- -
- 100%
- +
Тепло надежды
Тот вечер мог бы стать еще одной строчкой в длинном списке одиноких зим. Вероника стояла у окна, глядя на заиндевевшие узоры, которые рисовал на стекле двадцатиградусный мороз. До Нового года оставалось три дня, а в душе была такая же стужа, как и на улице. Но в этот раз она не сдалась. Надев легкое бежевое пальто, словно бросая вызов стихии и своей судьбе, она вышла из дома. У нее была договоренность о встрече – вслепую, через общих знакомых.
Лев ждал ее в маленькой кофейне. Он увидел ее сначала в окно – хрупкую женщину, кутающуюся в тонкую ткань пальто, с лицом, прекрасным и печальным, как зимний рассвет. И в ее глазах, когда она вошла и встретилась с ним взглядом, он прочел то самое, что знакомо каждому одинокому человеку под Новый год – немую надежду. Надежду на чудо. На то, что вот сейчас, щелкнет, и все изменится.
Он почувствовал щемящую нежность и острое желание согреть эту женщину. Сам он был одинок уже два года после тяжелого развода, и ему до боли не хватало простых вещей: женского внимания за ужином, тепла руки на своей, тихого смеха в соседней комнате.
«Пойдемте отсюда», – вдруг предложил он, не дав ей даже толком снять пальто. «Здесь так шумно. Давайте… давайте встретим Новый год вместе».
Вероника замерла, а затем кивнула, и в ее глазах вспыхнул такой яркий свет, что Лев на мгновение ослеп. С места встречи они ушли вместе. Она – с чувством исполненной надежды, он – с чувством, что наконец-то обрел ту самую, недостающую часть своего мира.
Новый год они встречали у Вероники. За столом сидели ее две дочки – восьмилетняя мечтательная Соня и бойкая пятилетняя Алиса. Лев принес с собой не только шампанское и подарки, но и ту самую надежду на обретенное спокойствие, которое он читал в глазах Вероники. Девочки, сначала настороженные, к полуночи уже вовсю смеялись и висели на нем гирляндами. А когда часы пробили двенадцать, Лев поцеловал Веронику в губы – робко, несмело, и это было прекраснее любого фейерверка.
Их жизнь начала складываться, как пазл. Лев постепенно входил в роль мужа и отца, хоть и без официальной регистрации. Он чинил сломанные розетки, помогал Соне с уроками, носил на руках засыпающую Алису. По выходным они все вместе ходили в кино или на каток, и Вероника ловила на себе завистливые взгляды подруг – вот, мол, нашла же кого-то.
А ночи… Ночи принадлежали только им двоим. Это был отдельный, волшебный мир, сотканный из прикосновений, шепота и взаимного узнавания. Вероника, всегда такая сдержанная, в его объятиях теряла контроль. Она от испытанного оргазма тихо, чтобы девочки в соседней комнате не услышали, издавала томные, сдавленные стоны удовольствия, полностью отдаваясь во власть своему мужчине. Лев ловил эти звуки, как самую ценную награду, и в эти мгновения понимал, что счастлив, как никогда.
Их идиллии исполнилось почти полгода. Однажды Лев, закончив работу раньше обычного, решил сделать Веронике сюрприз и приехать к ней домой со свежими цветами. Он поднялся по лестнице, напевая, и без звонка открыл дверь своим ключом.
Картина, которую он увидел, выбила у него из-под ног почву. Посреди гостиной, на стуле, как хозяин, восседал незнакомый мужчина. Он что-то горячо и громко говорил Веронике, жестикулируя. Сама Вероника стояла посередине комнаты, бледная, как полотно. Ее глаза метались от незваного гостя к вошедшему Льву, и в них читался животный ужас и полная растерянность.
В воздухе повисло тяжелое, липкое молчание.
«Лев…» – только и смогла выдохнуть Вероника.
Мужчина на стуле обернулся. Его взгляд был мутным, от него пахло перегаром.
«А, вот и новый хозяин пожаловал», – сипло процедил он.
Лев почувствовал, как по телу разливается ледяная волна. Ревность, гнев, обида – все смешалось в один клубок. Он сжал кулаки, глядя на Веронику, ища в ее глазах ответ.
И тут Вероника, словно очнувшись от кошмара, бросилась к незваному гостю. Ее голос дрожал, но был твердым:
«Выйди! Немедленно выйди отсюда! Я не хочу тебя видеть! Я всё сказала!»
