Буданинский стрелочник

Несмотря на это, постоянные размышления будоражили воображение Степана Савича, склоняя его к выполнению своего рискованного и опасного для него же самого плана. На непосвященный в механизмы работы Системы взгляд Ромашкина, вся сложность заключалась только в том, чтобы ухитриться проникнуть в один из вагонов поезда. Стрелочник прекрасно понимал, что кратковременная пространственная инверсия, когда точка перемещения готова к работе и можно вести туда гостей, возникает не раньше того момента, когда поезд отойдет от станции. Можно предположить, что это устроено умышленно, чтобы не вызывать у самих проводников непреодолимого соблазна оказаться в числе пассажиров такого поезда. В этом случае стрелочнику, а точнее проводнику, остается только один логичный выход – пренебречь своими обязанностями и оставить прибывшего гостя одного на перроне, а самому на свой страх и риск зайти в вагон и укатить в неизвестный мир в поисках разгадки манящих его тайн.

И все же это было бы не только не прилично в принципе, но и категорически недопустимо по отношению к Системе, которой служит проводник. Как же тогда поступить? Под влиянием собственного обостренного любопытства пойти ва-банк и прыгнуть в поезд, наплевав на гостя, или же больше ни при каких условиях не помышлять о таких вещах? Проблема сложного выбора ежедневно занимала мысли Ромашкина, создавая конфликт между чувством ответственности за исполнение служебного долга и почти непреодолимым человеческим желанием раскрыть недоступную ему тайну…

Между тем, жизнь шла своим чередом. Однообразно тянулись похожие друг на друга дни, у стрелочника продолжались бесконечные смены на разъезде Буданино, его жена ежедневно ходила на свою любимую работу в Марино, дочери начали учебу в школе. Летом Степан Савич с женой и дочками провел отпуск, отдыхая на одном из южных курортов, благо зарабатываемые железнодорожником средства позволили это осуществить. Прошло еще какое-то время. Степан Савич стал понемногу забывать о своей новой заветной и, скорее всего, несбыточной мечте и даже почти успокоился. Горячее поначалу желание стало незаметно остывать.

Но в один прекрасный осенний и очень пасмурный прохладный день, Ромашкин проснулся с определенным и ясным ощущением того, что именно сегодня через разъезд Буданино должен снова проследовать секретный поезд, традиционно появляясь из неизвестного времени и неопределяемой точки пространства. Поначалу стрелочник не стал доверять своей проверенной годами интуиции, потому что по обыкновению секретные поезда так часто не появлялись, но по его нынешним ощущениям выходило, что как раз сегодня должен прибыть уже второй состав в этом году. И, тем не менее, проверить догадку можно было только одним способом – дождаться наступления полуночи и удостовериться, что основной путь будет в это время свободен. В этот самый момент Ромашкин ясно почувствовал, что прежнее и почти потухшее желание вспыхнуло с новой, еще большей непреодолимой силой…

Степан Савич Ромашкин был по натуре весьма педантичным человеком и никогда никуда не опаздывал без уважительной причины, вот и сегодня он появился на разъезде как обычно вовремя, принял смену и начал работать. К сожалению, день выдался пасмурным, небо затянули плотные серые облака, к тому же накрапывал неприятный моросящий дождь, но это не помешало облаченному в дождевик стрелочнику выполнять свои привычные обязанности.

В этот день нашлась работа и машинисту маневрового локомотива, и сцепщику, которым пришлось покататься по путям, дабы сформировать один целый состав из порожних вагонов и полувагонов для перегона на узловую станцию. Разумеется, Ромашкин в это время привычно выполнял свою часть работы, занимаясь переводом нужных стрелок. Во второй половине дня на разъезд прибыл локомотив, который незамедлительно был подцеплен к собранному составу, и он покатил порожняк на станцию Богачев, а на одном из путей разъезда осталась только пара пока невостребованных вагонов…

Остаток дня Ромашкин провел в текущих мелких железнодорожных заботах и, конечно, с нетерпением ожидал предстоящей ночи. Все это время он, как и прежде, усиленно ломал голову, что ему все-таки предпринять, когда появится вожделенный состав? Бросить прибывшего гостя на произвол судьбы или же сделать все как обычно, но при этом лишиться редкой возможности уехать этим поездом и удовлетворить свое непреодолимое любопытство? Впрочем, Степан Савич по большому счету и понятия не имел, что это за эшелоны, откуда они на самом деле появляются, куда на них можно доехать и существует ли для него самого хотя бы один шанс в принципе все это провернуть без последствий для себя и своей семьи. Но сначала надо было придумать, как попасть в этот загадочный поезд, если Ромашкин все же рискнет пренебречь обязанностями проводника Системы.

