Серёга. Или… мальчик, юноша, мужчина в последние годы советской эпохи. Книга пятая

Куда пойти работать?

После службы в Советской армии надо отдыхать, хорошо бы несколько месяцев. Лёжа на диване, выпивая, привыкая к обычной одежде, гуляя, адаптироваться к гражданской жизни, включая личную, почти забытую, и не думать ни о каких проблемах. Но отдыхать за счёт своей мамы, которая должна была ещё вывести в жизнь любимого младшего сына Николая, а тем более за счёт пенсии бабушки, Серёге не очень хотелось и казалось неприличным. Николай заканчивал обучение в школе, и его надо было кормить и одевать, так как донашивать немодные шмотки за старшими братьями ему не очень хотелось.

У большинства молодых людей в Стране Советов всегда вставал вопрос: куда пойти работать, если все свои долги стране ты уже отдал (отработал по распределению, отслужил в армии), а то, что казалось призванием, оказалось миражом, и совета спросить не у кого.

То, что он никакой не режиссёр, а тем более не актёр, Серёга понял после своих поисков славы в Суоярви на юге Карелии. Журналистом можно было стать только по причине умения печатать на печатной машинке, но этого очевидно было недостаточно с учётом стабильной тройки по русскому языку. Грамотность хромала. Можно было пойти работать на радио диктором, где был бы востребован его красивый баритон, но читать чужие тексты ему казалось скучным. Можно было бы пойти работать директором музея… Но где же найти такой небольшой музей, где Серёга был бы так же свободен в выборе средств достижения цели, как в музее Боевой славы дивизии в Кривом Роге?

Серёга даже представить себе не мог, на что он способен. Это оказалось сложнее, чем выбрать институт для поступления. Была ещё одна возможность – подать заявку на так называемую биржу труда, каковым тогда являлся МДСТ (Межведомственный Дом самодеятельного творчества). Вспомним, что с этой организацией Серёга уже знакомился, когда добивался права работать художественным руководителем клуба «Юность», будучи студентом. Видимо, так и следовало бы поступить – пусть предложат какой-нибудь кружок в ДК или должность директора в заводском клубе. Но что-то внутри Серёги сопротивлялось, и визит в МДСТ он постоянно откладывал. Глядя со стороны, я бы сказал, что этому способствовали: во-первых, амбиции: он же уже офицер, бывший директор музея на майорской должности, что было хоть и правдой, но какой-то уже далёкой, а во-вторых, печальный опыт работы в провинциальном Доме культуры в Суоярви.

В родной институт Серёга тоже не хотел идти. Он испытывал стыд, предав всех тех, кто желал ему добра, предлагая аспирантуру и разные другие должности. Ведь он даже не смог приехать, когда надо было дать согласие увековечить свою фамилию на почётной мраморной доске лучших выпускников. А как ему приехать, если в армии служил? Так что прийти в институт он мог только тогда, когда от института ему ничего не надо будет. Стыдно ему было за свою совершённую глупость.

В этот критический момент помощь пришла традиционно от мамы. Казалось бы, особо не занимаясь ежедневным воспитанием Серёги по причине наличия ещё двух сыновей и огромного количества любимых воспитанников в школе, свой родительский долг она исполняла точечно и в самый нужный и ответственный момент. Мама никого из сыновей не выделяла в своей привязанности и оказании содействия, но после того, как Серёга пошёл по пути творческого развития, в том числе и в получении образования, чувствовала большую ответственность и, что важно, больший интерес. Ведь это она водила своего среднего сыночка по театрам и помогала ему найти замечательного преподавателя по художественному чтению, благодаря чему он поступил в институт.

Наблюдая за страданиями Серёги, она тоже немного страдала и, видимо, стремилась приложить определённые усилия, чтобы оказать содействие в поиске интересной работы для сына. В советские времена знакомства играли значительно большую роль, чем деньги. А когда они, знакомства, не имели значения? «Ну как не порадеть родному человечку!» – восклицал Фамусов в бессмертной комедии Александра Грибоедова «Горе от ума» ещё в далёком XIX веке. Если у тебя брат, племянник, ученик, учительница, друг, друг друга, в конце концов, мама ученицы свояченицы друга… Найти необходимый контакт оказывается не так сложно. Серёга не очень умел пользоваться своими связями, да и связей у него не было. Почти все однокурсники разъехались по разным городам.

