- -
- 100%
- +
По сути дела, человек не властен над собой. Его внутренним миром овладели ложные личности, поделив на зоны контроля и черпая энергию из жизненных реакций. Они ставят человека в такие ситуации, чтобы он проявлял раздражение, солгал, опоздал, забыл, украл, обидел, позавидовал, а потом питаются той энергией, которой он наполнил себя. Ещё они затевают с ним разговор, в котором обвиняют обиженного, униженного, в общем, того, кого вы подвели, но оправдывают вас, ссылаясь на несносный характер, гордыню, злость и массу других отрицательных качеств, свойственных вашему товарищу. Благодаря ложным советчикам человек ясно видит недостатки других и совершенно не замечает своих.
Кому же от этого плохо? Конечно же вашему истинному «я», забитому, не имеющему права голоса, истощённому, поскольку ни в одной из ситуаций ему не позволяют проявить себя. Оно просто не успевает, потому что сытые Проворные ложные личности своими тучными телами затмевают истину.
Чтобы вы не узнали об их существовании, они отводят вас от анализа собственных поступков, от ясных мыслей, не дают разобраться в сложившейся ситуации. Конечно, приходит время, когда человек спохватывается, с удивлением говоря: «Что это на меня нашло? Почему я так поступил?» Но уже бывает поздно. Это происки тёмных сил, затаившихся внутри вас. И вовсе не вовне они, а в глубине вашего «я», прячутся от вас же.
Именно с такими ложными личностями и столкнулся сейчас Николай Сергеевич. Они почувствовали угрозу: вдруг он обнаружит их. станет выяснять цели своей жизни, пути их достижения? Всё это приведёт к тому, что он может объявить войну своим ложным личностям а кому воевать хочется, когда можно жить сытно, мирно, уютно?
На этот раз они его усыпили. Было поздно, Николай Сергеевич устал. Так ни до чего не додумавшись, он впал в такой крепкий сон, что утром чуть не проспал на работу.
Но новые мысли не давали ему покоя. Не то чтобы он думал о чём-то постоянно, но нет-нет да и вспомнится. Николай Сергеевич привык, что всё у него получается. Если он за что-то брался, то доводил дело до конца, но не упрямо продвигаясь к цели, а достаточно гибко, проявляя упорство. Возможно, что цель оказывалась неудачно поставленной, тогда он по ходу движения менял её – стараясь извлечь пользу из сложившейся ситуации.
Это качество помогало ему и сейчас. То, что ускользало, стало целью, которой он захотел добиться, поэтому по вечерам он уже не включал телевизор, отвлекаясь от забот, а затевал с собой неторопливый разговор. Через недельку он понял, что ведёт внутренний диалог и у него не один, а несколько собеседников. Каждый из них доказывал, что именно он прав, и применял какой-то хитрый отвлекающий приём, если Николай ставил прямой вопрос, не допускающий косвенных ответов.
Уяснив это, Николай Сергеевич стал продумывать вопросы к самому себе, формулируя их очень точно. И что же? Результат был удивительный: голоса замолкали, не желая отвечать. Но зато стало случаться другое: он начал попадать в тупиковые ситуации. Хочет помочь – не получается, но забыть, опоздать это сколько хотите. Николай понял, что его незримые собеседники объявляют ему войну, заставляя подчиняться им другим способом. То они хозяйничали в его мыслях, не позволяя добраться до истинных мотивов поведения и уводя от целей, теперь они полезли в его жизнь, нарушая весь сложившийся привычный уклад.
Николай никогда не задумывался о том, что он лжёт. Ложь была нормой жизни, спасительной во многих случаях. Теперь она стала мучить его. Он хотел говорить правду, но часто не мог, ибо этим подводил других людей. Мучительно отыскивая правильную линию поведения, он пришёл к выводу, что проблемы в нём самом. Он пытался быть хорошим для других, он хотел сделать так, чтобы им было удобно, а это было в корне неправильно.
Человек не знает, как сделать лучше другому, потому что у другого свои представления о жизни. Следует делать так, чтобы ваш поступок не вызывал чувства дисгармонии, не мучил вас, не возвращал постоянно мыслями к случившемуся. «Было да прошло, – скажите себе. – Если я был неправ, то в следующий раз поступлю по-другому. Жизнь подскажет.
