Под покровом минувших лет. Пристрастные хроники из XX века

Лицо его побледнело до желтизны, лоб покрылся крупными каплями пота, губы посинели. Он усиленно работал платком, вытирая вспотевший лоб, и почему-то виновато смотрел на меня. Я всё понял, Мне стало так смешно, что я еле-еле удержался от душившего меня смеха, но смеяться было не время, ибо сам я мог бы оказаться в таком же положении. На его виноватый взгляд я ответил взглядом, дескать, с любым может быть! Мой взгляд он, вероятно, принял за разрешение. В его горле что-то быстро заходило, закрывая рот рукой, Пётр Михайлович поковылял в хвост «Дугласа», где стояло ведро. И там началось… Все отвернулись, опасаясь составить ему компанию возле знаменитого ведра.

Пилот сообщил, что идём на посадку в Минске. Через несколько минут «Дуглас» пошёл на снижение, и внизу показался минский аэропорт со знакомыми уже асфальтированными дорожками. Посадка. Прошли КПП, сделали прививку. Все настроены весело. Один только наш Пётр Михайлович, еле-еле передвигался, ремень висел так, как будто у него не было живота, лицо было так бледно, что казалось, этот человек перенёс десятидневную голодовку, не ел, не пил.

О, как трудно достался этот полёт Петру Михайловичу. Взлёт, и мы опять в воздухе. Под нами Белоруссия, её леса, поля, сёла, города. Звонок. Что это могло быть? Разгадка не заставила себя ждать, лейтенант сообщил: «Пересекли государственную границу, летим, товарищи, над союзной Польшей. Над словом «союзной» он сделал какое-то особое ударение и подмигнул.

Все начали внимательно смотреть вниз, пытаясь лучше рассмотреть Польшу при такой скорости и такой высоте. Над Пруссией нас встретил дождь, облачность. Самолёт шёл почти над самой землей, и, казалось, вот-вот заденет верхушки деревьев, или крыши домов. Пруссия. Проклятая всем миром земля – гнездо немецкой военщины. Внизу ровные квадраты полей прусских юнкеров, дороги, села с черепичными крышами, кирхи… Под нами промелькнула белая полоска – Одер. За Одером дождь перестал и «Дуглас» снова восстановил высоту и скорость. Командир самолёта объявил: «Через десять минут – Берлин!»

Мои спутники засуетились. Знакомое каждому состояние пассажиров, которые после длительного путешествия, наконец, слышат радостное сообщение, что следующая станция – место их назначения. Через десять минут показались окраины Берлина. Итак, мне выпало счастье увидеть воочию с воздуха, что осталось от Берлина после его штурма советскими войсками.

Я с волнением вглядывался в иллюминатор, стараясь рассмотреть немецкую столицу, но ничего, кроме целиком разрушенных центральных кварталов, увидеть не смог. Удивительно прекрасно разрушено главное гнездо фашистского зверя. «Дуглас» делает два больших круга над Берлином и, слегка покачиваясь, идёт на посадку. В Берлине!

* * *

В 4 часа дня, 18 мая 1946 года я впервые ступил на германскую землю, а если без пафоса, то на бетонку одного из берлинских аэродромов. Послышалась лающая, незнакомая речь. Немцы. Немцы дома и мы у них. Во дворе аэропорта подметал немец, заметив нас, он снял шляпу, открыв нам обширную плешь на макушке и отрешённые, с тенью испуга глаза.

Здесь же, на аэродроме зашли в буфет, выпили по две кружки немецкого пива. Сказочно дёшево, правда пиво это, по своему качеству, бОльшего не стоит. Борис Михайлович вспомнил о московском пиве, которое мы пили перед вылетом. Утром были в Москве, а днём в Берлине. Никак не можем прийти в себя, пытаемся как-то освоиться. Вспоминаем некоторые немецкие слова.

Через час из Оперативного штаба пришёл «Студебеккер». Погрузили небольшой багаж и поехали. Никто не попытался сообщить, куда нас везут. Через несколько минут, проехав окраины Берлина – небольшие деревянные домишки, построенные наспех, в которых ютились чванливые жители столицы пресловутого рейха, наша машина выехала на улицы немецкой столицы – Берлина, поверженного в прах силой нашего победоносного оружия.

До этого я много читал о разрушениях в Берлине, но то, что увидел собственными глазами, превзошло все ожидания и представления. Можно без особого преувеличения констатировать, что Берлин – это груда развалин. И если приходилось видеть чудом уцелевшее здание или часть квартала, то, как говорится, исключения лишь подтверждали правила. Вот он – Берлин – перед глазами. Этот день в жизни я считаю поистине историческим.

