Ханойские сказки

Культура кокоса и персика

За все годы во Вьетнаме я видела всякое отношение к Вьетнаму и вьетнамцам. Я видела радость и полное принятие – «они такие замечательные, такие классные и улыбчивые!», я видела злость и ярость – «сколько можно обманывать, почему нельзя просто продать мне фрукты, не задирая цену в несколько раз?», я видела удивление – «как можно перевезти на мотобайке шкаф, три ведра с краской и старую бабушку одновременно?», я видела восхищение – «ничего себе они ловкие, так быстро залезть на пальму сможет не каждый», я видела агрессию – «это поведение просто тупое, я не могу с этим смириться».

С момента переезда я прошла разные стадии цикла экспата, включая глубокое разочарование и эмоциональное выгорание. Я плакала и хотела вернуться домой. И в этот момент мне случайно попалась на глаза статья про разницу культур на примере кокоса и персика. Описание культур основывается на схожести с этими фруктами.

Американская и европейские культуры похожи на персик. Посмотрите на этот фрукт: он мягкий и сочный, а это значит, что укусить его мякоть может каждый, и это не стоит труда. Вы с легкостью можете инициировать общение с любым человеком: «Оу, привет, как дела, тоже умираешь от жажды?» Эту фразу можно сказать любому человеку в очереди в кассе любого магазина, и вот вы уже обсуждаете погоду и ваше семейное положение. Я много раз замирала, когда мне на вечеринке незнакомые люди бросали вопросы вроде: «А ты замужем?» или «А как ты зарабатываешь на жизнь?». Датчане, шведы, да и, в принципе, любые скандинавы с легкостью могут задать довольно интимный вопрос человеку, которого видят в первый раз в жизни. И это создает иллюзию сближения. Такое чувство, что, поедая вместе этот теплый сочный персик, мы с этим незнакомым человеком становимся лучшими друзьями. Но это не так, потому что под сочной мякотью у персика твердая косточка, которую практически невозможно расколоть. Эти прекрасные люди, с которыми ты только что болтала об интимных вещах, никогда не позовут тебя в гости или в близкий круг своих друзей.

Наша культура и практически любая азиатская культура, включая вьетнамскую, – это культура кокоса. Кокос – очень твердый фрукт, и чтобы разбить оболочку, вьетнамцы используют острое мачете или даже дрель. В сравнении с культурой это значит, что люди «кокоса» не станут улыбаться тебе при встрече (узнали наших людей?), мы (а я тоже отношусь к этой культуре, так как выросла в ней) не пускаем чужих в наше пространство, разговор или даже мысли. Но если после долгих стараний кому-то удается пробить кокос, этот человек становится нашим, родным, ближе некуда. Во Вьетнаме это очень чувствуется во всех сферах жизни, там доверяют только своим. Даже если вы решите поесть супа фо в уличной кафешке, то знайте, что зайти в первую попавшуюся – плохая идея. Вьетнамцы ходят только в те места, которые им рекомендовали знакомые. Если тебя не порекомендовали, ты – никто, и, учитывая то, что ты иностранец и тебя выдает лицо, то, скорее всего, тебе будет нечего ловить с этими людьми.

Мне понадобилось больше двух лет, чтобы понять этот принцип «открытия кокоса» и начать действовать по обстоятельствам. Обстоятельства могут быть разные, например, однажды у меня сломалось колесико на чемодане, и я повезла его в ремонт на улицу Ха Чунг. На этой улице живут ремесленники, которые шьют и чинят все виды сумок и чемоданов. Мне сразу повезло, в первой же попавшейся мастерской (ошибка, что не спросила рекомендации у знакомых, там могли обмануть и сделать плохо) мне попался русскоговорящий вьетнамец лет пятидесяти. Он обрадовался мне как родной и стал болтать со мной на русском о моей жизни, рассказал, что сам жил в России и даже был женат на русской, в России сейчас живет его сын Кирилл. Этот вьетнамец нашел во мне родственную душу, и пробитый кокос привел нас к тому, что мой чемодан был починен со скоростью света, да еще и очень дешево. «Даю тебе цену меньше, чем вьетнамцам», – сказал мой новый знакомый и еще долго кричал мне «до свидания» и махал вслед.