Николай не мог всегда говорить правду, но теперь если и лгал, то отслеживал это и уяснял для себя, почему он попал в такое положение. Во всяком случае, он становился хозяином над своим словом, которое раньше вылетало незамеченным.
Он начал опаздывать. Эта ситуация была производной от тех слов, которые он произносил. Теперь, давая обещания, он серьёзнейшим образом относился к ним, а через некоторое время понял, что нельзя никому ничего обещать. Сказал «да» – сделай, сказал «нет»; «не могу» – не делай и не мучайся. Он не уходил от ответственности, наоборот, она только-только начинала рождаться в нём.
Если раньше он не лгал и не опаздывал, он не обращал на это внимания. Это было само собой разумеющимся и вызывало чувство довольства собой. Теперь всё было по-другому. Случалось, что он лгал и опаздывал, но ситуация была ему подконтрольна: он знал причину, почему это произошло. Он устранял причину – и всё становилось на место.
Николай никогда никому не завидовал. Смешно даже было об этом подумать. Задав себе вопрос, умеет ли он завидовать, он чётко ответил «нет». Тогда откуда было глухое раздражение, если конкурирующая газета увеличивала тираж? Если она начинала пользоваться большей популярностью? Что за чувство его тревожило и мешало находиться в равновесии? И Николай признался себе, что это была зависть, принимающая форму делового соперничества. Он оправдывался желанием приносить людям пользу, просвещать их, открывать глаза на многие непонятные явления, в общем, тем, что другие газеты не делали, а он делал, но их понимали, а его благие намерения – нет. Но потом он честно сказал, что завидует чужому успеху, чего делать безусловно не стоило, но как с этим бороться – не знал.
Постоянно анализируя эту ситуацию в поисках выхода из неё, Николай вновь увидел, что хочет быть хорошим в чужих глазах. Его заботило мнение о нём других людей, его имидж, престиж. «Да какое мне дело, как я выгляжу да что они обо мне думают? В конце концов, делаю, что могу. По-моему, важны не глаза людей, а взгляд Бога на твои поступки. От этой мысли ему стало легче. «Всё верно. Раз мне внутри спокойно, значит, нужно придерживаться этой линий поведения».
Но одно дело – мысленное решение, а другое – реальные поступки. Постоянно быть под оценивающим Божественным взором было невыносимо. Николая жгло собственное несовершенство, мучили совесть, неумение быть абсолютно честным во всём.
«Бросить это занятие, что ли?» – подумал он, а на следующий день пришли давно забытые мысли-собеседники. «Да они меня караулят! Так и ждут, когда я сдамся. Не дождётесь!» – и он продолжил самоистязание.
Через несколько месяцев это был совершенно другой человек. Нельзя сказать, что он изменился внешне, но внутренне – очень. Для всех своих знакомых он оставался прежним Николаем Сергеевичем, но в нём угадывался более крепкий характер. Как сказал один сослуживец, «стержень появился». Он стал требовательнее к себе и другим, не терпел обмана и лицемерия, он больше понимал людей и сочувствовал их неуверенности и раздражительности, потому что они казались ему больными. Потом он потерял интерес к их настроению: «Если захотят – изменятся, а пока у них нет такого желания – пусть болеют».
Зависть отступила, как только он понял, что людям нужно позволять делать то, что им нравится, и идти таким путём, какой они выбрали. У каждой аксиомы найдутся свои почитатели, за каждой мало-мальски стройной системой взглядов будет стоять определённый круг людей, отстаивающих свои интересы.
Нельзя сказать, что внутри Николая наступила тишина. Нет, диалоги иногда возникали, мысли нет-нет да и приходили. Но хозяином положения теперь был он, хотя момент окончательной победы ещё не наступил. Одно было ясно: отступать нельзя. Просто некуда.
Внутри себя Николай Сергеевич обнаружил кучи мусора, отчего ему стало жутковато. Как же он с этим жил? Как с такой ношей живут другие и продолжают процветать как ни в чём не бывало? Неужели им не хочется чистоты? Хочется, но, видимо, нет сил взяться за авгиевы конюшни. Или время не пришло?
Иногда Николаю становилось скучно: «Поделиться бы с кем-то, посоветоваться». Поехал к бывшей жене, но через несколько минут увидел, какая пропасть их разделяет, что ей всё это неинтересно и даже непонятно. Зачем себя менять? Что? Ради чего? За это платить будут больше или любить сильнее? «Ничего от этого в мире не изменится, да и в твоей жизни тоже», – уверенно сказала она.
