Не морозь меня!

4. УСТРОЕНЫ ТАК ЛЮДИ (ЖЕЛАЮТ ЗНАТЬ, ЧТО БУДЕТ)

Следующий день принес оттепель и головную боль от перепада температур и усиленных ночных размышлений. Сколько всего было передумано, сколько сожалений и предположений изобретено. Варианты, как Данила жил целых три года после нашего расставания, не поддавались исчислению. Устав от самой себя и заснув лишь под утро, я не в силах была оторвать голову от подушки, пока не завибрировал телефон. И это конечно же был не кузнец, как мгновенно и глупо понадеялась я, а крайне отрезвляющий звонок с работы. Со вчерашнего дня я находилась на выдуманном больничном, однако это не отменяло необходимости быть на связи и решать кризисные ситуации. Не забывая временами покашливать и стараясь вести разговор умирающим тоном, дабы вызвать в собеседнике стыд от того, что он потревожил человека в столь плачевном состоянии, я принялась разруливать проблемы. Ну подумаешь, фуру не пропускают на границе из-за того, что она на десять сантиметров выше допустимой нормы. Дайте указание водителю спустить колеса, пусть въедет на ободах, потом снова накачает. На таможне при вскрытии контейнера обнаружили два неучтенных ящика вина? Подарок от поставщика, лимитированная коллекция. Поставщику разъяснить, что любой товар, который не фигурирует в документах, является контрабандой. Один ящик отдать таможенникам, другой себе заберем, с поставщика скидка на следующую партию. И пусть, наконец, кто-нибудь донесет до нетерпеливого заказчика мысль, что невозможно получить груз раньше, чем контейнеровоз придет в порт.

После того, как я разгребла не терпящие отлагательства задачи и категорично перенесла на завтра второстепенные, появившийся при этом боевой настрой был использован на принятие и немедленное воплощение того, что Костя назвал бы стихийным решением: поехать к кузнецу и поговорить с ним. Я набрала его номер и, едва дождавшись ответа, выпалила:

– Нам надо поговорить. Можно я приеду к тебе?

После явного колебания он продиктовал адрес.

Вчерашние снежные заносы за ночь превратились в потоп. Лило и капало с крыш, деревьев и проводов, из-под колес автомобилей летели брызги, а под ногами разливались потоками огромные лужи. Необходимость откапывать машину отпала, теперь была проблема подобраться к ней, не промочив ноги. Люблю свой город, он такой непредсказуемый.

Оказалось, что художник обитал в одном из старинных домов на Мойке. Классический Питерский двор-колодец, остатки прежней роскоши в виде резной дубовой двери в парадную и мраморные ступени, продавленные от времени.

Дверь мне открыла приятная женщина.

– Вы к Данечке? – спросила она прежде, чем я успела поздороваться. – Проходите, он предупредил, что вы придете.

Провожая меня до комнаты сына, она прямо-таки сияла от восторга. Похоже, у Дани нечасто бывали девушки в гостях.

Квартира была большая, с высоченными потолками, но ее благородные дореволюционные пропорции были безобразно испорчены уплотнительной перепланировкой. Узкая проходная кухня вела в изгибающийся коридор с заложенным кирпичами камином, а некогда просторные комнаты перегородки превратили в подобие пеналов. В самом дальнем «пенале» располагалась импровизированная студия с высоким окном в половину стены, из-за которого казалось, что комната либо не достроена, либо, наоборот, полуразрушена.

В студии царил творческий хаос в полнейшем смысле: вдоль стен выстроились холсты, на всех поверхностях валялись тюбики с красками, кисти, карандаши, листы и рулоны бумаги. В углу располагался компьютер и графический планшет. Из мебели в комнате присутствовал разложенный диван, табуретка, явно используемая в качестве палитры и шкаф-купе, зеркальные дверцы которого зрительно увеличивали беспорядок. Данила стоял у окна возле мольберта, задумчиво созерцая выставленную на нем картину.

Я подошла к нему и с некоторым содроганием узнала пейзаж с парой всадников, шагающих по полю и подписью: Заречье, июнь 20ХХ. Кузнец молча ждал моего объяснения.

– Даня это написал, пока мы были в параллели. Сказал, что замысел сам пришел в голову, и не давал покоя, – с запинкой проговорила я.

