- -
- 100%
- +
25-го поднялся сильный северо-западный ветер. Гребцы, прежде чем покинуть берег, взобрались на холм, чтобы выяснить, не слишком ли взволновано море в середине пролива; они потратили некоторое время, прежде чем смогли решить этот вопрос; наконец они объявили, что с помощью паруса мы можем отважиться на опасность. Был приготовлен мачта, к ней прикреплено одеяло, и, будучи так экипированы, мы вверили себя милости волн. Около трех часов мы высадились на острове Уитби; не без того, однако, чтобы не испытать некоторой опасности.
Множество диких Клаламов и Скаджатов вышли нам навстречу; я знал по репутации вождя Скаджатов и попросил встречи с ним. Они ответили, что он ушел два дня назад, чтобы встретить меня на острове Ванкувера. Его два сына представились; один из них, пожимая мою руку, сказал: «Мой отец, Нетлан, не здесь, он ушел в Рамон (это название южной точки острова Ванкувера); когда он узнает, что ты здесь, он скоро вернется. Он будет счастлив, если ты останешься среди нас, ибо он устал служить „мессу“ каждое воскресенье и проповедовать этим людям». Позже мне сообщили, что его «месса» состояла в том, чтобы объяснять дикарям своего племени хронологическую историю религии (изображенную на карте), учить их бесчисленным крестным знамениям и петь несколько песнопений с «Кирие элейсон».
Я разбил свою палатку возле креста, водруженного г-ном Бланше, когда он впервые высадился на острове в 1840 году. На следующее утро весь лагерь Скаджатов окружил меня, чтобы услышать слово Божие. Вы можете составить некоторое представление о населении этого племени, когда я скажу вам, что я пожал руку шеренге из 650 человек, кроме того, 150 других, которые провели ночь возле моей палатки, не входя в это число: и почти все старики и старухи, кроме детей, оставались в своих хижинах. После наставления несколько песнопений были пропеты таким полным хором, что звук был оглушительным.
Несколько родителей умоляли меня крестить их детей. Я отправился в деревню и попросил видеть всех детей до семи лет, которые не получили благодати возрождения. Ни один не был забыт; присутствовало 150 человек. Церемония состоялась на маленьком лугу, окруженном высокими и древними пихтами. Было не 12 часов, когда я начал совершение таинства, и я не закончил до захода солнца. День был очень красив, но палящие лучи солнца, соединенные с отсутствием основательного завтрака, заставили меня сильно страдать от сильной головной боли.
27-го вождь Скаджатов заявил мне, что мне не подобает жить в хлопковом доме (под палаткой); «по этой причине, – добавил он, – завтра ты должен сказать мне, в каком месте мы построим тебе жилище, и ты увидишь, как сильно действие моих слов, когда я говорю со своим народом». Увидев добрую волю вождя, я указал на маленькое возвышение. Немедленно после этого я увидел двести рабочих, у некоторых были топоры, чтобы рубить деревья, другие готовились уносить их; четверо самых искусных взялись за возведение строения. За два дня все было закончено, и я оказался водворенным в дом длиной 28 футов и шириной 25. Дерево было неотесанным, крыша покрыта кедровой корой, а внутренность выстлана циновками из тростника. В течение недели я дал им несколько наставлений и научил их нескольким песнопениям – ибо без пения «самые лучшие вещи малоценны; шум необходим для их удовольствия».
Я уже закончил занятия миссии, когда прибыли несколько дикарей с материка; как только они заметили меня, они бросились на колени, восклицая: «Священник, священник, мы четыре дня шли, чтобы увидеть тебя, мы шли днем и ночью и почти не вкушали пищи; теперь, когда мы видим тебя, наши сердца радостны, сжалься над нами; мы узнали, что есть Владыка наверху, но мы не знаем, как говорить с ним. Пойди с нами, ты окрестишь наших детей, как ты сделал это для детей Скаджатов». Я был тронут этими словами и охотно последовал бы с ними в их леса, но это было невозможно, так как мое прибытие было объявлено в Сквали. Я покинул этих добрых индейцев 3 апреля; во время моего пребывания среди них я не испытывал ничего, кроме утешений, которые превзошли все мои ожидания.