Назад Николай возвращался не то чтобы с чувством обиды, а с небольшой тошнотой. Хорошо, что он не успел разоткровенничаться, а то бы просто не знал, как исправить ситуацию. «Не болтай. Держи язык за зубами» – сделал он ещё один вывод.
Конечно же: Николай вспоминал иногда ту девушку, что пришла в редакцию и направила его жизнь по другому пути. Неужели она тоже одинока, ни с кем не обсуждает внутренних проблем и вопросов, возникающих при работе над собой? Скорее всего, так оно и было. Ещё неизвестно, что лучше: быть в окружении чудиков, с которыми Николаю по долгу службы приходилось слишком часто встречаться, или идти одному.
В любом пути есть свои преимущества, но человек должен познать и то, и другое. И всё же Николаю сейчас нужна была поддержка. Вдруг он что-то делает не так? Может быть, он станет ещё хуже, чем был. Всё могло быть. Человеку необходим другой человек, чтобы увидеть себя со стороны. Круг людей, занимающихся одним делом, – это зеркало, смотрясь в которое, ты можешь учиться правильно оценивать себя.
Николай вглядывался в каждого приходящего, пытаясь определить серьёзность его подхода к оккультизму, но никто его не устраивал. Люди над собой не работали. Они своим хорошо развитым умом снимали внешний, поверхностный слой явления и потом пересказывали его другим людям. Из этого они выстраивали некую систему, выдаваемую за научный глубинный подход к развитию личности и духовных способностей и зарабатывали неплохие деньги.
Николая больше заинтересовали психологи. Там была хоть какая-то научная база и неплохие методики работы над своими страхами, неуверенностью, нетерпением, вспыльчивостью. Изучив всё, что ему попалось под руку, Николай кое-что взял для применения.
Нужно сказать, что он был крайне осторожен. Возможно, в этом сказывался его опыт работы в газете. Не понаслышке он знал, куда заводят людей те или иные практики, применяемые без должного анализа. Людям хотелось что-то делать, их не устраивало то, что они о себе знали, они хотели меняться, но не понимали, как взяться за этот труд, с чего начать. Им казалось, что проще было бы довериться какому-то автору, написавшему умную книгу или утверждавшему, что его методы помогли тысячам. Авторов люди возводили на некую высоту, потому что те умели делать то, что рядовой гражданин не умел, и с благоговением внимали их рассказам, парализованные магией слова, волей, уверенностью. Люди забывали, что авторы – такие же обычные люди, обладающие талантом писать, и прежде, чем слепо довериться им, нужно спросить себя: подходит ли это твоему сердцу, нравится ли это ему, спокойно ли ему или неуютно? Но люди не слушали себя, а смотрели вокруг, и когда видели горящие, преданные взгляды, поддавались всеобщему ажиотажу, двигаясь, как овцы, в одну сторону. А если у человека совершенно иной путь? Может быть, ему нужно не работой внутренней заниматься, а в больницы или детские дома идти за больными да детьми ухаживать?
Спрашивать нужно себя. Мир огромен, и в нём можно найти место для применения собственных сил и для служения Высшему. Просто человек внушил себе, что Высшее – это далеко, высоко, запредельно, но на самом деле оно рядом, под рукой, в обычной жизни, и познавать его можно не в особой обстановке, сидя за партой, а в серых буднях, в том окружении, которое уже сложилось.
Нужно учиться эту жизнь делать интересной, насыщать её радостью, привносить в неё Высший порядок и Красоту. Но человеку хочется чего-то особого, ни на что не похожего, и он ищет не в себе, а вокруг, в неизвестном, и попадает в лапы мошенников, обманывающих его как сознательно, так и бессознательно.
Николай это слишком хорошо знал и хотел обойти всякие группы, раскрывающие способности и развивающие личность, но в то же самое время он нуждался в ищущих людях, реально работающих над собой и определившихся с целью своего пути.
«Должны же они где-то быть. Что, все великие напрочь исчезли с планеты или выродились в ничтожных самовлюблённых чародеев, магов, ясновидящих? Где вы, куда подевались?» – мысленно задавал Николай вопросы.