– Вот оно что, – парень задумчиво потер подбородок. – А я уж было решил, что ты ему рассказала.

– Конечно, нет. Никому и никогда не рассказывала. Данила, я хотела тебе сказать, несмотря ни на что, ты должен это знать…

Я судорожно собирала разбегающиеся мысли. Сейчас же всё выложу: про безнадежное отчаяние, работу до потери чувств, про пустоту и черно-белую жизнь. И про ноябрьскую тьму тоже расскажу. Но пока я подбирала слова, Данила заговорил сам, ровно и спокойно.

– Катя, не надо чувствовать себя обязанной что-то мне объяснять. Мы друг другу ничего не должны. Не было никаких шансов, что мы встретимся снова. То лето было волшебным, но прошло много времени, которым каждый из нас распорядился по своему усмотрению.

И я поняла, что уже ничего из передуманного ему никогда не скажу, потому что всё уже сказал он. Кратко, емко, корректно. Мне оставалось лишь постараться сохранить лицо.

– Теперь наша очередь помочь тебе вернуться домой, – вымученно улыбнулась я. – Оказать ответную любезность. Правда, стол и дом ты себе уже сам обеспечил. Могу предложить провести экскурсию по нашему миру.

– Спасибо, – поморщился парень. – Я уже достаточно по нему нагулялся, пока вас искал. И у меня сложилось впечатление, что мы с этим миром друг другу не подходим.

– Твоя реальность вообще старалась выгнать нас, причем весьма жесткими способами, – напомнила я. – Думаю, ты просто отвык от городской жизни.

Вспомнив, что нынешний вариант Заречья точно не добавит любви к нашему миру, я перевела разговор:

– Неужели родители не подозревают, что их сына подменили?

Данила подошел вплотную к окну и довольно рискованно прислонился к стеклу спиной. Я занервничала: окно было от пола до потолка, и, наверняка, каким-нибудь усиленным, но выглядело это так, будто в любой момент кузнец мог продавить его и ухнуть вниз.

– Нет. Хотя должны бы. Я постоянно допускаю ошибки, не могу ответить на простые вопросы, но они ни о чем не догадываются.

– Скорее всего, они просто не допускают такой мысли.

– Да, но ты же говорила, что мы с этим… художником очень отличаемся.

– Да, – подтвердила я. – Базовый материал, если можно так выразиться, одинаковый, а характер, манера говорить и себя держать – совершенно разные. Вас невозможно спутать. Я бы точно не перепутала. Пожалуйста, можешь отойти от этого окна?

Данила недоумевающе посмотрел на меня, потом покосился вниз, отлип наконец от стекла и прошел вглубь комнаты.

– Я все пытаюсь понять, был бы я сейчас таким же, если бы не уехал в Заречье и не стал кузнецом.

Я не стала рассказывать ему о Диане, уверена, это не то, что он хотел бы сейчас услышать. Выглядел он каким-то потерянным, поэтому я сочла нужным сказать что-нибудь ободряющее:

– Уверена, что все будет хорошо. У Кости корпоративная спецслужба, у них свои методы и возможности. Если Зара в городе или поблизости, ее найдут. И она обязательно расскажет, как тебе вернуться домой.

Виброзвонок телефона в кармане заставил меня вздрогнуть. Костя.

– Зара у меня в офисе. Приезжайте.

Чтобы выбраться с Мойки и приехать в Костин офис на Московском проспекте, пришлось снова лавировать по пробкам, перестраиваясь из одного ряда в другой, и пролезать, чередуя ругательства и благодарности. Автоматические действия успокаивали, позволяли собраться с мыслями. Бросив взгляд на Данилу, я заметила, что моя манера езды успокаивала только меня.

– Укачало? – смущенно спросила я.

– Нет, – фыркнул Данила, – скорее, вжало в кресло. Ты водишь, как мужик.

– Это комплимент, или упрек? – смутилась я. – Уж потерпи немного, скоро приедем, узнаем у Зары, как тебя отослать назад, и, возможно, уже к вечеру будешь дома.

– Знать бы еще, к какому вечеру, – озабоченно пробормотал он. – Вся это неразбериха со временем сильно напрягает.

– Тебя кто-то ждет? – осмелилась спросить я.

Данила уклонился от прямого ответа.