Мама Серёги никогда не злоупотребляла тем, что у кого-то из её учеников были влиятельные родители, которые испытывали благодарность к ней как к замечательному преподавателю своих чад. Напомню, что школа, где преподавала мама, была специализированной, с углубленным изучением испанского языка, и учились там не только те, кто жил рядом со школой. Она сказала Серёге, что ему надо сходить к маме одной из своих учениц, очень хорошей женщине, которая работала заведующей отделом культуры популярной газеты «Смена».

В газету «Смена» Серёга в школьные годы посылал свои стихи, которые, как положено, назывались хорошими, но недоработанными, а потому не публиковались.

С важной женщиной Серёга встретился у неё дома. Его поразила, казалось бы, небольшая, но двухэтажная квартира. Он таких никогда не видел, а потому, общаясь, всё время разглядывал лестницу, ведущую куда-то наверх. Заведующая отделом культуры молодёжной газеты оказалась действительно очень хорошей женщиной – миловидная, небольшого роста, с открытым и добрым лицом, располагающим к откровениям и доверию. Модные очки придавали её лицу немного важности, что в целом никак не сказывалось на доброжелательном общении за чашечкой чая.

Выслушав непродолжительное повествование о невнятном жизненном пути Серёги, она сделала совершенно неожиданное предложение. Но это не было предложением работать в газете «Смена» или в театре, музее, ещё в каком-нибудь учреждении культуры, которые она, как зав. отделом культуры молодёжной газеты, безусловно, знала очень хорошо. Ничего из этого перечня не было представлено, а было предложение, от которого Серёга должен был мгновенно отказаться. Она предложила ему сходить на приём к первому секретарю Куйбышевского райкома комсомола, так как там вроде бы есть место инструктора организационного отдела по творческим организациям. Заметив огромную печаль в голубых глазах Серёги, она подчеркнула, что этими творческими организациями называются все театры, музеи, библиотеки и прочее, прочее…. А Куйбышевский район – центральный городской район, где в основном и сосредоточено всё это добро.

Идти работать в комсомол Серёге не то что не хотелось, а было противопоказано после известных нам историй в институте. Когда он пытался понять, почему в комсомоле так много бюрократов и карьеристов, рассматривая и слушая визитёров-инструкторов из райкома на различных собраниях, он был уверен, что виновниками являются именно эти персонажи. Становиться одним из таких персонажей ему не хотелось совсем.

Но, с другой стороны, быть рядом с творческими организациями: театрами, музеями, библиотеками, соответственно – с артистами, музыкантами, певицами, хотелось очень. Так, взвешивая и оценивая свои сомнения на фоне отсутствия иных перспектив трудоустройства, Серёга решил рискнуть и сходить.

Красный дом на Невском

Есть на углу Невского проспекта и набережной реки Фонтанки прямо напротив известного нам уже Дворца пионеров (Аничков дворец), где Серёга постигал профессию артиста в Театре юношеского творчества, необычайно красивый дом красного цвета в стиле русского необарокко. Этот памятник архитектуры всегда нравился Серёге, и он даже знал имя и фамилию архитектора – Андрей Иванович Штакеншнейдер. Андрей Иванович очень любил красный цвет, хотя самым известным его творением был Мариинский дворец совсем не красного цвета, где в настоящее время находится Законодательное собрание, и бело-розовый Николаевский дворец, известный как Дворец труда.

О ПРОШЛОМ И БУДУЩЕМ

Дом на Невском проспекте был известен как дворец Белосельских-Белозерских, в котором с 1920 года располагался районный комитет Коммунистической партии. Внутренние интерьеры дворца были настолько шикарны, что Серёга всегда испытывал чувство неловкости оттого, что эти интерьеры используются не совсем по назначению. Впрочем, эту неловкость испытывал не только Серёга, и после 1991 года дворец был передан Управлению культуры, в нём был размещён Петербургский культурный центр. В начале XXI века были отреставрированы и стали использоваться по назначению исторические помещения: Дубовый зал (малый концертный зал), Картинная галерея, Парадная столовая, Бежевая, Зелёная и Малиновая гостиные, Зеркальный (бальный) зал с прекрасной акустикой. Сейчас любой человек может побывать в этом шикарном дворце, где постоянно проводятся экскурсии по залам и проходят самые разнообразные мероприятия: концерты классической, джазовой и современной музыки, встречи с артистами и театральные фестивали.