Она говорила это, глядя на Льва, умоляя его одним взглядом понять и не осуждать. Это был ее бывший, с которым она встречалась пару раз до Льва и который внезапно решил «вернуть свое».
Трагедия витала в воздухе. Лев сделал шаг вперед, его фигура напряглась. Но бывший, увидев решимость в глазах Вероники и грозную осанку Льва, вдруг сдулся. Он поднялся с стула, пошатываясь.
«Ладно, ладно… Не гони так. Я пошел».
Проходя мимо Льва, он остановился и ревностно, исподлобья посмотрел на него, выдыхая пары алкоголя:
«Поздравляю… Хозяйка тут… неплохая».
Лев не ответил. Он просто смотрел ему вслед, пока тот не скрылся за дверью. Конфликт, который мог бы перерасти во что-то ужасное, окончился, так и не начавшись. Оба мужчины в тот момент поняли простую истину – сердце Вероники было занято. Оно выбрало Льва.
Дверь закрылась. Вероника, вся в слезах, бросилась к Льву:
«Прости! Я не знала, что он придет… Я не звала его, клянусь!»
Лев обнял ее, прижал к себе, чувствуя, как мелко дрожит ее тело. В его душе утихал шторм. Он гладил ее по волосам и шептал: «Тихо… Все хорошо. Я с тобой. Я никуда не уйду».
В ту ночь они не говорили о случившемся. Они просто держались друг за друга, как два корабля в бурном море, найдя друг в друге тихую гавань.
После того случая их отношения стали еще крепче. Пролетели два года. Два года почти абсолютного счастья. Лев полностью вжился в семью. Он был для девочек настоящим отцом: ходил на родительские собрания, учил Алису кататься на велосипеде, помогал Соне пережить первую влюбленность. Они купили дачу и все лето проводили там, выращивая клубнику и загорая у реки.
Вероника расцвела. Она снова научилась смеяться громко и заразительно, ее глаза светились спокойной радостью. Они с Львом мечтали поехать на море, только вдвоем, и даже начали откладывать на это деньги.
Но внутри Льва зрела тихая гроза. Чем больше он привязывался к Веронике и ее дочкам, тем острее чувствовал вину перед своими собственными детьми от первого брака – сыном Димой и дочерью Катей. Он исправно платил алименты, звонил раз в неделю, но это были сухие, формальные разговоры. Он видел, как они отдаляются, как в их голосах появляется холодок. Он был чужим в жизни своих собственных детей.
Однажды он случайно встретил свою бывшую жену с детьми в торговом центре. Катя, увидев его, лишь кивнула, а Дима и вовсе отвернулся. В ту ночь Лев не спал. Он лежал и смотрел в потолок, а в ушах стоял ледяной тон дочери: «Привет, пап». Он понял, что теряет их навсегда.
Любовь к Веронике была для него всем. Но долг отца, эта ноющая, съедающая изнутри вина, стала его второй тенью.
Часть четвертая: Прощание с надеждой
Решение далось ему невероятно тяжело. Он оттягивал разговор несколько недель, но груз вины становился невыносимым.
Однажды вечером, когда девочки уснули, он попросил Веронику выйти на балкон. Стояла теплая весенняя ночь, так не похожая на ту, морозную, когда они встретились.
«Вероника…» – начал он, глядя куда-то в сторону огней города. – «Меня съедает чувство вины. Перед моими детьми. Они растут без отца. Я… я должен попытаться наладить с ними отношения. Пока еще не слишком поздно».
Он не смотрел на нее, боясь увидеть боль в ее глазах.
«Я не могу делить себя пополам. Это нечестно ни по отношению к ним, ни по отношению к тебе. Они… они моя кровь. Я должен быть рядом».
Вероника слушала его, и ее лицо постепенно бледнело. Она все понимала. Понимала его боль, его отцовское сердце. Она сама была матерью. Слезы медленно потекли по ее щекам, но она не всхлипывала, а стояла тихо и гордо.
«Я понимаю», – прошептала она. Голос ее дрогнул, но был твердым. «Ты должен быть с ними. Я… я отпускаю тебя».
Она сказала это с такой кротостью и таким горем, что у Льва сжалось сердце. Он обнял ее в последний раз, чувствуя, как влажны от слез ее ресницы о его щеке.
На следующее утро он ушел, унося с собой чемодан вещей и огромный, не заживающий кусок их общего счастья.