Есть и обратные ситуации, когда кокос пробить не удается. Например, в официальных сферах, таких как иммиграционная служба или полиция, это сделать не получится, потому что люди, которые работают в этих службах, чаще всего просто выполняют приказы. Для них мы, иностранцы, всегда будем другие, чужие, нам будут улыбаться, но не более. Для нас любая бюрократическая процедура будет сложной, даже невыполнимой. Даже знание языка не спасет там, где выдаст внешность. И вьетнамцы это прекрасно знают, поэтому к услугам иностранцев всегда есть «проводники» – люди, которые пойдут и договорятся за тебя, получат справку или лицензию. Мне кажется, у «проводников» даже существуют негласные соглашения с государственными службами, поэтому даже при довольно простой процедуре иностранцу никто не поможет, а сразу отправят к «агенту».

Сейчас я пробила кокос уже практически во всех сферах своей вьетнамской жизни: в магазине у дома мне всегда продадут молоко в долг, в булочной спросят, как поживают мои дети, охранник на парковке помашет рукой, а парень, который ремонтирует мотоциклы, не возьмет денег за подкачку колес. Наблюдая за туристами, которые приезжают посмотреть Ханой, я часто думаю о том, как много они теряют из-за невозможности погрузиться в мягкое кокосовое молоко и как много шишек они набивают о культурный кокос в своем путешествии.

Ремонтные страсти в сланцах под Новый год

Ханой похож на лоскутное одеяло моей бабушки. Такое одеяло может сделать бабушка, которая никогда ничего не выбрасывает. Лоскуты, которые она использует, неоднородные, она берет ткани разной текстуры и складывает их вместе, следуя своей логике и своему особому чувству прекрасного, которое у нее есть и будет всегда.

Так и в Ханое – попробуйте проехаться вдоль Ау Ко, Ни Там, Ен Фу, и ваш глаз будет цепляться то тут, то там за крыши, выложенные шифером или просто накрытые брезентом, за окна разных форм и размеров, выкрашенные во все цвета радуги, за толстые и тонкие здания, прилепленные, приклеенные друг другу, как будто только так можно удержаться на земле, подперев друг друга. Вы увидите, как в окнах выкладывают товар, ведь 1 этаж всегда будет отведен под бизнес, какой бы бизнес это ни был.

Ханой строится все время, этот непрерывный цикл строительства всегда поражал меня. Не успеешь оглянуться, а улица, которая так привлекала тебя своей архитектурой и деревьями, уже выглядит как развалины после бомбежки, а вокруг строятся отель, ресторан, апартаменты и вилла.

Я и сама была частью великого вьетнамского строительства. Это было в 2013 году, когда я только переехала во Вьетнам. Моей мечтой было открыть кафе, а точнее антикафе – это такое заведение, где люди могут общаться, играть в игры, работать и при этом платить только за время. В то время был бум на антикафе в России и Беларуси, поэтому я со всей силой верила в эту идею и в то, что она отлично приживется на чужой земле.

Строительство началось в конце года, когда я уже нашла подходящий дом и мы подписали контракт. Я на радостях пригласила своего друга-дизайнера из Минска, он на скорую руку набросал план реконструкции, и мы рвали, метали и били копытом, чтобы начать.

Мой друг-дизайнер Николай – человек старой закалки, при планировании ремонта он учел все факторы: высоту розеток от пола (чтобы людям было удобно подключать свои ноутбуки), выравнивание стен под покраску, подвесную конструкцию на потолок, чтобы сделать общий свет, уровень рабочей поверхности в кухне. Он сделал раскладку по плитке в санузлах, а также спроектировал барную стойку и террасу. Но был один момент, который ни Николай, ни я не смогли спрогнозировать, – влияние обстоятельств и культурной среды на наши планы.

