Швабские истории

Злой демон в аббатстве Святого Галла

Герцогство Швабия,

Аббатство Санкт-Галлен.

Осень 887 года

Утреннюю тишину аббатства, только-только просыпающегося к первой молитве, разорвал громкий крик, исполненный ужаса. Молодой мужской голос сорвался на визг и неожиданно оборвался, отчего наступившая вновь тишина показалась страшной и даже зловещей. Разбуженные жутким криком монахи вскочили со своих лежанок и, встрёпанные со сна, замерли на мгновенье, а потом ринулись из дортуара на галерею, окружающую большой квадратный клуатр, куда выходили двери не только их помещения для сна, но и трапезной, гардеробной, кухни, бани. И здесь они снова замерли, потрясённые представшим их глазам зрелищем.

Под крышей деревянной галереи стоял, словно поражённый молнией молодой монах брат Зигфрид, не более чем полгода назад принявший постриг, а перед ним на куске верёвки, привязанной к перекрытию галереи висело тело брата Ульрика. Смотреть на него было жутко. Посиневшее лицо, выпученные глаза, вывалившийся язык, и босые ноги, сведённые предсмертной судорогой, а на полу под висящим телом большая зловонная лужа.

Происшедшее было настолько диким, что просто не укладывалось в сознании. Все молчали. И тут молодой брат Зигфрид тихонько завыл. Его тело стала бить крупная дрожь, и он упал бы, не поддержи его стоящие ближе всего братья. А от дома аббата, расположенного сбоку от большого, высокого храма в виде трёхнефной базилики, уже бежал молодой служка. Крик брата Зигфрида долетел даже туда и сильно встревожил отца Гебхарда, нынешнего аббата старого монастыря.

Подбежавший к молчаливому сборищу служка не сразу увидел висящее на перекладине тело, но когда оно открылось его взгляду, он отреагировал, как и брат Зигфрид, – сначала дико закричал, а потом завыл, как несправедливо обиженный щенок. И теперь в полной тишине раздавались лишь два завывающих от ужаса молодых голоса. Остальные были просто парализованы увиденной картиной.

Аббат Гебхард, по доносившимся из клуатра звукам понявший, что произошло нечто чрезвычайное, сам появился на поле действия. Его грузное тело подрагивало, дыхание сбивалось от быстрого шага, почти бега. Но увидев картину происшествия, и он на минуту замер, потрясённый. Потом вспомнив свои обязанности главного пастыря всей многочисленной братии, собрался с духом.

– Как это произошло? – спросил он не своим, каким-то охрипшим голосом.

Ответом ему была тишина, потом послышались голоса, из которых настоятель понял, что никто ничего определённого не знает. Висящее тело обнаружил самый молодой из всех, брат Зигфрид, который никак не может прийти в себя и до сих пор. Да, положение беспрецедентное. За более чем два с половиной века существования этого славного аббатства здесь никогда не случалось ничего подобного. И надо же, как раз ему, отцу Гебхарду, досталось такое ужасное происшествие. Будь то хоть убийство, хоть самоубийство – это страшный скандал. И епископ Соломон из Констанца это дело так не оставит. Сам он опекает монастырь Райнау близ Цюриха, и, конечно, не остановится перед тем, чтобы ославить их обитель на всю Швабию. И что делать? Но сейчас нужно было не рассуждать о последствиях, а действовать. И аббат велел снять с верёвки тело погибшего брата Ульрика и перенести его в помещение госпиталя, где его должен внимательно осмотреть брат лекарь.

Необходимость что-то делать немного привела братию в себя. Повеление аббата было выполнено, следы ночного происшествия убраны. Но над Санкт-Галленом, как грозовая туча, навис страх, накрыв огромную монастырскую территорию и всех живущих здесь людей. И монахи, и слуги были перепуганы и растеряны. Разговаривали между собой меньше обычного и почему-то шёпотом. Всем было страшно. Утренняя служба несколько задержалась, что было недопустимо с позиции строгого устава, а голоса монахов, поющих молитвы, как принято во всех бенедиктинских монастырях, звучали не так слажено, как всегда. В трапезной тоже царило напряжение, и ели братья без обычного аппетита.