Но никто ему не отвечал, и ожидаемых встреч не происходило. «Значит, подтверждается известная аксиома: каждый человек достоин того окружения, в котором оказался, – сам себе признался он. – Ну что же, буду продолжать истязание. Есть масса недостатков, нуждающихся в искоренении».
Самым большим его недостатком была, конечно, гордыня. Хорошо, если она ярко проявляется в эгоизме, властолюбии или обидчивости. Когда она на виду, с ней легче бороться. Но чаше всего гордыня принимает завуалированные формы, не только труднораспознаваемые, но и почти невидимые. Нужно только твёрдо знать, что человека без гордыни не бывает, а потом приступать к поиску в себе тех форм, в которые она спряталась.
Самой распространённой формой гордыни является обида на всех, но люди часто не связывают одно с другим, считая, что обидчивость проистекает от ущемления их прав, от происков тёмных сил, от злости и зависти человеческой, норовящих нанести удар по душе и сердцу, чтобы не дать им расти.
Ничего подобного. Просто человек обижающийся полон своей значимостью. Всё внутреннее пространство занимает в нём прежде всего любовь к себе. Он знает, что чем-то выделяется среди окружающих, что наделён некоторыми способностями, что гораздо ближе к Высшим Силам и Свету, чем остальные, поэтому люди и стараются понаставить ему препятствия, не признавая, не восхищаясь, не оценивая высоко его достижения. Они постоянно задевают это внутреннее самовлюблённое существо словом, замечанием, непониманием.
Бывает, что человек обижающийся, наоборот, крайне неуверен в себе. Он ощущает свою ущемлённость буквально с детства. И всё, что с ним происходит на протяжении жизни, воспринимает как давление на его волю и противостояние его взглядам. В таких людях часто просыпается стремление доказать другим, что и они тоже что-то из себя представляют, а может быть, и повыше некоторых окажутся.
Удивительные это люди! Они научились хорошо разбираться в человеческой психологии и видят чужие недостатки, но совершенно не могут оценить себя. Они знают, что обидчивы, но упорно доказывают себе и другим, что уже почти справились с этим недостатком.
От гордыни избавиться непросто. Даже если вы научились не обижаться, изображая равнодушие, посмотрите и хорошенько поищите, во что могла преобразиться ваша самовлюблённость, ибо гордыня хитра и коварна, лицемерна и лжива, и просто так завоеванные позиции не оставит.
Когда вы чувствуете, что вас обижают, знайте, что удар получает не ваше «я», а гордыня, которой вы полны, и это она тут же дёргает все ваши тела и громко вопит, что им пытаются нанести удар. Заметьте, она не говорит о себе, она привлекает всех, утверждая, что они пострадают.
Гордыня выступает в роли правозащитника: она вроде бы тут ни при чём, а всё дело в вашем духовном развитии – - только расти начали, тут сразу и удары посыпались.
Да, такова гордыня, и заметить её уловки весьма сложно. Единственный способ бороться с ней – это оправдывать всех людей, вас обижающих, ущемляющих, непризнающих и отрицающих. Нужно сразу говорить, что человек прав, что бы он ни делал, а ты виноват, поэтому ты обязан просить у него прощения. И действительно просить, не лицемерно, а искренне. Очень помогает.
Именно к такому выводу и пришёл Николай, когда столкнулся с проявлениями гордыни. Он никогда не обижался, не умел, но недостаток этот и его не обошёл стороной, ибо свойственен всем людям без исключения.
Николай был властолюбив. Нет, он не мечтал о том, чтобы добиться какого-то высокого общественного положения, но он любил, чтобы ему подчинялись и делали так, как он сказал. Самостоятельность журналистов он воспринимал как бунт, как подрыв устоев газеты, как желание навредить. Это требовалось искоренить, и чем быстрее, тем лучше.
Если раньше Николай Сергеевич бурно реагировал на предложения, замечания, вопросы, то теперь он решил помолчать и понаблюдать, что происходит и к чему это приведёт.
Одну неделю он молчал, никак не реагируя и не выражая свои взгляды на проблемы, чем привёл в недоумение коллег. Это стоило ему громадных усилий, но на работе он держался, зато дома давал выход своему гневу. Он даже сам с собой вслух стал разговаривать, но именно это ему неожиданно и помогло.
– Эту статью нужно поместить на второй полосе, а после неё дать рекламу. Ещё название надо поменять.
