Под знаком Близнецов. Дикий горный тимьян. Карусель

– Вы что, не видите? Мою пол.

– Но тебе не следовало этим заниматься.

– Почему? Пол был грязным.

Хью обвел взглядом кухню, обратив внимание на сияющие чистотой полки, шкафчики и раковину, на аккуратно расставленную посуду. Его глаза вновь остановились на лице Флоры. В полном недоумении он поднял руку и потер затылок.

– Должен сказать, что это очень любезно с твоей стороны, Роза. Огромное спасибо.

– Пожалуйста, – небрежно бросила Флора.

– Но я так ничего и не понял. Как ты здесь оказалась?

– Миссис Уотти приготовила для вас пирог и попросила меня привезти его. Он в холодильнике. Я не слышала, как вы вошли, – добавила она.

– Входная дверь была открыта.

– О боже, я забыла закрыть ее!

Прядь волос упала ей на лицо. Флора откинула ее запястьем и встала. Огромный фартук топорщился вокруг ног. Она подняла ведро, вылила воду в сливное отверстие, выжала тряпку и поставила все это в шкафчик под раковиной. Потом развернула рукава рубашки.

– У вас никудышная экономка, – прямо заявила Флора. – Вам надо найти другую.

– Джесси старается. Просто сейчас ее нет. Она уехала в Портри, к своей матери.

– И когда она вернется?

– Не знаю. Завтра или, может, послезавтра.

– Вам нужно уволить ее и нанять другую. – Флора понимала, что ее слова звучат грубо, но она была сердита на Хью, потому что видела, как он измучен и до чего себя довел. – Это смешно. Вы единственный врач в городе. Вам должен кто-то помогать. Неужели этим не может заняться сестра, которая работает у вас в приемной?

– Она замужем, и у нее трое детей. Ей своих забот хватает.

– Разве она не может найти хорошую экономку для вас?

Хью покачал головой:

– Не знаю.

Флора поняла, что он не просто измотан. Он измотан до такой степени, что ему все равно, будет ли у него новая экономка. Она пожалела о том, что стала нападать на него, ворча, как сварливая жена.

– Трудный день? – спросила она более мягким тоном. – Пришлось далеко ездить?

Он огляделся в поисках стульев, которые Флора сдвинула в угол, взял один и сел у стола.

– В Лохгарри. Я был в больнице. Навещал Энгуса Маккея.

– Того старика, о котором вы мне рассказывали? Который упал с лестницы?

Хью кивнул.

– Значит, он все же согласился лечь в больницу?

– Да. Согласился. Точнее, его заставили.

– Вы заставили?

– Да. Я. Сегодня утром в Ботурих приехала машина «скорой помощи», и его увезли. А после обеда я навестил его. Он в палате с пятью другими стариками. Все они лежат, уставившись в стену, и ждут смерти. Я попытался его подбодрить, но он только тоскливо смотрел на меня, как умирающий пес.

– Но ведь вы не виноваты. Если бы он остался дома, то мог бы опять упасть. А в больнице ему обеспечен хороший уход.

Хью молча выслушал эту тираду, исподлобья глядя на Флору. Потом медленно проговорил:

– Он стар, Роза. Он слаб и растерян, а мы лишили его привычной почвы. Оторвали от корней. Это бесчеловечно. Он родился в Ботурихе, там жили его отец и дед. Энгус привез туда свою жену, там родились его дети. А сейчас, в конце жизни, мы увезли его оттуда и оставили на попечение чужих людей.

Флору удивило то, что Хью, врач, позволяет себе такие эмоции по отношению к пациентам.

– Но так устроен мир. Люди стареют, и с этим ничего нельзя поделать.

