Посмотри, как далеко я зашла

Редактор Наталья Астанина

Корректор Сергей Ким

Иллюстратор Ксенон

Дизайнер обложки Мария Фролова

© Рия Плага, 2025

© Ксенон, иллюстрации, 2025

© Мария Фролова, дизайн обложки, 2025

ISBN 978-5-0067-0512-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

⠀

⠀

⠀

⠀

⠀

⠀

⠀

Папе

Я тебя очень люблю

Сейчас. Сентябрь

Nothing’s gonna change my love for you1.

– Боже, как банально, – едва слышно произношу я скорее самой себе и закатываю привычно глаза.

Впрочем, даже если бы я крикнула это на весь зал, вряд ли кто-то услышал бы меня, потому что все взгляды сейчас устремлены на лестницу, по которой спускались, сияя своими голливудскими улыбками, мой брат со своей невестой. Нет, не так. Спускалась девушка, которая не вызывала во мне никаких теплых чувств, потому что ни на один процент не соответствовала моему представлению о том, что нужно моему брату, и собственно мой младший брат, который влюбился и потерял голову, а вместе с ней и неприлично большую сумму денег, результат чего теперь красовался на безымянном пальце этой девицы.

Наши родители, стоящие внизу лестницы вместе с родителями Элины (для семьи – Эл), улыбались примерно так же лицемерно, как и парочка, держащаяся за руки и идущая будто в замедленной съемке, являя себя взорам всех собравшихся, а их, к слову, было немало.

Стоит отметить, что со стороны невесты здесь присутствовало лишь несколько ее близких подруг и коллег, которые, понимая свое место на этой вечеринке, удачно отстранились от более привилегированного общества и хихикали в самом углу зала. Остальные чувствовали себя здесь в своей стихии, и стоит признать ― я была и всегда буду одной из них. Итак, тут у нас собрались спортсмены – друзья брата по команде, все приближенные к команде и спорту, а также друзья семьи, которые считаются аристократией. Все это благодаря нашим родителям, которым посчастливилось родиться богатыми и титулованными, а потом они лишь приумножили и без того немалое количество денег.

Мой младший брат Дани, наконец спустившийся по лестнице и теперь принимающий поздравления, – настоящая звезда футбола, которая купается в лучах славы и безумных гонорарах. И вот этот молодой, двадцатисемилетний красавец из миллиона своих поклонниц выбирает самую невзрачную, самую глупую девицу, с которой я не могу общаться, поскольку между нами нет ничего общего, и, конечно же, разница в возрасте в восемь лет, очевидно, является целым провалом между поколениями.

– Ты меня даже не поздравишь?

Я оборачиваюсь на любимый голос брата и пытаюсь изобразить на своем лице самую лучезарную улыбку, которую могу выдавить после трех бокалов шампанского.

– Конечно, с помолвкой, братишка.

Я обнимаю его за плечи, это тот редкий случай, когда мне не надо привставать на носочки, а каблуки помогают мне, а не только служат орудием пытки.

– Почти искренне. Хвалю! – Он улыбается и привычно толкает кулаком в плечо.

Я надеюсь, что наши отношения с братом не изменятся, несмотря на его женитьбу, хотя и понимаю, что это практически нереально. Его девица – а, нет, невеста – хочет детей как можно быстрее, видимо для того, чтобы привязать к себе самого красивого, умного и талантливого мужчину Португалии или хотя бы в случае чего иметь достаточное количество алиментов.

Одним словом, мое доверие к этой особе болтается где-то на уровне нуля, грозясь упасть в пропасть мелких пакостей, а если что-то пойдет не по плану, то я могу и опозорить ее на всю страну, всего лишь упомянув в своем утреннем шоу, просмотры которого приближаются к отметке в десять миллионов.

– Не думал, что ты вырвешься, – доносится до меня голос Дани.

Внутри все опускается, а по спине пробегает холодок. Я прекрасно знаю, что в этом зале не хватает только одного человека, без которого мой брат не захотел бы праздновать помолвку. Резко оборачиваюсь на того, к кому обращены его слова, и ощущаю, как бешено начинает биться сердце.

