Буданинский стрелочник

© Владимир Плеханов, 2025

ISBN 978-5-0068-7368-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Видавший виды сельский рейсовый белый «пазик» повышенной проходимости с густо заляпанными грязью проселочных дорог колесами, привычно скрипнул тормозами и замер на конечной остановке возле небольшой деревушки Ижвино. Это забытое богом, да и людьми местечко, было изрядно отдалено от основных очагов цивилизации и со всех сторон окружено чистой первозданной природой. В деревеньке осталось всего-то четыре старых домишки, изрядно потрепанных временем, где доживали свои дни представители коренного населения, пятеро людей весьма преклонного возраста, а именно, две супружеских пары и один вдовец.

Из салона через открытую водителем переднюю дверь, не торопясь, вышли единственные пассажиры, двое мужчин – седовласый старик без бороды лет восьмидесяти, на вид еще очень даже крепкий, а другой явно моложе, который, пожалуй, даже и шестого десятка разменять не успел. Их знакомство друг с другом было очевидным, потому что, покинув автобус, они обменялись парой фраз, тепло попрощались рукопожатием и разошлись в разные стороны. Дед не спеша поковылял в свои родные ветхие пенаты, а «молодой» спокойным уверенным шагом направился прямиком по проторенной тропинке, идущей от остановки через широкий луг в сторону обширной березовой рощи.

В ту летнюю пору вот уже целую неделю стояла не жаркая, но солнечная погода, и, несомненно, любому доставило бы удовольствие вдохнуть крепкого аромата разносортных высоких луговых трав и вдоволь погулять на свежем деревенском воздухе среди шелестящих от дуновения нежного ветерка березовых лепесточков. Разве что назойливое присутствие писклявых кровососущих могло немного испортить удовольствие от контакта с родной русской природой. Однако «молодой» человек приехал сюда отнюдь не на праздную прогулку. Тропинка провела путника через душистый луг, а потом незаметно нырнула в рощу, и километра через два вывела прямиком к железнодорожному разъезду под названием «Буданино», через который проходила старая и на сегодняшний день почти заброшенная ветка, объединяющая несколько провинциальных населенных пунктов. Несмотря ни на что, и во многом благодаря дороге, в этих стареньких деревеньках все еще теплилась жизнь…

Наш «молодой» человек по имени Степан Савич Ромашкин, которому и в самом деле недавно исполнилось всего лишь сорок восемь, работал на разъезде обыкновенным стрелочником. Начинал он лет двадцать пять назад, еще молодым выпускником железнодорожного училища. В то время полустанок находился на магистрали с активным движением и имел значимость чуть ли не транспортного узла для перевозок на этом железнодорожном направлении, а сама дорога долгое время даже была электрифицирована. Но вот уже лет десять прошло, как в стороне построили новую скоростную магистраль, и эта главная прежде ветка стала вспомогательной, вскоре отключили питание для электровозной тяги, а позднее за ненадобностью сняли и сами провода контактной сети, оставив одни серые столбы в качестве напоминания о былом статусе участка. Теперь составы тянули исключительно тепловозы, но по понятным причинам транспортная интенсивность этого железнодорожного направления резко снизилась, и жизнь в «Буданино» стала постепенно угасать.

Работа стрелочника всегда считалась одной из самых ответственных в среде железнодорожников, но в наше время постепенно теряющая свою актуальность, потому что подавляющее большинство стрелочных переводов работает на электромоторах и управляется дистанционно. Однако на разъезде «Буданино», находящемся в одноименной деревушке, расположенной по обе стороны от линии, стрелки так же, как и раньше переводились вручную, не добавляя стрелочнику особого комфорта в работе. Поэтому в былые жаркие времена приходилось каждую смену изрядно попотеть, хотя даже тогда невысоких пропускных мощностей их однопутного участка едва хватало для обеспечения грузопассажирского движения.

