Рождественский экспресс никогда не опаздывает
- -
- 100%
- +
– Где бы я видела рождественских эльфов? – возмутилась Хельга, скрестив руки на груди. – Ну да, они же каждый день толпами по улице бегают, в трамваях толкаются, ага. Откуда мне знать что там у них: хвосты, рога или перья на заднице?
Она на секунду задумалась, переваривая отсутствие крыльев, но тут же нашла новый повод для энтузиазма:
– Ладно. Чёрт с ними, с крыльями, на такси доеду. А магия? Магия-то будет? Я смогу щёлкнуть пальцами и… ну, не знаю, сделать уборку? Или наколдовать миллион?
Эйра покачала головой.
– Магия у нас есть, Хельга. Но она работает только в нашем мире – в Сноудрим. Это место, где сны становятся реальностью. Здесь, в мире людей, эльфы не могут использовать магию.
Лицо Хельги вытянулось. Она сдулась с жалобным свистом.
– Несправедливо! – почти простонала она, откидываясь на спинку дивана. – Это просто свинство! Я бы перекрасила волосы Инги Арнольдовны в ядовито-голубой цвет. Навечно! А Свенссона… – она мечтательно прикрыла глаза. – Я бы превратила его в кота. Толстого, рыжего кота. Чтоб его пушистость хоть как-то компенсировала его дрянной характер.
Эйра посмотрела на неё с легкой укоризной, но уголки её губ дрогнули.
– Вот именно поэтому, Хельга, эльфам и нельзя колдовать в человеческом мире. Мы бы превратили его в хаос за полчаса.
Мать помолчала, глядя на счастливую дочь, а затем вдруг заговорщически прищурилась. В её глазах промелькнула та самая искра, которую Хельга видела в детстве, когда мама разрешала не спать в новогоднюю ночь.
– Хотя… – протянула Эйра шёпотом. – Есть исключения.
– Какие? Какие? – Хельга моментально подалась вперед, и в её глазах снова вспыхнул тот самый лихорадочный блеск пакостного энтузиазма.
Эйра отстранилась и снова оперлась локтями о колени, наклоняясь ближе.
– В ночь Рождества, – прошептала она, и звук её голоса стал почти заговорщическим, словно это была древняя, запретная тайна. – Эльфы могут использовать свою силу в человеческом мире только одну ночь в году. Это единственное окно, когда завеса тонка, а магия Истока окутывает всю землю.
– Но… почему я никогда не колдовала на Рождество? – Хельга озадаченно нахмурилась, пытаясь вспомнить все свои рождественские вечера: они были скучны, нормальны и лишены малейшего намёка на фейерверки волшебства.
Мать нежно улыбнулась, и эта улыбка была полна печали и понимания.
– У нашей магии есть своя цена, дорогая. Мы рождаемся от Истока – места, которое ты видела в шаре – и получаем от него его великую силу в момент рождения. Но ты, Хельга, рождена наполовину человеком. У тебя был выбор, данное тебе право на обычную жизнь. Но этот выбор также ограничивал тебя. Пока ты не принадлежишь полностью Истоку, ты не можешь черпать силу от него.
– Скоро ночь Рождества! – Встрепенулась Хельга, и в её глазах загорелся дикий, отчаянный огонь. – А магия может?..
Она осеклась. Слово застряло в горле, горькое и острое. Хельга хотела спросить, может ли магия спасти папу, вернуть его из комы, но не решилась произнести это вслух. Вдруг магия не способна на такое чудо? Вдруг она сейчас наступит маме на самое больное, кровоточащее место?
Но Эйра, всегда невероятно проницательная, поняла всё. Она сжала руку дочери, и в её глазах не было ни грамма удивления, только глубокое, материнское сочувствие.
– Именно об этом я хотела поговорить, Хельга. О твоем отце. И о том, что рождественское чудо действительно может спасти его.
