Глава 1. Оранжевое одеяло.
Владимир наслаждался покоем и тишиной. Перед ним стоял этюдник, еще пахнущий новой древесиной. Художник с удовольствием выдавил на палитру несколько комочков масляной краски. Полюбовался на расстилающуюся перед ним игривую гладь реки, отражающую молодые зеленые березки, и сделал первый мазок.
Небо потемнело так внезапно, что Владимир сначала подумал, будто у него помутилось в глазах. Одиночный раскат грома, раздавшийся словно над его головой, заставил художника подскочить с места и настороженно оглядеться.
Загадочная черная туча постепенно уходила с неба, и все бы осталось без объяснений, если… Если бы у Владимира вдруг не кольнуло где-то в груди странным ощущением присутствия…
Все вдохновение, навеянное свежим весенним утром, смело как рукой. Небо очистилось, но тревога не проходила. Владимир нервно теребил бородку, раздумывая о причине этого события. Внезапная гроза исключалась: ветра не было, ничто не могло так быстро пригнать и угнать эту тучу. Здесь что-то иное… Мужчина нервничал, он не любил загадок, они вводили его в состояние нервного потрясения и умственного ступора. Это было еще со школы, когда он мялся перед экзаменаторами в ответ на самые простые вопросы только потому, что не любил, когда его о чем-то спрашивают.
Владимир крепко сжал кулаки, и тюбик с зеленой краской выплеснул свое содержимое на его белоснежные брюки. Это разозлило художника, и он решил выяснить, что же тут произошло, чтобы хоть как-то разрядить свое напряжение.
Прислушавшись, мужчина уловил странные всхлипывающие звуки, доносившиеся из-за ближайших зарослей молодых дубов. Позабыв о красках, этюднике и испачканных штанах, художник стал медленно пробираться сквозь кусты.
Сначала Владимир не понял, что он видит. Нечто ярко-оранжевое оплело пень и странно взбухало. Приглядевшись, мужчина догадался, что это всего лишь одеяло, покрывшее остатки от дерева. А под одеялом кто-то ворочался и издавал хнычущие звуки.
− Ребенок! – как молния вспыхнуло в уме художника.
Весь страх и осторожность мигом улетучились. Он подбежал к пню и аккуратно откинул одеяло.
− Что за черт! – выругался Владимир сквозь зубы.
В одеяло был завернут голенький малыш… на правом виске его было что-то вроде татуировки в виде синей семиконечной звезды, от одного луча которой шла линия до затылка, где оканчивалась непонятным символом.
Мальчик открыл глаза. Его чудесный бирюзово-золотистый взгляд сфокусировался на Владимире, и он залепетал, протянув ручки к художнику. Тот невольно потянулся в ответ, и вот на руках его лежит уютно устроившийся малыш и улыбается.
Мужчина завернул мальчугана в одеяло, и заметил, что на траве возле одеяла что-то блеснуло. Это был маленький золотой медальончик с таинственным символом. Тем же самым, что был изображен на затылке малыша. На боку медальона виднелась щель, но открыть его не удавалось.
Владимир положил находку в карман, и понес малыша к своему этюднику, не представляя, что ему с ребенком делать.
Рисование не представлялось больше возможным, и художник, быстро сложив в чемодан все свое «рисовальное оборудование», подхватил ребенка на руки, зажал под мышкой чемодан и отправился к своему автомобилю, который он оставил на обочине.
Дорога возле леса была девственно чиста… Либо художник перепутал обочину, либо…
− Черт! – снова выругался мужчина, присмотревшись, и обнаружив примятую траву и знакомый рисунок протекторов.
От бессилия Владимир грузно осел на траву, бережно придерживая малыша. Ему с тоской вспомнилась его огромная пятикомнатная квартира-студия, частично заваленная незаконченными и готовыми холстами. Как он теперь вернется домой? На чем? Деньги и документы остались в машине…
Малыш на руках беспокойно завозился, и, серьезно глядя в глаза художнику, пролепетал что-то, размахивая ручкой.
Владимир улыбнулся малышу и только хотел произнести какие-то успокаивающие слова, как его взгляд упал на землю… Точнее, на то место, где только что была земля, а сейчас обнаружился такой родной рисунок паркета, что мужчина от удивления чуть не выронил ребенка.
Он стоял посреди своей квартиры и озирался. Малыш зашевелился, поднял головку, огляделся и, радостно залепетав, захлопал в ладоши.
У художника начали закрадываться подозрения. Он даже боязливо положил ребенка на диван и отошел от него подальше. Малыш радостно смотрел на него своими чудесными бирюзово-золотистыми глазами, и, казалось, ничего опасного из себя не представлял.