В тяжёлом раздумье пребывал и отец Гебхард. Устрашающее событие во вверенном его попечению аббатстве выбило его из колеи полностью. Почтенный аббат не знак, как ему поступить. Пожалуй, впервые в жизни он находился в положении из которого не находил выхода. Лекарь, осмотревший тело брата Ульрика, не смог сказать ничего определённого. И теперь у аббата не было понимания того, что произошло, – сам ли покончил счёты с жизнью немолодой уже монах, пребывающий в монастыре года четыре, не более, или его убили. И как узнать истину, он себе даже не представлял. А от этого зависело многое. Самоубийство – страшный, смертный грех, который не прощается, и таких людей, как правило, не хоронят в освящённой земле. Самоубийство монаха – вообще событие, не имеющее прецедентов в истории их герцогства. Если же это всё-таки убийство, то и в этом нет ничего хорошего. Тоже исключительно тяжёлый случай, грозящий неприятными последствиями. И в полной растерянности аббат отправился в церковь, просить помощи у Господа – наставления, как найти выход из этого безвыходного положения.

После длительной истовой молитвы и горячих просьб о помощи, адресованных Господу нашему и Пресвятой Деве Марии, аббат вышел во двор клуатра и остановился на пороге церкви, углубившись в свои мысли. Тут его и оторвал от размышлений брат Ноткер Заика. Это был монах их аббатства, но положение его было особым. Он прославился не только в самой Швабии, но и за её пределами. Это был поэт, композитор, богослов и историк. В монастыре он был ещё учителем и распоряжался библиотекой. Это его перу принадлежит «Житие Святого Галла», в честь которого освящёно аббатство. И именно к нему приезжал четыре года назад сам король Карл Толстый – заказать ему исторический труд «Деяния Карла Великого», своего прославленного деда. И с этой задачей брат Ноткер справился блестяще.

– Понимаю ваше удручённое состояние, отец Гебхард, – мягко проговорил он, – событие действительно из рядя вон выходящее. Что сказал брат лекарь?

– Увы, брат Ноткер, он не может сказать ничего определённого, – отозвался аббат, – и я в полной растерянности, что теперь делать с телом брата Ульрика.

– Да, положение очень сложное и может получить нежелательный для монастыря резонанс, – негромко продолжил учёный монах. – Но мне кажется, что оно, всё же, не безнадёжно.

– Вы знаете, кто может мне помочь? – оживился аббат.

– Мне кажется, да. Попробуйте привлечь к делу брата Бенеда. Он молод, конечно, ему только немного за двадцать, но у него необычный тип мышления. И в результате он часто видит то, чего другие не замечают. Я знаю это, потому что учил его в нашей монастырской школе. Удивительно одарённый был мальчик.

– Вы сняли камень с моей души, брат Ноткер, и я немедленно велю пригласить ко мне брата Бенеда, – просветлел лицом аббат и двинулся в сторону своего дома.

Брат Ноткер улыбнулся в ответ и проводил настоятеля взглядом. Дай, Господи, ему разобраться во всём, иначе их обитель ждут большие неприятности.

Брат Бенед явился на зов аббата быстро. Это был совсем молодой ещё монах, невысокого роста, щуплый и некрасивый. Но его глаза, тёмные, как небо перед грозой, светились умом, а взгляд их был глубоким и проницательным. И аббат уверовал в то, что получит от него помощь.

Выслушав повеление настоятеля, брат Бенед только согласно кивнул головой и отправился выполнять задание. Он был, как видно, немногословен. Вернулся он часа через два.

– Вы можете со спокойной душой предавать тело брата Ульрика земле на монастырском кладбище, отец Гебхард, – уверенно заявил он, – это несомненное убийство, хотя выполнено оно очень аккуратно.

Пришедший вместе с ним брат лекарь подтвердил слова молодого монаха.

– После того, как брат Бенед обратил моё внимание на некоторые мелкие признаки, ранее мною незамеченные, я тоже утверждаю, что это убийство.

Так. Страшный грех самоубийства с обители снят. Но остаётся преступление, совершённое в стенах монастыря неизвестно кем, и непонятно, с какой целью. А посторонних здесь нет. И что это может значить?

– Я пока ничего не могу сказать об этом деле, отец Гебхард, – тихо отозвался на эти не произнесённые вслух слова брат Бенед, – но для начала хотел бы узнать, откуда пришёл к нам брат Ульрик, и что скрывает его прошлое.

