Призрак Мельпомены

– Я уже сто лет вас не видела, – попыталась поддержать разговор я. – Даже не узнала вас.

Он не обернулся, лишь ускорил шаг.

Будь это кто‑нибудь другой, я бы не придала особого значения и сочла его жалким паршивцем, но, учитывая то, каким я помнила Оскара, его нелюбезность причиняла мне боль. Наше знакомство не было близким. Он был другом Грега, и я видела его лишь мельком, но он всегда производил на меня такое впечатление, что я не единожды грезила о нем, лежа на своей узкой кровати для прислуги.

Оскар повернул налево и полез на приставную лестницу. Я подоткнула юбки и стала взбираться по скрипучим ступенькам за ним следом.

Мы оказались над колосниками [2]. Они напоминали оснастку корабля. Во всех направлениях над сценой на головокружительной высоте тянулись веревки и подвесные переходные мостики.

– Я думала, что костюмерная будет внизу, – задыхаясь, пробормотала я.

– Это не так, – отрезал Оскар. – Но вы привыкнете к высоте. Старайтесь не смотреть вниз. Мы идем туда, через мостик, видите?

Над сценой справа налево протянулась длинная широкая платформа. От глаз зрителей ее скрывали полоски крашеной ткани. Упасть оттуда было сложно, но я почему‑то преодолевала фут за футом с великой осторожностью. Я видела, как человек умер на сцене. У меня не было никакого желания рухнуть вниз и сделать то же самое.

– Я же сказал вам не смотреть вниз. – По крайней мере он со мной разговаривал.

Вокруг нас располагались большие и сложные механизмы. Мы шли мимо канатов, цепей и цилиндров с противовесами. И каждый служил для своей определенной неведомой цели. Проходя мимо, Оскар провел рукой по ветровой машине.

– Какой же зверь в тебя вселился и меня смутил? Открывшись мне, мужчиною ты был [3].

Оскар остановился и склонил голову набок.

– Это она, – произнес он. – У нее самый сильный голос. Только его и слышно за декорациями. Послушайте.

Актриса на сцене внизу продолжала свою речь. Ее голос был теплым, глубоким, с легкой хрипотой. Он почему‑то навел меня на мысль о кошачьем языке.

– Это Лилит Эриксон?

Оскар кивнул.

Я посмотрела с мостика вниз. Сверху была видна только макушка Лилит, иссиня-черная, как вороново крыло.

– А какая она? – спросила я у Оскара.

– Какая? Она подает надежды. Шеф правильно ее выбрал, у нее определенно талант. Ему только надо раскрыться.

– Нет, а… не на сцене. Какая она как человек?

Оскар пожал плечами. По его лицу скользнула какая‑то тень, но я не смогла определить, что она означала.

– Не знаю. Мы вращаемся… в разных кругах.

Миновав мостик, мы очутились возле шатких лестниц с веревочными перилами. Я сморщила нос от запаха краски и скипидара.

– К запахам вам тоже придется привыкнуть, – сказал мне Оскар. Вытащив из-за уха кисть, он указал ею на дверь. – Вы работаете вот здесь.

– Спасибо, что проводили.

– Ну, мне все равно нужно было идти сюда. Пора заняться делом.

Я понаблюдала за тем, как Оскар взбирается на раму декорации. Полотно, натянутое вдоль стены за сценой, было под стать его поведению: обширная вересковая пустошь в тусклых оттенках фиолетового, голубого и зеленого.

До просмотра «Доктора Фауста» я всегда считала театр веселым местом. Теперь он казался мне полным страдания, демонов и смерти. Но здесь платили деньги, и забывать об этом не следовало.

Я постучала в дверь костюмерной, но ответа не получила. Как только я открыла дверь, меня обдало волной теплого воздуха. В воздухе мятежным духом клубился пар. Шипящим, словно от боли, утюгом женщина разглаживала складки на длинном черном плаще.

Примечания