Все началось с того, что мы не смогли найти бригаду, которая сделает нам работу, и поэтому нам пришлось связаться с посредником, который обещал пригнать рабочих на каждый вид работ, сделав упор на качество. Мы, как дураки, сразу ему поверили. Также проблемой стало то, что посредник не мог нам помочь в поисках некоторых мелочей, нужных при ремонте, поэтому мне пришлось нанять Май Эн.

Функция Май Эн была в том, чтобы искать мне вещи. Да, так просто. Я ей говорила: «Май Эн, найди мне шуруповерт и грунтовку», и она искала в интернете по-вьетнамски, выдавая мне спецификацию, цену и адрес. Я выбирала из нескольких вариантов, и Май Эн заказывала нужный вариант.

Итак, вернемся к ремонту. Сначала пришли плиточники, посмотрели и ушли. Потом пришел сантехник, посмотрел и ушел. Потом пришел электрик и плотник в одном лице, посмотрел и ушел, потом пришел мужик, который работает только с жестью, посмотрел и ушел, потом пришли мастера-штукатуры, они же маляры, посмотрели и ушли. Мы с Николаем и Май Эн встречали и недоуменно провожали рабочих несколько раз в день, посредник при этом был немногословен, все, что удалось выжать из него, – это «надо подумать», «они сказали, что позвонят» и прочее. Потом, когда я уже пожила во Вьетнаме подольше и мне стали более понятны некоторые поступки вьетнамцев, я поняла, что «приходить и смотреть» – это национальный вьетнамский спорт. Как в том анекдоте: «Вы что, доктор? Я – нет, но посмотреть могу».

Так как вьетнамцы ориентируются не на результат, а на процесс, половина пришедших так и не дала о себе знать, и мы уже практически отчаялись, когда нам позвонил посредник и радостно проорал в трубку: «Завтра ПРИДЕМ класть плитку». Мы с Николаем торжествующе переглянулись и открыли по бутылочке пива, чтобы это отпраздновать: лед тронулся.

Но назавтра никто не пришел.

Мы не понимали, что происходит. Однако, оказалось, произошла ошибка, недопонимание и недоразумение, и рабочие придут завтра. Теперь, спустя годы, я четко понимаю, что происходит, когда к тебе не приходят. Это значит, что никакого договора не было, а если и был, то тебя совсем не уважают, тебе не позвонят и не объяснят, что происходит, ты для них никто. На самом деле это был первый тревожный звоночек про нашего посредника, но мы тогда ничего не поняли. Поэтому мы продолжали звонить ему, спрашивали, требовали (ведь договор аренды уже был подписан и деньги капали) и в итоге нажали на него так, что он быстренько подсуетился и назавтра, ровно в 7 утра, посредник, я и Николай торжественно открывали ворота нашего будущего антикафе, чтобы впустить трех щуплых, чумазых и на вид довольно хилых строителей и сияющего, как яркое солнышко, посредника.

Николай подозрительно осмотрел эту компанию.

– Не нравятся они мне. Где их инструмент?

И правда, рабочие пришли с голыми руками. Чем они будут строить?

Однако, как в сказке или по взмаху волшебной палочки, все как-то быстро образовалось после того, как мы обсудили (еще раз) фронт работ и, главное, оплату. Как только все стало предельно понятно, работа закипела, откуда ни возьмись появился перфоратор и уже через 15 минут вниз полетела первая вырванная с корнем ванная. Работа кипела – не нарадуешься – ровно до 12. В 12 стало тихо, рабочие спустились на обед. Поев, они легли в ряд и заснули. Через час я стала немного волноваться за них и за работу.

– Что с ними? – спрашивала я посредника.

– Они устали и спят, скоро они встанут и продолжат работу, – отвечал он.

Так я узнала, что делу время, а сон по расписанию.

Работа и правда продолжилась ровно в 2 часа после полудня. Рабочие проснулись, как по команде, встали и пошли работать. Работали они реально быстро, но недолго. В 5 часов вечера они так же, как по команде, засобирались домой, покидав все как было: куски ванной, умывальника и инструменты так и остались валяться на земле.