Не забыл Степан Савич и о семье. Он не стал пользоваться смартфоном и отсылать сообщение через соцсети, а заранее написал самое настоящее бумажное письмо домой, где, как мог, подробно и убедительно все объяснил жене и дочерям, почему решился на такой странный и почти необъяснимый шаг. Он прекрасно осознавал, что совершить такой безрассудный поступок было беспримерно жестоко по отношению к его самым близким людям, но «буданинский» стрелочник пребывал в полной уверенности, что родные его очень сильно любят и постараются правильно понять причину его действий. В конце концов, он же их не бросает, не уходит к другой женщине, а просто оставляет на время, правда одному Богу известно, на какое именно время. Объяснительное письмо Ромашкин опустил в почтовый ящик на вокзале с таким расчетом, что если у него ничего не получится, то он просто перехватит письмо дома, чтобы Татьяна даже не узнала о его коварном намерении, а если все-таки ему удастся прокатиться в поезде, тогда послание, несомненно, дойдет до адресата…

День прошел без особенностей. Ближе к ночи дождь совсем прекратился, и исчезнувшие от дуновения ветра облака обнажили бесконечное звездное небо, притягивающее всех своим вечным постоянством и еще чем-то, не поддающимся никакому объяснению. Вечером Степан Савич привычно зашел в комнату дежурной по станции, и Варвара Семеновна традиционно угостила стрелочника своим фирменным чаем, который он с удовольствием выпил с принесенными им самим бутербродами. Незадолго до полуночи Ромашкин привычно уточнил у дежурной, не будет ли ночью каких случайных проходящих поездов, и, услышав отрицательный ответ, покинул здание вокзала, чтобы пройтись по путям и проверить стрелки.

Но ближе к полуночи стрелочник подошел к своей будке, открыл дверь, зашел внутрь и совершил то, что за все годы работы на железной дороге никогда ранее не позволял себе делать во время рабочей смены – переоделся в «гражданскую» одежду – темные брюки и светлую полосатую рубашку. Это красноречиво свидетельствовало о том, что проводник Ромашкин все-таки твердо решил при благоприятных для этого обстоятельствах нарушить служебную инструкцию и попытаться оказаться в числе пассажиров секретного поезда, который вот-вот должен был прибывать на станцию Буданино.

Появившееся еще утром стойкое предчувствие не обмануло Степана Савича – совсем скоро со стороны подъезда к станции ему послышался знакомый высокий гул, характерный для движущегося по путям электровоза, а вскоре до него раскатистым эхом донесся гудок, говорящий о приближении машины к станции. Спустя полминуты Ромашкин увидел и сам локомотив, освещающий себе путь ярким лобовым прожектором и двумя боковыми фарами. Проводник, в которого в эти самые минуты превращался стрелочник, поспешил выйти на перрон. Странным во всем этом было то, что на железнодорожной ветке, где находился разъезд Буданино, как мы помним, начисто отсутствовала электрификация, но, несмотря на это обстоятельство, электровозу каким-то образом удавалось двигаться, да еще и тащить за собой целый состав. Однако Ромашкин уже давно не удивлялся подобным мелочам. Чего стоило в течение нескольких лет постоянно, как, впрочем, и в прошлый раз, видеть полноценные локомотивы, следовавшие без машинистов, и поезда, как ни в чем не бывало делающие остановки у низкого буданинского перрона. Степан Савич присмотрелся к агрегату, что приближался к станции на этот раз, а им оказался ЧС-2, односекционный пассажирский локомотив чешского производства, один из самых распространенных на советских железных дорогах в семидесятые годы двадцатого века. В народе эти «рабочие лошадки» пассажирских перевозок за их внешний облик метко окрестили «чебурашками».