Передо мной, будто в дешевом фильме, расступаются люди, пропуская к нам с братом того человека, которого я не хотела бы видеть на этом вечере. Хотя нет, я вообще не хочу его видеть больше никогда в жизни, только если в списке самых главных ошибок моей жизни, который я буду составлять на смертном одре.

– Для тебя я всегда найду время.

Я наблюдаю за тем, как мой брат обнимает мою ошибку номер один, смеясь, приподнимает его и опускает на землю, похлопывая по спине.

– Что это у тебя на лице? – Дани смеется и щекочет отросшую бороду своего лучшего друга, хотя мне не нравится даже мысль о том, что он может значить для брата больше, чем я.

– Убери руки, – смеется он и наконец смотрит на меня своими синими глазами, в которых раньше я тонула. – Марианна!

Он кивает, будто при официальной встрече, и я совсем этому не удивляюсь. Он хотел бы встречаться со мной ничуть не больше, чем я с ним.

– Ники2! – подношу к губам свой полупустой бокал шампанского.

– Ник, теперь меня называют так.

Я не могу удержаться и поднимаю на него глаза, которые мгновенно закатываю, как делала это миллион раз перед ним.

– Пусть называют. Ты всегда будешь малышом Ники, другом моего младшего братишки.

Уверена, он запросто читает в моем взгляде злорадство, с которым я произношу каждое слово.

– А ты ничуть не постарела, Марианна, – усмехается он, прислоняется к барной стойке, возле которой мы стоим, и осматривает зал.

– Как мило, давно ли ты обрел голос? – Я допиваю одним глотком шампанское и ставлю бокал позади него.

– Как только избавился от тебя в своей жизни. – Он снова усмехается, что крайне злит меня, хотя я и не планировала злиться вдвое больше сегодня, достаточно мне Элины.

– Поменьше сомнения в голосе, и я поверю. – Я точно так же откидываюсь на стойку позади нас, стараясь сохранить целомудренное расстояние между этим человеком и собой, слишком хорошо зная, чем заканчивается наше тесное общение.

Он осматривает меня с ног до головы, и я стараюсь выдержать этот взгляд.

– Сносно выглядишь для своего возраста, – в очередной раз усмехается он и переводит взгляд на зал, видимо, в поисках очередной жертвы.

Не могу не отметить лживость его замечания, ведь то, что я выгляжу прекрасно, неоспоримо, хотя и не собиралась наряжаться для этого мероприятия, а это его «сносно» лишь красноречиво говорит о том, что мой внешний вид не ускользнул от него. На мне платье цвета слоновой кости с зелеными и синими вставками, у него открытый верх, обнажающий живот, а спина перекрыта лишь парой тесемок. Мои каштановые волосы завиты и рассыпаются по плечам и спине, легкий макияж – ничего яркого, это все осталось в моей юности.

– Ники, мне всего тридцать два. В этом возрасте женщина только расцветает и узнает все о своей сексуальности.

Я оборачиваюсь к нему на последних словах и облизываю губы, слишком явно демонстрируя подтверждение своим словам. И я добиваюсь той реакции, которую хотела. Маленький друг моего брата, которым он всегда будет, напряженно сглатывает и выпрямляется под моим взглядом.

– Не играй с огнем, Марианна. – Он оказывается рядом, так что я чувствую жар его тела даже под одеждой. – Я уже не тот мальчишка, с которым ты забавлялась. В этот раз одной лишь ненавистью может не закончиться.

Он непозволительно приближается к моим губам, и мое сердце неожиданно для меня совершает сальто. Я практически подчиняюсь своим странным желаниям и готова сделать шаг в его сторону.

– Николауш, милый, ты приехал! – раздается громкий голос моей матери прямо возле меня.

Я чувствую, как губы Ники касаются моей щеки, и до меня долетает его шепот, предназначенный лишь мне одной:

– Люди меняются, и не в лучшую сторону.

Уверена, он заметил хищную улыбку на моем лице, потому что я слишком люблю эти игры, люблю борьбу, и когда жертва сама просится на стол, чтобы быть разделанной и поданной, я не могу отказать себе в удовольствии, даже если это и будет слишком просто. Хотя с Ники никогда не было достаточно просто.

– Милый, как я рада тебя видеть!

