Падение

Глава 3

Вечером того же дня я заглядываю к Клариссе и детям, зная, что Ник наверняка задержится, в отличие от моего папы.

Если Ник предпочитал никогда не пропускать завтрак, то отец предпочитал не пропускать ужин. Парадокс.

Пару раз в неделю я присоединяюсь к ним, и, пожалуй, это одно из самых приятных времяпрепровождений в Авалоне. Ещё я немного скучаю по тем временам, когда папа был нашим инструктором-тренером, тогда мы с ним виделись чаще.

Я помогаю Клариссе накрыть на стол, аккуратно расставляя тарелки и приборы, пока от кухонной плиты доносится мягкий аромат тушёных овощей и запечённого мяса. Женщина что-то напевает себе под нос, её движения лёгкие, привычные, видно, что она давно освоила этот ритм.

За моей спиной раздаётся визг и звонкий смех. Эрика и Марк, как обычно, носятся по комнате, обгоняя друг друга, чуть не сбивая стулья.

Марк едва не врезается в дверной проём.

– Осторожнее, – говорит Кларисса, но в её голосе нет строгости, только усталое веселье.

– Мы просто играем! – выкрикивает Эрика, пытаясь увернуться от брата.

В этот же момент хлопает входная дверь, и вскоре на кухню проходит папа, который поочередно всех целует и спешит скрыться в комнате, чтобы переодеться. Он всё еще прихрамывает из-за тех ранений. Врачи не дают точных прогнозов, но я очень надеюсь, что он сможет полностью восстановиться физически.

Я замечаю следы усталости на лице папы, когда он возвращается уже в домашней одежде, а Кларисса говорит:

– Теперь можно садиться и за стол.

Эрика и Марк, хихикая, усаживаются на свои места. Марк всё ещё подрагивает ногой под столом, Эрика вертит ложку, пока Кларисса не кладёт руку ей на плечо, привлекая внимания.

Смотрю на женщину, и что-то внутри сжимается. Впервые за долгое время она выглядит по-настоящему спокойной. Кларисса снова улыбается. Не натянуто, не через силу, по-настоящему.

Она снова смеётся, подшучивает над отцом, поправляет выбившуюся прядь у Эрики и незаметно вытирает со стола то, что случайно пролил Марк.

Она нашла утешения. Как и Эрика с Марком, что тогда потеряли мать, которую убили из-за вируса…

Стоит только подумать об этом, как я понимаю, что ещё бы чуть-чуть, если бы меня тогда проверили, то… меня бы точно также застрелили. Сколько раз я была на грани смерти? Слишком много, чтобы помнить всё.

– Как прошел день, пап? – спрашиваю я, когда мы уже приступаем к еде. – Выглядишь усталым.

– Да… – протягивает отец, отправляя в рот кусочек помидора. Овощи удается спокойно выращивать в теплицах. – У нас перебои с подачей энергии в одном из южных секторов. Пришлось всё перезапускать вручную.

Не так давно Авалон разделили для удобства на секторы. Северный, южный, западный и восточный, соответственно.

– Опять? – хмурится Кларисса, накладывая ему дополнительно еды. – Это уже вторая неделя подряд.

– Да. Среди такого города сложно найти даже одного нормального и разбирающегося человека, поэтому придется привлекать кого-то со стороны. Вероятно, из другого города. Завтра буду более упорно заниматься этим вопросом, – папа отпивает воду, когда ставит уже полупустой стакан, и задает мне вопрос. – А у тебя как, Шоу? Я слышал, ты сегодня опять проводила спарринг с Майком?

Я чуть улыбаюсь, вспоминая бой.

– Да. Он всё ещё надеется выиграть, – говорю я, и Кларисса тихо смеётся.

– Он упорный парень, – замечает отец. – Но вряд ли у него есть шанс против тебя.

– Спасибо, приятно, что ты так веришь в меня, – сама усмехаюсь.

– Ричард говорит правду, Шоу.

– Знаю, Кларисса. Поэтому и приятно.

Я посылаю теплую улыбку отцу и возвращаю затем взгляд на свою тарелку.

– А у вас, как дела? – этот вопрос отец задает Эрику и Марку.

Они хорошо относятся к нему, уже привыкли. Но всегда называют папу по имени – Ричард. Как и Клариссу. Они никогда не обращались к ней «мама».