У дворца Белосельских-Белозерских было два входа. Один, который ближе к набережной реки Фонтанки, был главным. Именно там висела табличка «Районный комитет КПСС» и именно там были все сокровища этого легендарного здания. Его «охраняли» два полуголых бородатых атланта. Они выглядели постарше атлантов у ступеней Эрмитажа, к которым надо было приходить, «когда на сердце тяжесть и холодно в груди», как писал в своей великой песне Александр Городницкий. Ещё два бородатых атланта охраняли тяжёлые дубовые двери второго входа в здание, и именно за этими дверями находился райком комсомола.

Открыв тяжёлую дубовую дверь, надо было подняться на второй этаж по простой, а не парадной, как в соседнем подъезде, лестнице.

Кстати, на третьем этаже располагался районный отдел Комитета государственной безопасности, так что сотрудникам райкома, желающим поймать иностранных шпионов, не надо было далеко бегать – просто подняться этажом выше и поделиться…

Открыв дверь на втором этаже, человек сразу попадал в длинный и узкий коридор. Он уходил куда-то вдаль, где делал поворот направо и заканчивался неизвестно где. Слева окна, выходящие во двор, справа – кабинеты. В первом и очень большом кабинете сидели и суетились молоденькие симпатичные девочки. Они возились с какими-то бумагами, перекладывая их с одного места на другое, бегали, перешёптывались. Это был сектор учёта. Там находились учётные карточки всех многочисленных комсомольцев района. Учётные карточки Серёгу интересовали значительно меньше, чем девочки, которые с ними работали. И это впечатление от будущего места работы очень вдохновило холостого и озабоченного после армейского воздержания Серёгу.

Далее справа располагалась приёмная. В приёмной сидела красивая высокая черноволосая девушка со взглядом, пронизывающим с ног до головы всякого входящего. Серёга не был исключением. Правда, и он рассматривал красавицу, насколько это было возможно. Девушку звали Ирина.

– Могу ли я переговорить с Надеждой? – спросил Серёга, будучи уверенным, что о его визите все должны были быть проинформированы.

Но черноволосая красавица разочаровала Серёгу, сообщив, что Надежда – самая главная начальница в этих коридорах, которая по должности именовалась первым секретарём райкома комсомола, находилась в заслуженном отпуске.

– Вас примет Александр, наш второй секретарь, – улыбнулась красавица и показала на соседнюю дверь.

О ВРЕМЕНИ

Надо объяснить молодому поколению, не разбирающемуся в комсомольской и партийной иерархии тех времен, что слово «секретарь» означало не технического сотрудника типа секретаря-машинистки или помощника, а что ни на есть самую главную должность. Были ещё и вторые, и третьи секретари. Почему самых главных начальников в комсомоле и в партии обзывали именем технических служащих, включая самого главного начальника в СССР – Генерального секретаря ЦК КПСС, Серёга догадывался, но особо не задумывался, привык. А девушку, сидящую в приёмной, он всегда иронично называл секретарём секретаря. На самом деле это слово происходит от латинского слова secretarius – «доверенное, должностное лицо, чиновник». То, что эти доверенные лица коллективного органа власти (ЦК, обком, горком, райком) становились главными, было особенностью коммунистической системы, но органично всеми воспринималось, и, возможно, кроме Серёги, никто об этом и не задумывался.

Секретарь Александр принял Серёгу недружелюбно. Худощавый, стесняющийся своей лёгкой лысоватости, уже немолодой, как показалось Серёге, для комсомольского возраста человек, но с комсомольским значком на лацкане пиджака, пристально разглядывал Серёгу несколько мутными глазами, и в этом холодном взоре закомплексованного комсомольского бюрократа сквозила неприязнь к чужакам. Уходя в отпуск, его начальница Надежда обмолвилась, что придёт очень интересный молодой человек и надо бы его взять на работу, но этой рекомендации Александру было недостаточно. Откуда явился этот смазливый юноша, небрежно одетый и без внятной рекомендации? Не слишком ли хороша его анкета: служба в армии, диплом профильного вуза с отличием, член единственной партии!

Очень серьёзные сомнения поедали бюрократическую душу секретаря Александра. Чужак со слишком хорошей биографией (анкетой) – это плохо. С другой стороны, а если узнают, что он не взял на работу человека со слишком хорошей анкетой? Может не поздоровиться. И, вообще, не случайно же он пришёл на заведомо свободное место? Значит, у него была информация, а следовательно, кто-то ему дал её, а вдруг тот, кто дал ему эту информацию, важный человек…

Нормальному человеку трудно представить тяжёлые сомнения Александра. Он размышлял, слегка поддерживая беседу вопросами о семейном положении Серёги. И вдруг его осенило:

– Серёга (конечно, он обратился иначе, но в нашей книге принято именно так именовать героя), мы не можем вас взять на работу, так как у вас нет опыта комсомольской освобождённой деятельности.