Преодолев за границу станции, поезд начал торможение, а когда локомотив на медленной скорости, размеренно простучав на стыках всеми своими шестью колесными парами, прошел мимо стоящего на перроне проводника, снова заметившего отсутствие в кабине машиниста и помощника, за электровозом потянулась вереница пассажирских вагонов образца семидесятых или восьмидесятых годов прошлого века. Мимо Ромашкина, стуча колесами и с характерным свистом колодок притормаживая, степенно покачиваясь, проходили плацкартные и купейные вагоны, у которых все окна были темными, точно так же, как и несколько месяцев назад у предыдущего состава, из которого появился мнимый полковник.

Наконец поезд остановился и замер, а Степан Савич с непередаваемым волнением начал ждать, кто на этот раз выйдет из вагона. Однако до самой последней минуты он не мог с достоверной точностью определиться, как он сейчас поступит. Но все в принципе зависело от того, что именно пожелает гость, иными словами, надо ли будет провожать его к телепорту или в этом не будет необходимости. В этот раз нужного пассажира долго ждать не пришлось, не прошло и пары минут, как в одном вагонов, ближайших к стоящему на перроне проводнику, открылась дверь, со звоном пружины поднялась площадка и опустилась лестница, а из вагонного тамбура на асфальт первой платформы спустился человек. Он был в черном пальто с поднятым высоко воротником, почти целиком закрывающим лицо, и в широкополой темной шляпе. В станционном ночном полумраке не было особенно понятно, какой именно был цвет, да это и не имело никакого значения для проводника, встречающего своего очередного клиента.

Гость увидел Ромашкина, мгновенно догадался, что это был тот, кто ему нужен, скорыми шагами подошел к проводнику и незамедлительно начал разговор.

– Доброй ночи, коллега! – проговорил незнакомец по-русски не ярко выраженным приятным баском.

– Здравствуйте, уважаемый! – спокойно ответил Степан Савич, с некоторым волнением ожидая дальнейших пожеланий вновь прибывшего.

– Вы знаете, я неожиданно получил срочное задание, вот прибыл сюда и долго Вас не задержу, Вы мне только покажите дорогу к здешней деревне Ижино, нет, пожалуй, Ижвино! Да, Ижвино! Я верно назвал?

– Да, все правильно, имеется у нас такая! Сейчас объясню. Вон видите там небольшое строение? – Ромашкин показал правой рукой на свою будку стрелочника.

– Вижу! – кивнув головой, быстро ответил гость, направив взгляд в сторону, куда указывал проводник.

– Дойдете до него и еще метров через пять сразу повернете налево, там будет тропинка, идущая через лес, следуйте точно по ней, и она выведет Вас прямо к самой деревне.

– Большое спасибо! Удачи Вам! – произнес явно спешивший гость, в благодарность кивнул, одновременно дотронувшись рукой до краев своей шляпы, потом быстро развернулся и тут же ускоренным шагом направился прямо в ту сторону, куда ему показал Ромашкин.

– Товарищ, а у Вас хотя бы фонарик имеется? – вдруг крикнул гостю вдогонку Степан Савич, используя именно это обращение, предполагая, что человек может прибыть из советского времени.

– Да, все в порядке! Спасибо! – не оборачиваясь, в ответ крикнул незнакомец, подняв вверх руку в знак благодарности.

– Не заблудитесь! Всего Вам доброго, – крикнул в след удаляющемуся гостю проводник, но тот уже не ответил, продолжая поспешно двигаться в сторону будки стрелочника.