Вероника осталась одна в тихой квартире. Впереди была пустота, смиренное принятие вновь наступающего одиночества. Но в ее сердце, как и в ту первую их встречу, теплилась крошечная искорка. Искра надежды. Надежды на то, что однажды дверь снова откроется, и в ее жизнь снова войдет ее Любовь. Возможно, это будет Лев, исправивший все свои ошибки. А возможно, кто-то другой. Но она знала – она снова будет ждать. Потому что за сильной метелью всегда приходит оттепель.
Золотые руки осени
Поздняя осень. Воздух холоден и прозрачен, как хрусталь. Оголенные ветви деревьев чертили на бледном небе причудливые узоры, словно предсказывая судьбы. Именно в такое время года, когда природа засыпает, в сердцах людей часто просыпается отчаянная надежда на тепло.
В ее руках запищало маленькое пластиковое устройство – пейджер. На экране загорелось сообщение, которое заставило ее сердце замереть, а потом забиться в три раза быстрее. Незнакомый номер и всего несколько слов: «Мечтаю о серьезных отношениях, о семье. Хочу встретиться. Андрей».
Ольга долго смотрела на эти строки. Она жила в провинциальном городке, затерянном среди лесов, на территории тихого военного городка. Ей было сорок, но в душе – все двадцать пять. Ее дочь, Катя, уже училась в университете в областном центре, и дом опустел, наполнившись гулким эхом одиночества. Ольга была педагогом, учила детей младших классов видеть красоту в простых вещах. Но ее главным талантом были ее золотые руки. Она создавала сказку. Из лозы, бисера, соломки и простых ниток она плела удивительные сувениры – добрых лесовичков, грациозных жар-птиц, забавных зверушек. Эти игрушки казались живыми, в них была частица ее души, томящейся в ожидании любви.
И вот – это сообщение. Шанс. Риск. Она позвонила по указанному номеру. Голос у мужчины был спокойным, бархатным, с легкой хрипотцой. Они проговорили недолго, но было ощущение, что они знают друг друга сто лет. Он сказал: «Приезжайте. Обязательно».
Автобус, пахнущий бензином и затхлостью, выдохнул ее на перрон в чужом городе. Ольга вышла, поправляя простенькое пальто, и огляделась. И в этот момент его взгляд нашел ее.
Андрей замер. Он ожидал увидеть скромную, может, даже слегка зажатую женщину из провинции. Но перед ним стояла королева. Невысокая, хрупкая, с осиной талией. Ее большие карие глаза, умные и печальные, смотрели на мир с легким удивлением. А алые, словно спелая рябина, губы сложились в застенчивую, но такую многообещающую улыбку. Она давно ждала эту встречу – об этом говорило все ее существо.
Он подошел, немного растерянный, чувствуя себя нескладным подростком.
– Ольга? – спросил он, и голос его дрогнул. – Вы… вы невероятно красивы. Я впечатлен.
Она смущенно опустила глаза, густыми ресницами касаясь щек.
– Что вы, я самая обыкновенная, – прошептала она. – Как все женщины.
Он пригласил ее в маленькое кафе, где пахло кофе и свежей выпечкой. За столиком, прижатым к окну, за которым кружил осенний листопад, они говорили. Говорили о жизни, о мечтах, о несбывшемся. Андрей, успешный архитектор, признался, что его брак распался несколько лет назад, оставив в душе горький осадок и пустоту. Он устал от одиноких вечеров в стерильной квартире и мечтал о тепле, уюте, о доме, где его ждут.
Ольга, сжимая в своих золотых ручках чашку с чаем, рассказывала о своем городке, о дочери, о школе, о своих сказочных персонажах, которые рождались под ее пальцами.
– Я тоже устала, – призналась она тихо. – Устала от тишины. Кажется, я уже забыла, каково это – делить с кем-то радость и печаль.
Их взгляды встретились, и в них вспыхнула искра – робкая, но живая. Они были двумя одинокими островами, и между ними вдруг натянулся невидимый мост. Они строили планы. Возможно, она переедет к нему. Или он найдет работу поближе к ее городку. Они говорили о совместном будущем так, будто оно было уже решенным делом.
Андрей не знал, что за ними наблюдали. На другом конце зала, за столиком в тени, сидела женщина. Елена. Она была его коллегой, а в последнее время – и чем-то большим. По крайней мере, она так считала. Их связывал мимолетный, но страстный роман, который для Андрея стал ошибкой, попыткой заглушить одиночество. Для Елены же это была любовь. Она верила, что он ее мужчина, и ждала, когда он окончательно примет решение.