Из этого рассказа Вы усмотрите, сударь, что дикари залива Пьюджет проявляют большое рвение к религии, хотя они и не понимают полного значения этого термина. Если бы для того, чтобы быть христианином, было достаточно знать несколько молитв и петь песнопения, то не было бы среди них ни одного, кто не принял бы это имя; но главный пункт, который еще предстоит достичь, – это преобразование нравов. Как только мы затрагиваем эту струну, их пыл превращается в безразличие. Напрасно вожди держат речи своим подчиненным; как они могут ожидать произвести какое-либо впечатление там, где они сами являются более виновными!
Я не не доверяю Божественному Провидению, но могу сказать, не подвергаясь самообману, что наши лучшие надежды сосредоточены на племенах, населяющих побережья океана или обосновавшихся в устьях многочисленных притоков.
С глубочайшим почтением имею честь оставаться, милостивый государь, Вашим нижайшим и покорнейшим слугою в Иисусе Христе,
Ж. Б. З. БОЛДЮК,
Апостольский миссионер.
Сент-Мари-дю-Уилламет
9 октября 1844 г.
Мой ДОРОГОЙ БРАТ,
28 июля, после утомительного плавания продолжительностью почти восемь месяцев, мы увидели территорию Орегон. О! С каким восторгом мы приветствовали эти давно желанные берега. Какие сердечные благодарения изливались из каждого уст. Все, как один, запели величественный гимн хвалы «Te Deum». Но эти мгновения счастья были недолгими; за ними последовали другие, исполненные глубокой тревоги, когда в наших умах вспыхнуло воспоминание об опасностях, которые еще предстояло преодолеть. Мы приближались к Колумбии. Вход в эту реку сложен и опасен даже для моряков, имеющих хорошие карты; а наш капитан, не сумев их раздобыть, был, как мы знали, совершенно не знаком с рифами и бурунами, которые в это время года делают его почти непроходимым. Вскоре мы увидели мыс Разочарования (Cape Disappointment), который, казалось, указывал путешественникам курс, которым им следует следовать. Было уже поздно, и капитан решил уйти в открытое море, чтобы избежать опасности сесть на мель ночью. Пока судно медленно двигалось вперед, оставляя берег вдали, мы стояли на палубе, созерцая издали высокие горы и обширные леса Орегона. Кое-где мы могли различить клубы дыма, поднимающиеся из хижин наших бедных индейцев. Этот вид наполнил мою душу неописуемыми эмоциями. Нужно оказаться в таком же положении, чтобы полностью понять, что мы тогда чувствовали. Наши сердца трепетали от радости, когда мы взирали на эти безграничные просторы, по которым были рассеяны столь многие заброшенные души – молодые, старики – умирающие во мраке неверия из-за отсутствия миссионеров; зло, которое мы собирались облегчить, если не для всех, то, по крайней мере, для многих.
29-го числа все отцы совершили Святую Жертву, желая предложить последнее усиленное моление небесам и вымолить, так сказать, благословение нашей миссии. Утро было темным и мрачным: таковы же были и наши души. Около 10 часов небо прояснилось и позволило нам с осторожностью приблизиться к обширному и грозному устью Колумбии. Вскоре мы обнаружили огромные буруны протяженностью в несколько миль – верный признак песчаной отмели. Мели пересекали реку и, казалось, создавали непреодолимый барьер для нашего входа. Это зрелище наполнило нас ужасом. Мы чувствовали, что попытка пройти будет означать подвергнуться почти верной смерти. Что делать? Что с нами будет? Как выбраться из столь опасного положения?