Моя мать, высокая брюнетка с точно такими же разбросанными по плечам волнистыми волосами, как у меня, прижимает Ники к своей пышной груди, целует в обе щеки ярко-алой помадой и передает моему отцу – седому мужчине одного роста с малышом и шире его в плечах, с доброй улыбкой и хитрыми зелеными глазами. Он по-отечески обнимает его и отпускает, чтобы получше разглядеть.

– Когда же мы виделись в последний раз, Николауш?

Мы смотрим друг на друга, и я знаю, что подумали об одном и том же: мы точно знаем, как долго не виделись и когда была та самая последняя наша встреча.

Пять лет два месяца и восемнадцать дней назад. Я бы сказала и количество минут, чтобы быть точной, но мое сердце и без того знает, когда стало черствым и перестало понимать значение слова «любовь».

– Да, много времени прошло, сеньор Инфернати3. Рад снова быть в кругу семьи. – Его щеки становятся чуть розовее от этого слова, и я против своей воли чувствую нежность к нему.

Итак, вот он, лучший друг моего брата, самая удачная инвестиция моего отца, предмет обсуждений с подругами моей матери – Николауш Параисо4, мужчина в самом расцвете своих двадцати семи лет. Молод, холост, чертовски красив: высокий, мускулистый, с идеальными кубиками и косыми мышцами, от которых захватывает дыхание, – и я знаю это не только потому, что видела своими глазами, но и потому, что его тело не пропадает с экранов телевизоров. Безумные синие глаза, в которых виден океан, черные волосы, выбритые на висках и более длинные посередине, падающие на глаза, и отросшая борода, которая отчего-то не делает его старше, а лишь придает мужественности. На нем отлично сидящий синий костюм и белая рубашка, расстегнутая на две пуговицы.

Малыш Ники – именно так я называла его с первого дня, когда он пришел с Дани после тренировки и остался на обед, а после практически поселился у нас дома. И он навсегда остался для меня малышом, несмотря на то что теперь его лицо и тело мелькают в рекламе, на билбордах, а периодически его все-таки можно заметить на матчах. Но это я преуменьшаю, ведь мне нисколько не нравится признаваться в том, что без меня его жизнь стала именно такой, как он и мечтал. Ники не менее популярен, чем мой брат, а может, и больше, потому что ему удалось заполучить-таки контракт с английским клубом и вырваться из Лиссабона.

– Ты надолго к нам? Будешь на свадьбе?

– Конечно, Дани попросил меня быть шафером.

– Чудесно, просто замечательно! – Моя мать чуть ли не хлопает в ладоши от радости, чем вызывает скептическую гримасу на моем лице.

– Меня вызвали в сборную, так что я побуду дома какое-то время.

– Отличная новость! Это большая честь, тебя уже пару лет не вызывали. – Мой отец удовлетворенно кивает, так как всегда был футбольным фанатом, а с тех пор, как Дани и Ники занимаются этим профессионально, стал разбираться в футболе уже на другом уровне.

– Да, были проблемы со связками, но теперь все отлично, и я готов играть.

– Тебе есть где жить? Ты же знаешь, наш дом всегда в твоем распоряжении, милый.

Моя мама, как всегда, изображает само радушие, хотя мы знаем, что она за человек. А вот если бы еще узнала, что он за человек, то, наверное, не стала бы раздавать приглашения пожить в нашем доме.

– Все хорошо, я поживу в гостинице, а дальше посмотрим, как пойдут дела у команды. Спасибо, сеньора Инфернати.

Ники благодарно целует мою маму в обе щеки. Меня уже тошнит от этой семейной идиллии.

– Шампанское закончилось, вечер стал томным, и мне рано вставать. Передайте Дани, что я рада за него. – Я целую родителей на прощание и уже собираюсь удалиться с этой вечеринки, грозящей стать для меня вечером непрошеных воспоминаний, как знакомая тяжелая рука ложится на мое плечо в попытке остановить бегство.

– Я тоже уже поеду, провожу тебя.