– Это почему же? – вкрадчиво спросил Николай Сергеевич, изображающий молчаливую покорность судьбе.
– Да статья эта хотя и неплохая, но неброская, а название привлечёт к ней внимание.
– Я подумаю, – кротко согласился главный. Раньше этот диалог имел бы следующий вид:
на замечание сотрудника Николай Сергеевич разразился бы бурной тирадой типа «Вы куда суётесь, чёрт возьми? На третью полосу, я сказал, и точка. Делом занимайтесь, вам ещё материал по фантомам готовить к следующему номеру. Вы свободны».
Дома, прокричав вслух эту тираду, Николай Сергеевич решил на время стать журналистом и посмотреть на себя его глазами. Журналист, выслушав такой ответ, разозлился и подумал: «Псих. Чего орёт?»
Я ему лучший вариант предлагаю, а он дальше своего носа не видит. Не буду больше ничего делать и материал запорю. Посмотрим, что он тогда скажет».
Николай Сергеевич очень удивился. «А ведь и правда: человек этот видит по-своему. Он пришёл с предложением, значит, что-то у него внутри, сложилось. Почему нужно делать именно так, как я ему сказал?» Он стал замечать правоту других и позволять им готовить материалы по своему усмотрению, но это не значило, что он перестал реагировать на их самостоятельность.
«Нет, тут какая-то закавыка сидит. Что-то меня отпускает, а что-то крепко держит. Что это?» – думал он. Вновь прокручивая рабочие сцены дома, Николай вдруг одной женщине сказал: «Да вы не злитесь на меня. Я ведь вам плохого не желаю. Вы меня простите». «А что, если мне самому так поступать?» – подумал он. Зашёл к нему сотрудник с претензиями, а Николай Сергеевич в ответ: «Простите, вы правы. Это я виноват». И искренне у него получилось, как-то вырвалось без особых усилий.
Николай вдруг такое облегчение почувствовал, как будто гора с плеч свалилась. Жену представил, дочку, родителей – у всех прощения просил и слезами буквально обливался. Потом перешёл на всю свою редакцию, стал всех по именам перебирать и каяться перед ними во всех своих прегрешениях. Чего тут только не вспомнил! Такие мелочи, такие незначительные разговоры! Где же они все прятались?!
Этот метод оказался удивительно действующим, и он решил его не бросать. Каждый день вечером садился и начинал вселенское покаяние от самого детства до дней сегодняшних. У всех, кого вспомнил, просил прошения: у живых и мёртвых, у случайных знакомых и ближайших родственников, а особенно у злых и его не любящих.
На работе всё резко изменилось. Он стал мягче, голос ни на кого повысить не мог: сразу чувствовал себя виноватым. Подумал было: «Какой-то я стал забитый, бессловесный», – а потом решил, что другим быть пока нет хочет. Силищи внутренней у него и так было предостаточно, а вот мягкость ему не помешает, но силу внутреннюю закалит.
Неожиданно он заметил в себе сентиментальность. Слёзы выступали на глазах по самому незначительному поводу, всех было жалко, хотелось пригреть и погладить. И он делал так, как хотелось его душе: не прятал чувств в глубину, а позволял им проявляться.
Все удивлялись: не тот человек, другой, но какой, пока определить было сложно.
Тут и девушка долгожданная нагрянула в редакцию. Николай Сергеевич искренне ей обрадовался.
– Что, опять с поручением?
– Да не совсем. Мне почему-то самой любопытно стало – происходит что-либо или нет? По моим ощущениям – происходит. В общем, я пришла не вас, а себя проверить. Вы уж простите.
– И вы меня простите. За всё. За всё, чего я не знаю, не понимаю, не ведаю.
Николай чуть на колени перед ней не опустился, но удержался.
– Чем вы занимаетесь? Работаете?
– Да, сейчас работаю. Мы с вами в какой-то степени коллеги: я завотделом в одном крупном рекламном журнале.
– Но это же адский труд. Особенно перед сдачей номера. По ночам сидите?
– Бывает.
– А когда вы собой занимаетесь?
– А вы когда? Я долго не работала, поэтому времени у меня было хоть отбавляй. За два года я построила себе особый уклад жизни со строгим распорядком. Это не так, чтобы всё по часам, но обязательно утром отведено время на медитацию, лёгкую гимнастику и завтрак. А вечером – анализ дня, своих ошибок, просчётов, некачественного поведения, беседа с Учителем.