30-го наш капитан с марса заметил судно, медленно огибающее мыс на выходе из реки. Этот обнадеживающий вид был на мгновение вырван из нашего жаждущего взора вмешавшейся скалой, в тени которой оно бросило якорь в ожидании попутного ветра. Однако его появление позволило нам сделать вывод, что проход по реке все еще возможен, и мы надеялись ориентироваться по его курсу. Около 3 часов капитан послал лейтенанта с тремя матросами промерить буруны и найти благоприятный проход для нашего входа на следующий день, который оказался 31 июля, праздник великого «Лойолы». Это благоприятное совпадение вновь оживило наши надежды и подняло упавшее мужество. Полные доверия к могущественному покровительству нашего славного основателя, мы простерлись ниц и горячо умоляли его не оставлять нас в крайней нужде. Исполнив этот долг, мы поспешили на палубу в ожидании возвращения ялика. Только к 11 часам их маленькое суденышко подошло к борту «Неутомимого» («Indefatigable»). Никто не решался расспрашивать матросов, ибо их удрученные лица предвещали неутешительные вести. Однако лейтенант заверил капитана, что он не нашел препятствий и что прошлой ночью в 11 часов он прошел через бар с пятью фатомами (30 футов) воды. Немедленно были распущены паруса, и «Неутомимый» медленно возобновил свой величественный курс при благоприятствии поднявшегося бриза. Небо было безмятежным, солнце сияло необычайной яркостью. Давно мы не видели такого прекрасного дня; не хватало только благополучного входа в реку, чтобы сделать этот день самым прекрасным в нашем плавании. По мере приближения мы удваивали наши молитвы. Все казались сосредоточенными и готовыми к любому исходу. Вскоре наш осмотрительный капитан отдал приказ промерить глубину. Отважный матрос привязался к борту судна и опустил лот. Вскоре раздался крик: «Семь фатомов». Временами крик повторялся: «Шесть фатомов», «Пять фатомов». Можно представить, как сжимались наши сердца при каждом повторении. Но когда мы услышали леденящий душу крик «Три фатома», все надежды исчезли. На мгновение показалось, что судно разобьется о рифы. Лейтенант сказал капитану: «Мы между жизнью и смертью; но мы должны идти вперед». Господь не решил нас погубить, но Он пожелал испытать веру Своих слуг. Через несколько мгновений весть о четырех фатомах оживила наши падающие духи: мы снова вздохнули, но опасность все еще нависала над нами; нам предстояло проплыть еще две мили среди этих страшных бурунов. Второй раз раздается леденящий крик: «Три фатома!» «Мы сбились с пути», – воскликнул лейтенант. «Ба!» – воскликнул капитан, – «разве вы не видите, что „Неутомимый“ проходит через все? Продолжайте». Небеса были за нас; в противном случае ни искусство нашего капитана, ни расторопность матросов не смогли бы спасти нас от неминуемой гибели. Мы находились в южном канале, через который ни одно судно никогда не проходило. Спустя несколько мгновений мы узнали, что наше спасение было чудесным.
Наше судно сначала взяло верный курс для входа в реку, но недалеко от ее устья Колумбия разделяется на два рукава, образуя, так сказать, два канала. Северный, близ мыса Разочарования, – это тот, которым нам следовало идти; южным не пользуются из-за страшных бурунов, преграждающих его вход, над которыми мы прошли первыми и, вероятно, последними. Мы также узнали, что представитель форта Астория, заметив наше судно двумя днями ранее, поспешил с несколькими дикарями к оконечности мыса и попытался с помощью больших костров, поднятых флагов и орудийных выстрелов предупредить нас об опасности. Мы действительно заметили эти сигналы, но не подозревали, что они предназначены для нас. Бог, без сомнения, пожелал показать нам, что Он достаточно могуществен, чтобы подвергнуть нас опасности и извлечь из нее невредимыми. Слава Его святому имени! слава также св. Игнатию, который так явно защитил своих детей в этот свой праздничный день.
Около 4½ часов к нам приблизилось каноэ: в нем были Клатсопы под командованием американского жителя побережья. Боевой клич этих дикарей из лесов весьма изумил наших отцов и сестер Нотр-Дам. Единственное слово, которое мы могли разобрать, было «Кэтч» («Catche»), которое они бесчисленное количество раз выкрикивали. Наш капитан сделал им знак приблизиться и разрешил подняться на борт. Американец немедленно обратился ко мне и заговорил о нашем опасном положении, сказав, что он пришел бы к нам на помощь, но его индейцы отказались бросаться в опасность. Индейцы, со своей стороны, старались знаками дать нам понять, насколько велик был их ужас, ибо они ежеминутно ожидали, что наше судно разобьется в щепки. Они плакали о нас, будучи убеждены, что без вмешательства «Великого Духа» мы никогда не смогли бы избежать опасностей. Поистине, эти храбрые дикари не ошибались. И те, кто знает историю нашего прохода, утверждают то же самое; они не перестают поздравлять нас с таким чудесным спасением.