И я против своего желания наблюдаю, как Ники прощается с моими родителями и в попытке быть учтивым и искренним одаривает улыбками, но в ответ получает привычную уже фальшь. Против воли мне становится его немного жаль, даже такой, как он, заслуживает хорошего отношения к себе, хотя мои родители в принципе не способны на глубокие чувства. Когда он снова оказывается возле меня, я осматриваю его с ног до головы, впитывая этот образ, и понимаю, что жизнь к нему более чем благосклонна, жалеть точно не о чем. И уже порядком устав от притворства вокруг, делаю попытку уйти, вырваться и наконец покинуть зал, но чувствую холодное прикосновение его пальцев к своему локтю, а уже через мгновение он практически тащит меня к выходу.

– Без рук! – Мне удается освободиться от его хватки, как только мы оказываемся на улице и холодный воздух касается моей обнаженной спины, но даже это не кажется таким болезненно холодным, как взгляд Ники, обращенный на меня.

– Я хотел предупредить тебя, Марианна.

Я хмыкаю и складываю руки на груди, отгораживаясь от любых слов, которые он способен адресовать мне.

– Я пробуду в городе достаточно долго, и, конечно, не обойдется без неловких встреч, я все еще лучший друг твоего брата. Поэтому ограничимся сухими приветствиями, постарайся не выводить меня из себя, и все останутся целы.

Наигранная улыбка на моем лице расползается так медленно, будто у Чеширского Кота, и я получаю безумное удовольствие, наблюдая за тем, как по мере ее появления его глаза загораются адским пламенем, а лицо становится мрачнее.

– Малыш, ты последнее, что меня интересует в этом городе. – Я разворачиваюсь на каблуках, чтобы позвать парковщика, затем на какую-то секунду снова обращаю взгляд своих накрашенных глаз на Ники. – Но рекомендую тебе здесь не задерживаться, жители этого города слишком легко могут сломать тебя. – Я улыбаюсь самой хищной улыбкой, на которую способна, и подзываю парковщика.

Мы стоим на прохладной улице в полной тишине, каждый погруженный в свои мысли. Так, наверное, смотрится со стороны. На самом деле я разглядываю Ники, стараясь впитать в себя его образ. Он хорош собой, стал гораздо лучше с тех пор, как мы виделись в последний раз, и тем более намного привлекательнее, чем тот мальчишка, что попал в нашу семью много лет назад.

Когда наконец подгоняют мой новенький Audi S85, я почти готова забыть все старые обиды и оставить в покое малыша, лишь бы наши встречи были редкими и непродолжительными. Уже сев в машину и пристегнув ремень безопасности, я бросаю прощальный взгляд на Ники.

– Удачи, малыш! Надеюсь, ты не провалишься сквозь землю и не сгоришь в адском пламени, – повторяю я его слова, сказанные мне в последнюю нашу встречу, лишь включив частичку «не», и трогаюсь с места, не разрешая себе услышать его ответ.

Привычная поездка по Ponte 25 de Abril6 меня не расслабляет и не радует как обычно, хотя я и выжимаю газ, стараясь как можно скорее оказаться у себя дома, в моей прекрасной квартире с видом на весь город. Единственное, что меня радует, – это то, что я уже давно не подросток и не влюбленная девушка, которая когда-то находилась рядом с Ники. Теперь мне уже далеко не двадцать два года, и я умею размышлять, и не совершаю неправильные, глупые поступки, и не бросаю слов на ветер. Хотя и вынуждена признать, что сегодня во мне воскресла та часть, которая умерла много лет назад, та, которая любит играть и провоцировать, которой нравится задевать его и показывать силу моего влияния на него. Его глаза горели точно так же, как и всегда рядом со мной. Но эта игра привела нас к неправильному концу, и мне пришлось собирать себя по кусочкам после Ники дьявола-младшего.

Когда я паркую машину на подземной стоянке своего кондоминиума, я более чем полна решимости не дать себе окунуться в этот омут снова. У меня волшебная жизнь, о такой люди могут только мечтать. А острые ощущения можно получить и другим способом, и, наверное, они будут примерно такими же, как были у меня когда-то рядом с моим дьяволом.

Я открываю дверь квартиры с единственным желанием поскорее избавиться от каблуков и оказаться в постели. Мой привычный график вряд ли можно назвать нормальным: подъем в четыре утра, душ и завтрак, поездка до работы, и в пять я уже сижу на гриме, чтобы через тридцать минут выйти в эфир и снова радовать всех своей улыбкой и колкими замечаниями. Поэтому единственное, что мне сейчас нужно, – забыть о неприятной встрече и не менее неприятных новостях.