Увидев его с другой – незнакомой, но такой прекрасной – женщиной, Елена почувствовала, как почва уходит из-под ног. Ревность, острая и слепая, впилась в ее сердце когтями. Она видела, как они улыбаются друг другу, как их руки случайно соприкасаются, и в ее душе закипела ярость. «Нет, – подумала она. – Он мой. Я не отдам его какой-то провинциалке».
Конфликт назревал, как грозовая туча. Елена начала звонить Андрею, умоляя, угрожая. Она писала ему письма, в которых была и страсть, и отчаяние. Андрей пытался быть честным: «Лена, между нами все кончено. Я встретил другую женщину. Я хочу строить жизнь с ней».
Но эти слова только подлили масла в огонь.
Спустя месяц, после еще нескольких светлых встреч, Ольга снова приехала к Андрею. Они гуляли по засыпанному листьями парку, держась за руки, как подростки. Они смеялись, строили планы на Новый год, говорили, как обустроят его квартиру. Андрей уже видел на своих стерильных полках ее забавные плетеные игрушки, чувствовал исходящее от нее тепло.
Именно в этот момент из-за поворота на высокой скорости вывернула машина. За рулем была Елена. Ее лицо было искажено гримасой гнева и боли. Она не спала ночами, ее мысли зациклились на несправедливости. «Если я не могу его иметь, то не доставайся он никому!»
Машина рванула прямо на них. Мир замедлился. Андрей, действуя на инстинктах, резко оттолкнул Ольгу в сторону, на газон, а сам попытался отпрыгнуть. Послышался визг тормозов, глухой удар.
Ольга упала, ударившись головой о землю. Перед глазами поплыли темные круги. Последнее, что она увидела, – это тело Андрея, отброшенное на асфальт, и его неподвижную руку.
Очнулась она уже в больнице. Сотрясение мозга, ушибы, но, слава Богу, ничего серьезного. Андрею повезло меньше – перелом ноги, ребер, тяжелая черепно-мозговая травма. Он был без сознания.
Елену задержали. Ее порыв обернулся трагедией для всех.
Те долгие дни, что Андрей провел в реанимации, а Ольга – в палате, стали для них сущим адом. Но именно в этом аду их связь окрепла. Как только Ольгу выписали, она, еле держась на ногах, день за днем приходила к его палате. Она не могла его видеть, но сидела в коридоре, под дверью, и шептала ему слова поддержки. Ее золотые руки, пока она ждала, плели из принесенных с собой ниток маленького ангела-хранителя. Ангела для него.
Когда Андрей пришел в себя, первой, кого он увидел, была она. Бледная, исхудавшая, с синяками под глазами, но самая прекрасная.
– Ты жива, – прошептал он охрипшим голосом и сжал ее руку.
Их выздоровление было медленным и мучительным. Физические раны затягивались, душевные – кровоточили. Андрей винил себя во всем. Ольгу мучили ночные кошмары. Казалось, та светлая нить, что едва связала их, оборвана навсегда. Их планы на совместную жизнь рассыпались в прах.
Андрея выписали домой на костылях. Ольга, не раздумывая, поехала с ним. Она ухаживала за ним, как за ребенком. Варила бульоны, читала вслух, молча сидела рядом, когда ему было тяжело. Ее присутствие было тихим, ненавязчивым, но невероятно целительным.
Однажды вечером, разбирая ее сумку, Андрей нашел того самого плетеного ангела.
– Это что? – спросил он.
– Я его тебе плела, когда ты был… там, – ответила она, глядя в окно. – Чтобы оберегал.
Он смотрел на хрупкую фигурку, в которую была вплетена каждая ее тревога, каждая молитва, и понял – это и есть любовь. Не страсть, не мимолетное увлечение, а тихая, жертвенная сила, которая способна выстоять против любого шторма.
Их отношения начали возрождаться из пепла, как феникс. Они больше не строили грандиозных планов. Они просто жили. Вместе завтракали. Вместе смотрели старые фильмы. Ольга своими золотыми руками превратила его безликую квартиру в дом – на полках появились ее игрушки, на кухне пахло пирогами, в воздухе витало ощущение уюта и покоя.
Они прошли путь жесткого противостояния не только с Еленой, но и с собственными страхами и сомнениями. И это противостояние сделало их сильнее.