– А как бы ты себя чувствовала, если бы выпала из своей жизни на неопределенное время, и никто бы не знал, куда ты делась, а ты, в свою очередь, понятия не имела, сможешь ли вернуться?

– Очень знакомую ситуацию сейчас описал, – съязвила я.

– Кое-что изменилось, – буркнул он.

У меня нехорошо сжалось сердце. Я так и не выяснила, как он жил эти три года. А вдруг сейчас скажет, что женат, первенцу год, и жена снова на сносях. На парковку мы въехали в полном молчании.

В Костином офисе царил ажиотаж и женщины. Они собирались кучками и взволнованно делились впечатлениями, перебегали из одной группы в другую, с жадностью заглядывали в переговорную. Через прозрачную перегородку я увидела Зару, которая внимательно вглядывалась в ладонь главного бухгалтера – внушительной незамужней дамы, славящейся тем, что считала личную жизнь сотрудников досадной помехой для работы и о мужчинах отзывалась с крайним пренебрежением.

Мужская половина рабочего коллектива усиленно изображала полную погруженность в работу, уткнувшись в экраны своих компьютеров с демонстрируемым презрением на лице и тщательно скрываемой заинтересованностью в глазах.

Из директорского кабинета выглянул Костя.

– Ну наконец-то! Пора сворачивать эту гадальную лавочку, пока Зара всем сотрудницам голову не задурила обещанием скорейшего замужества.

В дверях переговорной как раз показалась бухгалтерша, которая выглядела, как девочка, которая только что поверила в Деда Мороза. Маленькие глазки ее блестели, а щеки горели. Руку с линиями только что предсказанной судьбы она прижимала к пышной груди, комкая строгую белую блузку.

– Ну как, Людмила Владимировна, казенный дом нам не светит? – строго вопросил Костя.

Женщина лишь глупо хихикнула, потупила взгляд и прошмыгнула в бухгалтерию. Очередная сотрудница устремилась было на встречу с судьбой, но тут старая гадалка заметила нас с Данилой, сосредоточила взгляд на кузнеце и поманила его пальцем, нахмурив черные брови. Парень послушно шагнул вперед, с милой улыбкой извинился перед толпившимися возле переговорной дамами, и, несомненно, не одно сердце забилось учащенно, усмотрев в нем того самого свежеобещанного суженого.

Костя воспользовался моментом и призвал всех вернуться на рабочие места, а меня под локоток увел в свой кабинет. Я лишь успела увидеть, как понурившийся кузнец стоит перед цыганкой, которая сердито его отчитывает.

Костя уселся в свое новенькое директорское кресло. Он был страшно доволен собой.

– Чему ты так радуешься? – не удержалась я.

– Удостоверился, что наши спецслужбы не зря свою зарплату получают. Нашли цыганку за сто километров от города.

– А если честно?

– Теперь мы сможем отплатить Даниле за его помощь.

– И всё? – допытывалась я.

Костя смущенно рассмеялся.

– Признаюсь, я рад, что он уберется отсюда. Этот мир слишком тесен для нас всех.

– А как ты узнал, что я была у него?

– Догадался. Ну не злись. Рабочая привычка – говорить максимально кратко и емко. Если бы вы в тот момент находились в разных местах, просто пришлось бы организовать его доставку в офис.

Как легко и гладко у него всё складывается, даже придраться не к чему.

В кабинет вошел Данила.

– Так скоро! – удивилась я.

– Я же не на приеме у стоматолога был, – усмехнулся он, однако, глаза у него были невеселые.

Следом за кузнецом вплыла Зара, подметая пол длинной зеленой юбкой и звеня украшениями. На нас троих она воззрилась с крайним неодобрением. Данила выглядел, как мальчишка, которого выругали за разбитое стекло. Мне вдруг кое-что пришло в голову:

– А вы та самая Зара из Заречья, или ее двойник, и можете общаться со своими сущностями из разных миров?

– Чего? – опешила цыганка.

– Эта та самая Зара, – мягко сказал Данила. – Только, к сожалению, помочь мне она не сможет.

– Это почему? – подскочил Костя.

Гадалка замялась, Данила напрягся. Наконец, цыганка заговорила, тщательно подбирая слова.