Входя в квартиру, надеюсь наконец оставить мысли о прошлом, но резкий запах запеченного мяса ударяет в нос, и возникает ощущение, что я слишком близка к своим воспоминаниям, несмотря на все попытки это предотвратить. Пока я сижу на пуфе в коридоре, стараясь развязать ремешки на ужасно неудобных туфлях, из кухни медленно выходит герой, но не моей жизни, хотя, может, в какой-то степени без него моя жизнь не была бы такой, как сейчас.

Сам7, как и всегда, выходит в коридор, чтобы встретить меня, и на нем неизменные низко сидящие джинсы, рубашка с закатанными до локтей рукавами – так, как мне нравится. Волосы взъерошены, а капельки пота стекают по его красивому загорелому лицу. Он вытирает руки полотенцем, которое тут же заправляет в задний карман, и наконец смотрит на меня своей чудесной, сладкой и заманчивой улыбкой, так что ямочка на левой щеке становится еще заметнее.

– Как провела время, красотка?

– Не говори как подросток, тебе не идет.

Сам хмыкает и опускается передо мной на колени, берет мою ногу в ладони и одним движением расстегивает ремешки, освобождая ступню от заточения, а затем проделывает то же самое со второй.

– Видимо, все прошло не так, как ты хотела?

– Твой брат явился, – выстреливаю я этим заявлением прямо в лицо Саму и наблюдаю, как на переносице появляется морщинка, губы перестают улыбаться и в глазах появляется странный блеск, хотя я прекрасно знаю, что он означает.

– Что он там делал?

– А ты как думаешь? Он все еще верит, что является лучшим другом моего брата, и, к несчастью, Дани тоже так считает и даже позвал Ники стать его шафером. Все должно было быть не так.

Сам, поднимаясь, возвышается надо мной, глядя покровительственно на совершенно ошеломленную меня, хотя чувствовать растерянность совсем не свойственно Марианне Инфернати.

– Он спрашивал обо мне?

– С чего это?

– Я как-никак его брат.

– Ни ты, ни тем более я не представляем собой ничего значимого в его жизни. Так что нет, он не спрашивал о тебе.

– Почему ты все еще веришь, что ничего не значишь для него? Полагаю, что таких, как ты, не вычеркивают просто так из памяти, Марианна.

– Действительно. Ты прав, разрушение его жизни – веский повод всегда хранить воспоминания обо мне в своем сердце.

– Во-первых, пойдем. – Он протягивает руку, так что у меня не остается никаких вариантов, кроме как схватиться за нее и быть поднятой одним движением с мягкого пуфа.

– А во-вторых? – я слышу в своем голосе толику надежды, хотя рассудительная часть меня и знает, что доводы Сама не смогут убедить меня в благородных чувствах его брата.

– Ты ничего не разрушила. Он на всех билбордах мира, о нем грезят все девочки, девушки и женщины вне зависимости от города, страны и возраста. Его лицо на всех экранах в этом ублюдском городе, и я не знаю, где спрятаться, чтобы не видеть его. Разве это не то, о чем все мечтают? Это разве разрушенная жизнь?

Я сажусь на барный стул, и тут же передо мной оказывается бокал моего любимого белого вина.

– Я его сломала. – Я выпиваю залпом вино и понимаю, что оно сегодня не способно заглушить то чувство, которое зародилось из-за возвращения Ники в Лиссабон.

– Чушь! – взрывается Сам, наливая себе бокал красного сухого вина и пристально разглядывая меня.

– Может быть. Но не кажется ли тебе, что его вряд ли обрадует новость о том, что мы живем вместе?

– Он не интересовался моей жизнью пять лет, вряд ли станет сейчас. К тому же какая разница, мы ведь просто друзья.

Сам ласково проводит ладонью по моей щеке, так что внутри зарождаются странные чувства, которым нельзя появляться, и я заставляю бабочек порхать подальше от меня.

– Друзья… Нам не верили ни десять, ни пять лет назад, вряд ли сейчас поверят.

– Какая разница? Мы свободные люди и делаем только то, что хотим. А мы хотим быть вместе.