После нескольких минут езды по незначительным улицам наша машина вырвалась на широкое, прекрасно асфальтированное шоссе – широкую магистраль. Я моментально сравнил её с нашим московским Садовым кольцом. Оказалось, что это так называемая «Ost—West Аchsen». Мы обрадовались, узнав, что проедем мимо рейхстага и прочих бывших достопримечательностей немецкой столицы. На горизонте появился какой-то величественный памятник.

Проехав через Бранденбургские ворота, имеющие свою замечательную историю, машина остановилась у памятника. Мне не потребовались объяснения. Его я узнал по снимкам и истории. Так вот ты какой, памятник в честь победы немецкого оружия над Францией в 1879 году! Высоченная, более ста метров, колонна, на которой возвышается позолоченная фигура женщины со знаменем в руках. Немцы называют эту фигуру «Ангел победы». Теперь же этот ангел держит в руках развевающееся трёхцветное знамя Французской республики.

Мы вышли из машины, чтобы рассмотреть берлинскую достопримечательность. Подошёл немец – старик с пожелтевшим лицом, сняв шляпу, поприветствовал нас, а затем, дрожащими исхудалыми руками предложил открытки – виды Берлина до разгрома. Мы отказались, ибо предпочли бы открытки сегодняшней столицы поверженного третьего рейха. Старик поковылял от машины на тротуар, бурча что-то под нос. Первый берлинец.

Видно не сладко приходилось им сейчас, но ни йоты сожаления в моей душе не вызвал этот седой, исхудалый от недоедания, ослабевший старик-немец. Этими же руками, которыми предлагал чудные берлинские виды, он, несомненно, благословлял своих сынов, идущих покорять, завоёвывать мою Родину, мой народ, подчинить, а если не подчинится – истребить! Мало того, возможно, и сам он, этот сегодняшний старик, три десятка лет назад с оружием в руках маршировал по украинскому шляху.

Вечерело. К сожалению, у нас не было времени осмотреть детально здание рейхстага. Вечером как-то по-особенному выглядели эти развалины и, хотя воздух стал свежее, можно было различить запах трупов и горелости. И это после года сражений! Видно немало берлинцев покоится под грудами развалин.

Выезжая из Берлина, я обратил внимание на высокую парашютную вышку. Оказывается, она находилась на берлинском стадионе. Том самом, печально известном стадионе, который служил излюбленным местом парадов и смотров Гитлера. С его трибун Гитлер и его сподвижники грозили и западу и востоку, и всему миру, а перед трибунами стояли саженного роста, откормленные белобрысые нацистские гренадеры. Их фюрер бесновался на трибуне, а у них перед глазами мелькали пейзажи Франции, Америки, Украины, Белоруссии.

Здесь, вместе с фюрером, они мечтали о мировом господстве, о новом жизненном пространстве, о славе, орденах. А вечером, проводя время в перинах Гретхен, Луиз, Маргарит, они снова и снова грезили об обещанной им новой жизни, о пашнях и садах Украины, где на них, Фрицев и Гретхен, будут работать «низшие». Всё было спланировано, продумано, прикинуто, расписано, уточнено с немецкой точностью и аккуратностью. Оставалось, по их мнению, самое простое – завоевать эти земли. И действительно, завоевали: сотни тысяч их получили имение в три аршина и удобрили эту землю собственными костями.

Проехав стадион, машина покатилась по ровной, широкой асфальтированной дороге – автостраде. Поистине можно восторгаться такой прекрасной для передвижения дорогой, где человек и машина не испытывают и не ощущают рельефа, но когда вспомнишь, что и эти немые прекрасные вещи были предназначены для убийств и уничтожения людей, миллионов невинных людей.

Посмотрите на карту шоссейных дорог Германии, и вы увидите ровные красные линии, как стрелы, пронизывающие Германию, в большинстве случаев с запада на восток – это автострады. Гитлеровские заправилы были разбойниками с большой дороги, поэтому они и строили большие дороги, прекрасно понимая, что мир рано или поздно объединится, что им придётся одновременно вести войну на два фронта.

Конечно, по таким автострадам можно было легко перебрасывать войска с запада на восток и обратно со скоростью 80 – 90 км в час. Фриц, таким образом, имел возможность в течение трёх дней убивать французов на своей западной границе и русских – на восточной границе. Не помогли фашистам ни миллионы машин, ни первоклассные автострады!