– Вам троим из Заречья куда проще было выбраться. Вы случайно дороги попутали, на чужой стороне были лишними. Вас лишь чуть подтолкнуть надо было в нужном направлении. И маяки были, и ключ. А с Данилой все куда сложнее. Он исхитрился поменяться местами с другим собой, и равновесие не было нарушено. Вернуть надо не только его, но и двойника. И только тот, другой, может проложить обратную дорогу, да кто его надоумит?

– Вы, конечно, – категорично заявил Костя.

– Ну уж нет! – фыркнула цыганка. – Я в этом не участвую. Сами разбирайтесь.

Она раскипятилась не на шутку, вздыхала, ходила туда-сюда по кабинету и бормотала под нос какие-то цыганские проклятия, а потом уперлась в Данилу, замахнулась на него кулаком, но не ударила, а прижала ко лбу. Попричитала на своем языке, перевела взгляд на нас с Костей, покачала головой, поцокала языком, да и пошла к выходу.

– Вы уходите? – воскликнули мы с Костей.

– Я всё сказала! – отрезала цыганка и вышла из кабинета. Мы с Костей кинулись за ней. Зара важно и уверенно прошествовала в лифт, не отвечая на наши вопросы и просьбы, и напоследок так глянула, что мы застыли у закрывающихся дверей. Костя опомнился, оглядел столпившийся в холле ошарашенный коллектив и сердито скомандовал:

– Нечего расслабляться. Работаем!

Когда мы вернулись в кабинет, то застали Данилу, вольготно расположившегося в директорском кресле.

– У тебя отличный вкус, – задумчиво проговорил кузнец, оглядываясь, – но этому кабинету недостает индивидуальности.

Если бы Костя был хищником, у него бы встала дыбом шерсть на загривке. Но так как он был человеком, то лишь снисходительно улыбнулся.

Словно испытывая терпение хозяина, Данила покачался в кресле, поиграл с настройками.

– Похоже, мне пора задуматься о том, чем заняться в этом городе. Может, попробовать устроиться к тебе на работу? На твое место не претендую, – на этих словах он искоса глянул на меня, – но может, хоть на что-то сгожусь?

Он крутанулся в кресле, досадливо потер стриженый затылок и встал.

– Прошу прощения. Я, пожалуй, пойду.

– Куда? – опешила я.

– В новую жизнь, – пожал он плечами. – Видно, от судьбы не уйдешь.

Костя воззрился на него с недоумением, но я-то понимала, о чем он говорил. Ведь он рассказывал, что, когда стал кузнецом, чувствовал, будто ту жизнь ему дали в аренду. Поэтому и принял нынешнюю ситуацию, как должное и смирился с тем, что на его место пришел другой и забрал его жизнь.

Помнится, тогда он еще сказал, что именно я была тем самым элементом, с которым наконец сложилась мозаика его жизни. Красиво так сказал.

Данила подошел к Косте, протянул ему руку.

– Спасибо за то, что нашел Зару.

– А толку-то, – проворчал Костя, но руку все же пожал.

– Тебя подвезти? – спохватилась я.

– Спасибо, не надо. Прогуляюсь в общественном транспорте, надо осваиваться.

Как только он вышел, Костя с видимым удовольствием вернулся в свое кресло.

– Быстро он сдался, – заметил он, перенастраивая кресло под себя. – А Зара точно что-то не договаривает.

– Мне тоже так показалось. Но если она решила молчать, то заставить ее говорить мы не сможем. Если, конечно, у тебя и на это нет специально обученных людей.

– Ну, чисто теоретически… – начал Костя, но осекся и погрозил мне пальцем. В его глазах разгорался давно потухший огонек жажды открытия.

– К вопросу о теориях – их я тщательно изучил после нашего возвращения. Хотел даже квантовой физикой заняться, но, конечно, времени на все не хватает. Я ведь и с историческим факультетом, как ты помнишь, подвис после того, как идея с Рюриком не выгорела.

Это надолго, поняла я и, выглянув в приемную, попросила секретаршу приготовить кофе.

Костя же продолжил разглагольствовать, все больше и больше лучась вдохновением.

– Гипотеза существования параллельных миров увлекала умы ученых еще с античности, а в двадцатом веке ей были найдены вполне научные обоснования: Шредингер ввел понятие суперпозиции, Хокинг и Хартл объяснили Вселенную, как квантовую систему, которая одновременно находится во множестве состояний. Проще говоря, Вселенная ветвится на варианты, в которых происходит всё, что в принципе могло бы произойти, и наш опыт эту гипотезу полностью подтверждает.