− Так, так… − усиленно потер виски Владимир. – Надо во всем разобраться. Я был в лесу. Раздался гром и потемнело небо, потом я нашел малыша. Потом у меня украли машину, и я каким-то образом переместился в квартиру. Ключевая фигура – малыш. Надо с ним разобраться.
Было еще довольно рано, в лес он поехал на заре. Поэтому все социальные службы, занимающиеся найденными малышами, работали. Художник сделал пару звонков, где ему объяснили, что с такими случаями нужно сначала обращаться в милицию.
Владимир по неопытности не подумал даже, что ребенок может проголодаться, или еще как-то проявить свою жизнедеятельность, поэтому мужчина просто переоделся, еще раз разглядел малыша, медальон, вызвал такси и поехал в милицию.
Ребенок заснул в машине, и вел себя просто исключительно прилично.
Пока мужчина добирался до участка на такси, обдумывал, что им расскажет. Решил, что о туче с громом и загадочном перемещении в пространстве стоит умолчать.
В отделении его приняла доброжелательный следователь по фамилии Романова.
− Какой чудесный малыш! − воскликнула она, увидев поразительный взгляд ребенка. – Где вы его нашли?
Художник обстоятельно описал место, умолчав о странных событиях. Не сказал он, почему-то, и о медальоне, равно как и забыв об угоне своего лексуса.
− Оставляйте малыша у нас, мы определим его в дом Малютки, а пока будем разыскивать родителей. Надо же, ему еще и татуировку сделали! В общем, нужно его обследовать, нет ли проблем со здоровьем. Вам, товарищ Пенкин, большая признательность за ваш поступок, мы с вами свяжемся.
Владимир поехал домой. На душе его было не спокойно. Как будто отдал свое родное чадо в чужие руки… Нет, надо отвлечься!
− Шеф, в«Мегаполис», пожалуйста! – одернул он таксиста.
«Мегаполис» − крупный развлекательный центр, мог развеять любые неприятности, загасить их светом своих неоновых огней.
Владимир отправился прямиком в кинотеатр, выбрал кино по понравившемуся названию, купил сладкий попкорн, и отправился в зал №5, забываться под киноленту.
В середине просмотра его штанину обожгло сухим жаром. Едва сдержавшись, чтобы не вскрикнуть, художник вытащил из кармана мягко светящийся медальон. Стоило коснуться его рукой, как тот моментально остыл, и открылся… Внутри тихим зеленым светом мерцали кристаллы, похожие на изумруд. Глядя на эти кристаллы, Владимир вдруг четко понял – малыш в беде.
Забыв про сеанс, мужчина помчался обратно в милицейский участок. Ворвавшись в кабинет следователя, он остановился, глядя на растерянный вид Романовой.
− А, это вы. А ребенок исчез…
− Как исчез? Куда???
− Не имею понятия. Я оставила его здесь, на диване. Закрыла дверь и пошла встречать социальных работников. А когда мы вернулись, его уже здесь не было, и одеялка его тоже… Я спрашивала у охранника – никто не заходил в кабинет, а на окнах решетки… Я ничего не понимаю! Может быть, вы нам объясните, в чем дело, товарищ Пенкин?
Художник растерялся. Малыш, вероятно, опять переместился в пространстве, и где он сейчас, можно было только догадываться. Но рассказывать об этом было бы очень неосторожно.
Видя его смущение, следователь мягко притронулась к руке Владимира, тихо сказав:
− Не переживайте, как бы ни было удивительно объяснение, я его приму. Я чувствую, что это не простой ребенок, у него странный взгляд…
И мужчина решился. Он рассказал ей все, начиная от черной тучи и заканчивая медальоном в кинотеатре.
− Могу я взглянуть на медальон? – аккуратно спросила следователь.
Владимир с неохотой достал загадочный предмет и положил на стол перед Романовой.
− Позвольте мне снять с него отпечатки пальцев. Ваших там, конечно, много, но вдруг найдутся чьи-то еще.
Владимир позволил.
Женщина посыпала медальон порошком и произвела необходимые манипуляции.
− Хм, как странно! На медальоне есть очень бледные отпечатки, но их рисунок чрезвычайно необычен! У людей такого не встречается!
Художник почувствовал, как ёкнуло его сердце.
− Вы позволите, я их сфотографирую и отправлю на экспертизу.
− Да, конечно.
Дамочка убежала из кабинета, строго наказав мужчине ждать ее возвращения.
Как только за следователем закрылась дверь, медальон снова привлек внимание Владимира. Он замерцал мягким золотым светом. Художник аккуратно открыл крышечку, изумрудики внутри мерцали не равномерно, а каждый в своем ритме. Мужчина заворожено коснулся одного из камней пальцем, и в глазах его замелькали разноцветные точки. Возникло ощущение, будто он расширился до небывалых размеров, а потом начал куда-то падать. Головокружение было все сильнее, Владимир закрыл глаза, мелькание все равно не прекратилось. Затем – сильный удар о твердую поверхность, и он погрузился в забвение…
***
Тихо капала вода. Прохладно и сыро, но, почему-то так уютно… Что это – сон или невероятная реальность?