На свои круглосуточные смены Степан Савич все годы добирался рейсовым автобусом от районного центра Марино, где постоянно проживал, каждый раз трясясь по проселку километров тридцать туда и обратно, потому что его единственная и любимая жена Татьяна с двумя дочками близняшками никак не желали переезжать в буданинскую глухомань. За последние годы многие жители поселка и коллеги по цеху покинули эту землю, но только не Ромашкин. Степану Савичу нравилась его работа на железной дороге, и другой он не искал, относился к своему делу с предельным вниманием и ответственностью, в любое время года и в любых погодных условиях. Зимой вручную тщательно расчищал стрелки от снега, летом от грязи, заботливо смазывал все элементы конструкции мазутом и олеонафтом, в холода добавляя к ним керосин. В особенно снежные зимы ему приходилось вместе с коллегами расчищать снег, пусть и не на всех, а хотя бы на двух путях разъезда, чтобы держать их готовыми в любой момент принять состав для обгона или для отстоя. К сожалению, буданинским железнодорожникам не повезло, так как в техническом оснащении разъезда совершенно отсутствовала система пневматической очистки от снега стрелочных переводов, а приходящий с узловой станции снегоочистительный поезд в такое время работал исключительно по главному пути.

Разумеется, сам Ромашкин прекрасно осознавал полное отсутствие каких-либо личных перспектив от работы на этом разъезде, и можно было бы попросить перевода на любую другую более крупную станцию, каковых много найдется в огромном железнодорожном хозяйстве, и возможно даже сменить, как говорится, профиль железнодорожной деятельности. Но не хотел этого сам Степан Савич, возможно потому, что, будучи по природе романтиком, более всего он любил именно это спокойное чистое место, где отдыхал душой и мог побыть наедине с самим собой. Иными словами, только в этой глубинке рядом с милой сердцу железной дорогой он мог благополучно совмещать личное и общественно полезное…

Из рощи тропинка вывела Ромашкина прямо к железнодорожным путям, и, нарушив неповторимую гармонию свежего воздуха и лесных ароматов, в нос Степану Савичу почти мгновенно ударил знакомый до мозга костей резкий, но приятный ему запах креозота. Впрочем, само по себе это полезное для долговечности древесных шпал вещество является очень ядовитым и канцерогенным, и, тем не менее, ни одну железную дорогу невозможно представить без этой обонятельной визитной карточки.

Территорию разъезда со стороны главного пути и станции ограждала плотная стена березовой рощи, а если смотреть на противоположный край, то чтобы, к примеру, дойти до ближайшего леса, надо преодолеть сами железнодорожные пути и небольшое поле, густо заросшее низкими травами. Всего на разъезде «Буданино» имелось пять приемоотправочных путей продольного типа, которые расходились и сходились к основному пути у границ станции, а также один путь тупиковый. Местами уже проржавевшие за многие годы рельсы были уложены на деревянные шпалы, но менять пути на современные рельсовобетонные никто по понятным причинам больше не планировал.

На разъезде все сохранилось так же, как и было много лет назад. Ближе к выезду со станции возвышалась старая, построенная из красного кирпича еще в начале двадцатого века водонапорная башня, чуть дальше располагалась действующая колонка для заправки водой паровозов, которую брали из скважины, впрочем, как и на нужды жителей деревни, имеющей кроме традиционных колодцев еще и несколько уличных водоразборных колонок. На выделенном отдельном ответвлении от путей находилась старая угольная башня, где на всякий случай оставались даже некоторые запасы каменного угля. Несмотря на невысокое значение разъезда, железнодорожное начальство решило оставить там синего цвета маневровый тепловоз ТГМ4А со штатным машинистом и помощником, выполняющим также обязанности сцепщика вагонов, а иной раз и стрелочника, правда, в случае необходимости ремонта тепловоза приходилось обращаться в депо на узловую станцию.

За многие годы деятельность разъезда определенным образом сложилась, устоялась, свои минимальные задачи «Буданино» выполняло, и руководство дороги не стало ничего здесь менять, оставив все, как есть в стратегических целях, на всякий случай, по принципу «мало ли что». Да и населенные пункты в тех местах были пока и живы, благодаря тому, что большинство жителей эта «спокойная» железная дорога в буквальном смысле «кормила». И потом, кроме немногочисленных грузовых составов через разъезд и все остальные станции два раза в день проходил и делал остановку пассажирский поезд из трех стареньких плацкартных вагонов, приводимых в движение одной секцией советского тепловоза типа 2ТЭ10У, зеленого с красными полосами со стороны кабины машиниста. Этот небольшой состав во все времена считался буквально «дорогой жизни» для обитателей малых населенных пунктов, расположенных вдоль всей этой стальной ветки. Впрочем, в эти заповедные глухие края с завидной долей регулярности поезд привозил и любителей побродить по окрестным лесам да пособирать грибов и ягод, а кто-то и на знатную рыбалку налаживался на известное во всей округе Буданинское озеро. Иными словами, эта железнодорожная ветка людьми была очень даже востребована…

