Длань Закона

Мару нравилось наблюдать за детьми в этот момент. Во взглядах читалось разное: от благоговения до животного ужаса, от поистине детского любопытства до безвольного смирения перед судьбой. Многие наверняка и до захвата города слышали об Империи, о Сертаре и о Дланях, но теперь, когда страшные сказки о воинственном соседнем государстве стали реальностью, осознание ложилось на их детские лица разными оттенками. Мар оценивал деловито: он давно перестал сопереживать, и проявления слабости даже у детей его не трогали. Он искал глазами тех, из кого может, по его опытному мнению, получиться что-то стоящее. Сейчас они все как необработанный металл – нужно только закалить и заострить.

По правде говоря, Мар скорее прикидывал, с кем ему было бы нескучно работать: когда придёт время, он бы не хотел тратить его на ничтожеств, которые если и дотянут до конца обучения, вырастут в невыносимые посредственности. Или вовсе не попадут под его крыло и сразу станут Дланями Закона, которых, по его мнению, вообще следовало бы уже упразднить. «Посредственности лучше, чем ничего», – говорил Мимир, но Мар считал иначе. Одни ломались, не выдерживая соперничества и давления, другие прогибались просто и покорно, словно овцы, не удовлетворяя Архонта-Призрака. Если бы не воля Мимира, такие бы никогда не попали в ряды Дланей.

Вшивый мальчишка продолжал пускать носом пузыри, размазывая сопли кулачком по раскрасневшемуся лицу. Нет. Люта быстро поговорил с ним и поставил широкий росчерк в своих бумагах. Множество крошечных хлипеньких девочек, сбившихся в стайку, ревели и держались друг за друга. Клео выдернула одну из этой кучки, покрутила её, затихшую как куклу, вопросительно обернулась на старших Дланей. Эту Мимир возьмёт, со вздохом подумал Мар. Хотя бы для численности. А ему потом возиться с этой «численностью» и пускать ей кровь.

Парень постарше – широкие плечи, одежда побогаче, смотрит гордо, но сам едва держится, чтобы не дрожать. Мар прищурился: это тот самый, которому он отсрочил первое убийство. Бетанси довольно покивала, ощупывая его мышцы, и через плечо сделала жест Рамарису. Парень аж засветился. Возьмут, да и Мар с удовольствием проверит, было ли его первое положительное суждение о нём верным.

Мар глазами выцепил из толпы и других детей, которых он спас: рядом с высокой девочкой, уже в новом платье взамен порванному, Клео быстро строчила что-то в бумагах – заметила её магический потенциал; неразлучные девочка и мальчик из ямы в огороде стояли плечом к плечу, испуганно заглядывая в записи Люты…

Мар удивлённо вскинул брови, только после повторного осмотра толпы замечая девчонку, которая хотела сбежать: она незаметно отодвинулась за спины всех остальных и теперь озиралась то на скучающих стражников, то на тонувший в полумраке балкон. Длани тоже её не замечали, и шанс того, что список кандидатов заполнится без её имени, рос с каждой минутой. Мару было бы всё равно, если бы не та её странная проницательность. Он медленно пополз ближе, ныряя от колонны к колонне, и остановился, глядя на неё из тени сбоку. Девочка кусала ногти, сама видимо не зная, чего пытается добиться, и тут она всё-таки перевела взгляд в сторону.

Она замерла. Мар сощурился в любопытстве. Значит, в прошлый раз ему не показалось. Она не видела его – это читалось в её испуганно мечущемся по тёмному углу взгляде, – но чувствовала. Словно пустынная мышка, не зрением, слухом или запахом, но как-то знающая, что хищник рядом.

Мар не дал бы улизнуть от себя такому экземпляру. Ему часто было скучно, и поэтому он никогда не пропускал даже мало-мальски интригующих будущих подопечных.

В один прыжок он очутился прямо перед ней и показался. Ближайшие дети взвизгнули, прыская в стороны, даже Клео вздрогнула, неаккуратно мазнув пером по пергаменту. Девчонка сжалась – Мар почти слышал, как сдерживаемый крик царапнул ей по горлу, – но осталась стоять неподвижно, лишь подняв на него глаза, расширившиеся до размера блюдец.