Сердце Хельги наполнилось такой внезапной, ошеломляющей надеждой, что закружилась голова.
– Но… – сказала Эйра, и взгляд её потускнел, словно она смотрела на свою собственную жертву. – Я не способна на это чудо. Я потеряла свою силу.
И прежде чем Хельга успела упасть духом, она добавила:
– Ты можешь это сделать.
Хельга, не раздумывая ни секунды, схватила обе руки матери.
– Скажи, что нужно сделать! Я сделаю всё что смогу! Я готова!
– Не спеши бросаться обещаниями, дорогая, – похлопала её по руке Эйра, словно усмиряя скаковую лошадь.
– А почему ты потеряла силу? – спросила Хельга, чувствуя, как внутри нарастает горечь.
– Я связала свою судьбу с твоим отцом и дала ему клятву верности. Любовь к человеку и выбор земной жизни – это был отказ от Истока. Я потеряла безусловную связь с ним и магический дар. Только благодаря этому и появилась на свет ты, милая, – Эйра ласково провела большим пальцем по тыльной стороне ладони дочери. – И в отличие от меня, перед Истоком ты невинна. Если придёшь к нему, он примет тебя. И ты сможешь получить рождественское чудо.
– Да, я сделаю это! – Готовность Хельги была абсолютной. Какой ценой бы ни было это чудо, оно стоило того.
Но мать снова нахмурилась и покачала головой, словно видя будущее, которое Хельга не могла предвидеть.
– Даже если отец забудет тебя?
Сердце Хельги пронзила боль, острая, как осколок льда.
– Забудет? Почему? – Она тут же поняла сама, глядя на шкатулку: конечно, это плата. За самый драгоценный дар, который она бы хотела получить на рождество – Потому что люди не должны помнить рождественских эльфов?
– Именно. Так было решено давным-давно, – кивнула мать. – И, наверное, в этом был смысл. Но и это ещё не всё. Ты также не сможешь надолго оставаться в этом мире. Существовать в человеческом мире станет невероятно тяжело. Земля, эта реальность, она начнет вытягивать из тебя всю радость бытия.
Хельга задумчиво прищурилась, глядя на стену.
– Хм. А я вот думаю, человеческий мир всю мою жизнь вытягивает из меня радость бытия. Что ж, горе-то какое, – сказала она с ехидством.
Эйра молча смотрела на дочь. Замолчала и Хельга, осознавая всю тяжесть выбора.
– Мам, – сказала Хельга, чувствуя, что ей нужно срочно отвлечься – Включи-ка телевизор. Оставим это до завтра.
Это была старая, мудрая фраза Эйры: «Важные решения требуют бодрого духа и крепкого сна».
Но перед тем, как встать, Хельга не удержалась.
– Мать, а если я стану эльфом, то я тоже стану ростом с гнома? Ай!
Эйра, не сдержавшись, швырнула в свою глупую, болтливую дочь подушкой.
Глава 2
Раннее утро субботы вползало в комнату Хельги незваным гостем. Солнечный свет, наглый и яркий для столь раннего часа, пробивался сквозь щели в плотных шторах, ложась косыми, пыльными полосами на пол. За окном город ещё только просыпался: редкие машины шуршали по мокрому асфальту, а где-то вдали монотонно сигналил мусоровоз.
Хельга застонала, пытаясь отвернуться от света и натянуть одеяло повыше, но простыни предательски сползали. Вчерашний вечер казался мутным сном, плодом больного воображения, а не реальностью. Эльфы? Волшебный мир? Спасение отца? Чушь собачья.
Наконец, сдавшись натиску утра и неотложным потребностям организма, она с кряхтением выбралась из постели. Сонно почёсываясь и зевая во весь рот, она побрела на кухню, надеясь на чашку крепкого кофе и подтверждение того, что мир всё ещё стоял на своих скучных основаниях.
