- -
- 100%
- +
Основано на реальных событиях
Названия населенных пунктов,
районов и улиц,
а также имена и фамилии героев,
являются вымышленными.
Глава 1. Первые упоминания.
1982 год.
Такие оладьи могла стряпать только бабушка. Еще не старая, худенькая, высокая женщина, убрав свои длинные, седые волосы под платок и завязав его концы сзади, как заправский пират, она проворно переворачивала овальные поджаристые вкусняшки. Ее руки, с проступающими венами под тонкой кожей, ловко управлялись со всеми делами. Маленький мальчик сидел за столом и с аппетитом поглощал горячую стряпню, предварительно окунув ее в сметану с сахаром.
– Вкусно? – спросила бабушка.
– Очень, – ответил мальчик.
– Ну, ешь, ешь, – бабушка улыбнулась. – Молока налить?
– Нет.
Процесс продолжался. Очередная оладья с чуть-чуть подгоревшими краями, легла в тарелку. Мальчик уверенно взял ее и обмакнул в сметану.
– И горелку съешь? – с сомнением спросила бабушка.
– Да. А что? Она тоже очень вкусная!
– Кушай мой хороший, – бабушка, отойдя от плиты и наклонившись к внуку, поцеловала его в макушку. – Говорят, кто горелки ест-тот цыган не боится!
– Значит и я их не боюсь?
– Так получается, – улыбнулась бабушка.
– Ба, а кто они такие? Цыгане?
– Это кочевые люди. Постоянно перемещаются с места на место. Приехали, расставили свои шатры, пожили чуть-чуть и уехали. А куда-только Богу известно. Нет у них Родины. Где сейчас остановились-там и родина. Ездят целыми семьями. Это у них называется-табор. Мужчины, женщины и дети. Мужчины носят серьгу в ухе. Женщины ходят в цветастых, длинных юбках и таких же разноцветных платках.
– Как у тебя?
– Да. На подобии. И повязывают их так же, как у меня. Сзади.
– Так значит ты тоже – цыганка?
Бабушка засмеялась.
– Нет конечно. Я ж с вами в квартире живу и не езжу с места на место. А платок я так завязываю-для удобства, что бы его концы не мешали.
– А почему их – боятся?
– Говорят, что раньше, они-детей похищали. Где поживут, там ребенок пропадает. Они его схватят и с собой увозят.
– А зачем? – мальчик перестал есть и внимательно слушал рассказчицу. Оладья замерла между тарелкой и ртом. – Что они с ним делают? Едят? – он сразу вспомнил сказку про Бабу Ягу, похищенного ребенка и печку, куда ведьма хитростью пыталась его затолкать, что б приготовить себе обед.
– Нет конечно. Они людей не едят. Просто увозят с собой, а потом ребенок тоже становится цыганом.
– Но зачем?
– Помогать по хозяйству. Присматривать за лошадьми. Они очень лошадей любят. Ты-ешь, ешь. С тобой же такого не случится!
– Почему?
– Ну они раньше же детей похищали. Сейчас уже нет. Да и смелых они не трогают. А ты-смелый, раз горелки ешь!
Оладья полностью исчезла во рту ребенка.
1985 год.
Речка Гурянка текла медленно, огибая все неровности и складки местности. От водосброса из пруда до впадения в крупную судоходную реку страны, ее путь пролегал под десятком мостов и выходил в широкий канал великой водной артерии. Пологие берега позволяли ловить рыбу и раков, коих имелось великое множество. Летний зной, жужжание насекомых и доносившейся шум падающей с высоты шлюзов воды, не мешали разговору двух мальчишек, лежавших на берегу.
Сумка от противогаза, вмещавшая все рыбацкие принадлежности, предусмотрительно накрывала жестяную банку с червями, которые от жары пытались вылезти из земли и добравшись до края-уползти прочь. Поплавок бамбуковой улочки стоял неподвижно на речной глади. Рыбам видимо тоже было душно и поклевки происходили вяло.
– Русик, а ты чего в школу перестал ходить? – спросил черноволосый, худенький мальчишка.
– Отец не пускает, – ответил маленький, круглолицый, еще более черноволосый и кудрявый собеседник.
– Почему? Ты итак редко в школу ходил, а с весны так вообще перестал?!