– Как тебя зовут? – в воцарившейся тишине промурлыкал Мар, склоняясь к ней ближе. Она сглотнула. Мар забавлялся, глядя, как ужас в ней борется с необходимостью отвечать.

– Джастис, – слабо выдохнула она, загипнотизированная его жёлтыми глазами.

Губы Мара растянулись в улыбке.

– Это ведь «справедливость» на старо-имперском?

Девочка кивнула, сжимаясь ещё сильнее.

– Тебя мама так назвала? Почему не на северный манер?

Пока девочка собиралась с ответом, Мар пристально изучал её. Низковатая, выглядит младше нужного, но в целом здоровая. Ногти искусаны до мяса, ручки грубые – видимо, помогала отцу в кузне. Он пытался нащупать магический потенциал: жалкие крохи тлели где-то в глубине. Так каким образом она его чувствует?..

– Мама… верила в приход Сертаре, – наконец хрипло ответила Джастис, опуская глаза.

– И дождалась, – усмехнулся Мар. – Красивое имя, – доверительно наклонился он к ней с лукавой усмешкой. – Очень подходящее для Длани.

– Не дождалась, – вдруг прошептала Джастис, глядя на Мара исподлобья. Губы она поджала, словно обиделась или разозлилась, но не решалась показать это открыто. – И я не хочу быть Дланью.

Мар поражённо вскинул брови. Понимала ли девчонка, что и кому говорит, или совсем растеряла остатки страха? Он быстро скользнул глазами в сторону: похоже, кроме него никто этого не услышал. Он присел перед Джастис на корточки, пристально вглядываясь в её серьёзные тёмные глаза.

– Ты знаешь, кто я?

Они все знают. У Архонта-Призрака нет второй роли – он страшная сказка на ночь для непослушных детей, после которой неизменно следуют кошмары. Его боялись и за пределами Империи, потому что разящий клинок Сертаре способен дотянуться куда угодно и до кого угодно. В каждой тени, в каждом углу мог прятаться беспощадный палач, вечный и неуязвимый, как сама смерть. И девчонка это знала, но смотрела на него прямо, будто он один из всех вокруг сейчас мог понять её, прочитать её взгляд.

– Запиши её, Люта, – наконец сказал Мар, поднимаясь. – Как можем мы не принять девчонку с таким именем.

– Разве это критерий, Мар? – пророкотал над головами невидимый голос, тяжёлый и густой, словно дым, сопровождающий своего хозяина. Мар внутренне цыкнул и обернулся на балкон: белый каменный лик Мимира выплыл из темноты, и даже не видя его лица, Мар знал, что тот в гневе. Он терпеть не мог, когда Мар вмешивался в процессы, его не касающиеся. Тем более сейчас, на глазах у молчаливой марионетки Владыки.

– А разве нет? – весело крикнул Мар, расслабленно пожимая плечами. – Адъюдикатор, вы ведь и сами говорили, что посредственности лучше, чем ничего.

Где-то за спиной Джастис шумно вздохнула. «Не обижайся», – холодно зыркнул на неё Мар.

– Да и иронично, что имя, данное фанатичкой на новой территории Империи, станет нести справедливость от имени Владыки.

Обиделась. Мар видел это по её вспыхнувшим гневом глазам и затрясшимся губам. Его взгляд опасно приказывал ей смолчать, проглотить слова, которые он почти слышал в её горле. Худые кулачки разжались, и со злым смирением Джастис опустила взгляд.

«Умница». Здравый смысл победил.

Последняя фраза Мара предназначалось больше для посланника Сертаре, и Архонт в ожидании поднял глаза в темноту, где тонули в дыме две белые маски. Адъюдикатор молчал. Клео неуверенно оглядывалась то на Люту, замершего с пером над пергаментом, то на Бетанси, критично разглядывающую Джастис. Взгляды притихших детей прыгали между взрослыми и девочкой.

Вдруг белый посланник шевельнулся: Мару даже показалось, что он что-то сказал Мимиру. Каменный лик Верховного Судьи чуть склонился.

– Будь по-твоему, – наконец прогудел ледяной голос Мимира. – Не отбирать же у тебя уже вырытую кость.