– Мам, мне же не приснилось вчера, что ты рождественский эльф? – спросила Хельга. Так, на всякий случай.
За окном было ещё очень раннее утро, едва брезжил рассвет.
– Нет, тебе не приснилось, – отозвалась мама, Эйра. Она сидела за кухонным столом с вязанием в руках, её спицы проворно мелькали в тусклом свете. Она вязала…что-то. Хельге ещё ни разу не доводилось увидеть хотя бы одно готовое изделие.
Что ж, это хотя бы не один из тех подлых снов, где было всё сказочно и волшебно, а потом приходилось топать в школу и жить жизнь провинциального тинейджера.
Хельга, едва стряхивая с себя паутину сонливости, поплелась в душ, пытаясь переварить сюрреалистическую реальность. Её мысли путались, как провода наушников и было совершенно непонятно как с такой пустой головой принимать важные решения.
Вскоре из ванной раздалось её громкое, самозабвенное пение:
Мёд и солнце, в каждой ноте!
Наслажденье нам даёте!
Наш шампунь-медовый край!
Есть в продаже – налетай!
Пока Хельга распевала рекламную оду, которая достала всех, кто её слышал триста раз за день, кот Сигурд, чуя начало нового дня, забегал по всей квартире. В гостиной слышалось негромкое, убаюкивающее бормотание включённого телевизора.
Через несколько минут Хельга вышла из душа, завернулась в махровый халат и вернулась в свою комнату.
Это было логово бунтующего подростка, застывшее во времени. Яркие обои с мультяшными попугаями кричали о её бунтарской и инфантильной натуре, а компьютер, обклеенный стикерами с героями комиксов, напоминал о том, что она и не собиралась взрослеть. Большой книжный шкаф был набит под завязку, а односпальная кровать, стоявшая здесь с её двенадцатилетия, была ей безнадёжно мала, но Хельга не хотела её менять из принципа, хотя ноги давно торчали «наружу»
Она подошла к старому письменному столу, выдвинула ящик, полный всякой мелочи, и достала маленькую коробочку. Открыв её, Хельга на мгновение залюбовалась помолвочным кольцом – тонким серебряным ободком с небольшим камнем. Её губы тронула мимолетная, сложная улыбка. Затем она резко захлопнула коробочку и небрежно кинула её обратно в ящик, будто какой-то хлам. Который жалко выкинуть, потому он храниться «до востребования»
Её взгляд скользнул дальше по комнате, зацепившись за гитару, стоявшую в углу. Над ней, прикрепленная скотчем к стене, висела старая семейная фотография. На ней Хельга – с проколотым носом и ярко-розовым, торчащим вверх ирокезом. Она была той ещё оторвой. Мама чудом не поседела, а Хельга чудом осталась жива. Отец всегда поддерживал её в любых начинаниях – видимо хотел погулять на похоронах.
Хельга застыла посреди комнаты, и ей показалось, что мир вокруг – этот привычный мир, тоже застыл. Будто ожидая – единственного решения. В лучах света, проникающих с улицы, сверкали и медленно плавали пылинки, казавшиеся крошечными, танцующими звёздами.
– Я рождена для героических дел, – сказала она вслух, и этот тихий, внутренний голос звучал абсолютно убедительно.
Она подошла к компьютеру, на котором среди прочего был приклеен любимый супергерой – Бен-Красный. Хельга дурашливо, но с твердой решимостью, вытянула кулак в его сторону.
– Мы с тобой никогда не отступаем, мужик, – сказала она. – Ни в одном из миров.
Потом она вытерла волосы полотенцем и снова пошла на кухню.
– Мам, – начала она без предисловий, доставая свою кружку. – Ты ведь не думала, что я передумаю?
– Нет, – ответила Эйра, откладывая вязание, и её взгляд был спокойным и проницательным. – Но я верю, что ты составляла список вопросов, которые захочешь задать.
