Леденящие душу истории: Ревельская коллекция 3

Корректор Алексей Леснянский

© Павел Грознов, 2025

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

«Леденящие душу истории: ревельская коллекция».

«Вечность – это не бесконечное время, а отсутствие времени», – Боэций, философ и теолог, VI век, «Утешение философией».

«Пасхальный марш» (оккупированный Ревель, 19 апреля 1942 года).

«Трижды проклят тот, кто будит спящую тьму между мирами», – надпись на руническом камне, обнаруженном экспедицией «Аненербе» в Уппсале (1938 г.).

Камень уничтожен при бомбардировке 1944 года. Текст восстановлен по архивным фото из личного досье оберштурмфюрера Вольфрама Зиверса.

Пасхальный звон, липкий, как слюна безумца, расползался по узким улочкам Ревеля, проникая в щели мостовой ядовитой плесенью. Пасхальное солнце, тусклое и водянистое, как разбавленная кровь, пробивалось сквозь копоть на окнах аптеки. Запах ладана – последний след утраченной святости – смешивался с едкой гарью пожарищ. Колокольный звон, когда-то возвещавший воскресение, теперь звучал как погребальный набат по живому городу.

В аптеке, где стены пропитались запахами болезней и трав, склянки с разноцветными снадобьями отражали тусклые лучи утреннего солнца, пробивающиеся сквозь застоявшийся воздух, превращаясь в пыльное золото. Колбы тихо звенели от дыхания невидимого ветра, настоянного на чёрной магии истории. На дубовом столе среди склянок с ядами и снадобьями стояла драгоценная коробка кофе – контрабанда от финских моряков, последний глоток свободы. А на каминной полке, словно насмешка, тикали часы Junghans – не просто часы, а механическое чудо невиданных размеров, с вращающимися шестернями и стрелками. Их мерное тиканье отсчитывало саму суть времени.

Йенс и Вольфрам, увидев это диковинное устройство, сразу поняли: они попали в другое время.

Где-то вдалеке зарокотал марш Preußens Gloria – «Слава Пруссии», любимый марш Адольфа Гитлера. Но это была не та мелодия. Барабаны выбивали ритм, напоминающий судорожные удары сердца перед казнью. Тромбоны выли, как раненые звери, их звук впивался в зубы, заставляя сжиматься челюсти. Музыка не просто звучала – она физически давила, выворачивая внутренности наизнанку. Вольфрам вздрогнул, руны на его коже пылали немым криком. Он вскинул голову, словно загнанный волк, и тихо взвыл: «Они пришли. Они всегда приходят».

Ратушная площадь дышала болезненным светом. Красные полотнища, иссечённые чёрными символами, висели, как окровавленные бинты на гниющей ране города. Йенс, алхимик с глазами, выцветшими от чтения бесчисленных манускриптов, прошептал: «Обратная свастика… Тьма окольцовывает нас».

За окном разворачивалось нечто невозможное. На трибуне, где должен был стоять обергруппенфюрер Франц фон Рок, маячила фигура в мундире образца 1944 года – на два года опережая время. Часовые на Девичьей башне держали в руках штурмгеверы StG-44 – оружие будущего.

Оберштурмфюрер вечности

Þrisvar bölviðr sá er óvakandi myrkr milli heima vekr («Трижды проклят тот, кто будит спящую Тьму между мирами»), – рунический камень Uppland Rök 13 (Швеция), X век. Перевод с древнескандинавского доктора Эрика Густавссона, 1937 г.

И тогда они увидели Его. Иоганн из Хильдена, облачённый в чёрный мундир офицера СС, стоял на трибуне, словно тень, обретшая плоть. Его улыбка, холодная и торжествующая, была словно усмешка смерти, застывшая на мёртвых губах. Он чувствовал себя победителем, хозяином мира, где кровь и пепел стали новой религией, где страх и безумие правили бал. Его пальцы сжимали жезл, увенчанный знаком «Аненербе» – не нацистской свастикой, а перевёрнутым крестом, сквозь который просвечивали звёзды Млечного Пути, словно портал в иные миры.