– А ну, куда пошла, рогатая?! – неожиданно кучерявый вскочил, отбежал на несколько метров к стаду коров, пасшихся неподалеку и, ловко щелкнув кнутом, заставил отбившуюся особь вернуться к группе. Корова спешно засеменила копытами. Мальчик вернулся к товарищу.
– По дому помогать надо. Отец сказал-со следующего года вообще в школу ходить не буду. Времени нет.
– Как же так? А как тогда ты будешь учиться? Меня вот в октябрята приняли, звездочку дали, может в следующем году в пионеры примут. А ты как?
– Никак. Отец сказал-это в жизни не пригодиться.
– А пасти коров-пригодиться?
– Да. Мне уже за это деньги платят, вернее отцу. Я-как взрослый. Зарабатываю. А учеба не нужна.
– Русик, так ты даже читать толком не умеешь?! По слогам пальцем водишь и то с перерывами: БЭ-МЭ-МУ, как коровы твои!
– Будешь дразниться-не буду с тобой дружить!
– Ладно, ладно. Извини. Не буду больше. А все-таки, скажи, почему так? Мой отец все время меня заставляет учиться. «Знания-сила» – говорит, а твой говорит, что это не нужно?
– Потому, что мой отец-цыган. А твой-нет.
– Так и ты цыган?
– Конечно!
– А я не знал, – сказал, задумавшись черноволосый. – Странно как-то.
– Что странно?
– Ты – цыган и не злой, а добрый. Рану мне тогда вылечил, в школе за меня заступился, ты – точно цыган?
Кучерявый засмеялся. – Точнее не бывает. А почему цыгане должны быть злыми? Откуда ты это взял?
– Бабушка говорила, когда я маленький был, в садик еще ходил. А еще говорила, что вы-детей похищаете.
– Это зачем?
– Прислуживать вам, по хозяйству помогать, за лошадьми следить.
– Брехня все это. Зачем, например, моему отцу чужого ребенка похищать? Его же кормить надо?! У нас итак три сестры и я. Еще один рот нам не нужен. Правда – только в лошадях. Мы их действительно любим. Они-красивые. Мы даже можем с ними разговаривать.
– Врешь?!
– Честно! Потом придешь ко мне в гости-покажу. У нас есть лошадь. Луизой кличем. Старенькая, но все понимает. Придешь?
– Обязательно приду. А хочешь, я тебя сам читать научу?
– Хочу. Только в школу меня не пустят.
– А я к тебе буду ездить или ты ко мне. И научу!
– Договорились.
Мальчишки лежали, улыбались и смотрели в небо. Оба размышляли о сказанном. Коровки устав, от перемещений и зноя, опустились на траву. Наступил полдень.
1992 год.
Солнечные лучи проникали через окно и падали на деревянный подоконник. Белая краска в местах стыка деревянных деталей-потрескалась и откололась, обнажив естественный материал. Форточки были открыты и с улицы доносились щебетания птиц, радовавшихся теплому, летнему деньку.
На табурете, у окна, сидел темноволосый, худенький парень, лет пятнадцати и молча смотрел в окно думая о своем.
– Мам, а хочешь музыку послушать? – спросил он, отвернув голову в противоположную сторону.
У плиты кухонного помещения стояла женщина. Высокая, молодая, красивая, с завитыми волосами. Домашний ситцевый халат, сверху-фартук. Она что-то готовила, подняв левой рукой крышку и медленно перемешивая половником содержимое кастрюли.
– Да. Конечно, – ответила хозяйка, не отрываясь от процесса.
Парень вскочил с табурета и убежал с кухни. Вернулся быстро, держа в руках однокассетный магнитофон «Азамат» черного цвета. Он пересел за обеденный стол, вставил блок питания в розетку и нажал на клавишу воспроизведения.
– Послушай. Это сейчас самый шик!
Пленка поползла. Из динамика раздалась энергичная музыка и мужской голос, явно занижено, запел: «По ночам, не можешь спааать. По ночам привыкла слушать и ждать, когда стихнет шум машииин, это значит-порааа…».
Женщина прикрыла крышку и внимательно слушала. По окончании песни парень остановил кассету.
– Ну? Как тебе? – спросил он.
– А кто это поет?
– Группа «Технология». Мне Андрюха кассету на выходные дал. В понедельник отдать должен.
– Нормально. В наше время песни были более глубокомысленные. А здесь – туц да туц.
– Ничего ты не понимаешь! – чуть обидевшись ответил парень. – На дискотеке-самое то!