– А что говорят ученые умы про путешествия в параллельные реальности?

В дверь вежливо постучали и вошла секретарша. Процокала каблуками-шпильками, выставила на стол две чашки изящными пальцами с ярко-красным маникюром.

– Константин, что-нибудь еще? – спросила она нежным голосом с придыханием, восторженно глядя на него и полностью игнорируя меня. Её влюбленность в шефа и ненависть ко мне были слишком очевидны.

– Нет, спасибо, – ответил тот, кто совершенно не обращал внимания на демонстрируемые ноги в юбке длиной на грани, приличествующей офисному дресс-коду. Когда ноги и все остальное закрыли за собой дверь, он увлеченно продолжил:

– Что касается порталов в параллельные миры, то по мнению Хокинга, таковыми являются черные дыры, что, как понимаешь, никак нам не поможет. Также гипотетически допускается существование «кротовых нор» – тоннелей, соединяющих измерения, но нет ни малейших указаний на то, где и как их можно найти.

– Но ты же что-то задумал? – спросила я, украдкой вытягивая под столом ногу и прикидывая, как бы я выглядела на шпильках в подобной юбке.

– По сути, Зара дала нам решение – осуществить обмен возможно, но запустить его должен художник с той стороны. Значит, надо понять, какая связь есть между двойниками. Данила сейчас оказался в положении кота Шредингера. Он одновременно и отсутствует в Заречье, и присутствует, благодаря своему альтер эго. Надо попробовать связать квантовые теории взаимодействия с преданиями о двойниках.

Костя немедленно погрузился в ноутбук, мне же оставалось лишь пожелать ему удачи.

На следующее утро меня разбудил звонок.

– Привет! Ты проснулась? – спросил Данила.

– Не уверена, – пробормотала я. Его голос будит меня на рассвете, поди разберись, сон это или явь. Я еще не привыкла к роскоши находиться с ним в одной реальности.

– Как разберешься, приезжай к Косте в офис, – рассмеялся кузнец и отключился.

Подходя к двери кабинета, я услышала оживленный разговор. Похоже, парни без меня успели поладить.

– О, привет! – бодро поздоровался Данила. Судя по его виду, он полностью восстановил подорванное вчера душевное равновесие и перехватил инициативу у Кости, у которого, несомненно, тоже имелась свежая теория на завтрак.

– Помните, вы говорили, что в Заречье искали легенды и предания, чтобы найти портал?

– Пытались, – кивнула я.

– Так вот, я тоже поискал. Нашел массу мистических историй о призраках, мрачные пророчества и даже шанс обрести бессмертие, при условии, что удастся разгадать код, зашифрованный в кирпичах некоей таинственной башни. Но лишь одно место связывают с путешествиями в иные миры.

Он продемонстрировал свой телефон, мы с Костей склонились над экраном. При этом я оказалась натурально плечом к плечу с кузнецом, и, как прежде, замерла от его близости, а когда повернула голову и встретилась с ним взглядом, забыла про место, время и пространство, и канула с головой в четвертое измерение.

– Ротонда! – возглас Кости вернул меня в трехмерный мир.

Я поспешно перевела взгляд на телефон. На экране была фотография парадной, где роскошь бирюзовых колонн и чугунной лестницы, полукружьями уходящей вверх, соседствовала с облупившимися стенами с казенной покраской.

– Ротонда на Гороховой улице, – подтвердил Данила.

– О ней много слухов ходит, но это лишь суеверия, – пренебрежительно бросил Костя. Данила его словно не услышал:

– Большинство сайтов на соответствующую тему называют ее самым мистическим городским объектом.

– Что в ней такого? – осведомилась я.

– Много забавного. Например, считается, что, если написать там на стене своё желание, оно обязательно сбудется.

– Собираешься пробраться туда и написать на стене, что хочешь вернуться домой? – переспросила я, мысленно подбирая идеальную формулировку и для своего заветного желания.

Данила лишь укоризненно нахмурился и продолжил:

– Меня заинтересовали истории о некоем молодом человеке, который забрел ночью в подвал, а вышел седобородым старцем, а также о винтовой лестнице, которая ведет в никуда. По слухам, те, кто прошел по ней в полночь, бесследно исчезли. В моем положении нельзя игнорировать место, которое блогеры нарекли порталом в параллельный мир.