Только теперь Ромашкин осознал, какой ему именно сейчас в эту минуту выпал уникальный шанс. К месту перемещения провожать прибывшего не потребовалось, поезд все еще стоял у платформы, а значит, и сохранялся великий соблазн попробовать сесть на него. Но считанные мгновения Степан Савич все-таки колебался, понимая, что времени для принятия решения у него крайне мало, а когда электровоз издал длинный гудок, сигнализирующий об отправлении, Ромашкин буквально сорвался с места, бросился к двери ближайшего вагона и ловко запрыгнул на подножку, крепко ухватившись обеими руками за спасительные поручни. В этот момент состав тронулся, и стрелочник-проводник, надеясь неизвестно на какое чудо, попробовал открыть вагонную дверь ручкой. Конечно, как железнодорожник он прекрасно знал, что шансов на успех было мало, потому что во время следования все двери вагонов должны быть закрыты на замки, а специального универсального ключа в его «гражданском» арсенале не было. Во всяком случае, если ничего не получится, останется вовремя спрыгнуть обратно на перрон, не покалечив себя. Но вдруг как раз и произошло то самое вожделенное чудо! Дверь оказалась не запертой и без особых усилий открылась, впустив беглеца-нелегала в тамбур вагона, куда он ловко перебрался через опущенную площадку и машинально закрыл вагонную дверь. И только несколько секунд спустя, Ромашкин, наконец, осознал, что у него все получилось, он находился внутри, вдыхая не резкий остаточный аромат прокуренного пустого тамбура. А между тем, поезд набирал ход, постукивал колесами на рельсовых стыках, а вагон степенно покачивался.

Итак, сложный выбор Ромашкиным был сделан. Стрелочник решился предать свою службу проводника Системы. Теперь его Татьяна и дочери получат и прочитают посланное накануне в их адрес объяснительное письмо. Но оставался главный вопрос – смогут ли члены семьи правильно понять своего отца и мужа, благополучно приняв тот поступок, что он совершил в угоду собственному любопытству? Не будет ли он в последствие отвержен самыми близкими ему людьми так, как обычно отвергают человека, который ни с того ни с сего без серьезных причин бросил свою семью? Но сейчас эти мучившие Ромашкина вопросы ушли на второй план, теперь ему надо было выбросить из головы прошлое и двигаться вперед в дерзкой попытке раскрыть абсолютно все секреты поездов, регулярно проходящих через разъезд Буданино. Назад пути у стрелочника больше не было, но все-таки оставалась логическая и гипотетическая вероятность вернуться обратно таким же способом, каким он уехал отсюда. Уверенным резким движением Ромашкин схватился за алюминиевую ручку, открыл дверь из тамбура в салон и сделал шаг в неизвестность…

Внутри вагона, который оказался купейным, царил полумрак, под висящими на потолке плафонами из толстого стекла горело несколько не ярких лампочек, позволяющих разглядеть коридор, со стороны прохода все окна были наглухо закрыты плотными рулонными шторками, не пропускающими извне ни лучика света. Степан Савич сделал несколько шагов вперед по пустому коридору, но вдруг дверь одного из купе резко отъехала в сторону, и из него вышла женщина лет тридцати, брюнетка с короткими волосами, с приятным располагающим лицом, одетая в железнодорожную форму семидесятых годов двадцатого века, без сомнения, это была проводница вагона. Ромашкин не ошибся, потому что интересовался всем, что связано с историей железных дорог, в том числе и образцами форменной одежды железнодорожников разных времен.

Выйдя в коридор, женщина, заметив Степана Савича, поначалу остановилась, удивленная неожиданным появлением в ее вагоне неизвестного, прекрасно осведомленная о том, что на этой станции никаких новых пассажиров забирать не планировалось. В эти волнительные для Ромашкина мгновения он молчал и сам, глядя на проводницу, и не представляя, как в этой ситуации начать разговор. Помедлив несколько секунд, первой нарушила затянувшуюся паузу хозяйка вагона.

– Здрасте, наше вам с кисточкой! Вы кто такой вообще будете и как здесь очутились, товарищ? Вы понимаете, что Вам не полагается здесь находиться? – произнесла она хозяйским тоном так, как обычно говорят с нарушителем порядка.

– Добрый день, товарищ проводник! Все понимаю и осознаю, но Вы меня простите за вторжение в Ваш вагон, это не так просто объяснить… – промямлил в ответ Ромашкин.

– Ну, уж Вы постарайтесь! Поди, и билета у Вас нет? Верно? – предположила хозяйка купированного.

– Это Вы угадали, нет у меня билета, к слову сказать, и денег у меня тоже не имеется, ни рубля. Ну, то есть, ни копейки. Но дело все в том, что сам я железнодорожник, стрелочником работаю на станции Буданино, которую мы сейчас только что проехали, в определенные дни встречаю пассажиров с подобных поездов, провожаю этих людей туда, куда они попросят. А теперь вот, по воле случая, решил сам прокатиться в вашем поезде… – начал сбивчиво пояснять Ромашкин, надеясь, что подобная версия удовлетворит проводницу.

