Глава 1
Катя подняла металлический крючок на калитке, толкнула ее и нетерпеливо зашагала по дорожке к дому, который выглядел угрюмым позабытым гостем. Под ногами уютно шуршал гравий, ветка старой яблони возле крыльца случайно коснулась плеча, словно невзначай поздоровалась. На простенькой двери с облупившейся синей краской висел ржавый замок, повидавший на своем веку и ливни, и метели, и иссушающее солнце. Катя помедлила мгновение, а потом решительно вставила ключ. Упрямый замок поддался не сразу – пришлось несколько раз с усилием поворачивать ключ, рискуя сломать его. Но, наконец, раздался приятный щелчок, дужка выскочила вверх, и потянула на себя скрипучую дверь.
В нос сразу ударило тем самым запахом, который рассказывает долгую историю дома, словно перелистываешь пыльные страницы книг: растрескавшееся дерево шкафчиков, нагретые тканевые абажуры настольных ламп, покоробившийся лак на половицах, засохший ломтик яблочного мыла рядом с жестяным умывальником – у всего был свой аромат, даже у пожелтевших вязаных салфеток, старомодно и мило разложенных на телевизоре с выпуклым экраном и на полированных тумбочках.
Катя с интересом потянула носом и только потом окинула единым жадным взглядом: бабушкина дача пахла детством. Вспомнились утренние блинчики, сдобренные ложкой густой деревенской сметаны. Баюкающий перестук спиц, которые по вечерам вязали очередной зимний носок, хотя за окном багровел еще совершенно летний закат. Здесь – в этом маленьком домике с двумя комнатами, разделенными самодельной перегородкой – все воспоминания оживали так, будто только вчера Катя была девочкой в любимом синем сарафане.
– Ну, здравствуй, – с чувством сказала Катерина, переступая порог.
Она положила ключи возле зеркала, скинула с плеч дорожный рюкзак и, подняв два громыхающих ведра, вышла обратно на улицу и направилась к колонке. Хотелось сначала умыться, вскипятить воду и, уже напившись чаю, неспешно обойти весь дом, чтобы брать в руки каждый предмет и вспоминать, вспоминать, вспоминать. Ведь Катя сбежала сюда из города ради этого: вспоминать прошлое, дабы забыть настоящее. Настоящее жгло болью и отдавало в сердце.
«Только здесь я обрету покой», – решила для себя Катерина несколько дней назад, после чего спешно собрала вещи, купила билет на поезд в детство. И уехала, трусливо отправив начальнику заявление по поводу срочного отпуска за свой счет на неделю. Явиться к нему лично в кабинет она не осмелилась – все равно бы отказал. А чтобы не получить такой же отказ в качестве ответа в мессенджере, Катя просто отключила телефон. «Потом ему объясню», – малодушно подумала она, прекрасно понимая, какие последствия может ожидать.
Сейчас ей совсем не хотелось думать ни о настоящем, ни о работе, ни о взрослой жизни со всеми ее предательствами и потерями. «Нам всегда кажется, что в детстве было лучше, но это не так», – говорит обычно мама.
– Нет, это так. В детстве было по-другому. Это так! – говорила вслух Катя, направляясь с полными ведрами ледяной воды от колонки в бабушкин домик.
И тут же стала озираться, не слышал ли кто. К счастью, ни одного знакомого лица по дороге она не увидела.
Вечер Катя провела, как и планировала – в тихом уединении: пила чай, читала детские потрепанные книги. Из серванта достала запыленный сервиз, намыла любимую тарелку с васильками и такую же чашку. Этой посудой Катерина хотела пользоваться каждый день. Оставалось найти ту самую эмалированную кастрюльку в красный горох, в которой любая еда становится особенно вкусной.
Присев на корточки, Катя стала рыться на нижней полке шкафчика под раковиной. Выудила чугунную сковородку с нагаром, помятый алюминиевый дуршлаг, венчик, пачку прихваток, сшитых бабушкой.
– Куда ж ты запропастилась? – недовольно проворчала Катя, отодвигая с грохотом одну металлическую емкость за другой. – Ах, вот ты где спряталась!