Дети рассказывают поочередно, стараясь перебить друг друга, о том, как прошел их день и чем они занимались. А я сама ловлю на себе иногда задумчивые взгляды папы.

Когда мы заканчиваем с едой, то помогаю Клариссе всё убрать, а Марк с сестрой убегают в их общую комнату.

После того, как женщина моет посуду, то я возвращаюсь к папе, садясь на диван, куда переместился родитель.

– Что тебя тревожит, Шоу?

– С чего ты решил?

– Глаза.

Именно их я сейчас и закатываю.

– Тебе кажется, пап. Всё хорошо. Просто… скучно немного.

– Скучно? Я не ослышался? – он криво улыбается, а когда понимает, что я не шучу, то улыбка сходит с его лица. – Ты всё ещё хочешь отправляться с остальными за пределы Авалона.

– Иногда.

Отец задумчиво кивает. Я знаю, что если бы я настояла, то он бы в отличие от Ника меня отпустил. Всегда отпускал, хоть и не хочет иногда этого делать.

– Тебе не стоит переживать, Шоу. Люди справятся и без тебя. Ведь как-то справлялись до этого.

– Да, я понимаю. Но всё равно, – тихо добавляю я, глядя куда-то в сторону. – Хочется быть полезной. А не просто сидеть здесь, когда другие рискуют.

Отец чуть хмурится, скрещивает руки на груди и смотрит прямо на меня.

– Ты уже сделала достаточно. – Его голос звучит твёрдо, но без осуждения. – Если бы не ты… и не Ник… если бы не все мы, то всё могло бы закончиться иначе. Неужели ты думаешь, что я не понимаю, какого тебе сейчас? Как непривычно?

– Думаю, ты понимаешь слишком хорошо, – усмехаюсь я, – учитывая, что сама я вся в тебя.

– Вот именно, Шоу, – улыбается отец, но в его взгляде есть лёгкая печаль.

Он кладёт руку мне на плечо, и я ощущаю ту самую родительскую теплоту, которой иногда не хватает.

– Я рад, что ты поделилась. Не стоит держать всё в себе.

Могу выдать лишь кивок.

Я так и не рассказала ему. Не сказала, что всё началось с Ника, а не просто с центра Феликса Максвелла, как теперь думают остальные. Что Ник передал мне… что-то похожее на вирус, что меня уже многократно царапали и даже кусали безумные. Что я и Ник отличаемся. Я просто не смогла рассказать ему, боясь не только того, что он будет переживать, но и того, как отреагирует. Конечно, это бы шокировало его. Вероятно, он бы даже… отчасти возненавидел Ника. За то, что тот передал мне эту заразу. Я прекрасно представляю взгляд отца, его действия и слова, поэтому знаю, о чем говорю.

Поэтому да. Никто по-прежнему, за исключением Акселя, не знает. И то парню только известно про меня. Но не про Ника.

Провожу ещё около часа здесь, а после прощаюсь со всеми и выхожу из дома.

Уже окончательно стемнело, но Ник всё равно придет только в ночи.

Людей на улице уже не так много, как было, когда я наоборот шла только сюда.

Сворачиваю на соседнюю улицу и прохожу ещё немного, после чего выхожу на что-то напоминающее площадь. Мне нужно перейти её и пройти ещё немного, после чего я окажусь у нужного здания.

Именно это и делаю. Правда, когда уже оказываюсь на противоположном конце площади, то слышу звуки приближающихся машин, поэтому оборачиваюсь и вижу сразу несколько автомобилей.

Они успевают добраться до нужного здания чуть быстрее меня, поэтому я замедляю шаг, когда уже мысленно понимаю, кто сейчас оттуда выйдет.

Подхожу к ступенькам здания в тот самый момент, когда двери автомобиля открываются.

Первым я замечаю Джеймса, часть формы которого в крови. С противоположной стороны выходит Аксель и его одежда, да и в целом внешний вид… выглядит так, будто он решил окунуться в бассейн с кровью. Вижу только его глаза и то по тому, что он их, вероятно, протер ранее.

Они о чем-то тихо говорят, когда выходят и другие, кто был с ними в одной группе.

Мы встречаемся взглядом с Джеймсом, и парень выдает мне короткий кивок, на что я отвечаю и понимаю, что они также направляются сюда.