– Мудро, – удивлённо откликнулся аббат, – я велю брату Рудольфу, нашему приору, предоставить в твоё распоряжение все сведения, которыми мы располагаем.

И потянулось время. Ранняя осень с её золотыми листьями и солнечными днями начала уже сменяться прохладной хмурой погодой, время от времени поливающей землю дождём из нависших над ней туч. Но, всё же, было ещё достаточно тепло.

Брата Ульрика отпели и достойно предали земле на монастырском кладбище. Страшное событие стало отходить в прошлое, забываться. Но успокаиваться было рано, как оказалось. Поздним утром пасмурного и холодного осеннего дня брат смотритель кладбища с огромным волнением доложил настоятелю об ужасном событии на вверенном ему участке – могила брата Ульрика оказалась разрытой, а тело исчезло.

Отец настоятель тут же призвал к себе брата Бенеда – его способности к расследованию произвели на него большое впечатление, поскольку он сумел рассмотреть то, чего не увидел даже брат лекарь. А события сегодняшнего дня, вернее ночи, со всей очевидностью подтвердили правоту молодого монаха. Брат Бенед явился, как и в первый раз, очень быстро и к новому заданию приступил сразу.

Территория монастыря была огромной. Центром её служил, конечно, храм. При церкви находились зал капитула, ризница, где хранились монастырские ценности, библиотека, скрипторий и приёмная. Сбоку от храма, в стороне, противоположной дому епископа и находящихся рядом школы для мирян и дома для высоких гостей, располагались госпиталь с примыкавшим к нему помещением для хранения лечебных трав, за ним огород лекарственных растений, а дальше, под самой стеной ограждающей всё аббатство, монастырское кладбище. В другой стороне, за большим квадратным клуатром, находился обширный хозяйственный двор с множеством построек. Здесь располагались дома для прислуги, амбары, пивоварня, мельница, конюшня, птичий двор, коровник, свинарник – целое поселение на огороженном пространстве монастырской территории. Под высокой стеной тянулся большой плодовый сад. Огороды, поля и выпасные луга, принадлежащие монастырю, находились уже за пределами аббатства и выросшего за его стенами города. Всё хозяйство монастыря содержалось в отменном порядке, но чтобы обойти и осмотреть все его участки, нужно было затратить много времени и сил. Преступнику, в наличии которого брат Бенед уже не сомневался, было, где развернуться, а вот ему придётся побегать.

Но молодые ноги легко носили невысокое худощавое тело, привыкшее к физическому труду, и брату Бенеду удалось осмотреть многие места. В конце концов, он сумел понять, куда девалось тело из могилы, но кто мог совершить это дикое преступление, пока было неясно. Отцу настоятелю брат Бенед сообщил, что тело несчастного брата Ульрика, выкопанное из могилы, брошено в большой чан с известью, откуда черпают раствор для обработки садовых деревьев и некоторых других хозяйственных целей. При этом чан практически никогда не опорожняется до дна, в него часто подсыпают известь и подливают воду. Пошерудев там большой толстой палкой, брат Бенед сумел выловить жалкие остатки тела и одежды брата Ульрика.

Аббат был в ужасе.

– Но кто мог совершить это злодеяние, брат Бенед? – воззвал он к молодому монаху, зная, что ответа на этот вопрос нет, во всяком случае, пока что. – Ведь это кто-то из братии. Но кто? Кто?

– Пока ниточку протянуть не к кому, отец Гебхард. Из записей брата Рудольфа, приора, следует, что брат Ульрик прибыл к нам не так давно, всего четыре года назад. Жил он в небольшом поселении неподалёку от аббатства, и после страшного пожара, уничтожившего всю его семью и владение, пришёл в монастырь. Денег у него не было, и его приняли в счёт оплаты, внесённой ранее братом Иберном. Тот отдал в аббатство всё, что имел, однако просил в счёт этих денег принять ещё нескольких несчастных, которые придут в монастырь после перенесенных бедствий, чтобы найти покой измученной душе. А был брат Иберн довольно богатым купцом, но когда умерла в родах его жена и только что родившийся сын, он не выдержал несчастья, продал всё, что имел и пришёл к нам. Это было пять с половиной лет назад. Но эти данные ничего не дают для самого расследования.