Мар саркастично ухмыльнулся. Приятно, когда тебя иногда балуют.

Может, эта девчонка и не подойдёт, и её настигнет клинок завидующего товарища или клинок самого Мара – «разочарованный» клинок. Может, она недостаточно или, наоборот, слишком податлива и наскучит ему, как многие до неё… Но из-за шестого чувства, которым она его «видит», Мар был готов попробовать. Возможно, игра стоит свеч.

Вот что, должно быть, происходит со всеми бесконечно старыми Архонтами – и с самим Владыкой, наверное, в том числе. Игры с чужими жизнями на радость своей. Убийства и даже войны походили на затянувшуюся игру в шахматы, где уже никакой ход не вызывал всплеска эмоций и мыслей. Только в Суде Мар иногда находил себе нечто любопытное – как, например, её. Многие, перешёптываясь и думая, что он не видит, фамильярно называли его «Старая Тень», но вот эта девчонка… Мар бы поставил на то, что, доживи она до такой наглости, назвала бы его так в глаза. Одна эта мысль рождала внутри бурлящий смех. Он бы взглянул на это.

Мар даже потрепал её по волосам. Джастис вздрогнула, пытаясь отстраниться, но Архонт уже слился с тенями между её пепельных прядей и оттуда незамеченным скользнул обратно во мрак колоннады и вверх, на балкон к Мимиру. Девочка настороженно огляделась, с вызовом отвечая на множество уставившихся на неё пар глаз, но возобновившийся скрип пера Люты разрушил тишину, и все словно отмерли. Бетанси усмехнулась, и они вместе с Рамарисом вернулись к осмотру оставшихся детей, а Клео смерила Джастис долгим нечитаемым взглядом, потом нахмурилась и склонилась над своими бумагам.

Величественная высокая фигура Архонта Суда плавно парила над землей, укутанная клубами чёрного дыма. Бесстрастная белая маска даже не повернулась в сторону Мара. Почти непрозрачный шлейф разгневанно хлестал чёрно-красную мантию Адъюдикатора, словно – Мар хмыкнул – хвост разъярённой кошки. Он подозревал, о чем думал Мимир: что для Старой Тени забава, может оказаться головной болью для Суда. Длани были элитным подразделением Империи, а не личными игрушками Архонта-Призрака. Тем не менее, Мар уже победил: Мимир отказываться от своих слов не станет, да и к тому же решение как будто поддержал белый посланник.

Через некоторое время по изгибающейся вдоль стены лестнице на балкон взбежала Клео и робко постучала в косяк стрельчатой арки. В её руках – аккуратный лист пергамента. Мимир безмолвно принял его, склонил свой лик, и кольца дыма размеренно закачались, задумчивые. Белый посланник даже не пошевелился, всё так же глядя равнодушной маской в зал. Мар скосил на него взгляд: если он не участвует в отборе Дланей, тогда зачем он здесь?.. Наконец, Мимир сухо назвал имена: тринадцать новых учеников, и Джастис среди них.

Жестом затянутой в печатку руки Мимир отпустил поклонившуюся Клео, и внизу снова зашуршали мантии: Длани начали разделять детей на две группы. Мар лишь усмехнулся, безошибочно считывая недовольство Адъюдикатора: ещё не остыл, но, зная его, скоро сменит гнев на милость и забудет о вмешательстве – Мар так и не понял, только его или в том числе белой маски? У обоих Архонтов слишком много других дел, да и они ещё долго не притронутся к обучению будущих Дланей, так что пока девчонка была просто одной из массы. Ну, или почти… Мар лишь приготовил себе отложенный сюрприз – приятный или неприятный, ещё предстоит узнать.

Стража вывела из крепости «неподошедших» – они больше не имели никакого значения, – а избранных Бетанси повела прочь из зала, за один из огромных гобеленов Владыки и по длинным изгибающимся полукругом коридорам в общую спальню первого этажа – теперь это их дом.

Мар в точности знал, что будет дальше, от одного поколения к другому всё было почти одинаково: Длани, так или иначе оказавшиеся на посту «нянек» – в этот раз это были Клео, Рамарис и пока ещё не прибивший в Аэквум Вален – проинформируют детей насчет местных порядков и последствий их нарушений, выдадут простенькие мантии… а также, видимо, побреют всю эту ораву налысо. Потом – баня, скудный ужин в маленькой столовой и ночь, нарушаемая всхлипами и плачем в подушку.