Сейчас можно не сразу докладывать Совету о прошедшем задании, если это не что-то срочное. Но некоторые по привычки продолжают так делать, в том числе и Джеймс. Ему легче отметиться и отчитаться сразу, чем после тратить на это время. Откуда я знаю? Потому что часто вижу его после возвращения, хоть он и не видит меня.

Теперь я немного ускоряюсь, когда чувствую взгляд Акселя, который, вероятно, проследил за Джеймсом, и вскоре оказываюсь внутри здания.

Подхожу к лифту и нажимаю кнопку вызова, правда едет он с самого верхнего этажа.

Ну, просто замечательно.

Чувствую, как рядом останавливаются и поворачиваю голову в сторону.

Джеймс и Аксель. Рядом с ними ещё один парень, но неизвестный мне. Более никого не вижу, поэтому предположу, что их Джеймс отпустил.

– Шоу, – последний выдает мне ещё один кивок.

– Джеймс, – отзываюсь и выдаю слабую улыбку. Почти сразу же слышу усмешку и перевожу взгляд на усмехающегося Акселя.

Я встречаю его взгляд на секунду дольше, чем нужно, потом отворачиваюсь. Ничего нового. Просто он и его вечная игра.

Чуть хмурюсь, но решаю проигнорировать. Как делала это раньше. Как будто если не смотреть, то и не будет этого странного ощущения, будто под кожей что-то дрожит от его присутствия.

В холле тихо.

Пытаюсь сфокусироваться на чем-то другом, но даже сам воздух не дает этого сделать. Он пахнет металлом, антисептиком и кровью, принесённой с их одежды. От этого запаха у меня внутри всё немного сжимается, будто тело само вспоминает старые шрамы и звуки, которые лучше было бы забыть.

Лифт наконец-то издаёт тихий гул, и стрелка над дверью останавливается. Металлические створки открываются с шипением.

В этот же момент парень рядом с Акселем ругается и произносит:

– … Я кое-что оставил в машине. Езжайте, я догоню вас после.

Он делает несколько шагов назад, а после вовсе разворачивается и убегает в сторону выхода.

Я, не дожидаясь, захожу внутрь. За мной Джеймс и Аксель.

Джеймс первым тянется к панели и нажимает нужный этаж кровавым пальцем. Я вижу, как на кнопке остаётся тонкий и сильно заметный отпечаток алого.

Потом делаю то же самое, выбираю свой этаж, почти предпоследний.

Тишина накрывает нас сразу, как только двери закрываются.

Лифт трогается.

Джеймс стоит, опершись на стенку, взгляд у него сосредоточенный, усталый. На лице четко видны следы крови, но глаза всё такие же ясные.

Аксель чуть в стороне, скрестив руки на груди. Его отражение в стальной стене будто усмехается само по себе, даже когда он молчит.

Воздух между нами становится тяжелее.

Мои пальцы машинально сжимают рукав куртки.

Первым тишину нарушает именно Аксель. Ну, конечно. Кто ещё, кроме него?

Его голос непривычно низкий, немного хриплый, будто с усталостью, но в нём всё равно чувствуется привычное раздражение, приправленное сарказмом:

– Знаешь, Джеймс, забавно. Пока кто-то отсиживается за стенами, другие продолжают вычищать дерьмо на поверхности.

Я едва вздрагиваю и тут же перевожу на него свой взгляд.

Аксель прекрасно знает, куда бить.

Намек более, чем понятен. Не только мне, но и Джеймсу, что вновь хмурится, переводя взгляд с парня и на меня.

– Никто не заставляет тебя туда лезть, – спокойно отвечает он. – Это твой выбор, Аксель. Всегда был. И остается таким.

– Ага, – усмехается тот. – Только знаешь, Джеймс, не у всех есть роскошь выбирать, как жить. Кто-то, – он чуть поворачивает голову, – уже выбрал быть подальше от всего этого. Или кому-то просто помогли выбрать.

Он говорит это будто между делом, не глядя на меня напрямую, но я-то прекрасно чувствую, всё это про меня.

Придурок.

Внутри поднимается знакомая волна злости вперемешку с раздражением, поэтому я не выдерживаю и произношу:

– Ты это специально, да?

Аксель переводит на меня взгляд, уголки его губ чуть приподнимаются. Та самая кривая улыбка. Наполовину раздражающая, наполовину… ещё более раздражающая!!!

– Смотрите-ка, кто решил перестать строить из себя королеву и снизошёл до простых смертных.