Выйдя к разъезду, Степан Савич привычно окинул беглым взглядом все свое путевое хозяйство, заметив на одном из приемоотправочных путей в отстое состав из полувагонов, занимающий почти весь путь, а также прикрепленный к их станции маневровый локомотив, временно стоявший без дела на тупиковой ветке у самого поля. Остальные пути были свободны, включая главный, необходимый для пропуска проходящих поездов. Оценив общую обстановку на разъезде, Ромашкин направился к старому одноэтажному зданию с вывеской «Буданино», обитому коричневыми досками, которое одновременно служило вокзалом, диспетчерской и пассажирским залом ожидания с билетными кассами. Преодолев уверенным шагом низкий асфальтированный перрон, Степан Савич по ступенькам трехуровневого дощатого крыльца поднялся к двери и зашел внутрь, чтобы у дежурного по станции отметить приход на очередную смену и перекинуться парой слов со своим коллегой Никифором Ивановичем Крапивиным. Этот человек имел большой опыт работы на дороге и, в отличие от своего младшего по возрасту коллеги, обладал веселым нравом. Все свои пятьдесят шесть лет он прожил в одноименной с разъездом и станцией деревне, и не имел желания покидать родной край, продолжая работать стрелочником, а по совместительству механиком и электриком. Даже в «спокойном» буданинском железнодорожном хозяйстве имелась потребность и в подобных специалистах.

В здании вокзала Ромашкин заметил кучку разновозрастных деревенских жителей, сидящих на жестких деревянных скамейках в ожидании того самого заветного поезда из трех вагонов, которым, хоть и с минимальным комфортом, но можно было добраться до узловой станции и соответственно посетить один из крупнейших районных центров соседнего региона под названием Богачев. Как это ни покажется странным, но местные больше предпочитали совершать двухчасовые поездки на этом поезде, чем рейсовым автобусом минут за сорок добираться до их административного райцентра Марино. Причина тому оказалась простой – город Богачев представлял собой по местным меркам самый настоящий «очаг современной цивилизации» с приличными магазинами, центрами досуга и развлечений, прочими благами и удобствами, включая общественный автобусный транспорт, а также с возможностью сесть в один из поездов дальнего следования, если возникнет непреодолимая тяга к путешествиям.

Проходя зал ожидания, стрелочник машинально кивнул своим знакомым из числа потенциальных пассажиров, и уверенным шагом вошел в комнату дежурного по станции, где его уже ждал Никифор Иванович.

– Здорово, сменщик! – с радостной улыбкой произнес Крапивин, вставая со стула и протягивая Ромашкину руку.

– Привет, Иваныч, как дела? – ответил Степан Савич, отвечая на рукопожатие.

– Спасибо, все в норме! – бодро ответил Никифор, продолжая показывать через улыбку щербатые ряды своих зубов, безнадежно желтых от постоянного курения крепкого табаку.

– А как дела на участке? – уже нарочито серьезно спросил Степан Савич.

– За время вашего отсутствия происшествий не случилось! – шутливо отрапортовал Никифор, что означало «порядок на вверенном участке дороги».

– Вот и славно! – ответил Ромашкин, а потом обратился и к сменной дежурной по станции Варваре Кузиной, полноватой женщине лет пятидесяти, также, как и Крапивин, местной жительнице Буданино.

– Здравствуй, Семеновна! – улыбнувшись, проговорил Степан Савич.

– И тебе, Савич, не хворать! Как жена, дочурки? – приветливо поинтересовалась дежурная, оторвавшись от документов на столе.

– Спасибо на добром слове, все в порядке! – бодро ответил Ромашкин, присаживаясь на стул.