В первую ночь Мар всегда приходил понаблюдать за детьми. Привычное шмыганье носов в тишине, давящий мрак, не спешащие расходиться Длани, перебрасывающиеся короткими фразами… Между одинаковыми кроватками, тесно расставленными в три рядка, скользила серая в лунном свете тень из одинокого узкого окошка под потолком. Пустые тумбочки, голые холодные стены, которых не хотелось касаться, голый же, потрескавшийся деревянный пол… Скупая неуютная казарма, только для детей. Лишь уже подготовленные на завтра мантии тускло блестели полустёршейся золотой каймой да белели постели, словно кораблики, плывущие друг за другом по таинственному туманному морю. Часы – кусок лунного камня, подвешенный на цепочках напротив окна, – матово переливался чёрным, показывая приближение полуночи.

Мар с удовлетворением отметил, что многие дети, которых он спас лично, прошли отбор: широкоплечий мальчишка-без-кинжала тихо сопел, сложив руки на груди. На самом деле он только притворялся спящим, а сердце его колотилось как бешенное. Его дыхание перебивал приглушенный подушкой вой соседа – кажется, это тот, что обнимал собаку. Высокая девочка, над которой пытались надругаться, тупо смотрела в одну точку, не шевелясь. Она прикусывала дрожащую губу почти до крови, но если уметь подбираться так близко, как это умеет Мар, то можно было различить всё-таки вырывающиеся из горла всхлипы. «Неразлучники» тоже были здесь – они заняли соседние кровати, и, боясь шептаться, общались одними глазами. Девочка, которую Мар достал из печи, плакала, стараясь быть тише, потом оглаживала себя по бритой голове и плакала сильнее, сморщивая миловидное личико. Мальчик из амбара смотрел на неё с жалостью, но не решался встать и подойти, поглядывая на мелькающие в дверном проёме тени Дланей.

Джастис сидела на кровати у стены прямо под окном, поджав острые коленки к груди, и взгляд её отрешённо перебегал с одного соседа на другого. Мар остановился прямо напротив неё. В этот раз она не отреагировала на приближение: может, была слишком погружена в свои мысли, а может, пелена теней была слишком плотной. Невысокая, ещё по-детски угловатая, с бритой головой она стала выглядеть ещё более мелкой. Словно почувствовав чужой взгляд, Джастис провела рукой по гладкой макушке. Только в этот момент её губы задрожали, но она не дала волю слезам. Наверное, она очень любила свою пепельно-русую косу, теперь просто выброшенный жгут мёртвых волос. Пальцами она снова полезла в рот, кусая огрызки ногтей. Она была похожа на зверёныша, съёжившегося и всё ещё грязного, несмотря на баню. Взгляд её лег на призывно подмигивающую тусклым золотом мантию – старую и перелатанную. Когда она подрастёт, ей выдадут новую, более богатую, возможно, даже сошьют под её небольшой рост – если она дотянет до этого момента. Она ещё об этом не знала, как не знала ещё много о чём не самом приятном, что ждет её дальше. Сейчас у них была своего рода передышка – короткая, только эта ночь, скорее всего, бессонная, – а после… Маленькая ладошка потянулась к мантии и осторожно сжала ткань в пальцах, как диковинку.

«Я не хочу быть Дланью», – вспомнил Мар и снова бесшумно ухмыльнулся.

Он оставил детей засыпать – если у них получится уснуть – и так же тихо, как и пришёл, скользнул между кроватей к выходу из спальни.

Клео вздрогнула, когда Мар бесшумно появился рядом. Он блеснул жёлтыми глазами на скучающего у соседней колонны Рамариса, и тот тактично отошёл подальше.

– Прошу, хватит так делать, – выдохнула Клео, одёргивая мантию. Она оглянулась на темнеющий провал спальни и зябко поёжилась: – Ну как они?

– А ты как думаешь? – усмехнулся Мар. Клео не ответила, нахмурилась и вопросительно уставилась на Архонта.

– Ты что-то хотел?

– Да нет, просто составляю тебе компанию.