Прошел год. Снова стояла поздняя осень, но теперь она была не предвестницей холода, а символом зрелой, глубокой любви.
Андрей полностью восстановился. Они с Ольгой стояли на пороге своего нового дома – небольшого, но уютного, на окраине города, недалеко от леса. Ольга вскоре переехала к нему, оставив свою учительскую работу, но не свое призвание. Она открыла маленькую студию, где учила детей и взрослых создавать сказку своими руками. В их гостиной, у камина, стояла елка – ее они нарядили заранее, игрушками для нее служили ее собственные творения – диковинные птицы, звери и добрые духи леса.
Андрей обнял свою жену – да, теперь она была его женой. Их свадьба была тихой, без лишней помпы, только самые близкие.
– Знаешь, – сказал он, глядя в ее большие, теперь бездонно-счастливые глаза, – та осень, когда я отправил тебе сообщение на пейджер, была самой счастливой в моей жизни. Потому что она привела меня к тебе.
Ольга улыбнулась, и ее алые губы прикоснулись к его щеке.
– А я всегда верила, что у судьбы тоже бывают золотые руки. Она сплела нашу историю, хоть и с такими колючими нитками. Но посмотри, какой получился шедевр.
За окном кружились первые снежинки, предвещая скорую зиму. Но в их доме было тепло. Тепло от любви, прошедшей через огонь и воду, и от двух сердец, которые, едва не разбившись, нашли друг в друге вечный приют. Их роман только начинался. И впереди у них была целая жизнь.
Зеркала Судьбы
Они встретились там, где небо отражалось в мокром асфальте, а музыка приглушалась шумом дождя. Он – Артём, молодой хирург с руками, привыкшими спасать жизни, и с душой, в которой зияла рана от недавней потери отца. Она – Лика, художница-реставратор, чьи пальцы вдыхали жизнь в потускневшие шедевры, а сердце было заперто на хрупкий замок после предательства того, кому она верила.
Это была не просто встреча. Это было столкновение двух одиноких галактик, обреченных на гравитационное притяжение.
Их роман был как весенний ливень – стремительный, оглушительный, напоенный страстью. Артём видел в Лике ту самую нежность, которой ему так не хватало в мире скальпелей и строгих диагнозов. Лика в Артёме нашла опору, гранитную скалу, о которую можно было облокотиться усталой душой. Они поженились через полгода, вопреки советам «благоразумных» друзей. Их свадьба была под звездами на берегу озера, и казалось, сама Вселенная благословляет их союз.
Но жизнь, как искусный реставратор, знает: чтобы обнажить истинную красоту, иногда нужно снять верхние, красочные, но ложные слои.
Первой трещиной стала ревность. Бывший возлюбленный Лики, властный и харизматичный галерист Марк, вернулся, решив вернуть «свою» музу. Он появлялся в самых неожиданных местах, дарил дорогие подарки её родителям, пытаясь втереться в доверие. Шепотки «доброжелателей» достигали ушей Артёма: «Она снова видится с Марком», «Он покупает для неё выставочное пространство».
Артём, человек действия, привыкший резать правду-матку, замыкался. Он не устраивал сцен, но холодная стена непонимания начала расти между ними. Лика, видя его отстраненность, думала, что его чувства остыли, что он разочаровался в ней. Они спали в одной постели, повернувшись друг к другу спинами, и эта тишина была громче любого скандала.
Кульминацией стала ночь, когда Лика, устав от подозрений, ушла из дома после тихого, но жуткого разговора. Она уехала к родителям, уверенная, что всё кончено. Артём, оставшись в пустой квартире, смотрел на их общую фотографию и впервые за долгое время позволил себе заплакать.
Их разлука длилась три месяца. Три месяца тоски, горьких размышлений и пустоты. Спасение пришло оттуда, откуда не ждали. У Лики обнаружили серьёзные проблемы со здоровьем, требующие сложной операции. И единственным хирургом, которому она безоговорочно доверяла, был Артём.
Он стоял у её кровати, держа её руку, и в его глазах она увидела не холодность, а тот самый ужас потери, который когда-то свел его с ума от ревности.
«Я не могу тебя потерять, – прошептал он. – Никогда. Прости меня за мою глупость».
Операция прошла успешно. Дни восстановления в больнице стали для них вторым рождением. Они говорили обо всём. О своих страхах, о кознях Марка, который, как выяснилось, и распускал сплетни. Они сожгли мосты недоверия и построили новый, прочнейший мост – из понимания и прощения.
