только его нелепый образ.

Собственно говоря, именно она даровала Жнецу свободу. Он о свободе никогда не мечтал. Не потому, что не хотел, а потому, что и подумать не мог, что свобода для него возможна. Новая знакомая с серебряными волосами развеяла его сомнения несколькими щелчками пальцев. Вероятно, в её добром деянии скрывались собственные интересы. Но Жнец об этом не думал. Он просто был ей искренне благодарен.

Впервые за сорок с лишним лет своего существования Жнец обрёл друга. Да и не был он с той ночи больше Жнецом. Он стал Шляпой. Да. Глупое прозвище, которое использовала девушка в адрес человека без лица, ведь назвать имя своё он был не в состоянии. Прозвище прилипло. Никто против не был. Он обрёл имя. Глупое и смешное, но пишущееся с заглавной буквы.

Одна вещь только не давала Шляпе покоя с той новогодней ночи… Рашида, а именно так звали приятельницу Шляпы, предупредила его, что Чистилище просто так это не оставит. Они лишились дорогого имущества. Их самый драгоценный сотрудник вышел на несуществующую пенсию. Руководство, вероятно, было в ярости. Но Шляпа мог об этом только догадываться.

Кроме новой жизни его больше ничто не волновало.

Пора прекращать быть наблюдателем. С предоставленной свободой и безграничным миром можно становится главным героем своей истории.

У Смерти был посредник. Посредник в шляпе.

Долги

– Извините, милочек… Гм–м… Молодой человек!.. Молодой человек! – Ласковый голосок пожилой женщины сорвался на строгий возглас.

«Молодой человек», чересчур сильно встрепенувшись, пробудился ото сна. Перед ним стояла бабушка с розовой сумочкой. Он же, наоборот, сидел. В голове всё сразу встало на свои места.

– Уступи место старушки, милок. Ноги у меня совсем уже не те, что раньше… – бабуля скорчила жалобную гримасу.

– Да-да, падайте… – Шляпа поднялся со своего места, предоставляя его старушке.

Шляпа схватился за поручень. Настроеньице у него было, мягко говоря, подавленное. Сбитый режим сна больно и беспощадно бил по голове и некоторым конечностям. Впрочем, к этой неприятной практике он потихоньку привыкает. Не может только вспомнить, как давно он уже «привыкает».

Редко, когда сон протекал без жутких воспоминаний о совершённых им кровавых убийствах. Кошмары возвращали Шляпе память о тех днях, когда он находился в блаженном беспамятстве. Таким способом протекал до звона в ушах гадкий побочный эффект от полученной… свободы. О «побочке» Рашида не упоминала. Но она, вероятно, и сама об обратном эффекте не догадывалась.

С другой стороны, ему, наверное, ещё повезло: если бы все воспоминания о потерянных из жизни днях вернулись в одно мгновение, Шляпа, как пить дать, сошёл бы с ума. Была б его воля, он бы предпочёл вообще ничего не вспоминать.

– Совсем не выспался, голубчик? – Бабушка, теперь уже сидевшая на освобождённом месте и положившая сумочку на колени, и не думала отставать. Ненароком подумаешь, мол, злорадствует.

Шляпа приподнял голову. Снова клюёт носом. Так дело не пойдёт. Нужно взбодриться и срочно.

– Да-а… – он прикрыл рот рукой, беззвучно зевая – ночные смены губят, понимаете?

– Беречь себя нужно, голубок. Днём работать, а ночью спать. Таков уж человек, милочек, – И улыбалась ещё так… Точно злорадствует. – Вот, возьми-ка… – Женщина принялась копаться в своей розовой сумочке.

Шляпа заинтересовался. Неужто чашечку кофе достанет?

– Вот! Должно помочь! – из сумочки она вытащила… сосательную конфету в прозрачной обёртке. – Бери, бери, милок!

Шляпа посмотрел на бабушка и сразу понял: отказу предложение не принадлежит. Что ж, принять сладость от старушки не слишком-то зазорно. Он и принял, аккуратно взяв конфету пальцами. Сладость лишней не будет.