Я не поняла, он спрашивает или утверждает, но в любом случае моя жизнь без него не будет полноценной. Однажды я уже сделала выбор в его пользу и еще ни разу не пожалела. Он стоит каждой слезинки, которую я пролила, и каждого ушедшего в эту или любую другую дверь мужчины. Сам – моя карма, моя половина, мой гештальт и просто мой.

– Делаем и продолжим во что бы то ни стало. Спасибо, мне легче. – Я с признательностью за все, что он делает для меня, улыбаюсь и встаю со стула. – Пойду спать. Это был длинный вечер.

– Я всегда буду рядом. Мы это выбрали, вредина.

Только когда хлопнула дверь моей спальни, я, кажется, снова начала дышать.

Оказавшись в темноте своей комнаты, я присела на корточки, чтобы вытащить из-под кровати старую, потертую коробку. Откинув крышку в сторону, достаю несколько толстых тетрадей, разбираю их в поисках той единственной. «Тот самый год» – написано на корочке, и я с трепетом открываю первую страницу своего прошлого, которое, я думаю, никогда до конца меня не отпустит и будет преследовать, пока один из нас не сдастся.

Именно тогда мы и встретились в первый раз и я в первый и последний раз сказала ему правду.

Пятнадцать лет назад

– Марианна, ты не могла бы вести себя прилично, у нас гости.

Голос моей матери останавливает меня перед распахнутыми дверьми нашей столовой и заставляет оторваться от телефона. Я медленно поднимаю голову и устремляю взгляд прямо на нашего гостя, как выразилась моя мать, хотя едва ли я назвала бы его именно так.

За нашим шикарным обеденным столом на двенадцать персон, рядом с моим братом, расположился мальчишка, едва ли старше моего брата. Он с любопытством рассматривает меня, вызывая странное желание показать ему, что я не похожа на моих родителей и брата и рядом со мной можно обрести только проблемы. Но его глаза блестят, вызывая во мне интерес, и, возможно, против своей воли я делаю шаг в столовую и убираю телефон в задний карман моих вызывающе коротких шорт.

– Мамочка, я всегда веду себя прилично.

Я изображаю самую лживую и лицемерную улыбку, которую только могу изобразить, и с шумом отодвигаю стул, стоящий напротив моего брата. Я хотела бы сказать, что не специально, но на самом деле я демонстративно и намеренно усаживаюсь на стул так, что мой и без того короткий топ задирается почти непозволительно высоко. Я замечаю еще более любопытный взгляд этого мальчика, и он заставляет меня искренне улыбнуться, что прежде мало кому удавалось.

В столовую входит мой отец и ставит на середину стола, прямо между нами, arroz de marisco8, от которого исходит умопомрачительный запах.

– Выглядит потрясающе, вы настоящий шеф-повар, – голос нашего гостя кажется слишком взрослым для его возраста, и его хрипотца заставляет меня немного поморщиться от странного ощущения внизу живота.

– О нет, отец хотел бы, но осыпать похвалами надо нашу кухарку Марию. Она превзошла саму себя. – Я неестественно смеюсь и устраиваюсь на стуле удобнее, поставив ногу на его край и обнажая и без того почти голое бедро с татуировкой в виде цветов по линии чулок.

Отец садится на свое место во главе стола, бросает на меня взгляд и, как всегда, качает головой.

– Марианна, тебе стоило бы переодеться, – строго говорит он.

– Я не задержусь, – парирую я и протягиваю брату свою тарелку.

Отцу только и остается, что посмотреть на мою мать и сдержанно дернуть головой в знак неодобрения.

– Даниэль, расскажи нам, как твои тренировки. – Отец возвращает все свое внимание на моего тринадцатилетнего брата.

Они с матерью всегда называют нас только полными именами, будто мы в светском обществе каждый день, хотя едва ли подобный обед можно назвать частым явлением в нашем доме. Мне кажется, до этого я не видела родителей пару дней, а может, и больше. Они вообще не утруждают себя общением со своими детьми: с моим братом, который почти все свободное время уделяет футболу, и со мной, семнадцатилетней девчонкой, которая точно не оправдала их ожиданий, и мой бунтарский период, как им нравится говорить, усугубляет и без того сложные отношения между нами.