Именно в этот период, когда их любовь прошла через горнило испытаний и закалилась, как сталь, Лика узнала, что беременна. Это была их победа. Их знак свыше.
Рождение дочери, которую они назвали Софией, стало новым витком их истории. Артём, глядя на крошечное личико дочери, поклялся быть для неё тем отцом, каким был его собственный – сильным, любящим, незабвенным.
Жизнь наладилась. Артём возглавил клинику, Лика стала известным экспертом по восстановлению картин. Их любовь лишь крепла с годами. Через пять лет на свет появился сын – Денис, озорной и любознательный мальчик.
Но интриги жизни на этом не закончились. Подросшая София, блестящая и талантливая, влюбилась в молодого человека из семьи, которая когда-то враждовала с роднёй Артёма. Это была история, словно сошедшая со страниц романов о Монтекки и Капулетти, только в современном антураже. Лика и Артём, помня свою историю, не стали запрещать. Они мудро стояли в стороне, предлагая лишь совет и поддержку, и в итоге их любовь победила старую вражду.
Денис, повзрослев, решил стать нейрохирургом, пойдя по стопам отца, но поступив в университет в другом городе. Провожая его, Артём с гордостью и грустью смотрел на сына – своего продолжения.
Прошло сорок лет с той дождливой ночи их встречи. Артём и Лика, седые, с лучиками морщин у глаз, которые были картой их счастливой жизни, сидели в уютной беседке в своем саду. Золотая осень засыпала аллеи багрянцем.
Ворота скрипнули. Это приезжали «на воскресный обед». Первой влетела маленькая Алиса, их правнучка, с рыжими хвостиками и криком: «Прабабуля! Прадедуля! Мы приехали!»
За ней шли София с мужем, их сын-студент и дочь-школьница. Следом подъехала машина Дениса, теперь уже профессора медицины, с женой и двумя близнецами-сыновьями.
Дом наполнился смехом, запахом яблочного пирога, который пекла Лика, и гулом радостных голосов. Дети и внуки обнимали их, целовали в морщинистые щеки, дарили не столько подарки, сколько свое внимание и любовь.
Артём взял руку Лики, покрытую возрастными пятнами, но такую же нежную.
«Помнишь, как мы боялись, что всё разрушим?» – тихо спросил он.
Лика улыбнулась, глядя на их большую, шумную семью.
«Мы ничего не разрушили, мой любимый. Мы всё это построили. Всю эту жизнь».
Они сидели, держась за руки, два старых воина, прошедших через битвы ревности, предательств, болезней и непонимания. И выстоявших. Их любовь, когда-то бурная страсть, теперь стала тихим, глубоким океаном, в котором отражалось счастье их детей, внуков и правнуков. Это была настоящая жизнь. Не идеальная, но настоящая. И финал её был самым что ни на есть счастливым. Потому что это был не конец, а новая глава в вечной истории их семьи.
Вальс надежды
Семидесятые. Эпоха, пахнущая духами «Красная Москва», поношенными джинсами и надеждой. Время, когда чувства изливались в письмах, а свидания назначались под часами на главной площади.
Он – Игорь – впервые увидел её на танцплощадке районного Дома культуры. Зал был набит до отказа, пахло махоркой и дешёвым одеколоном. А она, Света, сидела в окружении подруг, как неприступная королева. Её огромные голубые глаза смеялись, а пухлые губки складывались в озорную улыбку, которая сводила с ума всех местных парней. Она училась в городе, в Торгово-Кулинарном техникуме, и приезжала домой на выходные.
Игорь, отчаянно поборов робость, ринулся сквозь толпу, опередив других ухажеров. «Приглашаю на танец», – выдохнул он. И она, улыбнувшись, положила свою тонкую руку на его ладонь. Зазвучал вальс. Это был не просто танец; это был их полёт. Он шептал ей на ухо заученные из книг красивые слова, а она смеялась, и этот смех был для него музыкой.
После танцев он провожал её до калитки. Сердце колотилось, стуча «выходи». «Давай встретимся в городе?» – предложил он, уже строя планы. Но Света, поиграв глазами, покачала головой. «Нет». Отчаяние, острое и холодное, как осенний ветер, сжало его сердце. Но он нашёл в себе силы сказать: «Я всё равно буду ждать. Завтра. На главной площади, у цветочного ларька».