– Энгус для меня не просто пациент. Он часть моего детства. Отец много работал, ему не хватало времени возиться со мной, поэтому по субботам я часто садился на велосипед и ездил за пятнадцать миль в Ботурих, к Энгусу Маккею. Он был высоким, поджарым, здоровым как бык, и я думал, что он знает все. Он действительно знал все о птицах, лисах, зайцах, знал, где ловится самая жирная форель и как привязать наживку, чтобы ни один лосось не устоял. Я считал его самым мудрым человеком в мире. И сильным. Мы вместе рыбачили, взбирались на гору, чтобы посмотреть на окрестности через подзорную трубу. Он показывал мне, где гнездятся золотые орлы.

Флора улыбнулась, представив мальчика и немолодого мужчину, шагающих рядом по лесу.

– Сколько лет вам тогда было?

– Примерно десять. Чуть больше, чем Джейсону.

Джейсон. Флора забыла о Джейсоне. Она посмотрела на часы и начала в панике развязывать фартук.

– Мне надо бежать. Я должна забрать Джейсона из школы. Он решит, что о нем забыли.

– А я надеялся, что ты напоишь меня чаем.

– Я опаздываю. Я должна быть там без четверти четыре, а сейчас уже без двадцати.

– А если я позвоню директору школы и попрошу его немного задержать Джейсона?

Предложение было неожиданным. «Он хочет, чтобы я осталась, – подумала Флора, – но почему?»

– А Джейсон не будет возражать? – спросила она вслух.

– Нисколько. – Хью поднялся на ноги. – В школе есть игрушечная железная дорога, и если мальчики ведут себя хорошо, им позволяют поиграть в нее. Джейсон обрадуется такой возможности.

Он вышел в прихожую, оставив дверь открытой. Флора осталась стоять на месте. Она была сбита с толку поведением доктора. Почему он, такой суровый при первой встрече на берегу, вдруг изменил свое отношение к ней?

Она наполнила чайник водой и поставила на плиту. Из прихожей доносился голос Хью:

– Мистер Фрейзер? Говорит доктор Хью Кайл. Джейсон Армстронг еще в школе? Вы не могли бы оставить его минут на пятнадцать? Невеста Энтони Армстронга должна заехать за ним, но она немного задерживается. Ну, если честно, она сейчас у меня дома, собирается напоить меня чаем. Да, это было бы очень любезно с вашей стороны. Спасибо. Мы будем здесь, когда он приедет. Скажите ему, что не нужно звонить, дверь открыта. Пусть сразу идет на кухню. Хорошо. Я вам очень признателен. До свидания, мистер Фрейзер.

Флора услышала, как Хью положил трубку, и в следующую секунду он уже снова вошел в кухню.

– Все в порядке. Один из преподавателей подвезет Джейсона на машине и высадит у калитки.

– Значит, ему не дадут поиграть в железную дорогу?

Хью подвинул к столу второй стул.

– Не знаю.

Флора нашла заварной чайник с отбитым носиком, достала из холодильника молоко и поставила на стол две красивые старинные чашки из веджвудского фарфора.

– Где у вас сахар и чай?

Он порылся в буфете и извлек и то и другое. Чай хранился в старой жестяной банке с портретом Георга Пятого на боку. Банка погнулась, а часть краски стерлась.

– Похоже, этой чайнице много лет, – сказала Флора.

– Да, как и всему в этом доме, включая меня.

– Вы прожили здесь всю жизнь?

– Почти. Мой отец прожил здесь сорок лет, и когда я занял его место, я словно шагнул в прошлое. Поначалу я думал, что легко смогу довести состояние медицины в Тарболе до современного уровня, но мне понадобилась масса усилий только для того, чтобы добиться пристройки приемной. А когда это было сделано, я забыл о доме, то есть перестал замечать его.

Чайник закипел. Флора заварила чай и вежливо сказала:

– У вас хороший крепкий дом.

Это была единственная фраза, которую она смогла придумать, чтобы не обидеть хозяина.

– А Таппи не нравится, – без всякой обиды сказал Хью. – Она называет его мавзолеем, и я готов согласиться с ней.

– Сам по себе это хороший дом, – возразила Флора и налила чай. Атмосфера стала по-домашнему приятной. – Любой дом можно сделать более уютным. Все, что требуется сделать… – она ненадолго задумалась, – это заново покрасить стены.

