Геологи: судьбы, избранные временем

Вы когда-нибудь были в Туве? А знаете, где расположен этот край?

Если посмотреть на карту России, то Тува аккуратно легла прямо посередине южной границы страны. На юге и юго-востоке она граничит с Монголией, ну а остальные ее «берега» омывают Бурятия, Иркутская область, Алтай, Хакасия, Красноярский край.

Иван Петрович Халенков, 40 лет назад просто Иван, студент геологического института родом из-под Ельни Смоленской области, тогда еще почти ничего не знал о Туве. Отправляясь на практику, он так же, как и я сейчас, сверился с картой родной страны. Далекое предстояло путешествие, и это вызывало и восторг, и азарт… Отдаленность этой местности от морей и океанов, приподнятость над уровнем моря создают в Туве климат резко континентальный. Одно дело – прочитать в учебнике, другое – испытать на себе.

Из геологической практики Ивана Халенкова

Утром там весна. Умываешься не водой, а льдом, ежишься от холода. Днем лето – жара, можно в шортах играть в волейбол. После полудня осень – может идти дождь, холодный дождь. Вечером наступает зима, вода в ведре замерзает… Места Иван уже знал хорошо, а вот о каверзах погоды не подумал. Забраться на скалу его заставила идея найти шеелит – интересный такой минерал. Хотелось подарить хороший образец музею. В маршрут пошел один, хотя и понимал, что нарушает правило: ходить нужно вдвоем. Но погода была отличная, солнце припекало, небо светилось чистотой! Можно и рискнуть. Взобрался на скалу, занялся своим делом. А тут откуда ни возьмись налетел ветер, пригнал тучу, пошел дождь, еще и со снегом. Скала вмиг обледенела. Иван несколько раз пробовал спуститься, но соскальзывал. Понимал, что это невозможно, что так можно разбиться. А дело шло к вечеру… Остаться на скале – значит замернуть насмерть.

Что делать?

Нужно было принять решение – и как можно скорее. Если затянешь, нападет паника, мандраж, руки будут дрожать. Это самое трудное, это страшно – принять решение. Иван принял. Снял с себя все – куртку, рубашку, брюки. Связал все это друг с другом, получилось что-то вроде веревки. Воткнул молоток, привязал свою «страховку». И стал спускаться голым. Прилипал ко льду телом, кожей. Так получалось торможение. Когда спустился, понял, что окоченел. Оделся и пять километров бежал до лагеря, согревался. Было темно уже, но дорогу он хорошо знал! Образец шеелита, который он потом подарил музею имени Вернадского, был при нем.

Решительность, отчаянная смелость, готовность к риску – эти качества трудно разглядеть в человеке в обыденной жизни, во время коротких встреч на ювелирной выставке. Крепко скроенный мужчина, не очень многословный. Прежде чем ответить, он внимательно посмотрит на собеседника – наверное, с такой осторожностью геологам порой приходится исследовать новые тропы. Тень от широких полей черной шляпы скрывает глаза, и иногда трудно понять, улыбается Иван Петрович или смотрит серьезно. Эта черная шляпа является неизменным аксессуаром его костюма и словно призвана дополнять образ, навевая детские воспоминания о мушкетерских подвигах и победах.

Мы встретились с Иваном Петровичем в небольшом кафе. За окном бушевала метель, и было приятно согреваться горячим облепиховым чаем с имбирем. Мороз надел на моего героя теплую вязаную шапку, черная шляпа осталась дома. Ее отсутствие позволило увидеть лицо Иван Петровича – с широким высоким лбом и внимательным взглядом.

– Иван Петрович, почему вы выбрали профессию геолога?

