Кажется Эстер

Семейное древо людей, живущих на постсоветском пространстве, больше похоже на облетевший по осени клён, чем на утопающую по весне в листве и цветах яблоню. Сплошные прочерки, недомолвки и умолчания. Немота – наше главное наследие, когда речь заходит о прошлом.Семь поколений родственников Кати Петровской учили говорить глухонемых детей. Пройдя обучение, дети начинали говорить так, будто отсутствие слуха – это вообще не проблема. Проблемой, заставившей замолчать, стала история двадцатого века. О кулаках, белогвардейцах или врагах народа (а также, их родителях, жёнах и детях) лучше ни хорошего, ни плохого. Лучше молчать, как рыба, словно все языки мира вдруг стали неродными.Однажды, вооружившись билетом на поезд и разговорным немецким, Катя Петровская отправилась в странствие вглубь прошлого, где её ждали Озиель , Розалия, Вилей, Иуда и Кажется Эстер. Родственники потерянные и обретённые. Те самые листики, опавшие с семейного древа. Новые знакомства, о которых она написала новым для себя языком, потому что родной русский говорению о них воспротивился. Слишком близко, слишком сложно, слишком больно. Проще выучить «язык врага» и поддаться оккупации немецкой речи.«Кажется Эстер» – двойное преодоление и двойная победа. Восстановленная семейная история, в которой на свои места вернулись и побывавший в Маутхаузене дедушка Василий, и подаривший Кате красивую фамилию Петровская дед Семён, и даже та самая Кажется Эстер, которая точно была, но не точно именно Эстер, рассказана литературным немецким, сложными витиеватыми предложениями размером в страницу. Конечно, не все «кажется» Кате удалось разрушить, превратив из смутного воспоминания или догадки в исторический факт, да и возможно ли такое в принципе? Можем ли мы лопнуть все эти «кажется» и «возможно», как мыльные пузыри, и заговорить о прошлом уверенным тоном без всяких «но это не точно»?

Найстрашніше – що наших імен можуть не згадати вже за кілька поколінь.У мого прадіда було вісім братів і сестер. Мама казала, що ціле село на Житомирщині мало одне-єдине прізвище – їхнє. Тож наречених собі їздили шукати десь подалі. Я не знаю їхніх імен.У моєї прабабусі було четверо братів і сестер. Після того, як померли їхні батьки, двох хлопчиків-близнят підібрали російські солдати, більше про них ніхто нічого не чув. Хтозна, що з ними було потім, і хто з них пережив Першу світову. Я не знаю їхніх імен.Я навіть приблизно не знаю їхніх імен.Книга Каті Петровської – це настільки масштабне дослідження, що складно уявити, скільки років вона проводила оті «розкопки».Читаєш – і соромно. Бо своїх знаєш максимум до прадідів, та й то здебільшого без їхніх сестер та братів.Ця книга не стільки про Голокост, наскільки я думала, це просто про людей. Різних людей, яких вже нема.

Мабуть Естер – успешный дебют в литературе немки украинского происхождения Кати Петровской. Она ворвалась в немецкую литературу, получив престижную премию Ингеборг Бахман в 2013 году. Успех был ошеломительный. Кажется, впервые на немецкий литературный Олимп взошла украинка.Жанровую принадлежность книги «Мабуть Естер» тяжело идентифицировать. Это симбиоз многих жанров: и семейной хроники, и документального, исторического, мемуарного, даже детективного романов и травелога. Многоуровневая структура и «вольная» хронология повествования приближают его к постмодернистскому «Сто лет одиночества» Габриэля Гарсия Маркеса. Некоторые герои романа ирреальны. Реальность их существования вызывает сомнения, но они так гармонично вписываются в ткань сюжета и в саму историю, что сомнения развеиваются.В своей книге Катя Петровская попыталась оживить разлогое семейное древо и рисует целую галерею своих предков на протяжении почти двухсот лет. Оживают старые потертые фотографии из семейного альбома, обретают голоса и рассказывают свои истории. В поисках генеалогического материала писательница предпринимает поездки в разные страны и города. Вместе с Катей мы отправляемся в Варшаву, чтобы пройтись улицами гетто и узнать об участи еврейской ветки рода и его судьбе во время Второй мировой войны. Мы едем в Киев, Вену, Краков, Калиш, Лодзь, Лион. Мы пытаемся окунуться в атмосферу давно минувших времен и через призму истории одного рода постичь глобальную Историю. Пробираемся через бюрократические баррикады постсоветских стран, роемся в архивах, рассматривает старые фотографии в музеях, чтобы найти следы родственников. В глумливой тишине мы пытаемся ответить на вечный вопрос «За что?», проходя тропинкой в Бабьем Яру и Маутхаузене. И везде находим следы семьи Петровских (Геллер, Леви, Кржевин, Штерн – фамилии из рода Кати). Невероятно проникновенно Катя пишет о своей жизни в Киеве, описывая улицы, здания и парки. Все настолько узнаваемо. Посвящая нас в историю своей бабушки-киевлянки, мы стаем свидетелями оккупации города, расстрелов и спешной эвакуации половины семейства. Семейных историй хватило бы на много книг (например, террористический акт Юды Штерна, двоюродного дедушки писательницы, предпринятого против немецкого посла и судебный процесс с последующим расстрелом), но Катя Петровская плотно уместила все под одной обложкой. Квинтэссенцией произведения является, несомненно, история «наверное-Эстер» – прабабушки Кати. Она не вписывается в реальность книги.«Мабуть Естер» – книга непростая не только в плане восприятия, но и в количестве информации, которую, порой, не возможно уложить в определенные рамки. Смешивая города, языки, имена, смещая границы стран, Катя Петровская нарисовала объемную картину человеческих судеб и историй. Непростое это дело – реставрировать свой род. Но автору это удалось.