– Угадала, – кивнула Хельга с энтузиазмом. – Два часа этим вчера занималась. До Рождества осталось три дня. Если добывать рождественское чудо, то у нас осталось немного времени. Мне нужно знать всё, и подробно.
Эйра спокойно улыбнулась.
– О, не переживай, дорогая о времени. Рождественская ночь в Сноудриме длится целый год.
– Это как это? – Заинтересованно спросила Хельга, останавливаясь на полпути к раковине.
– Ну, ты ведь представь, сколько работы на Духов Рождества сваливается в одну-единственную ночь, – Эйра объяснила, словно говорила о графике работы почты. – Много, целая куча работы. Поэтому, по капризу магии, чтобы не превращать волшебство в хаос и аврал, ночь взяла и превратилась в год.
– Вот это да! Какая крутая магия! – Хельга восхитилась.
Вот так взять и сделать из одних суток – целый год.
– Да. Так что время – это наша наименьшая забота.
Хельга села за стол, скрестив руки на груди. Мама подвинула к ней чашку чая. Его аромат был густым и успокаивающим. Самое то, когда пошаливают нервишки.
– Так что мне делать в Сноудрим? Где найти Исток? Как заключить контракт?
Эйра сделала глоток чая, её взгляд стал серьёзным, как и подобает рождественскому эльфу, посвящающему дочь в семейные тайны.
– Дорогая, прости что расстраиваю тебя, но сразу предупрежу, что тебе придётся поработать на работе.
В этот самый момент где-то на кухонном столе раздался громкий, жизнерадостный писк тостера. Из него выскочили два идеально румяных кусочка хлеба, отвлекая внимание лишь на секунду.
Лицо Хельги вытянулось так, словно она проглотила кислый лимон.
– Что? Это очень тоскливое получается рождественское приключение. Совсем не сказочно!
Не для того она хотела стать феей, что бы в конце концов работать работу.
– Ну, давай сосредоточимся на спасении твоего отца, – мягко сказала Эйра. Она взяла Хельгу за руку, и это простое, тёплое прикосновение мгновенно заземлило девушку, выдернув её из мира единорогов.
Хельга посеръёзнела, отбрасывая в сторону свои детские фантазии.
– И кем я там буду работать?
В голове Хельги мгновенно пронеслись бредовые идеи: Упаковщицей подарков на конвейере? Сортировщицей плохих и хороших детей? Или, может быть, чистильщицей рогов северным оленям? Эльфы работают? Это же нонсенс, они должны порхать и петь!
– Конечно, ты будешь дарить счастье людям. Невинное, хрустальное счастье – топливо для разжигания рождественского чуда. Ты будешь помогать искать дело всей жизни или заставишь посмотреть назад и раскаятся во зле, или, быть может, поможешь сойтись парочке влюблённых, – объяснила Эйра.
Хельга считала себя недостаточно креативной для таких дел. Ей бы шлёпать на задницы детских игрушек логотипы местных корпораций. У эльфов же есть корпорации?
– Разве это не работа каких-нибудь ангелов? – проворчала Хельга, скептически приподняв бровь. Всё это выглядело как подходящая работа для этих ребят.
– Ангелы тоже хотят отдохнуть в Рождество, – спокойно сказала Эйра.
Ну, это справедливо. Всем нужен отпуск.
Хельга хотела сказать: «ты так сказала, как будто ангелы реально существуют». Но не стала поднимать эту тему. И правда, после признания о рождественских эльфах, ангелы уже не казались такой уж дикостью. Были более важные вопросы для выяснения.
– А что с Истоком? – спросила Хельга.
Было неясно как будет выглядеть контракт с ним.
Она невольно представила себе жуткий ритуал: она, в белой рубахе, стоит посреди мрачного, ледяного храма. Вокруг – каменные булыжники, покрытые древними, зловещими рунами. Она делает надрез на ладони и заключает контракт с неким грозным языческим идолом. Жутковато.