Сжимаю зубы, чувствуя, как что-то горячее поднимается к горлу. Смесь обиды и гнева.

– Смешно, – бросаю, глядя прямо ему в глаза. – Особенно смешно слышать от человека, который только что сам утопил себя в крови ради очередного бессмысленного геройства.

Аксель в очередной раз усмехается и едва склоняет голову набок.

– Один – один, Брайс.

Я приоткрываю рот, чтобы ответить, но не успеваю, так как Джеймс тихо выдыхает, будто пытается выпустить накопившееся напряжение, и произносит:

– Я полагал, что вы двое решили завязать. Вечно что-то делите.

– Кто бы говорил, – отзывается Аксель, и в этот раз взгляд Джеймса упирается в Акселя. Он прищуривается с тем самым прищуром, который я не видела у него… очень давно.

– Объяснишь?

– Боюсь, тебе не понравится моё объяснение. Но я намекну. Три слова, – Аксель загибает первый палец. – Первое начинается на букву «Д», – второй. – Второе на букву «Ш», – третий. – Третье на «Н».

Джеймс. Шоу. Ник.

Мы с Джеймсом понимаем одновременно, что он имеет в виду, и в следующее мгновение парень делает шаг по направлению к Акселю. И я тоже делаю шаг, но почти сразу касаюсь груди Джеймса своей рукой, останавливая его таким образом.

Чувствую, как под пальцами стучит сердце Джеймса. Он дышит всё также, но при этом, будто сдерживает себя.

В этом и весь Джеймс. Я практически не помню ситуаций, когда он выходил из себя. Его взгляд цепляется за Акселя, тяжелый, опасный.

Глаза парня на мгновение встречаются с моими, и в них вижу не злость, не раздражение, а что-то глубже.

Он наконец делает шаг назад, но не сводит взгляда с Акселя.

– Ты перешёл черту, Аксель. Снова.

Другой только усмехается, чуть наклоняя голову:

– Я просто назвал вещи своими именами, Джеймс. Не моя вина, если кто-то не любит правду.

В лифте раздается звуковой сигнал, и створки дверей открываются, словно сама система решила вмешаться в этот накал.

Первым выходит Джеймс, не произнося больше ни слова. Его шаги звучат глухо, ровно, но в них чувствуется напряжение.

Аксель задерживается на секунду у дверей, и когда его взгляд встречается с моим, то я замечаю не только издевку, но и что-то, что он пытается спрятать, как всегда.

– Спокойной ночи, Брайс, – произносит Аксель почти без усмешки, но уголок его губ всё же дёргается, и он выходит следом за Джеймсом.

Двери закрываются, и я остаюсь одна.

Выдыхаю.

Аксель снова сделал это.

Вывел из себя. И не только меня.

Заставил вспоминать то, о чём я стараюсь не думать.

О том, что когда-то, ещё до всего этого ада, кто-то действительно что-то чувствовал. Но это уже давно в прошлом.

Сейчас я с Ником. И на этом точка.

Глава 4

Переворачиваю очередную страницу в книге, которую читаю и даже не сразу понимаю, что возвращается Ник.

На часах почти двенадцать. Раньше обычного.

Он подходит ко мне, когда я подавляю зевок, и целует в губы.

Секунда, две…

Слегка приподнимаюсь и задерживаю дыхание, а он отстраняется.

– Я думал, что ты уже спишь.

– Решила дождаться тебя.

Он отходит в сторону и начинает переодеваться, а я кидаю взгляд на его тело, словно впервые вижу, как он это делает. Всё ещё непривычно.

Последние несколько дней я засыпала без него и просыпалась тоже, так как у него оказался очень плотный график.

В груди стало образовываться чувство… Какое? Наверное, я начала скучать. Как глупо, знаю, но ничего не могла с собой поделать, поэтому да, сегодня решила его дождаться.

Если бы я была хоть чем-то занята, то, возможно, это так бы на мне не отражалось.

Ник скрывается за дверью ванной, и через мгновение я слышу звук воды. Шум приглушённый, размеренный, тот, под который можно задремать, если бы я не ловила себя на том, что просто жду, когда он выйдет.

Минуты тянутся слишком медленно, и наконец щёлкает замок.

Он появляется в проёме с обернутым полотенцем вокруг бёдер. С влажных, чуть растрёпанных светлых волос по шее и груди скатываются тонкие капли, исчезая где-то между рельефных линий мускулов. На свету при таком освещении кожа кажется чуть темнее, чем обычно.