– А как вы с ним беседуете?
– Ну, мысленно, конечно.
– А откуда вы знаете, что это Учитель?
– Чувствую.
– И всё?!
– Мне этого достаточно.
– Да вы что? А вдруг это не Учитель? Как вы отличаете голос Учителя от вашего собственного? Где распознавание, где грань вашего воображения и истины? Это же с ума сойти: неужели и у вас так, как у всех?!
– Вы имеете в виду ваших посетителей и рекламодателей?
– А кого же ещё? Они все беседуют с Учителями, всех ведут, учат. Но такую ересь несу т- что слушать стыдно: краснеешь, бледнеешь, объясняешь, но бесполезно – все упёртые, убеждённые в своей правоте. Естественно, что мне нужны какие-то объективные данные.
– Таких у меня нет. Вам нужно этот путь самому пройти, чтобы правильно его оценить. Вы сейчас – наблюдатель со стороны, нужно же войти внутрь, понять механизм, добиться контакта, а потом попытаться снова выйти и взглянуть как бы сверху. Думаю, у вас получится.
– Вы знаете, я серьёзно воспринял то, что вы сказали, и начал себя менять. Мне это занятие пришлось по душе: приятно результат видеть, за собой наблюдать, но я не ставил цели выйти на связь с Учителем. После того что я тут каждый день наблюдаю, для меня это звучит весьма абстрактно.
– А какую цель вы перед собой ставили?.
– Да никакой. Азарт или любопытство – даже не знаю. Но увлекло, стало интересно, мир ожил, другим стал.
– У меня тоже было так. Но потом этого стало мало. Я хотела найти людей, с которыми могла бы делиться своими находками, успехами, ошибками. А людей таких не было, не нашла, но Учителя услышала.
– Как это?
– Не знаю, как-то сам по себе внутри голос возник, и стали мы с ним беседовать.
– А вдруг это какая-то цивилизация, воздействие тёмное? Вы что, их не боитесь?
– Нет, не боюсь. Этот голос помогает мне познавать мир, он знает меня прекрасно, все мои недостатки, но никогда не ругает, а учит любя. Но иной раз так любовно отшлёпает, что не знаешь, куда от стыда деться.
– Неужели это все, к чему человек стремится?
– Наверное, нет, но для меня это – всё. Я без этого голоса умру.
– Вот это и ужасно. Вы от него зависите. Он вас закабалил, сделал своим слугой.
– Да нет, совсем не так. Впрочем, бесполезно объяснять. Сами попробуйте, услышьте, поговорите, потом и обсудим.
– По-моему, вы мне предлагаете сойти с ума по доброй воле, а потом самостоятельно вылечиться.
– Я что, сумасшедшая?
– Нет, вы не похожи даже на чудиков. Вы достаточно уравновешены.
– Это результат работы над собой. Раньше я была очень раздражительной, кричала на всех, капризничала, как и положено женщине. А потом всё изменилось.
– Что, к вам тоже кто-то пришёл от Учителя?
– Нет, – Ольга засмеялась. – Я с мужем разводилась, а это была для меня большая трагедия. Я слезами полгода обливалась, распухла от них. Я страдала, а ему – хорошо. От других узнаю, что повысили его, денег стал больше зарабатывать, а когда вместе жили – так гроши приносил. Любви мне хотелось, семьи нормальной, как у всех, детей, забот обычных, да не получилось. Вот я и рыдала, как белуга, день и ночь. Потом очнулась, думаю: «Хочу, чтобы он вернулся?» И вдруг сама себе отвечаю: «Нет». – «Так чего же ты плачешь тогда? – «А себя жалко». Стала думать, почему плачу, если не хочу жизни прежней, что такое жалость к себе, ну и пошло-поехало. В общем, была проблема, жизненная трагедия, если хотите, а теперь вспоминать об этом смешно. Даже самой не верится.
– Понятно, – Николай Сергеевич кивнул. – Но у меня вроде бы никаких поводов не было себя менять.
– Вам нужен был толчок. Каждого человека подталкивают к тому, чтобы он задумался над своей жизнью, и поводом для этого могут послужить любые обстоятельства. Чаще это бывают стрессовые ситуации.