Владимир потянулся и открыл глаза. Он находился в абсолютно темном месте, ни один лучик света не падал на окружающее пространство, и мужчина не знал, где он.
Художник ощупал место, на котором лежал. Вроде бы трава, мокрая, с лесным мусором. Но в лесу свет может быть хотя бы от звезд, а тут… Он принюхался – пахло пряным и сладким запахом, как от тропических цветов. Запах приятно дурманил голову и вызывал мелькание разноцветных пятен перед глазами.
Владимир потряс головой, чтобы сбить наваждение запахом.
Тут его внимание привлек далекий огонек, мерцающий едва видно. Мужчину охватил страх и любопытство. Ему ведь нужно было понять – где он и что с ним, и в то же время, необычность его состояния держала художника на расстоянии от огонька.
Видя замешательство его, огонек, наверное, сам решил подойти ближе. Шел он странно, будто плыл по воздуху. Художник чувствовал, как в груди его бьется сердце все глуше и испуганнее.
Огонек приблизился на расстояние хорошей видимости, и осветил кусочек пространства…
Мгла не рассеялась, но оказалось, что источником света была татуировка на виске малыша, найденного художником сегодня утром возле реки…
− Малыш! – обрадовался Владимир и протянул руки… и тут же отдернул их, потому что ребенок летел… летел на двух перепончатых черных крыльях как у дракона или летучей мыши.
− Мама!!! – закричал художник, закрыл глаза руками и затрясся от страха.
Раздался тихий и нежный смех ребенка, а потом мужчина почувствовал, как что-то холодное и мокрое легло на его лоб.
Он вздрогнул и открыл глаза.
Белый потолок резал взгляд. Над ним склонилась следователь, с мокрой тряпкой в руке.
− Вы очнулись? Вы были без сознания десять минут, я хотела вызвать скорую, но наш медик сказала, что вы в порядке, и надо подождать. Как вы? Что с вами случилось? Ребенок, кстати, нашелся…
− Нашелся? – хрипло переспросил мужчина, и затравленно оглядел комнату. На столе на расстеленном одеяльце как ни в чем не бывало спал Малыш…
− Н-ну и слава Ббогу… − залепетал художник и вытер холодный пот со лба.
− С вами точно все в порядке? – насторожилась следователь.
− Да. Знаете, я вас сейчас опять удивлю, что со мной было!
− Подождите, сначала я. Я ходила к эксперту, его пришлось тремя чашками кофе отпаивать, когда он на отпечатки взглянул. Представляете! Оказывается, мне даже говорить странно – это вообще не отпечатки пальцев, а свитые в спираль ноты! Зашифрованные мелодии! Причем, мы их расшифровали уже, они близки по написанию к нашим обычным нотам…
− Что? Подождите, какие мелодии? Я уже запутался, если честно.
Романова вздохнула и посмотрела на малыша.
− Какие-какие, обычные мелодии со странным ритмом. В общем, слушайте сами.
Она достала из кармана флэшку, и вставила в свой компьютер. Когда заиграла недоступная нашим чувствам мелодия, малыш очнулся, и стал гулить в такт.
Чашки в шкафу задребезжали, а на внезапной визгливой ноте лопнуло стекло в окне. Малыш радостно засмеялся и захлопал в ручонки. Видимо, ему шоу понравилось. В отличие от следователя.
− Так, все, хватит! Слишком много загадок для простого угрозыска. Я вызываю ученых из НИИ!
− Подождите! – Владимир схватил Романову за руку.
− Что?
− Они же его заберут и станут исследовать как подопытного кролика! А он же еще малыш совсем, ребенок! Мы же ему всю жизнь испортим…
Романова со сжавшимся сердцем вспомнила о своих собственных сыновьях.
− И что вы предлагаете?
− Давайте я.. я заберу его обратно домой, а потом попробую усыновить. А вы, ну, никому не скажете об этих странностях, по крайней мере, пока…
− И не думайте даже, я молчать не буду… Но и подопытной мышкой его делать не стану. Я подумаю над этим как следует. Хорошо, идите домой, и свой телефон мне оставьте. Меня зовут Лайла.
− Владимир.
− Очень приятно. А как мы назовем его? Ведь у него нет имени пока.
− А он… Он с неба как дар божий спустился, наверное… Дар божий… Божидар!
Лайла улыбнулась.
− Да, древнее русское имя. Хорошо, Божидар, до встречи!
Художник бережно завернул малыша в одеяло, взял медальон и пошел домой.
***