Я помню его совсем другим. Когда он был ростом с меня, когда мышц почти не было и когда он казался слишком худым. Сейчас же… всё это изменилось.

Когда он в прошлый раз вернулся в школу, то я уже тогда видела, как другие девчонки смотрели на него. Даже та же Николь. Тоже по-другому.

Я стараюсь не смотреть слишком явно, но, наверное, всё-таки выдаю себя, потому что Ник чуть приподнимает уголок губ:

– Что? – его голос низкий, такой, что на коже вновь появляются мурашки. – Я выгляжу настолько ужасно после дня с Советом?

– Хуже некуда, – отвечаю я сухо, пряча улыбку за страницей книги. – Смотри, весь мокрый. Кто-то должен пожалеть тебя.

Ник криво улыбается, проходит мимо, открывает шкаф и вытаскивает из него лёгкие домашние брюки, которые и надевает.

Я краем глаза наблюдаю, как он садится на край кровати, проводит рукой по лицу, потом устало выдыхает.

– Долгий день? – тихо спрашиваю.

– Слишком. – Ник тянется к шее, будто пытается размять мышцы. – Опять обсуждали распределение групп. И снова эти бесконечные споры. Мне кажется, мы всё больше тонем в разговорах, чем в делах.

Стоит Нику лечь рядом, как матрас под его весом проминается.

Откладываю книгу в сторону и поворачиваюсь к нему лицом.

Ник проводит пальцами по моим волосам, заправляя выбившуюся прядь за ухо, проводит костяшками пальцев по скуле.

Взгляд блуждает по его лицу и в конце концов останавливается на губах. Только он всё же тянется ко мне первым.

Целует.

Ощущаю, как грудь Ника тяжело вздымается и опускается, когда он в одно мгновение нависает сверху и одной рукой держит запястья у меня над головой.

Его губы прижимаются к основанию моей шеи, а дыхание обдает жаром, согревая до глубины души. С каждым мгновением пространство вокруг нас теряет фокус, а мое тело сосредотачивается на нем.

Легкие начинают гореть так, словно я нахожусь под водой и более не могу вздохнуть. Голова становится туманной.

Ощущаю, как через несколько секунд пальцы Ника уже скользят по моему бедру.

В животе разливается знакомое тепло, когда Ник отпускает мои запястья и губами скользит вниз, доходит до груди и прикусывает чувствительную кожу.

Вдох получается рваным, и я нервно сглатываю, опуская взгляд вниз.

В эту же секунду до сознания доходит, что что-то не так.

Звук.

Я слышу странный звук. Будто на телефон приходят сообщения. Такой забытый звук за последние три года, что его удается различить с трудом.

– Ник… – зову его, когда сознание окончательно проясняется. Только у меня, так как он продолжает ещё меня целовать.

Понимаю, откуда именно идет этот звук и приподнимаюсь на локтях, когда мой взгляд фокусируется на тумбе. Той самой, где лежит то устройство для связи.

– Ник, тумба.

Касаюсь его рукой, и взгляд парня тоже проясняется, после чего он рывком поднимается и тянется к тумбе, откуда достает нужное устройство.

Он что-то нажимает, из-за чего звук отключается, а сам смотрит на экран.

– Это Сойер? – тут же спрашиваю я.

– Да.

Вмиг Ник становится совершенно другим.

Только то, что было в нём человеческое, тёплое, живое, будто смывается волной сосредоточенности и внутреннего холода.

Дыхание его становится ровным, а взгляд цепким. Я вижу, как зрачки расширяются, делая глаза почти чёрными.

Он что-то читает, палец чуть сжимает корпус устройства сильнее, чем нужно, и я слышу лёгкий хруст пластика.

Всё это время молчу, лишь наблюдая, как на его лице сменяются эмоции.

Ник уже не смотрит на экран, будто видит не сообщение, а что-то за ним, даже, скорее, вовсе смотрит сквозь него. В его взгляде появляется знакомая тьма, от которой по спине пробегает холод.

Я закусываю губу, чувствуя, как сердце стучит громче обычного.

– Что там? – спрашиваю тихо, осторожно, будто каждое слово может обрушить всё вокруг.

Он не отвечает сразу, продолжает смотреть вперёд, в никуда.