Второй визит, который мы получили, был от некоторых Чинуков, небольшого племени, населяющего необъятные леса северного берега. Клатсопы, численность которых не превышает ста пятидесяти мужчин, занимают южный берег. Чинуки населяют три деревни за лесом. Мужчины закутываются в одеяла, когда появляются перед «белыми», и чрезвычайно тщеславны своими ожерельями и серьгами. Нрав у них очень общительный, и мы сочли необходимым быть сдержанными, чтобы предотвратить их излишнюю фамильярность. Они довольны, если их не прогоняют, и не требуют к себе дальнейшего внимания. Они мирного нрава, и, поскольку их потребности легко удовлетворяются, они ведут праздный и ленивый образ жизни. Рыбная ловля и охота – их единственное занятие. Дичи в изобилии в их лесах, а реки кишат лососем. Обеспечив свои ежедневные нужды, они проводят целые часы неподвижно, греясь на солнце; излишне добавлять, что они живут в глубочайшем неведении относительно религии. Эти индейцы имеют обычай сплющивать головы своим детям.
На следующее утро мы заметили маленькую шлюпку, направлявшуюся к нам. Она принадлежала мистеру Бёрни, тому джентльмену, который во время нашей недавней опасности повел себя так по-дружески. Он обратился к нам с величайшей добротой и пригласил нас вернуться с ним в форт Астория, суперинтендантом которого он является, чтобы его жена и дети могли иметь удовольствие видеть нас. Убежденный, что после столь утомительного путешествия визит будет приятен всем сторонам, я охотно согласился. Пока это гостеприимное семейство готовило обед, мы совершили небольшую экскурсию в соседний лес. Мы восхищались огромной высотой и исполинскими размерами пихт, многие из которых были высотой в двести футов и четыре с половиной в диаметре. Мы видели одну, которая измерялась сорока двумя футами в обхвате.
После двухчасовой прогулки мистер Бёрни проводил нас обратно в форт.
Во время второй прогулки некоторые из нашей компании весьма восхищались могилами дикарей. Умершего помещают в некое подобие каноэ или полый ствол дерева; тело затем покрывают циновками или шкурами; и погребение дикаря состоит в том, чтобы подвешивать труп к ветвям деревьев или выставлять его на берегу реки. В одном месте мы видели около двенадцати таких гробниц; они обычно находятся в труднодоступных местах, чтобы лучше уберечь их от хищничества диких зверей. Неподалеку от этого кладбища один из наших отцов, более любопытный, чем другие, забрел на небольшое расстояние в лес; он поспешно вернулся назад, по-видимому, в панике, сказав, что видел морду медведя, который выглядел не очень ручным.
Я отправился в форт Ванкувер 2 августа, желая достичь его раньше моих спутников, чтобы сообщить преподобному г-ну Бланше о нашем счастливом прибытии. Что касается наших отцов, то оставшуюся часть их путешествия можно описать в нескольких словах. 3-го и 4-го их судно почти не двигалось из-за отсутствия попутного ветра. С одного взгляда можно было измерить их трехдневный путь. К вечеру поднялся легкий бриз, что позволило им продолжить свой курс. За несколько часов они миновали скалы, протянувшиеся на шесть лиг. Затем они смогли держаться середины реки, где многочисленные изгибы русла вынуждали их постоянно маневрировать.
В этом месте река великолепна: гладкая отполированная поверхность вод – стремительное течение, почти скрытое от взгляда сужением каменистого ложа – мрачный рев водопадов и каскадов – производят на ум впечатление возвышенности и величия, не поддающееся описанию. Невозможно устать восхищаться богатством, красотой и разнообразием этих безлюдных мест. Берега с обеих сторон окаймлены высокими лесами и увенчаны густо заросшими лесами. Именно в лесу особенно грандиозное, живописное, возвышенное, прекрасное образуют самые причудливые и фантастические сочетания. От самых высоких гигантов леса до самых скромных кустарников – всё вызывает изумление зрителя. Характерной чертой этих лесов являются паразиты. Они цепляются за дерево, взбираются по нему на определенную высоту, а затем, опуская свои верхушки к земле, снова укореняются – снова пускают побеги – перебираются с ветки на ветку – с дерева на дерево, во всех направлениях, пока, запутанные, скрученные и завязанные во всевозможных формах, они не увешивают весь лес драпировкой, в которой фон из самой богатой зелени разнообразится гирляндами самых разнообразных и многоцветных цветов. Поднимаясь по Колумбии, мы время от времени встречаем заливы значительной протяженности, усеянные симпатичными маленькими островками, которые, брошенные, словно группы цветов и зелени, представляют очаровательное зрелище. Здесь живописцу следует изучать свое искусство – здесь он найдет прекраснейшие пейзажи, самые разнообразные и яркие краски. На каждом шагу картина становится все более восхитительной; перспектива – более благородной и величественной. Ни в одной другой части света природа не бывает такой кокеткой, как здесь.