– И что? – Серёга понял, что он не туда попал, и уже приподнялся со стула.

– Нам сейчас нужна ваша помощь! – Александр поморщился, но намеренно делал акцент на уважительном обращении ВЫ. – Вы можете отказаться, но мы предлагаем вам испытание. У вас такая биография, что вы обязательно справитесь с задачей. Вы должны в качестве комиссара поехать в совхоз, где работает наш ударный сельхозотряд. Это очень важно! Если вы добьётесь там больших успехов, повысите производительность труда, наладите работу с руководством совхоза, чтобы они перестали жаловаться (как можно жаловаться на передовой отряд?), то мы готовы будем рассмотреть вопрос о вашем трудоустройстве.

– И куда ехать?… – печально произнёс Серёга, понимая, что в данный конкретный момент он должен согласиться.

– А вам всё расскажут в организационном отделе. – Александр вздохнул облегчённо, понимая, что никогда этот смазливый юноша больше не вернётся в его кабинет.

Не понравился Серёге этот лысоватый секретарь, говорящий штампами. С первого взгляда не понравился. Впрочем, ему никогда и не нравились комсомольские освобождённые работники, тем более руководящие. Именно в них он видел всё зло – формализм, заорганизованность, отсутствие души, творчества, свободы.

Серёга решил рискнуть. Первое – поехать комиссаром в совхоз, а затем доказать этим комсомольским сволочам, что комсомол – молодёжная организация, где формализм – главный враг. При этом внутренне опасался, что и он через некоторое время может стать таким. Или минует его чаша сия…

Организационный отдел находился рядом с приёмной, если идти по коридору вперёд. В комнате было шесть столов. За ними сидели четыре молодых человека. Серёге они показались пижонами, скорее всего, по причине их модного прикида. Но это было первое и, не исключено, ошибочное впечатление. Ещё за одним столом сидела девушка, которая показалась Серёге очень взрослой. Один стол был свободен. К товарищам комсомольцам, которые занимали пять столов, мы вернёмся позднее.

Слухи по райкому распространялись быстро, и товарищи догадывались, что вошедший юноша и есть тот самый претендент на шестой стол.

Серёга поведал всем собравшимся о разговоре с Александром. После минутной паузы работников охватило не очень объяснимое чувство веселья.

– Прямо так и сказал? Ударный сельхозотряд?

Весёлые пижонистые работники рассказали ему правду. Во-первых, этот отряд был никакой не передовой, а скорее наоборот. Во-вторых, в этом отряде оказались самые неадекватные «комсомольцы», которых насильно туда заслало руководство по разнарядке, так как не знало, как иначе от них избавиться. В-третьих, там настолько не организован быт, что самые лучшие люди не выдерживают и бегут оттуда, а руководство совхоза каждый день звонит в райком с жалобами и угрозами.

О ВРЕМЕНИ

Надо объяснить молодому поколению, не знающему слова «разнарядка», что в то время совхозы очень любили просить помощи у города. Не очень понятно, зачем нужна была эта помощь, почему совхозы не справлялись с урожаями… Сейчас тем более сложно это понять, но тогда лучше воспринять как данность – совхозы требовали рабочую силу, считая, что только совхозники занимаются настоящим делом. А так как существовала единственная партия, реализовать эти требования было несложно – спускались разнарядки (количество людей, которых необходимо отправить) на все организации через комсомол. Получалось красиво – добровольцы-комсомольцы с согласия руководства спасали советских граждан от неминуемой голодной смерти…

Серёга никогда не признается, что испугался. Он уже ставил спектакль в городе, где не было ни театра, ни артистов. Он отдал полгода армейской кадре, он возродил музей дивизии, будучи солдатом…. Но это комсомольское задание было другим – не совсем по специальности. Он попросил, чтобы ему выдали мандат комиссара и назначили сотрудника, который мог бы вместе с ним в первый день съездить в «прославленный» отряд.