Великий рейх, словно спрут, раскинул свои щупальца над остзейскими территориями, и его легионы уже стучались в ворота варварского кремля, готовые обрушить на него свою тьму. Фюрер, этот безумец, этот гений, открыл врата в мир запретных знаний, где магия и наука сплелись в дьявольском танце, где древние боги и демоны стали союзниками нацистской власти. Иоганн был его фаворитом, его правой рукой, его тенью, его доверенным слугой.

Он получал всё, что только мог пожелать: власть, влияние, ресурсы, женщин и древние знания. Его поиски древних артефактов и мистических ритуалов подходили к концу, и он чувствовал, как сила, дремавшая веками, пробуждается, готовая подчиниться его воле. Он видел себя новым богом, повелителем времени и пространства, владыкой жизни и смерти, чьё слово станет законом.

В его глазах отражался отблеск безумия, в его голосе звучала ледяная уверенность, словно эхо из преисподней. Он был готов к последнему шагу – к тому, чтобы сорвать печать с древнего зла и обрушить его на этот мир, превратив его в пепел и тьму.

Среди толпы коллаборационистов из «Омакайтсе» в их странных мундирах, словно призраки прошлого, стоял человек в кроссовках Nike. Его лицо было скрыто капюшоном, но в дрожащей руке поблёскивал iPhone. Экран устройства мерцал, показывая дату: 19.04.2034, словно послание из будущего.

Ритм марша вдруг совпал с ударами их сердец, словно зловещее эхо. Вольфрам почувствовал, как его кровь начинает пульсировать в такт музыке – точь-в-точь как у казнённых в концлагере Калеви-Лийва, словно воспоминание о чужой смерти. Звук органа из церкви Нигулисте сливался с маршем, создавая жуткую симфонию смерти, предвестник апокалипсиса.

Когда видение рассеялось, на мостовой осталось маслянистое пятно, чёрное и густое как грех, след дьявола. Воздух пах озоном и чем-то ещё… чем-то электрическим, чуждым этому времени, запах из другого измерения. На ступенях аптеки лежал солдатский жетон. Вольфрам поднял его дрожащими пальцами. На потускневшем металле читалась гравировка: «Waffen SS Totenkopf». Дата: 19.04.1944 – послание из будущего.

«Это Ваннемуйне… Хранитель снов, последний страж Колывани. Он не говорит – он показывает». Гезеке вдруг резко вскинула голову. Её кошачьи зрачки сузились.

«Значит, Йоганн уже там… В будущем. Но не в нашем – в чужом. Там, где время идёт по спирали, а свастики цветут, как ядовитые цветы на могилах истории».

Вольфрам сжал кулаки. На его предплечье мерцала руна – та самая, что когда-то оставил архангел Гавриил.

«Тогда нам туда дорога. В мир, где он может стать богом».

Где-то в темноте заскрипели половицы – будто сам дом вздохнул перед долгой дорогой.

Легенда о поезде Таллин – Нарва

«Все, что мы слышим, – это мнение, а не факт. Все, что мы видим, – это перспектива, а не истина» (Марк Аврелий, римский император и философ-стоик, 121—180 гг. н.э., «Размышления»).

19 сентября 1944 года. Балтийский вокзал, Таллин. Перрон, пропитанный страхом и отчаянием, стал последним прибежищем для тех, кто уповал на «авось повезёт». Остатки некогда грозной армии, покорившей пол-Европы, теперь, словно затравленные звери, ждали своего часа, чувствуя дыхание приближающейся Советской армии. Они ждали не спасения, а отсрочку неизбежного конца.

На три дня и три ночи перрон превратился в земное чистилище. Воздух был густ от смрада пота и крови, наполнен стонами раненых, шёпотом молитв и горькими проклятиями. И вот появился он – эшелон №666, ржавое чудовище, чьё чрево из вагонов готово было поглотить тех, кто ещё вчера вершил судьбы миллионов.

Среди них были и те, кто росчерком пера отправлял на смерть невинных, кто считал себя хозяином чужих жизней. Теперь же они жались по тёмным углам, пряча глаза, надеясь обмануть судьбу и избежать возмездия. Их лица, серые от бессонницы, тревожно впитывали каждый звук: не грохот ли это танковых гусениц?

Эшелон проклятых

«Видел я железного змея, пожирающего свой хвост – ведомого не живыми, но теми, кто забыл как умирать» (сага о Скьёльдунгах, рукопись AM 285 fol., приписывается скальду Снорру Кольбейнссону, ~1280 г.).