Наконец, 5 августа, около 7 часов вечера, судно прибыло в форт Ванкувер. Губернатор, превосходный и истинно благочестивый человек, вместе со своей супругой и самыми уважаемыми лицами этого места собрались на берегу, чтобы встретить нас. Как только корабль бросил якорь, мы высадились и поспешили в форт, где нас приняли и обращались со всей возможной сердечностью. Здесь нам пришлось задержаться на восемь дней, ибо преподобный г-н Бланше, не получивший моего письма с извещением о нашем прибытии, прибыл только 12-го. Как только он узнал об этом, то поспешил присоединиться к нам, приведя с собой значительное число прихожан. Он путешествовал всю ночь и день, и мы были рады встретить этого неутомимого священнослужителя. Хотя нам было так удобно в форте, мы все же стремились как можно скорее достичь места, уготованного нам Божественным Провидением. Благочестивые монахини также вздыхали о своем монастырском доме в Уилламетте. Г-н Бланше сделал необходимые приготовления для нашего отъезда, и мы покинули форт Ванкувер 14-го.
Нас ожидало трогательное прощание. Наш достойный капитан стоял на берегу. Волнение ощутимо чувствовалось каждым из нас. Восемь месяцев мы делили одни и те же опасности и так часто стояли вместе, глядя в самое лицо смерти: могли ли мы тогда сдержать прощальную слезу, которая, казалось, хлынула из самого сердца, когда мы вспоминали его доброту.
Наша маленькая флотилия состояла из четырех каноэ, укомплектованных прихожанами г-на Бланше, и нашей собственной шлюпки. Мы поднялись вверх по реке и вскоре вошли в Уилламетт, чьи воды впадают в Колумбию.
С приближением ночи мы пришвартовали наши суда и разбили лагерь на берегу. Там, собравшись вокруг костра, мы разделили вечернюю трапезу. Ночь была спокойной и безмятежной – вся природа замерла в глубокой тишине – все звало нас к покою; но тучи москитов, кишащие в этих лесах, не дали нам уснуть. Монахини, которым мы уступили палатку, страдали не меньше тех, у кого над головой был только усыпанный звездами небесный полог. Вас, следовательно, не удивит, что ночь показалась несколько долгой и что рассвет застал нас на ногах. Это был праздник славного Успения Матери Божией, который в этих краях обычно отмечается в следующее воскресенье. С помощью монахинь я воздвиг небольшой алтарь. Г-н Бланше совершил Святую Жертву, на которой все причастились.
Наконец, 17-го, около 11 часов, мы увидели нашу дорогую миссию Уилламетт. Г-н Бланше взял на себя перевозку нашего багажа. Была добыта повозка, чтобы доставить монахинь к их жилищу, которое находится примерно в пяти милях от реки. Через два часа мы все собрались в часовне Уилламетт, чтобы воздать хвалу и благодарение нашему Божественному Спасителю торжественным пением «Te Deum», в котором все сердца и уста соединились с живым волнением.
Рано утром в воскресенье, 18-го, в день, когда здесь празднуется Успение, мы увидели толпы прибывающих канадских всадников с их женами и детьми, которых они привезли из дальних мест, чтобы присутствовать на торжественных богослужениях в церкви.
В 9 часов все были построены в идеальном порядке в церкви; мужчины с одной стороны, женщины с другой. Преподобный г-н Бланше совершил августейшую Жертву, ему помогали двадцать Аколитов. Благочестие его прихожан весьма способствовало нашему назиданию.