– Так значит и не хотят они сюда к нам-то переехать? – поинтересовалась Варвара, – ваше Марино не очень-то и велико, а здесь хоть и глухомань, но природные условия для организму больно уж подходящие, да и дома свободные имеются.

– Не хотят! Девочки привыкли к школе, а Татьяна к работе в своей поселковой администрации. Но все равно ведь насильно не заставишь, для них лучше Марино и нет места на свете! – с легкой досадой ответил Степан, совсем не желая развивать больную для него тему.

– Это точно, не заставишь! – вздохнув, ответила Семеновна, и вернулась к своим бумагам.

– Ладно!.. Никифор Иванович, эти вагоны на третьем пути надолго к нам?

– Пришли вчера вечером, по сообщению с узловой, через пару дней их заберут под загрузку на Богачевский обогатительный комбинат, – четко ответил Крапивин.

– Понятно, башмаками-то хорошо закреплены?

– Разумеется, все чин по чину! Не боись, не укатются! – усмехнулся Никифор, снова показав свои желтые зубы.

– Да это я так, в педантичности упражняюсь, – как бы оправдываясь, ответил Ромашкин.

– Нет, все правильно! Тебе ж на смену иттить. Проверить-то все одно требуется, – проговорил Крапивин, уже готовый пройти к выходу из «дежурки» и отправиться домой на отдых.

– Ну, что же? Смену принял! Пошел на участок! – то ли утверждающе, то ли вопросительно произнес Ромашкин.

– Принято, Степан Савич, – ответила Кузина вполне официально.

– Знаешь, Степа! Я уж с тобой не поплетусь по всему разъезду, коль что не так, знаешь, где меня найти! – в свою очередь бодро произнес Никифор Иванович, махнув коллеге рукой, а потом добавил.

– Я, кстати, заодно стрелки на входе для пассажирского уже перевел на главный путь, чтобы ты не беспокоился, он через пять минут прибывает, а на выходе все в порядке.

– Вот за это огромное спасибо, а то бы сейчас пришлось бегом бежать к началу разъезда! – улыбаясь, произнес Ромашкин и еще раз пожал коллеге руку. Вместе с пакетом он уложил взятый из дома обед внутрь стоящего в комнате маленького холодильника, захватил с собой портативную рацию для оперативной связи с дежурным по станции, а потом направился к выходу.

– Удачной смены! – крикнул Крапивин уже с улицы и отправился в сторону своего дома.

– Спасибо, Иваныч! – громко ответил Степан Савич и, покинув здание вокзала, пошел вдоль перрона, на котором уже собрались пассажиры, до этого сидевшие в зале ожидания, а теперь готовые отправиться в свой любимый Богачев.

Вдалеке раскатистым эхом уже разлетался по воздуху характерный гул приближающегося поезда, а через минуту из-за поворота на пути показался и сам тепловоз, старый трудяга, из труб выхлопной системы которого валил черный дым от работающего дизеля, а за ним, слегка покачиваясь, тянулись выкрашенные в цвета РЖД три стареньких пассажирских плацкартных вагона. По мере приближения к станции машинист давал предупреждающие гудки.

Ромашкин дождался, пока состав благополучно затормозит у перрона, а пассажиры начнут торопливо заходить в вагоны, зная, что поезд долго здесь не стоит, а потом приступил к выполнению своих обязанностей, не забыв при этом поприветствовать своего давнего знакомого машиниста тепловоза, наблюдающего за посадкой, высунув голову из форточки…

Когда отправившийся состав уже скрылся за поворотом, а до уха Степана Савича гулко донесся звук локомотивного гудка, и прокатилось последнее эхо колесных перезвонов, наступила тишина, едва нарушаемая только отзвуками многоголосого пения лесных птиц и непрерывным жужжанием активных в погожий день насекомых.