Однако очень скоро произошли события, которые несколько расширили круг поиска. Тревога, поселившаяся в стенах монастыря и усилившаяся после ужасного надругательства над телом убитого монаха, сделала людей подозрительными и внимательными ко всяким мелочам, на которые раньше просто не обращали внимания. Прошло всего десять дней после взбудоражившего всех события с разрытой могилой, как один их монахов обратил внимания, что место в трапезной, обычно занимаемое братом Иберном, пустует. Стали спрашивать друг друга. Но оказалось, что со вчерашнего вечера его никто не видел, а вот ночевал ли он в дортуаре, сказать определённо нельзя. Его лежанка была самая крайняя к двери, и иногда он приходил последним. Поэтому сказать было нечего, но только никакого шума среди ночи не было, это уверенно мог подтвердить старый брат Инсельм – у него очень разболелись от сырой погоды кости, и он не мог уснуть всю ночь. Всё было тихо, как всегда, уверял он.

Брата Иберна искали везде, по всей огромной территории. Наткнулся на его тело брат Сидоний. На хозяйственном дворе в большой бочке с водой он увидел что-то, свисающее, как старая тряпка, с её края. Подойдя ближе, монах расширившимися от ужаса глазами увидел потрясшую его картину – голова, плечи и руки брата Иберна были опущены в воду, а тело свисало с края бочки. Перепуганный монах позвал своих собратьев, и вскоре на хозяйственном дворе собрались все. Послали за аббатом. А пока брат Бенед внимательно осмотрел само тело и место происшествия. И снова ничего. Такое впечатление, что брат Иберн сам утопился в бочке, но теперь в это никто уже не верил.

Это второе убийство сделало тучу над аббатством ещё более тёмной и грозной. Теперь уже никто не чувствовал себя защищённым. Не могли спасти ни высокие стены монастыря, ни молитвы. В аббатстве появился злой демон, и он начал свои страшные игры. И никто не знал, когда и где произойдёт новое убийство. Но уверены в том, что оно свершится, были все. И даже аббат, крайне удручённый всем происшедшим, не мог отделаться от мысли, что всё случившееся ещё не конец.

Злой демон, как окрестили неизвестного убийцу все братья, не заставил долго ждать своего следующего хода. Буквально в тот же день, когда было обнаружено тело брата Иберна, в скриптории нашли мёртвым брата Северия. Он был искусным переписчиком книг и усердно трудился над этим уже долгие годы. Зашедший в скрипторий в поисках необходимой ему рукописи брат Арнольд увидел находящегося за своим столом брата Северия. Однако сидел он очень странно, положив голову на пергамент, с которым работал, а левая его рука свешивалась почти до пола. Брата Арнольда объял ужас, и он позвал на помощь. Прибежавшие братья подняли голову несчастного брата Северия, и тут стало ясно, как нашёл он свой конец. На шее убитого отчётливо были видны следы пальцев. Его просто задушили. И на этот раз преступник даже не пытался делать вид, что это самоубийство.

Аббат был в полном отчаянии. Три насильственные смерти во вверенном ему монастыре за неполный месяц! Это просто катастрофа, и, похоже, конец его духовной карьеры будет не таким благополучным, как ему рисовалось, когда он принимал на себя обязанности настоятеля этого старинного процветающего аббатства.

Он снова вызвал к себе брата Бенеда. Тот явился, как всегда, быстро.

– Что ты успел узнать нового, брат Бенед? – спросил он, не сумев скрыть своего волнения.

– Пока не так много, отец Гебхард, – начал молодой монах, как всегда чёткий в словах и немногословный. – Относительно брата Иберна ничего больше узнать не удалось. Он просто ушёл от мира после смерти жены и новорожденного наследника. И постарался облегчить дорогу в аббатство ещё нескольким несчастным. Это всё.

Брат Бенед взглянул на настоятеля, и тот понял, что у него возникли какие-то мысли в отношении дальнейшего расследования.

– Говори всё, брат Бенед, всё, что пришло тебе в голову, – поощрил его аббат.

– Мне пришли в голову две мысли, отец Гебхард, – начал брат Бенед. – Во-первых, нам следовало бы учредить дежурство на кладбище, только незаметное. Я не исключаю, что и на второе тело может быть покушение. А во-вторых, я хотел бы проверить всех, кто прибыл в наш монастырь в последние годы. Раньше ведь такого не было.