Хью посмотрел на нее в изумлении.

– И все? – спросил он.

– Ну, для начала. Свежая краска творит чудеса.

– Я подумаю. – Он добавил в чай молока, положил несколько ложек сахара, перемешал, выпил залпом и тут же налил вторую чашку. – Заново покрасить стены, – пробормотал он. – И еще, пожалуй, надо поднять жалюзи, чтобы впустить в дом солнце. И натереть паркет. Нужны цветы, книги, музыка. И чтобы в камине горел огонь, когда возвращаешься домой в холодный зимний вечер.

– Вам нужна не новая экономка, а жена, – не подумав, сказала Флора и осеклась под его взглядом. – Простите, – поспешно добавила она.

Но Хью, по-видимому, не обиделся.

– Я был женат. – Его слова прозвучали как утверждение, а не как обвинение.

– Да, Таппи мне рассказала.

– А о чем еще она тебе рассказала?

– О том, что ваша жена погибла в автомобильной аварии.

– И ничего больше?

– Нет. – Флора чувствовала себя обязанной защитить Таппи. – Она рассказала мне об этом, потому что беспокоится о вас. Ей не нравится, что вы живете один.

– После того как я обручился с Дианой, я привез ее сюда, в Тарбол. Визит был неудачным. Таппи об этом что-нибудь говорила?

– Вообще-то, нет. – Флора почувствовала себя немного неловко.

– По твоему лицу вижу, что говорила. Диана не понравилась Таппи. Как и все остальные, Таппи считала, что я совершаю ужасную ошибку.

– А это была ошибка?

– Да. С самого начала. Но я был так ослеплен, что не мог признаться в этом даже себе самому. Я познакомился с Дианой в Лондоне, когда работал в больнице Святого Томаса над диссертацией по хирургии. У меня был приятель, Джон Рашмур. Я знал его еще по Эдинбургскому университету, мы вместе играли в регби. Именно он познакомил меня с Дианой. И она, и Джон принадлежали к миру, которого я никогда не знал. И, как любой провинциал, я был очарован этим миром. И Дианой. Когда я решил жениться, все говорили, что я сошел с ума. Ее отец меня ни в грош не ставил. Он считал меня хитрым шотландцем, который охотится за приданым его дочери. Мой профессор тоже не испытывал восторга. Мне оставалось еще два года до защиты диссертации, и он полагал, что карьера должна быть для меня важнее, чем семейная жизнь. И разумеется, с ним был согласен мой отец. Возможно, вам это покажется странным, но мнение отца значило для меня больше всего. Я чувствовал, что если получу его благословение, то всех остальных смогу послать к черту. Поэтому я привез Диану домой, чтобы познакомить с отцом. Она не очень-то хотела сюда ехать. До этого она была в Шотландии лишь однажды, кажется, принимала участие в охоте на куропаток, и идея поездки в Тарбол ее не вдохновила. Но я все-таки уговорил ее, наивно полагая, что мой отец и друзья примут ее с распростертыми объятиями. – Хью тяжело вздохнул. – Ничего из этого не вышло. Вся затея обернулась катастрофой. Постоянно шел дождь, Диана возненавидела Тарбол, этот дом и Шотландию. Конечно, она была избалована и, как многие избалованные женщины, умела быть очень обаятельной, но только с людьми, которые ей нравились. А здесь не оказалось никого, кого она сочла бы достойным своего внимания. Мой отец, человек не очень-то разговорчивый, был чрезвычайно любезен с Дианой, но она его просто не замечала, и к концу третьего дня он не выдержал. Накачался виски, отвел меня в приемную и сказал, что я спятил. Он еще много чего мне наговорил, что по большей части невозможно повторить. Я не остался в долгу, мы поссорились. После этого мне ничего не оставалось, как посадить Диану в машину и уехать обратно в Лондон. Через неделю мы поженились. Можно сказать, не вопреки родительским возражениям, а благодаря им.

Примечания