Эшелон №666, скрипя тормозами, тронулся в путь – не с победным гудком, а с хриплым стоном, будто сам металл не хотел покидать этот город. Груз и пассажиры были особые.

Тайный груз «Аненербе»

Вагон с литерой Z. Внутри ящики. Штабеля темного дерева, каждый клеймен зловещей руной – Ahnenerbe.

Шелест пожелтевших досье в архивах, пыль веков на корявых буквах. «Общество наследия предков». Детище самого Гиммлера. Сначала они рылись в земле, искали корни, мифы о богах и героях, пытаясь нащупать связь с древними арийцами, выкопать доказательства своего мнимого превосходства. Потом их глаза загорелись жаждой силы, тайных знаний, что спят под холмами, магии, способной возвысить их над смертными. А в конце… в конце они просто хотели обмануть старуху с косой, найти лазейку, чтобы не захлопнулась дверь.

Свинцовый саркофаг. Тяжелый, холодный, как могильная плита, как совесть тех, кто заказывал эту последнюю обитель.

Внутри… оно.

Не камень, нет. Не побрякушка из раскопок. Не древний амулет.

А магический артефакт «Сердце Иуды», оно тихо ритмично пульсировало.

Шульц, сопровождающий груз, безумный гений в пенсне, марионетка в руках Гиммлера, называл его «хроно разрывом». Бормотал о спасении рейха, о новых временах, что расцветут из пепла, о власти над временем, что станет венцом их арийского господства. Шульц… дурак. Он так и не понял, что эта тварь уже выбрала его. Задолго до того, как поезд тронулся.

Пассажиры

Калеки в изорванной форме лежали на полках, а кому не повезло – просто на матрасах на полу вагона. Безрукие, безногие, с обрубками искалеченных душ, обожжённых войной. Они то выкрикивали команды, будто снова были в концлагере или на плацу, то смеялись – звук напоминал скрежет расшатанных виселиц.

У окна тряслись полицаи. Один, из бывших учителей, шептал «Отче наш», стирая пальцы в кровь о чётки. Другой рисовал на стене виселицу. Третий сжимал фотографию семьи – тех, кого сам отправил в гетто.

Из тумана явилась Чёрная Невеста – убийца жениха и всей его родни, одетая в почерневшее свадебное платье, с венком терновника на голове. В руках она держала свёрток из окровавленных пелёнок, из которого доносилось жалобное попискивание детеныша упыря, а когда она пела колыбельную на забытом языке, слушавшие ее к утру тихо теряли рассудок.

Рядом над полом и проходя сквозь стены скользила Немая Ведунья – женщина с выжженными рунами на теле. Её язык был вырван, чтобы не произнесла запретных слов. Отец, одержимый тёмными силами, пытался принести её в жертву, но тёмные силы отправили его в ад, а на девушку наложили проклятье. Теперь она молчала, а те, кто пытался проникнуть в ее тайну, исчезали.

Под полки были загнаны дети-доноры из концлагеря Вайвара. Их кровь поддерживала жизнь раненых эсэсовцев. Когда ребёнок «истощался», его выбрасывали в ночь.

Крушение

Поезд еще не достиг станции Йыхви, когда саркофаг начал разлагаться. Из щели выползла чёрная масса, приняв форму тридцати трёх рук. Они били в стёкла, отсчитывая удары.

В этот момент ведунья закричала – беззвучно, но все услышали:

– Оно выбрало нас. Всех.

Туман сгустился, поглотив состав. Рельсы скрутились в руну Одал – символ проклятого наследия. Эшелон испарился. Земля почернела, будто выжженная адским пламенем.

После

На перроне нашли одного выжившего – старика в форме образца 1914 года. Он протянул станционному мастеру 13 билетов с датой: 19.09.2034.

Когда и куда он пропал, никто не понял.

С тех пор в сентябрьские ночи у разрушенных рельс слышится скрежет металла и чьи-то шёпоты. Говорят, эшелон всё ещё едет – не вперёд, не назад, а куда-то ещё.

А руна на шпалах мерцает, напоминая: некоторые долги платят вечно.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.