Женщина посмотрела на сына. Улыбнулась. Затем подошла, взъерошила его длинноватые волосы и поцеловала. Отошла на шаг и как бы по-новому, склонив голову на бок, посмотрела на ребенка.
– Как ты на деда похож! – сказала она. – Только у него волосы были чуть вьющиеся, а у тебя-прямые. Ты его помнишь?
– Да откуда, мам? Мне ж два годика было, когда он умер.
– Да, да, – расстроившись ответила мама, вернувшись к плите.
– Но немножко же я помню?! – начал оправдываться сын, понимая, что его предыдущий ответ опечалил маму. – Помню, как мы с ним за арбузом ходили и отдыхали на ступеньках в подъезде!
Мама улыбнулась.
– А знаешь, дед в молодости был влюблен в цыганку! – неожиданно сказала она, посмотрев куда-то в сторону.
– Откуда ты знаешь?
– Он сам рассказывал. Какая-то печальная, но прекрасная история любви молодого парня и цыганки. Отец всегда улыбался, вспоминая прошлое, но подробностей не рассказывал. Когда где-то звучали их песни или ему виделись мелькнувшие цветастые юбки, заводился как мальчик. Кто-то из родственников говорил, что это была сильная любовь, но ему не дали сбежать с табором и он всю жизнь жалел об этом.
– Хм. Это что за любовь такая, из-за которой взрослый мужик страдал столько лет?!
– Вот такая любовь…Может поймешь с возрастом.
– И прекрасно, что дед не сбежал! Иначе б он не встретил бабушку, не родилась бы ты и соответственно – я!
– Конечно! – мама улыбнулась. – Все верно говоришь. Все, что не делается, все к лучшему! Ставь другую песню. Мне кажется, я недостаточно послушала твою «Технологию», чтобы сделать правильный вывод.
Парень улыбнулся и из динамика понеслось: «Все, что ты хочешь, получишь один. Все, что ты хочешь, ведь ты-господин! И ты идешь уверенно, не помня о тех…».
1997 год.
Пассажирский поезд прибыл в Иваново – вовремя. Солнечное августовское утро встретило прибывших теплом и морем света. Двери вагона открылись. Проводник тщательно протерла поручни и опустила лестницу. Сходившие обнимались с встречающими, молодые помогали старшим спустить поклажу, перрон быстро наполнился людьми. Двадцатилетний парень выходил из вагона последним. Всему виной была огромная и явно тяжелая сумка. Понадобилось два подъема, чтобы забрать и спустить все вещи, но парня это не смутило. В финале, он, взвалив сумку на плечо и прихватив в обе руки пару наполненных пакетов, двинулся к зданию вокзала.
Наблюдательный человек сразу же бы узнал в прибывшим-военного, по фуражке, торчащей из пакета. А наблюдательный местный житель еще бы уточнил, что перед ним – представитель военно-воздушных сил, в звании лейтенанта, прибывший для прохождения службы. Синий цвет фуражки, крылья на тулье-явный признак родов войск. Молодость прибывшего, август и много вещей – лейтенант, после выпуска, прибыл к новому месту службы. Так и было. Пройдя здание и выйдя на какую-то площадь, лейтенант двинулся вправо, в сторону трамвайных путей. Спуститься со ступенек ему не дали. Откуда они взялись и еще в таком количестве, молодой человек не понял, но уже через несколько секунд стоял, окружённый толпой цыган и внимательно слушал одну из цветастых.
– Плохи дела твои, касатик! – вещала уже не молодая представительница диаспоры. Ее цветастый платок, накинутый на плечи, свисал концами. Говорила она не быстро, даже с паузами, видимо давая время осознать сказанное. Тон уверенный, исключающий сомнения, а голова сокрушенно качалась, сочувствуя слушателю.
– Я все вижу (пауза). И гадать не надо (пауза). Порча на тебе (пауза)! Навела злая женщина с очень сильной энергетикой! Если сейчас порчу не снять-беда будет (пауза). Заболеешь сильно и умрешь скоро (пауза).
В последствии, пытаясь понять, что же с ним произошло, он натыкался на какой-то барьер. Вроде, изначально, все было ясно: улица, цыгане, сейчас будут голову дурить, надо просто идти своей дорогой, не обращая на них внимание. Но, в тот момент он просто смотрел кино, не управляя своими поступками. Вот уже вещи лежат на ступеньках. Парень смотрит на открытую ладонь цыганки, достает кошелек, открывает его, извлекает купюру и кладет ей в руку. Женщина безболезненно выдергивает волос из его головы, кладет на купюру и сворачивает её.