– Вот теперь мне все ясно, товарищ. Обычные люди в этом поезде никогда не смогли бы оказаться, потому что просто не могут его видеть. А вот Вы, похоже, из наших! Выполняли миссию проводника на своем месте в своем ранге, но почему-то решились нарушить правила Системы, которой мы оба служим. Или я не права?! – назидательно произнесла проводница, глядя на Ромашкина в упор.

– Вы правы! Но уверяю Вас, товарищ проводник, делаю это не по злому умыслу, но исключительно из чисто человеческого любопытства! – оправдывался стрелочник, в одночасье переставший служить проводником Системы в этом скрытом от простых людей мире.

– Любопытство, говорите, хм… Хорошо, допустим, я склонна Вам верить, это человеческое качество, в самом деле, порой берет верх над здравым смыслом, но если Вы действительно служите проводником на вверенном участке, то в таком случае извольте показать свой «золотой жетон»!

– А-а! Пожалуйста, это с удовольствием, – ответил Ромашкин, достал из кармана брюк свой ценный жетон и протянул его проводнице, держа в руке двумя пальцами, а она, в свою очередь достала из кармана пиджака свой такой же и тоже протянула его к жетону неожиданного пассажира.

В этот момент их жетоны коснулись гуртами друг друга, и между ними по обыкновению возник электрический заряд в виде несильной, но яркой светло-синей мерцающей вспышки. Таким образом, идентификация была завершена, и можно было продолжать разговор.

– Ну что ж, коллега, раз уж Вы здесь, для начала пройдемте в купе, там будет удобнее общаться, – сказала проводница, жестом приглашая Ромашкина внутрь, открывая дверь.

В то же мгновение, когда Степан Савич заглянул в открытое проводницей двухместное купе, он вспомнил, что едва перешел из тамбура в коридор, сразу отметил про себя, что попал в так называемый «аммендорфовский» классный вагон. В купе таких вагонов мягкие полки и подставки для спины обычно были покрыты красным кожзаменителем, а стены отделаны хорошо знакомым каждому советскому человеку «теплым» материалом коричневого или шоколадного оттенка. Именно этот материал в сочетании с хромированными металлическими деталями интерьера и персональными светильниками придавал помещению купе особую уютную атмосферу и некую уникальную строгую стильность, что в совокупности вызывало у пассажиров полное ощущение комфортного путешествия в вагоне высокого класса…

Когда Ромашкин и проводница сели на полки друг против друга, разделенные опущенным длинным купейным столиком, диалог продолжался в условиях мягкого тусклого света.

– По инструкции я не имею права знакомиться с моими гостями, поэтому давайте уж без имен и фамилий. Впрочем, ваш случай какой-то уникальный! У меня еще никогда не было таких незапланированных пассажиров!

– Ладно, давайте без имен, как скажете, Вы здесь хозяйка! – ответил Степан Савич, понимая, что оказался в весьма щекотливом положении, не имея представления, что из всего этого может получиться.

– Я понимаю, что чрезмерное любопытство очень сильная и даже коварная вещь, способная дать человеку что-то хорошее и полезное, а в каких-то случаях и привести к неприятным последствиям, например, к потере работы, разрушению карьеры, а чрезмерный интерес к чему-то запретному приводит иногда и к прекращению самой жизни. Поэтому мне не совсем понятно Ваше желание нарушить должностную инструкцию проводника Системы и пробраться в этот тайный поезд, где Вам находиться категорически не полагается.

– Согласен, на Вашем месте я тоже был бы в недоумении, – искренне произнес Степан Савич.

– Скажите, пожалуйста, на что же Вы все же надеетесь, оказавшись в нашем поезде?

– Вам я могу сказать честно, товарищ проводник, хочу кое в чем разобраться, а именно, что это за секретные поезда такие, почему они появляются в определенное время и на конкретных станциях, откуда берутся все эти пассажиры и чем они занимаются?

– Смотрю, Вы слишком многое хотели бы узнать про Систему, но, к сожалению, вы занимаете всего лишь должность проводника, а точнее, занимали, потому что не уверена, что после такого поступка руководство оставит Вас на прежнем месте службы, а вообще оно вправе вообще выгнать Вас из нашей организации. Вы это понимаете? – пояснила женщина, глядя Ромашкину прямо в глаза.