– Спасибо, – кивнул Шляпа.

Тут он задрал маску и закинул распакованный леденец в рот. Зелёное кислое яблоко. Пойдёт. Вновь опустил маску.

На странные действия Шляпы внимания никто не обратил. Вместо них окружающие видели, как он буднично чешет щетинистый подбородок. Иллюзия всегда с ним. Создатели или конструкторы Шляпы явно поработали на славу, дабы их продукт не вызывал излишнего внимания на людях. Перевыполнили план, сказал бы Шляпа.

Кислятина от конфеты немного взбодрила. Бездонные линзы Шляпы медленно плыли по салону вагона-метро в поисках чего-нибудь примечательного. Примечательное приходилось искать в пассажирах. Вот, например, молодой парень с капюшоном на голове читает… Лавкрафта. Шляпа любил творчество Лавкрафта. Непонятно почему, ведь его книги он никогда не читал. Ну, когда-нибудь исправит этот нюанс. Линзы плывут дальше… Маленькое пушистое создание – шпиц на поводке у высокого старика. У Шляпы тоже есть пёс. Не шпиц, разумеется.

Пуговки глаз шпица встретились с пуговицами Шляпы. Вопрос, как животные видят Жнецов, остаётся открытым.

Животное Шляпе быстро надоело. Его любопытные «глаза» побрели дальше.

Молодая девушка. Студентка, вероятно. Симпатичная короткая юбочка, превосходная талия, милая грудь и… Табло. Нет, не её табло, а информационное. Отвести взгляд от табло не получалось. Сначала Шляпа не понимал, почему он, дурак такой, смотрит на цифровые красные строки, игнорируя соблазнительную юбку.

Тумблер в голове звонко щёлкнул. Шляпа выпрямился. Он прошляпил свою станцию.

Рождение отвратительного умозаключения произошло одновременно с прибытием поезда-метро на очередную контрольную точку, о чём оповестил пассажиров металлический голос из динамиков. Панельные двери разъехались в стороны, и Шляпа с раздосадованным кличем «ох, м-мать!» пулей выскочил из вагона под возмущённые возгласы протараненных им пассажиров. Рукой он придерживал свою шляпу, ведь себе бы он ни за что не простил её потерю.

Через гущу недовольных и уставших людей он впопыхах пробирался к заветным эскалаторам. На них он взял небольшую передышку. Пока ступени медленно поднимались в сторону рая, Шляпа в уме прикидывал, как быстро ему придётся бежать через улицы оживлённого вечернего города.

Фрэнк заканчивает смену ровно в восемь вечера. Полчаса занимает его путь пешком от места работы до дома. Плюс минус пять минут, если решит заскочить по пути в свою любимую кафешку. Часы на руке подсказывали, что смена Фрэнка кончилась 11 минут назад. У Шляпы есть девятнадцать минут. Плюс ещё пять, если Фрэнк голодный. Весьма хорошие шансы, с учётом, что бегает Шляпа неплохо. Проблемы с одышкой он никогда не испытывал и юрким был будь здоров. На предыдущем месте работы бегать приходилось часто. Тело помнит, а навыки не пропьёшь. Он всегда догонял. Хватку Шляпа не потерял, и этот раз исключением не станет. Догонит.

На свежем воздухе Шляпа затормозил и дождался, пока рассеется толпа.

Бредущие мимо блеклые силуэты людей преследовали свои скучные цели, позабыв о мечтах; от огней светофоров и надоедливых рекламных вывесок болели глаза, а от рёва бурного автомобильного потока закладывало уши. Привыкнуть можно. Если постараться, то и нравится начнёт. Шляпа, например, привык давно и быстро. Абстрагирование от ненужных деталей, звуковых и световых помех для Шляпы весомого труда не составляло. Он быстро определил улицу, на которой находился. Составил в голове оптимальный пеший маршрут до дома Фрэнка, прикинул, как быстро и насколько осторожно придётся бежать… И снова рванул сквозь чёрную толпу, обдумывая на ходу, какой метод ведения диалога ему стоит подобрать для Фрэнка.