– Мало этого (пауза). Слишком сильный заговор нужен (пауза). Давай еще (пауза).
Следующая купюра извлекается и передается собеседнице. Волос из головы, сгибание банкноты и повторное: «Мало даешь».
Табор не кружился в хороводе, не пел весен под гитару, он просто обступил двух людей, эмоционально переговариваясь между собой. Деньги, полученные в качестве подъемных, последовательно перекочевывали в ладонь цыганки. Волос становилось меньше, слова повторялись и этому не было конца. Все должно было закончиться с опустошением содержимого кошелька лейтенанта, но кто-то сверху-решил иначе. Какая-то сила, схватив молодого человека за рукав, буквально вырвала его, разорвав этот порочный цветастый круг.
– Что вы делаете, гады?! – незнакомая пожилая женщина, неистово прорубая себе дорогу сумкой, тащила парня за собой. Эта волшебница в светлом, вязанном берете, кофте, цвета кофе с молоком, чёрных брюках и светло-коричневых туфлях, уверенно, как буксир, тянула лейтенанта прочь. Её напор был столь стремителен, что цыгане сначала опешили.
Это позволило парню выйти из ступора, подхватить свои вещи и двигаться вместе с спасительницей как можно дальше от вокзала. Сопроводив приезжего до остановки, добрая фея подсказала ему дальнейший маршрут в часть. Первая встреча оставила неизгладимый след в памяти.
Глава 2. Ветеран.
Может 2007 или 2008 год.
– Вызывали? – Опер Главка, по прозвищу Варяг, постучавшись вошел в кабинет начальника отдела по раскрытию тяжких преступлений против личности и половой неприкосновенности Главного управления МВД России одной из центральных областей.
Уроженец Уральского региона, он, переводом, приехал сюда для продолжения службы. Начинал старшим лейтенантом с районного отдела, потом перевелся в главное управление области и так же продолжал работать по линии убийств. Уже будучи в звании майора, старший оперуполномоченный имел собственное жилье, скованное кредитными обязательствами на 15 лет, собственное мнение, не особо волновавшее вышестоящее руководство и определенную репутацию в бандитской среде своего бывшего района и у коллег.
Начальник отдела в звании полковника, зашевелил усами и жестом предложил вошедшему-присесть. Сергей Николаевич сам ранее много лет проработавший опером в районе, был хорошим руководителем и умел разбираться в людях, но критически относился к чужому мнению, особенно если оно не совпадало с его собственным.
– В Боровске-труп криминальный. Только что дежурный позвонил. Езжай бегом. Должен успеть. Машину мою возьми.
«Ого», – подумал Опер Главка. «Шеф разрешил машину взять?! Впервые?! Кого ж там убили?!».
– Убитый- пенсионер, – словно угадав его мысли сказал начальник. – Да еще и ветеран Великой Отечественной Войны.
«Теперь понятно, – подумал подчиненный. – Разрешите идти?
– Да.
Белая «Волга», уверенно прошуршав шинами по лужам города, миновала пост ГИБДД, контролирующий въезд и выезд из города и, сменив двух полосное движение на четырех, набрала скорость. Поздняя осень наложила свой отпечаток на всем окружении. Мрачное свинцовое небо заволокло облаками. Почти голые деревья растопырили свои ветки, как старушечьи пальцы. Холодный ветер поднимал остатки листьев и, подбросив на несколько метров, бросал их на землю. Мрачноватая картинка следовала по всему пути. На дорогу ушло около часа. За такой короткий промежуток времени, даже следственно-оперативная группа не всегда успевала прибыть на место в полном составе. В отдел внутренних дел города-не заезжали, сразу проехав в адрес.
Частный дом жертвы располагался на другом конце населенного пункта, ближе к полноводной и судоходной реке. Цельнометаллическая «ГАЗель», с надписью «милиция г. Боровск деж. часть», стоявшая у невысокого деревянного забора, подтвердила правильность конечной точки маршрута. Опер Главка вышел, поёжился от начавшегося моросящего, холодного дождя и пройдя через калитку, подошел к дому. Обычное деревянное строение, с треугольной крышей, слегка покосилось влево, демонстрируя свой преклонный возраст. Пара окон, выходящих на улицу, имели наличники, давно не видевшие свежей краски. Визуально, стекла повреждений не имели.