– Это здравые мысли, брат Бенед, – согласился аббат, – я распоряжусь. А ты снова ступай к брату Рудольфу и скажи, что я велел дать тебе более широкие сведения. И жду тебя завтра. Времени у нас мало. Мы должны разобраться в том, что здесь происходит.

На время в аббатстве установилась тишина, но прежнего покоя не было и в помине. Все жили в ожидании новых бед. Братья, работающие в скриптории, были настолько напуганы, что ни на минуту не оставались в помещении в одиночестве, старались приходить и уходить все вместе.

Брат Бенед нашёл в документах брата приора не так много данных, как ожидал. Новыми в аббатстве за последние четыре года были всего лишь три человека: брат Ульрик, который пострадал от рук преступника первым, брат Зигфрид, который нашёл его тело, и ещё брат Теобальд. Он прибыл последним, всего около года назад, и было очень странно, что попал он сюда из аббатства Райнау. Обычно, в соответствии с уставом бенедиктинского монастыря, единым для всех и довольно строгим, монах не имеет права менять место своего духовного служения и должен находиться там, где принял постриг. Но брат Теобальд, с его слов, имел уже за плечами большой опыт монашеской жизни, он был хорошим переписчиком и стал трудиться в том самом скриптории, где погиб несчастный брат Северий и усердно переписывали рукописи и книги ещё пять человек. Как и почему он сменил монастырь, было неизвестно.

Всё это молодой монах сообщил отцу настоятелю самым подробным образом. Аббат был удовлетворён. Он надолго задумался, оценивая полученные сведения, потом поднял глаза. Лицо его приобрело решительное выражение.

– Вот что, брат Бенед, собирайся, – неожиданно заявил он, – ты поедешь в аббатство Райнау.

– Как? – оторопел молодой монах. – А устав?

Но глаза его сразу загорелись. Согласно тому же строгому уставу, монахи не имели права выходить за территорию своей обители. А тут…

– Я знаю, брат Бенед, правила есть правила, – негромко заметил настоятель, – но иногда из них нужно делать исключения, и это будет им только на пользу. Так что собирайся. Завтра утром отправишься. Встретимся ещё до рассвета возле конюшни.

В эту ночь брат Бенед не мог сомкнуть глаз. Ему хотелось вскочить со своей жёсткой лежанки и бежать, неведомо куда, и что-то делать, действовать. Но нужно было лежать тихонько, чтобы не мешать отдыху братьев. Все они уставали за долгий день, строго расписанный по часам: восемь часов отдавалось службе в церкви и молитвам, и служб таких было семь на протяжение дня; восемь часов посвящались работе, то ли на хозяйственном дворе, то ли в монастырских помещениях, и ещё чтению (это было обязательно); оставшиеся восемь часов приходились на несколько раз прерванный сон. Ведь службы начинались ночью и следующей ночью заканчивались. Нетерпение буквально съедало молодого монаха. Неужели осуществиться его мечта, и он увидит большой мир за пределами этих высоких стен?

Свою прошлую жизнь брат Бенед помнил уже несколько туманно. Будучи ребёнком, Эрнст, как его тогда звали, не пользовался любовью своего отца, да и был уже пятым, самым младшим из сыновей. Отец никогда не хвалил его, ни разу не погладил по голове, но частенько награждал тумаками и оплеухами. Мать его любила больше всех других детей, но не смела выразить эту любовь словами либо проявить её в действиях. Уж слишком похож был мальчик на рыцаря, который много лет назад жил в поместье хозяина земель. Был тот рыцарь некрасив и не отличался большой силой, но зато был приветлив, ласков и добр. Это знали все в округе, и красавица Глисмут, как подозревал отец Эрнста, лучше других. Поэтому, когда мальчик подрос, его отдали в монастырь, включив в церковную десятину, другими словами, попросту продали – чтобы помогал на подсобных работах, ухаживал за скотиной и вообще делал, что велят. Было тогда Эрнсту всего семь лет.