Фрэнк – мужик не бойкий. Трусоват, полноват. Живёт один, холост. Дело должно разрешиться без лишнего рукоприкладства. Если, конечно, Шляпа не путает Фрэнка с Тимоти. В таком случае задача обрастает дополнительными хлопотами руко-прикладного характера. И всё-таки пусть это будет Фрэнк. Шляпа небезосновательно считал, что работать с такими, как Фрэнк, одно удовольствие.

Впопыхах преодолевая угрюмое людское море, Шляпа не смог предвидеть, что на его пути окажется молодой офисный клерк с деловым дипломатом на руках. Два одиночества нашли друг друга. Такие столкновения не особо болезненные, но приятными их точно никто не назовёт. Шляпа среагировал за пару секунд: на лету он поймал несколько бумажек, на мгновение заглянул в содержание одной из них, усмехнулся от «заявления на увольнение» и сунул документы в обратно руки ошеломлённого паренька, у которого с переносицы слетели очки.

«На хрен пиджаков, да?» – Шляпа по-дружески хлопнул клерка по плечу и побежал дальше, уже позабыв о чудном столкновении.

В голове у него только и крутились мысли, что всё-таки тяжело существовать без собственных колёс в такой профессии! Очень уж не вовремя приспичило Шляпе отдать свой Линкольн Континенталь 78-го года на дополнительное техобслуживание.

Континенталь… Раритет с заглавной «Р»! Шляпа гордился своим железным конём и хвастался им при каждом удобном случае, каждый раз наигранно протягивая в слове «Раритет» первую букву «р». Понятное дело, что на свою нынешнюю зарплату он не смог бы себе позволить и одного колеса от Континенталя. Автомобиль был подарком от Рашиды. Не так давно автомобиль пришлось отдать в автомастерскую на глобальный апгрейд по причине, что обложка Линкольна замечательна, но начинка порядком устарела. Шляпа успел погрызть локти из-за этого решения. Без колёс, как ни крути, жить неудобно. Метро он успел возненавидеть. Благо, ждать оставалось недолго, и автомобиль скоро вернётся хозяину. Тогда-то и не придётся Шляпе, как ужаленному по городу носится.

На перекрёстке Шляпа остановился. Любимая кофейня Фрэнка с широкими панорамными окнами стояла на углу. Посетителей было не видно. Фрэнка, соответственно, тоже. «Вроде ещё не закрылись», – опешил Шляпа. Он снова поглядел на часы. Вот оно что. Шляпа слегка обогнал Фрэнка. Быстро же, однако, он бежал. Придётся немного подождать. Через несколько минут Фрэнк должен пройти мимо.

Только Шляпа смирился с этой мыслью, как мимо пекарни быстрым шагом пролетел невысокий и лысоватый пухлячок. Видок был у Фрэнка… взвинченный. Волновало ли данное обстоятельство Шляпу? Ни разу! Слишком уж он был рад увидеть своего клиента. А потому, не теряя времени, Шляпа поспешил вслед за Фрэнком.

Приближаться к пухляшу человек в шляпе пока не спешил. Он ждал, когда Фрэнк дойдёт до одного крайне удобного и мрачного переулка, чтобы без хлопот запихнуть в него пухляша.

Иногда что-то может пойти не так. Большие неприятности возникают из-за неприятностей поменьше. Чтобы не допустить больших, нужно избавляться от мелких. Такова заповедь. И вот Шляпа обратил внимание на странное поведение Фрэнка. Какой-то Фрэнк неспокойный. Шляпа не был уверен, но неясная природа обеспокоенности Фрэнка походила на маленькую неприятность. Оглядывается Фрэнк часто. Тяжело дышит. Спотыкается. Проблемы на работе? Впрочем, не от проблем на работе люди по вечерам озираются. Прознал, наверное, что-то Фрэнк. Ну ничего. Дёргаться ему уже поздно. Шляпа своего обнаружения не боялся. Люди на него, как правило, не смотрят. Природная особенность у Шляпы такая. Фрэнк тоже на Шляпу внимания не обратит, пока Жнец его по плечу не похлопает.