Милиционер поднялся по крыльцу и потянулся к дверной ручке. В этот момент дверь отворилась и на пороге появился мужчина в форменном обмундировании в звании капитана. Он внимательно посмотрел на прибывшего и потребовал его представиться и указать цель визита. Варяг достал и показал служебное удостоверение, дав возможность сличить фото и прочитать регалии. Капитан, представившись по должности участковым, в свою очередь подтвердил, что в этом доме совершено преступление и предложил войти, отворив дверь. Опер вошел.
Пахнуло сыростью и старостью. Помещение оказалось сенями, темными, с деревянными полами, какой-то старой обувью и одеждой на крючках. Ниже-располагалась полка с какими-то пустыми и полными стеклянными банками: помидоры, огурцы, какая-то субстанция желтого цвета, топленое масло что-ли? В глубь, прибывший, не проходил, сразу увидев слева дверь. Внутренняя часть начиналась с высокого порожка, за которым, на животе, лежал человек. Лужа крови, растекшаяся и уже впитавшаяся в деревянные половицы, местами засохла. Электрическая лампочка позволяла сориентироваться и не наступить в кровавую речку.
По одежде, некоторым предметам в руках и поведению, Опер Главка определил следователя прокуратуры, писавшего протокол, эксперта-криминалиста, с фотоаппаратом в руках и местного оперативника с папкой под мышкой, пристально смотревшего на вошедшего. Еще несколько мужчин в штатском, подходили под описание понятых или родственников. Варяг поздоровался, повторно назвав свою должность и фамилию, после чего кивком головы предложил коллеге из уголовного розыска выйти «до ветру». На улице «поручкались1» и закурили. Они были не знакомы.
– Что тут у вас? – спросил он.
– Труп. Криминал. Пенсионер, – сдержанно ответил местный.
– А Рязанов где? – снова спросил гость, упомянув фамилию оперативника, отвечающего за линию раскрытия убийств в этом городе.
– В отпуске. Меня отправили. Одинцов моя фамилия. Федор.
– А начальник розыска, Кислов?
– Был. Посмотрел и уехал.
– А ты с какого отделения?
– Розыскник2 я.
– А чего это тебя на «мокруху3» отправили?
– Дежурю на сутках.
– Ясно. Расскажи в двух словах, что тут?!
– Сегодня утром позвонил мужчина и сообщил, что пришел проведать своего отца и нашел его мертвым. Мы выехали. Зашли. Труп еще не трогали. Ждем медика, но визуально видны отверстия на спине. Видимо-ножевые. Со слов сообщившего, мужчина жил один. Не работал. Получал пенсию, как ветеран войны. Её хватало. Иногда сын помогал. Последний раз он видел отца живым – неделю назад. Из вещей, со слов сына, пропали только медали. Несколько штук. Боевые. С войны. И орден «Красной Звезды». Награды лежали в вазочке в серванте. Может еще какие-то вещи пропали. Сын не знает. Будет смотреть. В доме-бардак. Разбросано много. Это сделал не отец. При жизни-держал порядок. Возможно, какие-то продукты отсутствуют. На кухне-так же все из шкафов вывернуто. Крупы рассыпаны, пустой холодильник.
– Орудие преступления?
– С ходу – не нашли. Возможно-нож.
– Что еще за люди в доме?
– Следак, эксперт, соседи-понятые и два сына.
Шум подъехавшей машины отвлек от беседы.
Мужчина в куртке, брюках и ботинках, перепрыгнув лужу, уверенно подошел к милиционерам. Судебно – медицинский эксперт прибыл позже всех с областного центра. Прошли в дом. Начался осмотр трупа.
Тело располагалось на животе, полусогнутыми ногами-к дверному порогу, головой-к печке. Правая рука чуть вытянута вперед, левая-под телом. Обе- в полусогнутом состоянии. Не высокого роста, седые, достаточно длинные волосы. В метре от головы лежала серая кепка. На мужчине сверху был одет серый пиджак. Из-под него стоечкой торчал воротник красной, клетчатой рубашки, застегнутой на самую верхнюю пуговицу. Черные брюки и калоши. Правая половина лица была доступна для обозрения. Удалось рассмотреть морщинистый лоб, кустистые, седые брови, открытые стеклянные глаза, усы, чуть приоткрытый рот, щетину на подбородке и торчащий кадык. Голова была чуть задрана обнажая худое горло.