– Я-то всю ночь провел за теоретическими выкладками, – фыркнул Костя, – а нужно было всего лишь погуглить городские сплетни.

– Не просто погуглить, а взглянуть на них свежим взглядом, – оптимистично поправил кузнец.

И мы отправились лично знакомиться с городской легендой, дабы взгляд не потерял свежесть.

5. А И Б СИДЕЛИ НА ТРУБЕ

Снаружи дом с секретом выглядел вполне прозаично. Типичный питерский бледно-зеленый особняк в классическом стиле, с колоннадой со стороны набережной. Костя повел себя так, будто дом принадлежал его семье с момента постройки, пока не был экспроприирован в пользу пролетариата в семнадцатом году. Провел нас по Гороховой улице до дома с нужным номером, к решетчатым воротам, перекрывающим вход под арку. Ворота вели в ничем не примечательный двор: облупленные стены, трещины в асфальте, мусорные баки, вынесенные на всеобщее обозрение, задумчивые кошки возле них. Дверь в парадную тоже ничем не выделялась, кроме таблички с правилами посещения, которая вкратце объясняла, что здесь живут обычные люди, которых надо уважать, а чтобы попасть внутрь, необходимо позвонить консьержу-проводнику, который за символическую плату проведет экскурсию.

Костя набрал указанный на табличке номер телефона, послышались длинные гудки. Никто не ответил, он набрал еще раз. Через некоторое время послышались шаги и дверь со скрипом открылась.

На пороге стоял рыжий паренек в футболке с надписью «Цой жив», растянутых трениках и шлепанцах на босу ногу.

– Я местный консьерж, – радостно объявил он. – Сейчас проведу вам экскурсию в лучшем виде.

– А сколько стоит, чтобы ты исчез? – интимно поинтересовался Костя.

– Чего? – обиделся «консьерж».

– Этого хватит? – Костя протянул несколько купюр.

Парень живо цапнул деньги и почти дематериализовался, но кое-что вспомнил и вернулся.

– Вы это, того, потише. Песни не петь, на стенах не писать. Для желаний есть доска специальная, найдете.

Мы прошли внутрь и попали в самую необычную парадную. В ее центре на возвышении располагались по кругу шесть колонн, соединяющиеся арками. Само возвышение выполняло функцию крыльца, но выглядело как сцена или место для жертвоприношений. Между двумя дальними колоннами уходила вверх чугунная лестница, которая расходилась на две стороны симметричными полукружьями вдоль стен. Выкрашены колонны были в казенный голубой цвет, так же, как и стены, что слегка портило впечатление.

Костя взошел по ступенькам на жертвенник и задрал голову. Я тоже поднялась и встала рядом с ним, взглянула наверх и увидела, что одна лестница приводит на круглый балкон под высоким купольным потолком, а вторая таинственным образом исчезает по ходу подъема. Потом стало казаться, что купол постепенно удаляется, колонны вырастают и стремятся сомкнуться, и вот уже и лестницы двинулись вдоль стен, как эскалаторы. Я покачнулась и была заботливо поддержана за талию. Проморгавшись, обнаружила, что рука принадлежит Косте, а Данила сердито смотрит на нас. Прямо как в старые добрые времена в Заречье.

Я спустилась со ступенек и встала рядом с Данилой, а Костя немедленно воспользовался наличием сцены и публики и принялся делиться информацией из Интернета:

– Итак, перечень мифов и фактов: дом построен в восемнадцатом веке, но сама Ротонда появилась здесь лишь в середине девятнадцатого века. Здание переходило из рук в руки, официальные владельцы ничем не отметились. Зато неофициально чего здесь только по слухам не было – и масонская ложа, и публичный дом, и сам Распутин заходил поколдовать. Во второй половине двадцатого века место стало культовым для питерских неформалов. Судя по фотографиям того времени, творческие личности отрывались, как могли. На колоннах и стенах сантиметра свободного не было от надписей. В конце концов местные жители – это же прежде всего парадная с четырьмя квартирами – устали от шабашей, взбунтовались, потребовали все закрасить и установили железную дверь и правила посещения.