Клео промолчала. Конечно, она бы предпочла лишний раз не находится рядом с бывшим учителем, оставившем ей столько шрамов и кошмаров, но сказать это не посмела бы.

– Раз уж ты здесь, могу я задать вопрос? – осторожно начала Клео.

– Задавай, – прекрасно зная, о чём пойдёт речь, разрешил Мар.

– Зачем ты… взял ту девчонку? – Клео бросила взгляд в темноту спальни. – Имя, серьёзно? Она ведь… ничего из себя не представляет. Самая обычная.

– Кло, думаешь, ты была необычной? – со смешком проговорил Мар, скрещивая руки на груди.

Клео поджала губы, угадывая подтекст. «Думаешь, ты из себя шибко много представляешь?» Она рассеянно подтянула рукав, плотно обхватывающий запястье. Мар проследил за её движением. Если бы он ещё помнил, что такое жалость, ему бы было её немножко жаль.

– Была бы моя воля, ты бы тоже здесь не стояла, – вместо этого напомнил ей Мар. Это её укололо.

– Конкретно здесь я стою не по твоей воле, – холодно заметила Клео.

– Нравится новая работа?

Клео фыркнула.

– Жаловаться не буду. Хотя бы задницу не приходится морозить, как Люсьену и Каламиту.

Мар усмехнулся шутке. «Няньки», конечно, не самая престижная работа для Длани, но это лучше, чем сразу после Эдикта растрепаться, как старая книга, и уйти в утиль.

– Но приятно иногда выехать на задание, как в старые-добрые?

Клео вскинула брови: откуда он знает, что она выезжала в лагерь, чтобы встретить детей? Они ведь не виделись.

– Флейта, – коротко ответил Мар на её немой вопрос, улыбаясь. Клео смущённо переступила с ноги на ногу. Наверное, ей было удивительно, что учитель знает о таких мелочах, как увлечение старой ученицы музыкой.

– Она может даже не дотянуть до твоих уроков, – Клео снова оглянулась на спальню. – Или… ты не захочешь её брать, – она скосила на него глаза. Сама в это не верила и уже заранее жалела девочку. – «Джастис» всё-таки больше «закон», чем «война».

– Уже за неё переживаешь? Как ты размякла. Всё-таки эта работа тебе подходит.

– Я за всех переживаю. Они все дети, – колко ответила Клео.

– Как и вы когда-то были, – Мар склонил голову. – И, уверен, половина этих детей, как ты выразилась, «не дотянут» до моих уроков – к счастью или нет. Пускай. Если не дотянут, то действительно ничего из себя не представляют. Мне не впервой разочаровываться, не расстроюсь.

– Но ты уже её отметил, – с любопытством напомнила Клео. – И подошёл ты к ней, ещё не зная имени.

Мар лишь загадочно пожал плечами. Клео долго на него смотрела, но не стала дальше выспрашивать – сама знает, что бесполезно.

– Она так… бесстрашно с тобой разговаривала, – хмыкнула она. Мар любезно улыбнулся – ясно, пытается зайти с другой стороны. – Я думала, тебе не нравится, когда тебя не боятся.

– Она боится, – со смешком возразил Мар. – Но не слепым ужасом, будто я могу в любую секунду броситься. А по-другому.

– По-другому, – мрачно повторила Клео, откидывая короткую светлую прядь со лба. – Она – они все – пока не понимают, чего именно боятся.

– Если это глупость или самоуверенность, я собью с неё спесь. А если не будет справляться… Мимир знает, что я сам разберусь, если что. Но я искренне надеюсь, что этот год будет интересным.

– Смотрю, тебя и правда… что-то зацепило, – Клео вскинула бровь. – Будешь приглядывать?

– Пока я здесь, почему нет. Интересно наблюдать за малышнёй, – бесстрастно ухмыльнулся Мар. – Только, конечно, ни слова – пусть пока что сомневаются. Бессонных ночей у них ещё будет предостаточно.

С этими словами он скользнул в тени, оставляя Клео смотреть ему вслед. Её взгляд затуманился: короткими вспышками воспоминаний пронеслось её собственное обучение. Клео сочувствующе вздохнула, косясь на притихшую спальню.