Тот первый день строительства оставил у меня много вопросов. Во-первых, насколько это нормально, когда люди приходят работать с перфоратором в сланцах? Во-вторых, как им удается все делать так быстро, в-третьих, можно ли еще ускориться за счет сокращения сна днем?

Ответы на эти вопросы я получила очень и очень скоро.

Работа на объекте кипела ровно месяц, я уже привыкла к темпу, а Николай уехал домой в Минск. За это время были сделаны все санузлы и кухня, а также часть электрики и навесное крепление для света на потолок. Мы все, включая Май Эн, работали, не покладая рук, я разузнала, где в Ханое можно купить лампы, бамбук, разные виды инструментов, наждачку и т. п.

Я повидала много разных рабочих: некоторые приходили «посмотреть», а потом не появлялись, некоторые были реально профессионалы своего дела и делали все очень быстро, некоторые были безрукие, и хотелось дам им подзатыльник и выгнать скорее вон, некоторые из них, наверное, до этого работали в цирке – то есть приходили в сланцах и залазили на конструкцию из двух стульев, чтобы разобраться с проводами в стене. Некоторые ничего не делали и смотрели на других, некоторые болтали, не затыкаясь, некоторые просто молча делали свое дело. Некоторые пропадали посреди работы, заставляя меня нанимать других людей доделывать за ними, а потом появлялись через неделю и просили деньги в полном объеме. Некоторые с радостным лицом выдавали такой брак, что я пускала слезу. Некоторые из них хотели со мной познакомиться и выпить пива, некоторые стеснялись, некоторые даже говорили по-английски – один парень говорил весьма неплохо, оказалось, что он учится в университете, а на стройках подрабатывает, помогая своему дяде.

Все это было замечательно, пока вдруг не закончилось. В один день никто из рабочих не пришел. Работа была сделана примерно на 70 процентов, и я уже размечталась, что, поднажав, мы сможем закончить через две-три недели и открыться к марту. И вот – ничего. Я позвонила посреднику, чтобы узнать, что случилось.

«Тет», – коротко ответил он. Чего? Что такое Тет? Как это влияет на стройку нашего объекта? И почему никто не пришел? «Пожалуйста, – попросила я посредника, – ты не мог бы их организовать, чтобы они пришли и все доделали, там осталось совсем немного».

Но никто не пришел ни в тот день, ни в любой из дней четыре недели спустя. Оказалось, что этому есть две причины. Первая – в Тет (вьет. Tết), самый главный вьетнамский праздник, Лунный новый год, все вьетнамцы уезжают к своим семьям в провинции, чтобы отпраздновать этот праздник в кругу семьи, а вторая причина в том, что мало кто из вьетнамских рабочих в принципе доделывает что-то до конца. Даже мой посредник, который был максимально политкорректным и старался сглаживать углы, тут был непреклонен в своих прогнозах: «Нет, они не придут, все закончим после Тета».

Так я поняла, что на стройках Вьетнама самый ненужный и глупый вопрос – это «почему». Если вы делаете эту ошибку и реально спрашиваете вьетнамца «почему», то готовьтесь услышать целую историю, начиная с того момента, к которому вы даже вряд ли были готовы. Там будет и философия, и математика, и сопротивление материалов, и требования духов по лунному календарю. Лучше избегать вопроса «почему», этот вопрос для вьетнамца все же риторический и таким же должен и остаться.

Надо отметить, что рабочие приходят на работу в сланцах и без инструментов, крепят подвесную конструкцию на проволоку, оставляют торчащие из стены провода, при всем этом им как-то удается строить бешеными темпами. Сейчас во Вьетнаме бум строительства, вот уже больше года улица, на которой я живу, похожа на руины после бомбежки. Вдоль нее строятся дома, которые через пару месяцев будут закончены и изменят вид нашего района. Надеюсь, они успеют закончить до Тета.

Да, насекомые и правда бывают такого размера!

– Это что, змея?

– Не бойся, у нее рот занят.