Руки эксперта, в перчатках, уверенно делали свое дело. Судя по явно выраженному трупному окоченению во всех группах мышц, смерть наступила не менее чем сутки назад. Разогнуть руки, фактически, не представилось возможным. Четыре отверстия в одежде на спине, шириной примерно два сантиметра, развеивали сомнения в причине смерти. Явные колотые раны, предположительно нанесенные ножом, не являлись единственными. Порезы ладони и пальцев правой руки, по мнению специалиста, скорее всего возникли от осколков стекла. Внимательное рассмотрение при дополнительном освещении фонарем, позволило извлечь осколок с ладони. Другие стекла, предположительно от разбившейся стеклянной банки, валялись рядышком, сдвинутые в кучку ближе к печке. Широкий осколок ободка горлышка указывал именно на банку, исключая другую посуду узкого диаметра.
Осмотр продолжили, перевернув тело. Обратная сторона ничего существенного к осмотру не добавила, кроме крупной гематомы (или трупного пятна) в левой скуловой части, аналогичного изменения кожного покрова в левой лобной части и круглого отверстия в пиджаке на груди слева. «Явно, от какой-то награды», – подумал Опер Главка. Медик закончил, обещав дать точную причину смерти и описание характера всех повреждений-после вскрытия в морге. Давность смерти, определил, как «более 24 часов».
Труп погрузили, специально прибывшие люди и увезли, прихватив необходимые документы. Осмотр фактически был закончен. Эксперту удалось изъять отпечатки пальцев практически со всех помещений дома. Сыновья потерпевшего проехали со следователем в прокуратуру.
Варяг попросил оставить ключ от дома-участковому, обещав привезти его через пару часов. Остались втроем: участковый и два опера. Еще раз осмотрели дом. Начали обсуждать случившееся. Судя по первоначальной картине и отсутствию повреждений замка и окон, преступника впустил сам потерпевший. Поза тела предполагала, что ножевые нанесли, после того, как дедушка переступил через порог, повернувшись спиной к вошедшему. Постучали, открыл, впустил, развернулся и повел в дом. Преступник шел следом и нанес несколько ножевых в спину. Ветеран упал. Преступник обыскал дом и скрылся. Пока-так. Подробностей у родственников не уточняли. Мотив? Скорее всего-корысть. Возможно, что-то конкретное искали. Подомовой опрос соседей ничего явного не принес: старичок жил один, мирно, спиртным не злоупотреблял. Ходил в магазин за продуктами. Ковырялся на огороде. По натуре был не конфликтный, не балабол, но и не молчун. О своих сбережениях не распространялся, деньгами не разбрасывался. В долг не брал, но и сам не давал.
Последний раз его живым видела соседка, позавчера, около 18 часов в ближайшем магазине. Он покупал четыре мороженных курицы и десяток упаковок лапши быстрого приготовления. Она еще поинтересовалась, зачем ему столько?! Пояснил, что б несколько раз в магазин не ходить. По месту-закончили. Договорились, что участковый до опросит жильцов тех домов, куда не попал, Одинцов переговорит с продавцами магазина, а Варяг пообщается с сыновьями. Встречу назначили на вечер в отделе, у начальника розыска.
Сыновья так же какой-то ценной информации не вспомнили. Ветеран на здоровье не жаловался. Все делал сам. Держал дом в порядке. По характеру был мнительный. Кого попало в дом не впускал. Иногда выпивал, но либо с родственниками, либо один. Сбережения в жилище не держал. После пенсии, часть денег – относил в банк и «клал на книжку». Крупных сумм наличными не имел. В ближайшее время пенсию не приносили.
Удалось выяснить наименование некоторых похищенных наград: медаль «За победу над Германией», «За боевые заслуги» и «ЗА ОТВАГУ». Ордена: «Отечественной войны», «Славы» и вышеупомянутый орден «Красной Звезды». Номер был известен только у последнего. Со слов детей, именно и только его носил на пиджаке слева отец. Остальные никогда не надевал. Среди связей покойного, называли соседей, продавщицу из магазина и родственников: сыновей, внуков и снох. Неблагополучных контактов не было. Варяг записал номер служебного телефона и передал братьям. Попросил связаться с ним, если установят, что что-то еще похищено либо вспомнят какие-то детали.