Руки чесались. Шляпе не терпелось пригреть Фрэнка и уйти на заслуженные выходные.

Шляпа остановился. По неведомым ему причинам спина Фрэнка исчезла в том самом переулке. Надо же. Пухлячок самостоятельно нырнул в ловушку, и никакая посторонняя «помощь» ему не потребовалась.

По спине Шляпы пробежал холодок, который он благополучно проигнорировал, списав его на шальной летний ветерок. У бывшего Жнеца проблемы с чуйкой. Не развита она у него ещё. Оттого попадать в неприятности ему приходится чаще, чем среднестатистическому идиоту без инстинкта самосохранения. Впрочем, Шляпе вроде как даже нравится таковой образ жизни. Создавать неприятности он любил больше, чем в них попадать. Природа, наверное, у него такая.

Уже в переулке Шляпа догнал Фрэнка и звонко свистнул ему в спину. Тот с испугу подскочил и обернулся. Фрэнк бегло перекрестился.

– Фрэнк! Да ты, верно, заблудился! – Голос Шляпы отдавал дружескими нотками. Распахнув в стороны руки, он медленными, но размашистыми шагами приближался к испуганному Фрэнку.

– Кто Вы?! – Фрэнк пустил петуха, от которого Шляпа невольно поморщился. К своей груди мужичок прижимал потрёпанный портфель болотного цвета.

– Конь в пальто, не забивай пустяками голову, – Шляпа почти в упор подошёл к Фрэнку и начал несильно толкать его в плечо. – Давай к стенке… Давай-давай, не ломайся!

– Я!.. я ничего не знаю! – промямлил бедняга, больно ударившись спиной о кирпичную стену здания.

– В этом мы с тобой похожи, – выдохнул Шляпа, снова спрятав руки в карманы пальто и слегка опустив голову. Шляпа был выше Фрэнка почти на две головы.

«Ну и как мне с тобой поступать, попандупуло?» – размышлял Шляпа, отстранённо рассматривая окурок под ботинком. Своей формой окурок напоминал корабль Ноя. Фрэнк дрожал и, кажется, слегка постанывал от страха. Всё-таки морды бить проще, думал Шляпа. Понятнее, что ли.

– Короче… Где деньги, Фрэнк? – Шляпа поднял глаза на пухляша.

– Какие деньги?!

Шляпа отвесил Фрэнку лёгкую оплеуху. Мужичок ахнул.

– Деньги для Марко где? Полторы тысячи баксов. У тебя неделю долг горит! Спрошу ещё раз: где деньги, Фрэнк?

– Я всё отдал!

Вновь оплеуха.

– В уши не ссы.

– Богом клянусь! – пискнул Фрэнк.

И снова оплеуха. Нет, Шляпа бил несильно. Просто Фрэнк больно пуглив.

– Когда? Кому?

– Левому и Правому! Они вчера меня возле работы караулили, я всё отдал, до цента! Спросите у них, они подтвердят!

Шляпа постоял, подумал.

– Значит, всё отдал?

– До цента, до цента! – Фрэнк торопливо закивал.

Бывший Жнец шмыгнул носом.

– Ну… Не осведомили меня, понимаешь? Вот я и… погорячился. Ладно, Фрэнк, – Шляпа по-дружески похлопал Фрэнка по плечу. – Свободен. И запишись, что ли, в спортзал какой-нибудь.

Чуть сгорбившись, Шляпа развернулся и пошёл прочь от Фрэнка, от вонючего переулка и от своих обязанностей. Действительно, не лучшим образом с Фрэнком получилось…

С другой стороны, не всё так плохо! Редко Шляпе удаётся решить дело без предварительно сломанного носа или вывихнутого сустава. Фрэнк повёл себя почти что по-мужски и избежал неприятных «процедур» внезапного возникновения кошелька в кармане. А то встречаются и такие кадры, которые при малейшей угрозе на своё личное пространство начинают махать кулаками, ножами, битами и в худшем случае, стволами. Таких кадров Шляпа быстро остужает. Хотя Марко его способы не одобряет. Марко считал, что «процедуры» Шляпы отпугивают его клиентуру. Шляпа же считал, что клиентура Марко и так долго не живёт, поэтому переживать незачем.