Года два мальчик надрывался, таская воду и корм для скотины на хозяйственном дворе, но так и не окреп физически, а в росте и вовсе замедлился. Но однажды он попался на глаза заглянувшему в конюшню Ноткеру Заике. Это был монах, прославивший себя не только сложением божественно красивых стихов и мелодий для молитвенных гимнов, но и в качестве учителя, воспитавшего уже много достойных учеников. Был он тогда в расцвете сил, крепкий мужчина с глазами, которые умели замечать всё вокруг. Увидев Эрнста, нёсшего воду от большой бочки, он остановил его.

– Не слишком ли велик бурдюк, который ты тащишь, мальчуган? – спросил он, внимательно рассматривая маленького подсобного работника.

– Я привык, – ответил на это Эрнст и посмотрел прямо в глаза монаху.

Трудно сказать, что увидел Ноткер в глазах ребёнка, но предложение он сделал необычное:

– Приходи завтра в школу возле церкви, прямо с утра. Скажешь, я велел. Я брат Ноткер, учитель.

Утром мальчик был на месте, и жизнь его с этого дня пошла совсем по-другому. Способности к обучению у него оказались не просто большие, но огромные. Он поглощал всё, что давала обычная программа, но ему этого было мало. И брат Ноткер начал заниматься с ним дополнительно. Чего только не рассказывал он своему любимому ученику! А мальчик всё понимал, всё усваивал и глубоко обдумывал.

В пятнадцать лет Эрнст принял постриг и стал братом Бенедом. И вот уже восемь лет старательно выполняет всё, что предусмотрено строгим монастырским уставом, со всей душой молится, и так же усердно работает там, куда его пошлют. Но в душе живёт неугасимое желание увидеть большой мир, города, замки, новых людей – всё то, о чём ему рассказывал учитель, и о чём они и сейчас иногда разговаривают, когда выдаётся время.

Ночная служба прошла для брата Бенеда, как во сне. Утром он поднялся очень рано, тихонько прошёл к конюшне и там стал дожидаться отца настоятеля. Тот пришёл во время, и не один. Рядом с ним был высокий крепкий мужчина с военной выправкой и обветренным лицом.

– Это Рудхард, наш гонец, брат Бенед, – сказал аббат, – он возит письма и донесения в Констанц, к епископу, и хорошо знает дорогу. А дальше, думаю, вы легко её найдёте, двигаясь вдоль Рейна. Ведь аббатство Райнау находится прямо на реке, на острове. Найдёте.

Он окинул взглядом своих посланцев.

– И ещё, брат Бенед. В сумке у Рудхарда письмо к аббату Райнау. Но если его не будет на месте, что весьма вероятно, то письмо нужно будет отдать приору церкви. Там я изложил всё, что нужно. Надеюсь, отказа в помощи не будет.

– С благословением Господним! – добавил аббат и перекрестил обоих. – Привратник предупреждён, конюх тоже.

С этими словами отец Гебхард удалился. А посланцы не стали терять времени и быстро вывели за ворота обители двух взнузданных коней. Перед ними лежала дальняя дорога. Погода была прохладная, но сухая. И брат Бенед почувствовал, что мир открыл ему свои объятия.

Ездить верхом брат Бенед научился ещё в детстве, как все мальчишки, но навыки эти были совсем не такими, как требовалось сейчас. Управлять конём в полной сбруе и с седлом было намного сложнее. Но Рудхард оказался хорошим учителем, объяснял, подправлял, и дело пошло. Вскоре они уже вполне свободно продвигались в нужном направлении.

Из города, центром которого было аббатство, они выехали на рассвете, как только открылись городские ворота. Дорога впереди лежала дальняя и очень нелёгкая. Местность вокруг была гористая, местами густо покрытая лесом, да и лето осталось позади, не за горами осенние холода, а там и зима нагрянет. Они двинулись на север долиной реки Штайнах, и их нередко сопровождали густые осенние туманы, но многоопытный гонец знал дорогу хорошо. А молодой монах, впервые в своей взрослой жизни вырвавшийся за стены обители, не мог насмотреться на окружающие пейзажи. Всё казалось ему красивым и даже загадочным. Вскоре они выехали к огромному озеру, и брат Бенед широко открыл глаза. Картина была впечатляющей. Сколько видит глаз, на запад тянулась водная гладь, сейчас уже неприветливая, холодная. Как сказал Рудхард, озеро протянулось с востока на запад на много миль. А на противоположной стороне возвышался горный хребет, не слишком высокие вершины которого были уже, однако, покрыты снегом.