Первое, с чем стоит смириться, – то, что муравьи никуда не уйдут. Люди годами ищут способы избавиться от них: трут уксусом и выжимают сок лайма, пшикают химией и рисуют дорожки специальным карандашом. Неверно. Муравьи никуда не денутся, никуда не уйдут, они будут жить вечно и есть вашу еду. Аминь.

Второе – поприветствуйте крысу на проводах. Крысы везде: на улице, во дворе, в саду и в вашей кухне. Если, конечно, вы не живете на 17-м этаже, тогда только муравьи. Крысы такого размера, что пугают соседского той-терьера. Если вы боитесь крыс или мышей, вам не место во Вьетнаме.

Третье – крупные насекомые. Да, насекомые бывают таких размеров. Не пугайтесь, если к вам в окно залетит таракан (ага, они еще и летают). Летающие тараканы поначалу пугали меня, а потом стали добрыми друзьями и соседями. Такие тараканы, в отличие от их классических собратьев, живут под землей в сточных водах, трубах, они периодически вылазят из-под вентиляционных решеток или сливов и важно прохаживаются по вашему дому или двору. Интересный факт: эти тараканы такие неповоротливые, что, упав на спину, лежат часами, потому что не могут перевернуться назад. Избавиться от них практически нереально – их живучесть такова, что они способны несколько дней жить без головы.

Однажды, возвращаясь домой, мы увидели крысу, выпрыгивающую из дворика нашего дома. Крыса выглядела просто ужасно, у нее был лишний вес и огромный зоб, перевешивающий все ее тело на правый бок. Крыса неуклюже пролезла в дырку ворот и отправилась на все четыре стороны.

– Надеюсь, она не съела нашу кошку, – с присущим всем подросткам сарказмом заметила моя дочь.

Когда мы только переехали во Вьетнам в 2013 году, дети были совсем маленькие. Чтобы как-то сгладить климатическую и культурную адаптацию, а также стресс от переезда, я предложила завести «Книгу нового». В эту книгу мы заносили самые удивительные, потрясающие и уникальные вещи, которые поразили нас в новой стране. Более половины записей были о живых существах – летающие тараканы, гекконы, бабочки размером с голову младенца, змеи, ящерицы, комары, которые летают бесшумно, муравьи, упрямо не желающие покидать кухню, соседские петухи, замолкающие только перед лунными праздниками (об этом подробнее позже), крысы, устраивающие вечеринки на проводах, случайно попадающиеся среди крыс белки, собаки размером с котенка, летучие мыши, пикирующие прямо в корпус (упс, больно!) во время прогулок вокруг Западного озера на закате…

Через год в «Книге нового» появилась змея. Мы познакомили с ней на севере, в горной деревне. В тот день мы совершали лесную прогулку через деревню. Вся деревня представляла собой череду домов вдоль узкой тропы, ведущей вниз и вверх, вверх и вниз, как будто это аттракцион, этакие вьетнамские горки. Вдоль домов стояли лотки с однотипными сувенирами, но они были нам совершенно неинтересны, несмотря на зазывание продавцов и заглядывание нам в глаза в ожидании покупки. Мы не смотрели на лотки, а смотрели в дворы домов, ведь там было самое интересное. Во дворах бегали собаки, зажмурившись, лежали кошки, задумчиво стояли лицом в забор козы, и вся эта живность была очень привлекательна для моих детей. Одна козочка была такая милая, что дети забежали во двор и стали тянуть к ней руки. В этот момент, как в замедленной сьемке, я увидела ползущую в 10 сантиметрах от ноги моей дочери змею. Мое сердце замерло, доли секунды я балансировала между «кричать», «рвануть спасать детей» и «упасть в обморок», пока глаз не заметил нечто странное в этой змее. А конкретно – она была непропорционально сложена в области головы. Присмотревшись, я поняла, что из пасти змеи торчала огромная жаба, и змея, в принципе, была занята, так как тащила добычу. Выдохнув, я позвала детей, мы запомнили эту змею, чтобы вписать ее в «Книгу нового».