Трудно сказать, почему я захотел стать геологом, почему меня туда тянуло. Я не мог себе представить, что всю жизнь буду жить в одном месте, в одном доме, ходить на работу на один и тот же завод, в цех… Мне хотелось исследовать, открывать, ходить, искать, изучать землю… После школы приехал в Москву поступать в геологоразведочный институт. Конкурс был большой, я не добрал полбалла. Пришлось вернуться домой. Подал документы в техническое училище при оборонном заводе. Через год забрали на два года в армию – служил в Группе советских войск в Восточной Германии. Демобилизовался весной и опять приехал поступать во МГРИ. Плохо, когда не знаешь, да еще забыл… Но я справился, поступил. И уже после поступления узнал, что мой дедушка до войны работал техником-геологом. Может, и это во мне как-то откликнулось. – 

– Собираясь на нашу встречу, я провела небольшое исследование: что обычный человек знает или думает о геологии и работе геолога. По собранным высказываниям стало очевидно, что картина под названием «геолог» выложена из слухов и мифов. Миф первый: геолог все время что-то копает и собирает. Он должен иметь богатырское здоровье, а не ум.

– Геолог прежде всего должен быть философом. Вот, например, приходите вы в музей. А картина закрыта тканью. В ней четыре дырки. Смотрите в одну – видите синий цвет, в другой красный, потом зеленый… Вы сможете сказать, что там нарисовано? Нет! А мы, геологи, должны это сказать. Мы бурим скважины и по тем кусочкам, которые из них добываем, с помощью геохимических, минералогических исследований, исследований под микроскопом, знаний о свойствах породы, их залеганий должны сказать, какие природные ресурсы есть в этой местности, сколько их, по какой цене они могут быть добыты. Для того, чтобы это сделать, геолог должен «переварить» массу информации, обладать философским складом ума.

Геолог должен быть научным фантастом – и тогда ему многое откроется… Геология – это призвание, определенное состояние души. И если у вас этого нет, вы геологом не будете. Вы будете завхозом, администратором, работником НИИ, но не геологом.

Геология не терпит профанов. Геолог должен быть разносторонне образованным человеком. Должен знать физику, химию, высшую математику, сопромат, философию, физхимию… У нас в институте было около пятидесяти предметов! Профессионализм в любой профессии нужен. Но в геологии особенно. Вы же живете и работаете в разных условиях, иногда экстремальных, иногда очень тяжелых. Они сразу высвечивают людей. Профнепригодных и не любящих свою профессию быстро увольняют, либо они сами уходят.

И еще одно главное качество для геолога – честность. Вот вы идете в маршрут по определенному азимуту, вас никто не проверяет. Вы можете взять образцы у соседнего ручья и лежать на солнышке или ловить рыбу. Рано или поздно правда откроется. Потому что ты должен приносить то, что в этой местности есть, что сочетается с географией каждого маршрута. Люди, которые любят халяву, в экспедициях не работают.

Хорошая физическая подготовка важна, но это то, что приходит во время геологической жизни. Человек быстро учится. Вы же весь день ходите. И это не турпоход, когда взобрался на гору по веревке, передохнул… Геолог ходит каждый день, по 25—30 километров порой. Еще и образцы породы носит за плечами. В экспедиции какие условия? Например, до бани шесть километров от вашего лагеря. Пришел с работы и отправился в баню. Помылся, вернулся… Эти расстояния геолога не пугают.

– Миф второй: геологи – это бородатые мужики с рюкзаками за плечами. Неизвестно как оказываются в непроходимых местах, живут в палатках, питаются тем, что предлагает природа, кормят собой комаров и неизвестно, попадают ли обратно в цивилизацию…

– Геологическая отрасль – это была целая страна. Говорю в прошедшем времени, потому что с девяностых ситуация резко изменилась. В производственно-геологических объединениях были вертолеты, корабли, катера, для геологов строили поселки, котельные, дома. В геологических экспедициях были машины, трактора, буровые машины, чтобы выполнять геологические задачи. На геологических базах жизнь вообще почти цивилизованная. Там и магазин, и столовая, и баня. Потом мелкие подразделения – партии, отряды, которые ходили в маршруты. И геологи не пешком шли от базы до нужного места, их доставляли на вертолетах, были и лошади. Да, живут в палатках. Да, печку нужно растопить, еду на костре приготовить… Да, комары иногда донимают. Но есть накомарники, мази всякие вонючие. Когда ты молодой, увлечен работой, комары – это часть мелких повседневных трудностей. Как и то, что в ручье вода всегда прохладная… Кстати, в таких примитивных условиях человечество много веков жило, да и сейчас есть места, где люди живут хуже, гораздо хуже.