Но мама разбила её фантазии в пух и прах:
– Исток живёт в сердцах. Как только ты приедешь в Сноудрим, то тотчас услышишь его. И с каждым днём будешь слышать всё сильнее. У Истока нет физического воплощения.
– Звучит как начало шизофрении, – прокомментировала Хельга, потирая виски. Слышать что-то в голове… Вроде не страшно, но не хотелось – Так мне просто надо приехать в эльфийский край? И всё? На чём? На санях, запряжённых собаками? – Пошутила она.
Внезапно с пола донёсся стремительный топот, а затем – гулкий стук. По кухне, словно меховым снарядом, пронёсся кот Сигурд. Он, видимо, решил, что утро – идеальное время для тренировки. Он совершил головокружительный прыжок на раковину, выпрыгнул оттуда, промчался мимо стульев и, завершив свою пробежку, ловко взобрался на штору у окна. Там, над самым карнизом, он коротко, требовательно «Мяу!»-кнул, задрав голову, словно отчитываясь о выполнении миссии.
Эйра улыбнулась, посмотрев на кота.
– Хороший вопрос, – продолжила она, не смутившись. – В Сноудрим можно добраться только на поезде.
Вечером того же дня, когда последние лучи заходящего зимнего солнца окрасили кухню в медовые тона, Хельга и Эйра сидели напротив друг друга на балконе и смотрели на засыпающий город. Разговор, полный невероятных открытий, неизбежно коснулся и цены волшебства.
Хельга, силясь не выдать дрожь в голосе, наконец, решилась задать вопрос, который мучил её с прошлой ночи.
– Мам, когда ты вчера сказала, что жалеешь… Ты имела ввиду нашу связь с отцом? Ты ведь потеряла связь с Истоком, потеряла магию и свою привычную жизнь, став… человеком.
Эйра, сидевшая напротив, грустно улыбнулась. Эта улыбка была наполнена тихой, многолетней тоской.
– Я уже и не думала, что ты вспомнишь.
Потом, немного помолчав, она медленно погладила край своего пледа.
– Я жалею об этом. Всегда жалела, Хельга. Мир людей для меня и поныне непонятен и страшен. Здесь всё такое…тяжёлое. Но я мятежное дитя света – я не в силах изменить свои чувства.
Эйра подняла на дочь взгляд, и в нём вспыхнула твёрдая уверенность.
– Стала бы я что-то менять в прошлом? Нет – никогда. У меня трое восхитительных детей и любимый муж, с которыми я провела много счастливых минут. Эти минуты стоят любой магии.
В глазах Хельги защипало от подступающих слёз. Эта искренность, эта жертва, которую она до конца не осознавала, вдруг обрушилась на неё всей тяжестью. Она пыталась быть сильной, быть будущим спасителем, но сейчас ей просто хотелось быть маленькой девочкой.
Она не смогла сдержаться. Она сползла на пол, уткнулась головой в колени матери, и горькие, невысказанные слёзы хлынули наружу.
– Я не хочу, чтобы папа меня забыл, – всхлипывая, проговорила она, вспоминая вчерашнее условие. – Я хочу, чтобы мы снова все вместе праздновали Рождество. И это, и все последующие, и ещё долго-долго потом!
Эйра обняла дочь, прижимая её голову к себе.
– Всё обязательно будет, моя девочка. Но чтобы сказка закончилась «долго и счастливо», придётся победить дракона.
Город засыпал. Закат вспыхнул ярким заревом и погас.
Они проговорили весь вечер и пол-ночи. Эйра рассказывала о Сноудриме. Она отвечала на все, даже на самые глупые, вопросы Хельги. Когда-то Эйре точно также приходилось отвечать на десять тысячь «почему», которые сыпались из Хельги как из рога изобилия. Это было много-много лет назад. Тогда вопросы были простые, из разряда «почему небо голубое, а пчела полосатая?». С тех пор прошло больше двадцати лет, а вопросов стало ещё больше.