По прибытии в миссию Св. Павла в Уилламетт мы сразу же направились в резиденцию Высокопреподобного г-на Бланше, который принял нас с величайшей добротой и немедленно предоставил в наше распоряжение все, что было в имении. Моей первой заботой было найти подходящее место, где, согласно плану нашего Высокопреподобного Отца Генерала, могла бы быть основана материнская миссия. С этой целью я совершил несколько безуспешных поездок в прилегающую местность. Наиболее подходящие места были уже заняты. Методисты, действительно, предлагали продать мне свою Академию, которая представляла собой достаточно большое и красивое здание, но совершенно лишенное леса и пахотной земли. В этом затруднении г-н Бланше выручил меня великодушным и бескорыстным предложением. Он предложил осмотреть собственность, принадлежащую миссии, и взять такие ее части, которые я сочту наиболее подходящими для нашего проектируемого учреждения. Мы отправились в эту новую поездку; но мы едва прошли две мили, как вышли к месту, сочетавшему в себе все желаемые преимущества. Представьте себе необъятную равнину, простирающуюся так далеко, насколько хватает глаз; с одной стороны заснеженные вершины гигантских Худа, Джефферсона и Св. Елены (три самые высокие вершины Орегона), величественно вздымающиеся ввысь и теряющиеся в облаках; на востоке – длинная цепь далеких холмов, их синеватые вершины словно тают в глубокой лазури неба; на западе – прозрачные воды двух небольших озер, на чьих прекрасных берегах бобр, выдра и ондатра резвятся в беспечной безопасности, не обращая на нас внимания. Возвышенность, на которой мы стояли, постепенно понижаясь, образуя очаровательный амфитеатр, простиралась до берегов одного из озер. Я не колеблясь ни мгновения выбрал это место для материнской миссии. В моей памяти воскресли сладкие воспоминания о нашем первом учреждении на Миссури; и воспоминание о быстром прогрессе Миссии Св. Станислава близ Св. Фердинанда, чьи ветви ныне простираются на большую часть Миссури, Огайо, Луизианы, достигая даже Скалистых гор и проникая до восточной границы Америки, побудило меня излить горячую молитву, чтобы и здесь была образована станция, откуда факел веры распространил бы свой ободряющий свет среди пребывающих во мраке племен этой необъятной Территории. У нас также прекрасный вид на реку Уилламетт, которая в этом месте делает внезапный изгиб, продолжая свой путь среди густых лесов, которые сулят почти неисчерпаемый запас материалов для строительства нашего миссионерского дома. Ни в одной части этого региона я не встречал более буйного роста сосны, пихты, вяза, дуба, платана и тиса. Местность красиво разнообразится тенистыми рощами и улыбающимися равнинами, чья богатая почва дает обильные урожаи, достаточные для содержания большого учреждения. Помимо этих преимуществ, на склоне холма есть несколько источников, один из которых находится не более чем в 100 футах от дома, и он, вероятно, будет весьма полезен в будущем. Сделав теперь выбор местности, мы без промедления приступили к возведению построек. Первым делом нужно было расчистить территорию, вырубив подлесок и отдельно стоящие деревья, после чего, с помощью жителей, мы соорудили три деревянных здания, покрытых общей крышей в 90 футов; они должны были служить мастерскими для брата-кузнеца, плотника и т. д.
Кроме того, сейчас строится дом размером 45 на 35 футов. Он будет двухэтажным и станет жилищем миссионеров.
Мы прибыли на территорию Орегона во время эпидемии (кровавый понос), которая считалась заразной, хотя врачи приписывали ее вредным свойствам речной воды. Множество дикарей пали её жертвами, особенно среди Чинуков и индейцев Каскадов, большие группы которых разбивали лагеря вдоль берегов реки по пути в Ванкувер, чтобы получить помощь врача. Те, кто не мог двигаться, были брошены своими соплеменниками; и было поистине мучительно видеть этих бедных созданий, распростертых и умирающих на песке. Большая часть наших матросов и три сестры были поражены этой болезнью; преподобный отец Аккольти также испытал ее ужасные эффекты; что касается меня, то я был вынужден пролежать в постели в течение 15 долгих дней и соблюдать строгую диету. Но больше всех пострадал капитан нашего судна. Болезнь настолько сильно поразила его, что я серьезно опасаюсь, что он никогда больше не вернется к своей дорогой семье – любящей жене и детям, о которых он ежедневно говорил с такой нежностью. Он был достойным человеком – опытным и искусным мореплавателем; я высоко его ценил, хотя не мог не упрекнуть его за малодушие, проявленное в обуздании богохульной речи одного из пассажиров, который с момента посадки до того, как мы высадили его в форте Ванкувер, не переставал оскорблять наш слух своими ужасными ругательствами. Всемогущий провозгласил свое проклятие против хулителя; и рано или поздно оно падет на него. Бедный «Неутомимый», я трепещу за твою судьбу.