Пройдя метров сто по направлению к границе станции, Степан Савич добрался до старой стрелочной будки из красного кирпича с шиферной крышей и одним окном с мутными от времени и давно нечищеными стеклами. Там хранился полный набор инструментов, запас материалов и все, что могло понадобиться стрелочнику для работы, и где, разумеется, была дополнительно оборудована внутренняя телефонная связь с дежурным. Перед началом смены Ромашкин проверил, все ли в привычном порядке, и, не заметив никаких отклонений, не спеша переоделся в железнодорожную куртку и комбинезон, сверху одел сигнальный жилет и переобулся в рабочие ботинки. Потом стрелочник не торопясь закрепил на ремень рацию, взял с собой сумку с инструментами, немного смазочных материалов и пошел по обыкновению инспектировать и обслуживать каждый знакомый ему по последнего болтика и остряка стрелочный перевод. Не забыл Степан Савич по рации, как полагается, сообщить дежурной по станции, что начал работать…

Пожалуй, читателю покажется очень странным, что такой еще относительно молодой и возможно даже сентиментальный человек так сильно свыкся с работой на этом месте, что категорически не желал ничего менять в своей жизни. Но это могло показаться только на первый взгляд. На самом деле кроме романтики и душевного спокойствия была еще одна не менее веская причина. Только Степан Савич Ромашкин знал об этом разъезде нечто такое, что само по себе не возбуждало у него ни желания, ни поиска возможности покидать это место насовсем. Получается, обычный стрелочник обладал какой-то закрытой информацией, а может быть, был посвящен в какую-то тайну, о которой никто из его коллег, многие годы служивших на станции, не имел ни малейшего представления…

Это произошло давно, в тот период, когда Степан Савич уже успел отдать работе на разъезде пятнадцать лет своей жизни. Однажды один из работающих в то время рядом с ним «стариков», почему-то именно ему поведал необычную тайну разъезда «Буданино», при этом настоятельно попросив больше никого в нее не посвящать. Поначалу Ромашкин, как водится, ну совсем не поверил в то, что рассказал ему старый железнодорожник, посчитав это выдумками пожилого человека, однако позднее Степан Савич лично убедился в том, что все сказанное оказалось правдой. Но интереснее было другое. Выходило, что в отличие от его коллег по работе на разъезде, только стрелочник Ромашкин и смог в полной мере воспользоваться предоставленной ему информацией. Возможно, чувствуя это, тот старик доверил свою тайну именно Степану Савичу…

За два-три часа стрелочник Ромашкин не спеша прошел по всем стрелочным переводам на разъезде, сделав все, что требуется для проверки и текущего их обслуживания, что-то укрепил, где-то смазал, а потом перенес в будку инструменты и направился к вокзалу в комнату дежурной по станции.

– Варвара Семеновна, я везде обошел, все в норме! – скорее для порядку отчитался Ромашкин дежурной, присаживаясь за стол.

– Хорошо, посиди, отдохни, все равно поездов в ближайшие часы не предвидится, а время сейчас обеденное, еще и чайку попьем с моим домашним вареньицем, у меня вкусное, клубничное прошлогоднее! Я уж и чайник поставила, – добродушно проговорила Кузина.

– Спасибо, – ответил Степан Савич, устало присаживаясь за стол со стоящей на нем электроплиткой, где располагался исправно служивший еще с советских времен полный воды закипающий пыхтящий алюминиевый чайник с изогнутым носиком и дугообразной ручкой с деревянной вставкой, чтобы не обжечься.

Дежурная в это время достала из своей сумки пластиковый контейнер с супом, пакетик с бутербродами и пол литровую банку обещанного домашнего варенья, прикрытую пластмассовой крышкой.

– Кстати, вечером в шесть двадцать должен транзитом один грузовой проследовать, не забудь, пожалуйста, основной путь открыть, – как бы случайно вспомнив, сказала Варвара Семеновна.

– Так я уже все сделал, перевел как надо, на входе и выходе, главный путь подготовлен! – ответил Ромашкин.

– Хорошо, спасибо!

– А может вдруг до вечера еще маневры какие-нибудь неожиданно начнутся с вагонами?

– Маловероятно, об этом у меня информации нет, во всяком случае, на данный момент. Да! И, само собой, местный пассажирский прибудет из Богачева к восьми вечера, вернутся все наши буданинские путешественники с покупками. И все, потом по моим данным, до самого утра больше составов не ожидается, – деловито проговорила дежурная, продолжая записывать что-то в журнале.