– Прекрасно понимаю, но… – начал говорить стрелочник.

– Любопытство Ваше никого не интересует! – перебила проводница Ромашкина, немного повысив голос и добавив в него металлических ноток.

– Кстати, раз уж мне все равно терять нечего, и, скорее всего, меня выгонят с этой секретной должности, могу ли я у Вас что-нибудь узнать о деятельности Системы, ну, скажем, об этом конкретном поезде? – произнес Ромашкин, улыбнувшись проводнице одними уголками рта и не переставая смотреть ей прямо в глаза.

– Вы знаете, я просто в полном замешательстве! – ответила проводница совершенно неожиданно для Степана Савича.

– Но почему же?! – искренне недоумевал Ромашкин.

– Потому что я не имею права рассказывать что-то человеку, не имеющему полномочий получать информацию такого рода, но с другой стороны, не так уж и много мне самой известно, да и Вам все одно терять нечего…

– Вот именно, сударыня, поэтому расскажите все, что можете, поверьте, если вдруг что-то произойдет, то я однозначно всю вину возьму на себя.

– Эх, товарищ пассажир, Вы многого не понимаете, – с досадой проговорила проводница, – ну да ладно, в конце концов, Вы тоже сотрудник Системы и знаете о соблюдении секретности! И что же, например, Вы хотите узнать от меня?

– Скажем, есть ли еще пассажиры в вагоне, и куда мы сейчас направляемся, то есть, в какие края едет наш поезд?

– Хорошо, но для начала я, как хозяйка вагона, хочу предложить вам неплохой чай с бутербродами! Полагаю, Вы давно ничего не ели, не оставлять же Вас голодным, хоть Вы и нарушитель служебной дисциплины, – улыбнувшись, произнесла проводница.

– Прекрасно, я бы не отказался! Дело в том, что решение запрыгнуть на этот поезд я принял мгновенно, буквально на ходу, поэтому не успел даже воспользоваться принесенным с собой на смену ужином, – благодарственным тоном объяснил Ромашкин.

Проводница вышла из купе и через пару минут вернулась с пакетиком, из которого на стол выложила несколько бутербродов, пару стаканов и две стеклянных пол литровых бутылки газированного «Нарзана» явно советского производства. Потом взяла два чистых стакана с подстаканниками с символикой МПС, налила в них заварки, подошла к титану и наполнила их кипятком.

– Вы должны понимать, что каждый работник Системы осведомлен о ней исключительно в пределах своей компетенции, необходимой для выполнения собственной функции, – начала говорить проводница, когда импровизированный стол был накрыт.

– Это я понимаю, – ответил Степан Савич, приступая к бутербродам и отхлебывая чай, куда он предварительно положил два кусочка сахара из бумажной упаковки явно из советских времен, на которой было написано «Сахар-рафинад. МПС». А между тем, хозяйка вагона продолжала.

– Например, я как проводник данного конкретного вагона, работаю сменами, и в данный момент выполняю свои обязанности, находясь на дежурстве. В отличие от Вас, я служу Системе постоянно, не имея второй работы в обычном мире. Впрочем, по образованию я инженер-проектировщик, и даже некоторое время трудилась по специальности, но уже много лет как ушла с прежней работы, перейдя сюда в этот поезд. Что же касается легальных пассажиров, то они в вагоне имеются, но их немного, Вы, думаю, заметили, что мой вагон класса СВ, и моя задача обеспечить этим людям комфортный проезд, вне зависимости от того, как они выглядят и куда направляются, разумеется, ни о чем у них не спрашивая. И самое главное – каждого из пассажиров я должна своевременно известить о том, на какой станции им выходить, согласно их служебным предписаниям.

– Как же Вы узнаете о том, кто и куда едет?

– Всю информацию я получаю в тот самый момент, когда безымянный для меня пассажир садится в мой вагон с какой-нибудь станции, где сделал очередную остановку поезд. Я знаю только пункт назначения путешественника. Данные появляются автоматически у меня на мониторе специального прибора, похожего на электронные часы, а это все равно, что указанная в билете станция, до которой следует пассажир. То есть, случайных людей в таких поездах не бывает!