– Ник… – снова зову, чуть громче. – Он согласился? Сойер приедет в Авалон?

Молчание длится слишком долго, прежде чем он выдыхает. Медленно, через сжатые зубы.

– Встречи не будет.

Я моргаю, не сразу осознавая смысл сказанного.

– Что значит не будет? Сойер отказался?

Ник бросает устройство обратно на тумбу. Экран мигает, гаснет.

Я уже успеваю предположить, что если Сойер вышел на связь, то это хороший знак.

Его челюсть напрягается, тень падает на лицо.

Ник молчит слишком долго, и это молчание давит с каждой секундой сильнее.

– Он знает, Шоу. Знает, что я не обращусь из-за укуса или царапины безумного.

– Что?

Вопрос вырывается сам собой, я даже не понимаю, как задаю его, а пальцы в этот момент сжимают простыню.

Тревога разрастается в груди за считанные секунды, когда мозг ищет ответ на главный вопрос. Откуда Сойеру это известно?

– Но… как? Как он мог…

Осекаюсь в ту же секунду, когда вспоминаю клетки и то, что нам кто-то помог из них выбраться. Это был Сойер? Нет. Совсем нелогично. Он был в этот момент в совершенно другом месте. Должен был быть. Значит, Сойер встретил того или нашел, кто нас спас и кто стал свидетелем тех событий. Только за одним исключением. Ник и я не должны были выжить. Нас должна была ждать смерть или обращение.

И мне известно, что Ник искал того человека, который мог остаться свидетелем, как он сам выразился. Человек, что помог нам… Ник хотел избавиться от него. Но никаких следов, даже гильз не осталось после того, как нам помогли. Откуда знаю? Потому что когда все нормализовалось в Авалоне, то Ник сам отправился на то место, где убил Дункана и всё проверил лично. Он боялся, что этой информацией мог кто-то воспользоваться, и, как оказалось, то не зря.

Мысли проносятся в голове, сталкиваются, разбиваются, словно осколки стекла.

Пальцы всё ещё сжимают простыню, и я чувствую, как ткань впивается в ладони.

Я вижу, как он медленно поднимает голову, взгляд становится почти нечеловеческим.

Тянусь к устройству, и экран тут же вспыхивает, когда я вижу сообщение на экране.

Мне передали, что некий Николас Максвелл ищет меня. Хочет, чтобы я приехал в Авалон. Чтобы заключил мир.

Николас Максвелл. Тот, чей отец создал газ. Тот, из-за кого всё началось. Тот, кто должен быть либо трупом, либо безумным. Но уж точно не сидеть в Совете, рассуждая о мире.

Ты тот самый Николас Максвелл?

Всё внутри становится холодным.

Да. Он знает.

Не просто имя. Не просто лицо.

Он знает историю.

Знает, кто Ник на самом деле.

Я поднимаю глаза. Ник по-прежнему смотрит в одну точку, будто даже не дышит.

Это ещё не всё сообщение, поэтому я нажимаю на кнопку и пролистываю ниже, видя его окончание.

Теперь, когда ты знаешь, что мне известно, то всё также желаешь встречи? Если да, то хорошо. Только она пройдет на моих условиях. И точно не в Авалоне.

Сойер теперь не просто враг для Ника, а не возможный соратник.

Он тот, кто держит в руках истину, способную разрушить Ника и его тайну. Тот, от кого парень захочет избавиться.

Дерьмо.

– Он согласился на встречу, Ник, – произношу тихо, когда наши взгляды сталкиваются. – Возможно, стоит…

– Нет.

– Если бы Сойер хотел воспользоваться этой информацией, то уже воспользовался. Не думаешь? – вероятно, у него есть свои люди в городах, как Авалон. Возможно, даже в самом Авалоне, потому что лишь малому кругу лиц известно, что вирус начал распространяться с центра Максвеллов.

Не могу остановиться.

Слова сами срываются с губ, как будто пытаюсь достучаться до того, кто сейчас прячется за этой холодной маской.

– Если бы он хотел тебя уничтожить, – шепчу, – он бы уже сделал это, Ник.

– Возможно, он это и делает, – отзывается Ник тихо. – Просто не так быстро, как ты думаешь.

– Нет, – качаю головой. – Тогда бы… Тогда бы об этом знали все. Совет, города, люди.

– Сойер не согласился на встречу, Шоу. Он назначил её. Это разное.