– Благодарю за информацию, Семеновна, не беспокойся, я на всякий случай все равно выйду на пути, еще раз проверю стрелки и присмотрю за проходом составов, – промолвил Степан Савич, снял с электроплитки вскипевший чайник, из носика которого валил густой пар, и поставил на деревянную подставку, лежащую на столе.

– Ну, вот и кипяточек поспел. Так, Савич, давай, наливай заварку, я ее уже заранее заготовила, пей на здоровье! – проговорила Семеновна, доставая две кружки из деревянного шкафа, приспособленного под буфет, и подвинув ближе к коллеге наполненный заварочный чайник с торчащим из носика ситечком.

Ромашкин навел в кружке чай покрепче, как ему нравилось, а потом вышел из-за стола, достал из небольшого холодильника приготовленные женой и уложенные в пластиковые контейнеры борщ и домашние котлеты с макаронами, погрел все в микроволновке и приготовился обедать. Варвара Семеновна тоже разогрела принесенное из дома питание и уселась за столом напротив Ромашкина. Во время обеда Степан Савич с Варварой Семеновной вели ничего не значащую беседу о том, о сем, как все люди, имеющие давнее знакомство, а когда трапеза была благополучно закончена, стрелочник вышел на улицу и присел на скамейку на перроне рядом со зданием вокзала.

Оттуда обычно хорошо виден весь разъезд целиком, но в данный момент обзор закрывал стоящий на третьем пути состав из полувагонов, ожидающий отправки на комбинат. Ромашкин машинально бросил взгляд по очереди в одну и другую сторону, расслабленно откинулся на спинку скамьи и принялся наслаждаться чистым деревенским воздухом, смешанным с легким запахом креозота. Благо, ясная солнечная погода благоприятствовала и поднимала настроение. До прохождения поездов через Буданино оставалось еще несколько часов, которые надо было чем-то занять, и Степан Савич, отдохнув на скамейке, решил полностью осмотреть состав из полувагонов, проверить надежность «башмаков», качество сцепки и подключение шлангов тормозной системы. Работа вагонника в какой-то мере тоже входила в его обязанности и его сменщика по причине небольшого штата железнодорожников на станции. Здесь почти все они были профессионалами широкого профиля.

Примерно часа через полтора, убедившись, что порожняк в полном порядке, Ромашкин отправился «навестить» машиниста станционного маневрового тепловоза, который вместе со своим помощником находился возле вверенной им техники. Из-за временного отсутствия дела для их машины, они оба сидели на скамейке рядом со своим стальным конем и вели неторопливую беседу, степенно дымя папиросками.

– Приветствую, вас, господа водители тепловоза! – шутливо произнес Степан Савич, подходя к сидящим на скамейке железнодорожникам, как водится одетым в спецодежду и сигнальные жилеты.

– Здравствуй, коль не шутишь! – так же весело произнес машинист, вставая со скамейки и приветливо протягивая Ромашкину руку, то же самое сделал и помощник.

– На очередную смену? – дежурно спросил машинист.

– Так точно! Ходил вот, осматривал хозяйство, – сообщил Ромашкин, присаживаясь рядом на скамейку.

– Да, все ведь дело важное и нужное, хоть не так уж и много поездов следуют через наш разъезд, – с едва уловимым оттенком грусти отозвался машинист.

– Но раз не закрывают движение, то значит, остается необходимость в нашей работе! – констатировал стрелочник.

– Это точно! – подтвердил помощник машиниста.

– Ну как оно вообще? – более для поддержания беседы спросил Степан Савич.

– Да все в порядке, – ответил машинист, которого звали Иван Спиридонович Борисов, проработавший на дороге именно здесь, в Буданово, почитай всю свою жизнь, а ему было немногим за пятьдесят.

– Ну и хорошо, – ответил Ромашкин.

– Ты, Степан Савич, смотрю, так и не куришь? – спросил помощник машиниста Игорь Михайлович Петров, молодой человек лет тридцати, уроженец здешних мест.

– Нет, Игорек, и не собираюсь, здоровье берегу! – произнес, улыбаясь, стрелочник, – и вы тоже могли бы бросить, какой смысл загрязнять легкие, если живете в таком чистом природном месте.