Несмотря на нелепую беготню по городу, Шляпа считал день вполне удачным. На этой неделе Фрэнк был последним. Недельная норма выполнена! Дело остаётся за малым – заполучить заслуженный гонорар от людей Марко и забыться в алкогольном бреду на ближайшую неделю.

К сожалению, без ложки дёгтя не обошлось: Шляпа всё более отчётливо осознавал, что от Рашиды и её клуба нужно держаться подальше. Кажется, излишние пристрастие бывшего Жнеца к алкоголю начинает её раздражать. Если она подумает с этим что-то сделать, Шляпе может не поздоровиться. Беспокоится он, между прочим, не зря. В голове Рашиды частенько закрадываются мысли с садисткими наклонностями, а уж с её-то могуществом ничто и никто не мешает ей осуществлять эти мысли наяву. Захочется ей, чтобы Шляпа вместо бурбона яблочный сок пил, и будет он всю жизнь яблочным соком давиться и поперёк ничего не скажет.

Но город славится не одним клубом. Найти достойного кандидата на место клуба Рашиды – дело времени. Вопрос оставался в деньгах.

Неподалёку, как помнит Шляпа, находится одна из точек, подконтрольная Марко. Все конверты за неделю Шляпа носил с собой. Представлялась удобная возможность забрать заслуженные зелёненькие. Планов на оставшиеся вечер и ночь у него нет. Зато они могут появится, когда бумажник потолще станет.

Жизнь без плана сама по себе неплоха. В такую жизнь отлично вписывался образ разгульного городского странника. Шляпа, можно сказать, в таком образе родился.

Возможность начать выходную неделю на день раньше Шляпу соблазняла. Взвесив все «за» и «против», он свернул на другую улицу. Пора получить свои деньги.

И настроение у Шляпы как-то само собой поднялось! В самом деле, почему бы не чувствовать себя счастливым, если ситуация позволяет? Идти за получкой после нудной рабочей недели – самый смак жизни. Наверное.

Любил Шляпа этот чёртов город. Называл его Вторым Нью-Йорком. Да, размерами Нью-Йорку он уступает, однако только в Аркане Шляпа может ожидать, что какая-нибудь симпатичная ведьмочка из другого мира присоединиться к нему в роли собутыльницы. В жилах неонового города ключом бьёт магия. Да-да, самая настоящая магия всех мастей. Хрен его знает, по каким причинам Аркан является рассадником всякой магической гадости, но факт есть факт – самая высокая концентрация магии на Земле находится именно здесь. Феи, ведьмы, вампиры и оборотни, демоны и ангелы – словом, все как мухи на… Как пчёлы на нектар слетаются. Шляпа потусторонней энергии никогда не ощущал в принципе, да и природа города с его историей бывшего Жнеца интересовали не сильно. Ему достаточно знать, что Аркан – город весьма весёлый и богатый на приключения и алкоголь завозят неплохой.

На первый взгляд Аркан предстанет шумным городом неона. Своим величеством он не уступает столицам крупных стран. Небоскрёбы, молодёжные клубы, дорогие апартаменты и прекрасные парки. Ходят по Аркану люди как люди: все со своими суетливыми проблемами, переживаниями и мечтами. По тротуару, глядишь, офисный клерк спешит в офис, переговаривая с кем-то по телефону на повышенных тонах; в элитном клубе пьяные студенты отмечают успешную сдачу экзаменов, будто бы сдали последний экзамен жизни; парочка за тридцать, видимо, муж и жена, сидят за любимым столиком в дорогом ресторане и смотрят они друг на друга всё теми же влюбленными глазами, как когда-то смотрели друг на друга в пятнадцать лет; на лавочке в парке тем временем сидит старый бездомный с вшивой кепкой и выпрашивает у неравнодушных прохожих мелочь, чтобы купить на эту мелочь хлеб и накормить им голубей.