Условия были выполнены, и Серёга вместе с белобрысым инструктором Мишей – импозантным красавцем, стильно и со вкусом одетым, поехали в деревню на инспекцию работы сельхозотряда. Дорога под дождём в неизвестность

Дорога от электрички до места дислокации отряда была долгой. У Серёги с собой была небольшая и не очень тяжёлая сумка с вещами, Миша шёл с маленьким портфелем. Они шли и болтали ни о чём, хотя Серёге хотелось узнать побольше о своей предстоящей работе в райкоме. Всё-таки инструктор Миша уже около года чем-то занимался в этом красном красивом здании архитектора Штакеншнейдера на Невском проспекте. Но инструктор Миша то ли не хотел ни о чём рассказывать, то ли просто было не о чем, поэтому, кроме информации о том, что он ведёт группу медицинских и административных организаций, ничего не выдал. Говорил он в основном о женщинах и рассказывал интеллигентные анекдоты, в коих Серёга очень нуждался, так как откровенно устал от армейских.

За этим занятием они не заметили, как огромные чёрные тучи неожиданно закрыли всё небо, стало темно, как будто кто-то в небе выключил свет, и несколько капель упало им на голову. А затем поток воды обрушился на них, чуть не прижав к земле. Ливень был такой силы, что не спасли бы даже зонты, которых у наших героев не было, так как с утра светило солнце на безоблачном небе. Инструктор Миша стал так откровенно по-армейски ругаться, будто только что сменил армейскую форму на свой стильный и, судя по ругани, дорогой костюм. Серёга был более сдержан в эмоциях – видимо, жизнь приучила к неожиданностям.

Но Мишина ругань не помогала, почти ураганный ветер уносил её куда-то в сторону отряда. А укрыться в чистом поле, чтобы переждать ливень, было просто невозможно.

– Приключения начались! – крикнул авантюрист Серёга и пошел вперёд, прикрывая голову своей сумкой. – Вон вдалеке дома, надо дойти!

Дома видел только Серёга. Но и инструктору Мише надоело ругаться. Он снял свою дорогую куртку и, накрывшись ею, тоже пошел.

Насквозь мокрые и обессиленные от сопротивления ветру, они добрели до бараков ориентировочно к 14.00, когда дождь прекратился. Редкие трезвые бойцы подсказали им, где можно привести себя в порядок. Инструктор Миша разложил некоторые свои вещи сушиться. Серёге было легче. Он ехал не на один день и смог переодеться во что-то относительно сухое, потому как и сумка с одеждой тоже промокла.

– А где найти вашего командира Николая? – спрашивал Миша более-менее трезвых бойцов.

– А хрен его знает. Он нам не докладывает. Может, в город уехал, может, к местному начальству пошёл.

Два героя также выдвинулись к начальству, то есть в правление совхоза. Директор совхоза Юрий Николаевич оказался типичным представителем советского крестьянства – невысокого роста 40-летний мужчина, простое круглое загорелое лицо с традиционными залысинами, волевой взгляд, натруженные мускулистые руки, энергичный и несколько дёрганый. Юрий Николаевич куда-то спешил, но успел выслушать Мишу, который представил ему нового комиссара Серёгу.

– Забирайте свою пьяную банду обратно вместе с Николаем Васильевичем. Толку от них никакого! – грубо отрезал Юрий Николаевич и побежал по своим делам.

Вернувшись в лагерь, Миша с Серёгой увидели ещё более удручающую картину: бродившие по территории бойцы напоминали голодных зомби, они пошатывались и не видели цели своего хождения по территории. В помещении, которое им показали как столовую, на столах стояли грязные тарелки с остатками непонятных блюд, которые очень нравились полчищу мух. За несколькими столами сидели бойцы и пили водку с пивом, закусывая тем, что, видимо, насобирали на огородах у соседей, которым очень не повезло с соседством – «пьяной бандой», вернее, с сельхозотрядом.

Миша ещё раз поинтересовался у некоторых трезвых бойцов наличием командира Николая Васильевича, но ответ был традиционен. Некоторые шутники говорили, что он вообще здесь нечасто бывает.

– Вы чего? Новенькие? Поздравляем! – сказал им с ухмылкой один бородатый боец. – Попали. Куда только смотрит райком.

Миша и Серёга решили скрыть на время информацию, откуда они приехали.

– Слушай, Серёга. Это же катастрофа. Здесь же сплошное пьянство. Никто не работает. Давай уедем вместе и скажем, что здесь ничего невозможно сделать и отзовём это сборище обратно в Ленинград, – убеждал Серёгу инструктор Миша. Он был в курсе проблем, которые имеются в этом отряде, но то, что командир Николай Васильевич, с которым, очевидно, поддерживалась какая-то связь по телефону, окажется главным организатором всех процессов, было шоком.