Да, геологический отряд существует почти автономно. Если что случилось, нужно быстро находить альтернативу – чем питаться, как согреться, чем выдернуть зуб… А что тут особенного? Я не шучу. Ну, заболел у вас зуб. А из-за грозовых туч в горах вертолеты не летают. Хорошую погоду будете ждать? Если серьезные травмы или болезнь – такое тоже может случиться, – обращаешься за помощью на базу. Если лагерь стоит в труднопроходимом месте, больного нужно доставить туда, где сможет сесть вертолет. Но в принципе геолог должен обладать элементарными медицинскими знаниями. В моей практике, к счастью, таких случаев с людьми не было.

Из геологической практики Ивана Халенкова

Однажды, возвращаясь в лагерь, работники партии услышали визг в кустах. Там лежал лосенок со сломанной ногой. Куда делась мама, что с ней стало – узнавать было не у кого. Пролежал он, наверное, несколько часов, потому что началась гангрена. Лосенка принесли в лагерь. Мнения по поводу его судьбы разделились. Кто-то предлагал съесть, кто-то просто пристрелить – чтоб не мучился. «Я его спасу!» – сказал молодой студент. Взял обычную пилу и отпилил лосенку ногу. Всем свидетелям этой сцены было не по себе, повариха – так та в обморок упала… Но раз начали спасать – нужно довести дело до конца. Вытряхнули из аптечки все, что нужно, рану обработали, бинтом обмотали, даже укол больному сделали. И лосенок выжил. Стал расти. Привык к людям, лагерь считал своим домом. И даже немного обнаглел. Если проходили мимо него без корочки хлеба, обязательно боднет по руке: мол, а угощение где?

Прожил он в свое удовольствие года три, дальнейшая судьба его осталась за кадром.

Насчет еды – кормили геологов хорошо. Партия всегда брала провизии с запасом – это тушенка, сгущенка, всякие крупы, мука… Деликатесов не было. Мы их сами делали. Помню, был день рождения у нашего товарища. Как поздравить, что подарить? Тортик! Где взять? Испекли на костре! Сначала отварили макароны, не до готовности, а так, чтобы они были крепкие. Подсушили их, а потом стали выкладывать слоями: слой макарон – сгущенка, и так несколько раз. Сверху украсили ягодами лесными и поставили выпекать. Сгущенка пропитала макароны, растеклась по ним, макароны немного поджарились, стали местами хрустящие, ягодки сверху… Волшебный получился тортик!

– Миф третий: геологическая жизнь наполнена романтикой, геологи много пьют и не обходятся без гитары.

– С гитарой можно посидеть в выходной день. Если кто-то приехал с гитарой, умеет играть – это только радость. Но в рабочие дни, когда ты прошел несколько десятков километров, вернулся в лагерь, нужно поесть, высушить одежду, если промок, постирать, разобраться с материалом… Не всегда хочется петь, если честно!

Много пьют? В геологических экспедициях сухой закон. Какое может быть пьянство, если вы должны работать? Спиртного в лагере нет. Только у начальника партии может быть припасен спирт – для каких-то медицинских целей. Если кто-то из участников экспедиции тайком привез с собой спиртное, напился – он в тот же день будет уволен. Это правило общее для всех.