Одними из первых в нашей «книге нового» появились и гекконы, эти небольшие ящерицы живут в каждом вьетнамском доме, гоняя по стенам как в «Формуле-1». Гекконы абсолютно безопасны, даже полезны, так как охотятся на мелких насекомых, муравьев и комаров.

Из неприятного соседства – термиты. Эти насекомые очень прожорливы: если случайно в дом попал кусок дерева с термитом, жди беды. В моем доме термиты за два года съели оконные рамы, а когда доели, выпали оттуда и умерли. Термиты едят практически любое дерево, кроме твердых сортов вроде акации, выедая изнутри так, что снаружи вещь кажется нетронутой. Поедая дерево, термиты издают стрекочущий звук, напоминающий шум дождя. Что самое забавное – их можно легко напугать резким звуком, например стуком двери или шагами. Если после этого замереть, то термиты, прислушавшись, потихоньку начинают стрекотать снова. Из-за термитов деревянную мебель обрабатывают толстым слоем лака или специальным токсичным веществом с резким запахом, поэтому здесь, во Вьетнаме, практически не встретить привычных нам светлых деревянных шкафов и другой мебели из мягких пород древесины вроде сосны. Хотя вьетнамцы мстят термитам по-своему: в провинции Тхань Хоа (вьет. Thanh Hóa) термитов, а точнее королев этих насекомых, употребляют в пищу с пивом. Я сама не пробовала, но знающие люди говорят, что на вкус как семечки.

Мне очень нравится животный мир Вьетнама, потому что он необычен для меня и во многом аутентичен, например, сложно поверить, но мои соседи держат козу в качестве домашнего животного. Коза очень ласковая, и днем она пасется без всякой привязи в парке на зеленой травке, с ней играют дети и фотографируются иностранцы. Я очень надеюсь и верю, что коза проживет не до первого Тета (вьетнамский Новый год), а долгую жизнь. Куры, гуси, свободно разгуливающие по дорогам города, – это вообще считается нормальным. Никто и не удивится, увидев на одной дороге автомобиль, велосипед и петуха.

Климат во Вьетнаме, особенно на севере, тяжелый для приезжих. Летом – удушающая жара вперемешку с тропическими ливнями, а зимой – пронизывающий до костей холод, когда плесневеет все, что только может заплесневеть. Для адаптации физически мне потребовалось больше года, психологически – и того больше.

Первое наше лето мы просто пребывали в шоке, не вылезая из бассейна и не выходя на улицу без особой надобности. Днем в городе около 40° C жары, при этом асфальт в некоторых открытых местах нагревается до такого состояния, что шутники снимают видео, в которых жарят яичницу прямо на дороге под палящим солнцем. Вьетнамцы не любят солнце, так как здесь ценится белая кожа. Женщины в это время года закутываются в одежду с ног до головы, даже если нужно пройти несколько метров в магазин. Кстати, для поездки на мотобайке женщины покупают специальные куртки с длинными рукавами, закрывающими запястья, и с капюшоном, специальную юбку, которая наматывается поверх одежды, а также перчатки и темные очки от солнца. В такой амуниции ухудшается обзор, поэтому этих женщин называют «дорожные ниндзя» за резкие повороты и выезды с второстепенных аллей. Так как по приезде во Вьетнам я сразу пересела на мотобайк, то по своему опыту знаю: на жаре водить очень тяжело, такое чувство, что плавятся мозги и концентрация внимания снижается в разы.

Первая наша зима встретила нас разноцветными колониями плесени. Такой красивой и разнообразной плесени я не видела никогда в своей жизни. За этот год плесень съела всю нашу кожаную обувь, сумки, ремни, ремешки от часов и все то, что имело хоть небольшой намек на натуральность. Плесень также стала пробираться через стены в комнаты, съедая части стен. Эта проблема с плесенью есть везде – в Ханое сложно найти жилье, в котором хотя бы какая-то часть стены не съедена грибком. При этом проблема плесени практически не устраняется. Однажды в нашем доме на многочисленные просьбы разобраться с плесенью на стене хозяйка прислала рабочих, которые за 40 минут просто снесли часть стены и отстроили ее заново, как будто так и было.