Любимая кастрюлька оказалась внутри другой – огромной, предназначенной для варки вишневых компотов на зиму. Катя вскочила на ноги, победоносно держа добычу в обеих руках. Поставила в раковину под умывальник, открыла крышку и… замерла в недоумении. На дне лежало что-то круглое, завернутое в носовой платок.
– Это еще что такое? – прошептала Катерина.
Она аккуратно стала разворачивать находку, опасаясь, что там может быть внутри: а ну как разбегутся во все стороны какие-нибудь жуткие жуки – так над ней однажды уже подшутил в детстве соседский мальчишка. Осторожно отодвигая ткань, Катя предусмотрительно отодвинулась назад, чтобы в случае чего просто скинуть кошмар в раковину и отскочить. Но под носовым платком проглянуло нечто темное и шершавое, совершенно неподвижное. Катя медленно развернула носовой платок до конца и увидела крупную луковицу.
«Тюльпан? Нарцисс? Гиацинт?» – подумала Катя. В цветах она плохо разбиралась. Да и не замечала, чтобы бабушка сильно увлекалась садоводством: та больше предпочитала полезные культуры и занималась огородом, трепетала над грядками, заставляла полоть, рыхлить – о, это Катя очень хорошо помнила. Как и свои побеги от ненавистных сорняков к речке. И бабушкины вечерние нотации с обещанием лишить телевизора в наказание за отлынивание от помощи. Сейчас бы Катя все на свете отдала, чтобы сидеть и методично вытаскивать пырей с его бесконечными корнями.
– Ну конечно! – радостно вскрикнула Катя.
Идея созрела мгновенно. Катерина кинулась к закутку за занавеской, где бабушка раньше держала всякие ненужные вещи, которые «нельзя выбрасывать – могут пригодиться». Разумеется, там нашелся пустой горшок для комнатных цветов. Схватив его, Катя сунула луковицу в карман, и выскочила во двор. Выбрав самую маленькую лопату в сарае, Катерина решительно вонзила ее в старую грядку, с удовольствием наступив на металлическое полотно так, чтобы оно уверенно вошло в затвердевшую за годы почву. И, собрав достаточно темной земли, голой рукой распотрошила ее в цветочный горшок.
«Как же я соскучилась по земле», – с удивлением подумала Катя.
Ей хотелось едва ли не есть эту почву пригоршнями, пропускать между пальцами, вдыхать землистый аромат. «Город высосал из меня все соки в прямом смысле. Вот почему так потянуло сюда», – поняла Катя, делая очередное неожиданное для себя открытие в этот день.
И тут же поспешно погрузила луковицу в горшок, в землю. Словно это была рыба, которую надо немедленно опустить в воду, иначе задохнется на привычном нам воздухе. Обильно полив свою загадочную посадку, Катя подняла цветочный горшок и торжественно понесла в дом, на подоконник. Она решила, что будет жить здесь, пока луковица не даст бутон.
Однако жизнь распорядилась иначе. Катин побег с отключенным телефоном продлился только 5 суток.
– Разве так можно? Тебе 35 лет, а ума так и нет! – рыдала мама. – Я все больницы, все морги обзвонила! Я с ног сбилась, в полиции заявление лежит – тоже ищут тебя, безголовую! Не стыдно тебе?
Лицо ее было опухшим от слез, под глазами – почти черные синяки, руки тряслись. Она нашла дочь на шестой день, когда уже побывала у всех ее нынешних и прошлых подруг, заглянув даже на квартиру к бывшему зятю и в кабинет к начальнику. Никто ничего не знал, никто ничего не слышал, никто ничего не видел подозрительного.
– Как ты могла? Разве так можно поступать с близкими? Ты меня в гроб вогнать хочешь?
Мать причитала и по десятому кругу повторяла одни и те же фразы. Катя от стыда и жалости к ней не могла поднять глаз. Так и стояла на пороге, держась за раскрытую дверь одной рукой и уронив другую вдоль тела. Во всей череде последних событий личной жизни Катерина напрочь забыла о том, что у нее действительно есть близкие. Точнее, единственный близкий человек – родная мама.
– Прости, – одними губами прошептала Катя.
Мама махнула. Мол, молчи, не нужны мне твои извинения. Но кричать перестала. Только вытерла тыльной стороны ладони мокрые глаза и покачала головой. Катя сделала шаг назад и пригласительный жест. Мама вошла в дом.