На подсобных работах у нас обычно трудились бичи. Бич – бывший интеллигентный человек, как их принято называть в народе. Они копали канавы, были проходчиками. В прошлой жизни эти люди были музыкантами, военными, имели другие приличные специальности. Отсидели – и никому не стали нужны, не могли найти работу. Зимой жили в кочегарках, кто где… У нас они получали в 2—3 раза больше, чем геологи, потому что работали тяжело – вручную кайлом долбили землю, а там вечная мерзлота… За все время работы никто из них не пил. Они даже внешне менялись за несколько месяцев, уходила отечность с лиц. Прекрасные работники, великолепные, эрудированные люди. Заканчивалась работа, они уезжали в город – и за два дня все пропивали. Это такой замкнутый круг, из него почти невозможно вырваться.

Из геологической практики Ивана Халенкова

Почти у каждого бывшего интеллигентного человека была мечта – заработать денег и вернуться домой, в семью. Это была святая мечта, ради нее они и работали летом, не жалея себя. Один из таких работников во время экспедиции попросил отпустить его на свадьбу сына. Ему выдали зарплату, приодели – купили брюки, ботинки, плащ… Посадили в вертолет – из ближайшего города ему нужно было улететь за несколько сот километров. Вернулся отец новобрачного через три дня с огромным фингалом под глазом, в кирзовых сапогах, без копейки денег. Просто перед посадкой в самолет он решил попить пивка…

А романтика – это общение с природой. Ты живешь по ее законам, в полном единении с ней. Идут ливневые дожди – сидишь в палатке, занимаешься камеральной работой, приводишь в порядок образцы… Это в городе берешь зонт и едешь на работу. Геолог с зонтом – это нонсенс! Однажды, когда наши работы закончились, мы отправились к вертолетной площадке. От лагеря было всего семь километров. Пока дошли, налетели тучи, вертолеты не летают, нужно ждать… А в таких «перевалочных» местах всегда есть избушка. И тут была. В избушке можно согреться, из еды – одна мука. Не позвонишь, пиццу не закажешь… Ты должен уметь устраивать свой быт произвольно, как крестьянин или лесник… Вот мы два дня ловили рыбу, жарили ее без масла и соли, пекли лепешки из муки с ягодами… Это тоже можно назвать романтикой! Я видел такие ягодные поляны – как поля! По такой поляне даже идти страшно, не хочется давить ягоду. И вот ты ползешь, захватываешь ее специальным скребком… Столько, сколько можешь унести, обработать.

– Миф четвертый: геологам каждый день приходится обороняться от диких зверей, отстреливаться от медведей…

– Это отдельные случаи, малый процент… В моей практике их почти не было. Вот, вы смотрите сериал про ментов. И создается ощущение, что вы живете в этом мире – среди бандитов, воров, следователей… Но вы за всю свою жизнь можете ни разу с ними не столкнуться. Ну, зальет вас соседка, пойдете в полицию. Так и в геологии. Вам еще должно повезти, чтобы вы зверя встретили. У медведя, например, есть огромное преимущество – у него великолепный слух и нюх. Он запах мяса за несколько километров чует в отличие от человека. Он знает, что там, где люди, там стреляют. Он старается уйти. Тем более что летом он ест ягоду, грибы, особо не охотится. Вам нужно быть классным охотником, чтобы оленя или лося убить. Он же живет там. Он все слышит, быстро бегает… Вы должны стать почти одним из них. Если вам это не нужно, вы их не увидите. Зачем зверю с вами встречаться? Может быть такая встреча – ты на одном берегу ручья, медведь на другом… Геологи, как правило, народ осторожный, знают, как нужно себя вести. А вот туристы – те скорее попадают в опасные ситуации. По собственной глупости… Я туристов, если признаться, не очень люблю. Как правило, ребята они шумные, бестолковые…

Из геологической практики Ивана Халенкова

Следуя по маршруту, Иван вышел на базу – охотничью заимку, где была избушка и банька. Решил передохнуть. Здесь уже основался лагерь конных туристов – с лошадьми, собаками. Лагерь был большой. И туристов прилично. Страшно лаяли собаки… Ивана это насторожило. Он быстро осмотрелся и понял причину беспокойства: высоко на кедрушке сидел медвежонок. Его собаки туда загнали. Сами внизу лают, а медвежонок от страха неистово орет и верещит.