Когда наконец наступило утро, и бледный свет просочился в окно, Хельга была готова. Точно не к ответственности, но она собиралась увидеть «этот ваш Сноудрим».
Зря она что-ли мечтала стать грёбаной феей?
Утро выдалось ясным и морозным. Дыхание превращалось в лёгкий туман, иней покрывал ветви деревьев белоснежным кружевом. Фонари горели розовым светом освещая привокзальную площадь.
Хельга и Эйра стояли напротив здания Городского вокзала. Это было типичное, серое строение из 70-х годов, скучное и практичное. Вокруг сновали самые обычные люди: спешащие студенты с рюкзаками, деловые люди с чемоданами на колёсиках, пожилые пары, ожидающие электричку. Всё было до невозможности обычным.
Хельга не верилось, что где-то здесь, среди суеты и лёгкого флёра жареных пирожков, может скрываться вход в волшебный мир Сноудрима.
– И куда мы? – спросила она, когда Эйра решительно обошла вход, даже не взглянув на расписание поездов.
Эйра лишь загадочно улыбнулась и повела дочь вдоль длинного, серого бетонного забора, ограждающего пути. Они быстро свернули с асфальта на узкую, дикую тропу.
Чем дальше они уходили, тем непригляднее становился пейзаж. Под ногами хрустел не снег, а грязь, перемешанная с разбитым стеклом. Вдоль тропы были разбросаны стеклянные бутылки, шприцы и всякий неприглядный мусор. На голых ветвях деревьев, как уродливые, цветные плоды, то тут, то там висели застрявшие, трепещущие на ветру, полиэтиленовые пакеты из супермаркетов. Хельга смотрела под ноги, что бы не зацепить ногой какой нибудь хлам. Не хотелось бы наступить на какую нибудь грязную ржавую консервную банку.
В густых, спутанных зарослях, таились всякие непотребства.
Взгляд Хельги становился всё более скептическим.
– По-моему, здесь неподходящее место для портала в магический мир, – озвучила она свои сомнения, чувствуя, как вся её решимость медленно улетучивается.
Мама озорно улыбнулась, и этот взгляд был так далёк от образа обычной матери, что Хельга невольно дёрнулась.
– Ну-ну. Место самое подходящее. Свет рождественского волшебства должен проникать до глубин самой тёмной бездны, дорогая. Наш мир нуждается в счастье больше всего именно здесь.
В итоге они дошли до дыры в бетонном заборе. Дырень была большая, проделанная, казалось, ковшом взбесившегося бульдозера. Из её краёв торчала ржавая, зазубренная арматура. Это один из тех ходов «для местных».
Эйра, несмотря на длинное зимнее пальто, легко запрыгнула в проём. С той стороны она подбодрила дочь:
– Ну же, давай. Главное – не зацепись!
Сначала они переправили через дыру Хельгин небольшой, но набитый рюкзак. И только потом полезла сама Хельга, согнувшись в три погибели, чтобы не зацепить затылком торчащие, острые прутья арматуры. Вдох-выдох, и она на другой стороне.
Хельга выпрямилась и поражённо осмотрелась. Железнодорожное полотно было покрыто густым, молочно-белым туманом. Небо над головой было по-прежнему ясным, но здесь, за забором, царила иная погода. Туман как упавшее облако укрывал рельсы и шпалы, и в нём, как призраки, терялись силуэты тёмных, тяжёлых грузовых составов, будто застывших здесь на века. Место было совершенно безлюдно.
Хельга поежилась. «Снаружи – морозная ясность и толпа людей. Здесь – плотный, жутковатый туман и полная тишина. Будто мы попали не за забор, а в другой сезон», – подумала она, чувствуя, как её скепсис сменяется смутным ожиданием какого-то сверхъестественно-чумового события.