– Что вы творите? Собак нужно забрать, пусть медвежонок убежит! Если он здесь, то совсем рядом медведица. Она обязательно придет за ним, и тогда никому несдобровать!

– Ой, да мы не боимся! – отвечают туристы. – У нас не только собаки, у нас ружья есть!

Иван хотел попить чаю, переобуться. Сел около баньки, стянул один сапог… И тут что-то произошло – рык, как хлопок. Только это и запомнилось. Сколько минут пронеслось?.. Опомнился Иван – а кругом мертвая тишина. Медвежонка на кедрушке нет, собак нет, туристов нет! А он сам стоит на крыше бани в одном сапоге!

– Миф пятый: геология – профессия вредная, потому что геологи помогают человечеству грабить, истощать Землю.

Геология – это наука об изучении земли. Мы должны ее изучать, чтобы уметь пользоваться тем, что в земле есть. И это должно быть целесообразно. Я уже говорил о философском подходе. Геолог должен изучать землю, сняв шляпу. Должен относится к ней не как к инородному телу, а как к своему собственному! Это наш общий дом. Здесь нельзя хапнуть и исчезнуть. Но человек слаб… Соблазняется на то, что проще получить. Владимир Иванович Вернадский, например, говорил, что сжигать углерод – это самое последнее, что может человек делать. Потому что у человека есть разум, и энергию можно добыть из других источников. Он это почти сто лет назад говорил! А мы что делаем? И к другим способом добычи энергии можно было прийти давно, например, к использованию урана… – 

Это как раз задача геолога – составить проект разработки месторождения так, чтобы земля не испытывала шока. Предусмотреть очистные сооружения, рекультивацию… Пустоты после выработки заливаются водой, пустыми породами, отвалами. Что можно будет добывать в таких местах через миллионы лет? Не знаю, опыта нет! Все меняется. Вот, например, добывали в одном месте золото. Было его там немного. Технологии обновились, стали в том же месте добывать – и уже другой результат! Геология должна развиваться и развиваться непрерывно.

Во-первых, технологический прогресс предоставляет другие возможности. Месторождение, среднее по оценке запасов тридцать лет назад, сегодня может оказаться очень прибыльным. Я проходил преддипломную практику в районе Витимского плато на разведке месторождений урана. Это была середина восьмидесятых. Добывался он методом выщелачивания, это была нанотехнология для того времени. Я там дипломный проект свой писал. Это и сейчас перспективное направление. Но ведь этого мало! Потому что месторождения, которые лежат на поверхности, почти все выработаны, нужно заниматься теми, которые глубже, в земле. А для этого нужно обладать многими знаниями, мудростью.

Во-вторых, геолог становится настоящим геологом в экспедициях. Когда ходишь в обойме – это и есть геологическая школа. Твой преподаватель дает тебе то, что сам изучил и испытал, и даже то, чем не смог воспользоваться. А ты увеличил его знания и передал дальше… Из поколения в поколение. Я вот свои знания, свои возможности, к сожалению, никому не передал…

Наша геология после девяностых практически закончилась. Мы отстали лет на пятьдесят, минимум – тридцать. А ведь геологическая отрасль стала развиваться сразу после войны! Работали в тяжелых условиях, иногда очень тяжелых. Но страна изучала свои богатства, они были необходимы. Много было сделано, много открыто – так много, что этим мы пользуемся до сих пор. С девяностых годов финансирование отрасли прекратилось. Сейчас нужны только те геологи, которые добывают нефть и газ.

– Как сложился Ваш путь в геологии?

– Окончив институт, написал заявление в Министерство геологии РСФСР, чтобы меня отправили в Туву, поехал туда молодым специалистом. Через несколько лет по семейным обстоятельствам переехал в Москву, работал младшим научным сотрудником в Министерстве химической промышленности в отраслевой геологической лаборатории. Занимались всем – редкими металлами, соляными озерами, серой, сырьем для химической промышленности…