Они пошли по железнодорожному гравию, рискуя испортить обувь и подвернуть ногу, продвигаясь вдоль туманных путей.
Наконец, они подошли прямо к главному выходу. За дверью с непроницаемо-чёрными стёклами (которые всегда раньше были прозрачными) было ожидаемо ничего не видно.
Они остановились возле двери и Хельга с ожиданием взглянула на мать.
Эйра светилась от счастья и предвкушения.
– Добро пожаловать на эльфийскую железнодорожную сеть, – прошептала она с улыбкой.
Она подошла и потянула дверь на себя.
Хельга потеряла дар речи. Её лица коснулся мягкий жёлтый свет. За дверью скрывалось невероятно огромное, невероятное помещение. Настоящий вокзал был маленьким, скучным строением с убогими внутренностями. Но волшебный вокзал был по-настоящему грандиозным. Высокий, арочный потолок, словно у старинного собора, был подсвечен не лампами, а тысячами крошечных, мерцающих огоньков. Там было тепло и светло, и пахло сладко-сладко, как свежая выпечка с корицей.
Но самое удивительное было то, что происходило прямо у входа.
Всюду сновали маленькие остроухие люди – эльфы в зелёных и красных бархатных камзолах. Их было больше всего. Среди них были и большие, странные существа: высокие, тощие мужчины в старомодных цилиндрах с длинными носами, женщины с невероятно пышными юбками.
Прямо напротив входа разыгрывалась небольшая, но невероятно громкая сцена. Маленькая уборщица с ведром и тряпкой, одетая в униформу и с подозрительно острым носом, яростно отчитывала высокого мужчину в твидовом костюме.
– Ну вот, посмотрите! – шипела уборщица, указывая шваброй на пол. – Это что такое?! Ваша утка мне всё затоптала! Я только что натёрла этот мрамор!
На поводке у мужчины действительно стояла привязанная домашняя утка с золотым ошейником, которая недовольно крякнула, оставив на безупречном полу очередную мокрую звёздочку.
– Прошу прощения, дорогая, – отвечал мужчина, поправляя свой цилиндр. – Сэр Крякстон просто немного нервничает перед рейсом.
Хельга замерла, её челюсть отвисла. Утки на поводках. Эльфы. Волшебный вокзал. Это был не сон.
Хельга стояла, совершенно ошеломлённая. Сцена с уткой и уборщицей была последней каплей, убедившей её что волшебный мир существует. Её глаза лихорадочно бегали, пытаясь высмотреть что нибудь разоблачающее, но всё вокруг было дико и чудесно. И НАСТОЯЩЕЕ!
Она всё ещё рассматривала зал, не в силах сдвинуться с места. Её взгляд зацепился за бородатого мужчину в меховом балахоне, чьи волосы и борода были чёрными как смоль, спускались аж до самой земли и волочились по натёртому мраморному полу, как длинный шлейф. Мужчина, казалось, совершенно этого не замечал. Слева стояла женщина с бордовой кожей, жёлтыми волосами, заплетёнными в тугие косы, и огромными, закрученными бараньими рогами, обрамляющими её лицо. Она что-то энергично обсуждала с эльфом, жестикулируя так, что её рога едва не задевали проходящих мимо.
«Пожалуй, этот вокзал был точно не для людей. Или, по крайней мере, не для тех людей, которых я привыкла видеть в своём городе», – подумала Хельга. Она чувствовала себя потерянным инопланетянином, внезапно высадившимся на праздничный карнавал.
Уборщица, которая только что отчитывала владельца утки, внезапно повернулась к ним. Она подозрительно и строго оглядела Хельгу с головы до ног.
– Чего встали у входа? Дует с вашего севера, – сказала она, и её острый нос слегка дёрнулся.Хельга вдруг заметила, что уборщица говорит с ярким иностранным акцентом.
Хельга нахмурилась. "С вашего севера?"