Незримое, или Война в иномирье. Монасюк А. В.: Из хроник жизни – удивительной и многообразной. Книга вторая

Гил Бейтс, американский мультимиллиардер, рывком сел на постели. Лицо его было мокрым от пота, волосы всклочены, глаза – белые от страха.

Сон вновь отличался поразительной реальностью, был цветным и жутким, продирающим насквозь. Только что могущественнейший человек планеты опять, как и прошлую ночь, бежал по каким-то переулкам, мимо каких-то высоких стен, темных подворотен; а воздух был плотным и багровым, наполненным отвратительной вонью, а сзади, нарастая и нарастая, звучал жуткий рев чего-то, что вот-вот должно было догнать его и рвать, рвать, рвать на части… Кто, зачем и почему именно его, Бейтса, респектабельного шестидесятисемилетнего господина, должен был разорвать в куски, Гилмори не знал, и именно эта неизвестность пугала больше всего.

Как и прошлую ночь, ему удалось в последний момент свернуть в подворотню и укрыться за выступом кирпичной стены – а Нечто пронеслось мимо, рев стал удаляться, и можно было вздохнуть облегченно, но в этот момент что-то схватило его сзади, оплело туловище, и рев вдруг возник совсем рядом… Однако в этот миг Бейтс уже проснулся, мокрый от пота, с бешено стучавшим и вырывающимся из груди сердцем… И счастливый, что все осталось позади.

Он протянул правую руку, нащупал кнопку и включил лампу. Мягкий свет осветил тумбочку, часть кровати. На часах было ровно два.

«Как вчера, позавчера и, наверное, завтра…,» – подумал он, подходя к окну. Кошмар повторялся в одно и то же время.

За стеклом была сонная ночная Женева. Почти не было бегущих по улицам огоньков машин, на стеклах шелестел весенний дождь, и все было таким спокойным, мирным и ничуть не опасным…

Это несоответствие внешнего мира и только что пережитое заставило Бейтса потрясти головой, Он хотел прийти в себя, он хотел, чтобы все это оказалось просто почудившимся, ненастоящим… Но он знал, что сейчас – да – он ляжет вновь в постель, уснет и будет спать крепким здоровым сном. Без сновидений.

Но это – сейчас. А завтра кошмар повторится. И не помогут ни лекарства, ни самовнушение – вновь багровый день, развалины, жуткий рев хищника и дикий, разрывающий мозг на части, ужас…

«Нужно поехать к Джереми, на ферму… Нужно отвлечься. Может быть там все будет по-другому?»

Да! В Джорджию, на ферму к брату.

Гилмори Бейтс принял решение, ему сразу же стало легче. Он расправил простыни, лег в постель и быстро уснул.

На другом конце планеты, в пригороде Токио, застроенном небольшими, но очень дорогими коттеджами (в Японии каждый клочок земли стоит баснословных денег, а уж жилье…) в иное, чем в Женеве, время, так как часовые пояса Токио и Женевы существенно отличаются – еще один богатейший человек планеты испытывал аналогичный ужас.

Сйдзе Сото, японский миллиардер, как и Гилмори Бейтс, забыл о спокойных ночах и нормальном сне. Нет, он не бегал во сне от чудовищ,. Просто вот уже какую ночь он внезапно просыпался с ножом в спине, и от этого испытывал жуткую боль, и выгибался на постели, боясь выпрямиться и таким образом вонзить себе в спину лезвие еще глубже, а потому корчился на постели и боялся до судорог лишь одного – вот сейчас он сунет себе за спину руку и действительно нащупает торчащий под лопаткой нож… И каждую ночь он находил-таки в себе силы, медленно-медленно рукой дотянуться до пораженного ножом места и раз! схватить воображаемую рукоять рукой, но ничего не было, дикая боль как по волшебству исчезала, и Сото-сан облегченно вытягивался на кровати во весь рост, лежа на спине на мокрых от пота простынях и блаженствуя, блаженствуя, блаженствуя…

За окном была ночь. Светящийся дисплей настенных часов показывал ровно два часа…

Сейдзе Сото, придя в себя, снял трубку телефона и набрал номер. Это ничего, что сейчас два часа ночи, его выслушают внимательно и с почтением.

– Племянник, я сегодня жду тебя прямо с утра у себя в офисе, – сказал он.

– Да, дядя.

И связь разъединилась.

Еще один богатый человек, Павел Абрамович Осиновский, эту ночь провел спокойно. Как, впрочем, и все предыдущие. Павел Абрамович обладал крепкими нервами, никогда не комплексовал, умел ставить цели и почти всегда добивался их.

В конце далеких 50-х XX столетия Паша был сначала студентом химико-технологического института, но потом перевелся в МГУ на физико-математический факультет, с успехом закончил его. Затем – аспирантуру МГУ, и в начале 80-х был уже доктором наук.

Заведуя кафедрой общей физики МГУ, он в конце 80-х с азартом погрузился в заманчивые дебри финансовых афер, которые пышно расцвели вместе с кооперативным движением в горбачевской России. Он сочетал свои способности математика со способностями торговца и предпринимателя, быстро обзавелся первоначальным капиталом и в начале 90-х сначала монополизировал московский рынок торговли компьютерами, поставляя ЭВМ из-за рубежа, затем мягко переключился на топливную отрасль экономики, активно участвуя в приватизационном процессе нефтяных скважин и нефтеперерабатывающих предприятий.

Но неугомонному Паше, хотя и миновало уже пятьдесят лет, этого было недостаточно. В советский период ему так не хватало двух вещей: денег и вхождения во Власть. Настоящую, большую власть. И вот новые времена предоставили ему и то, и другое.

Да, Павел Абрамович входил уже в ближайшее окружение первого президента России, затем очень способствовал становлению нового, молодого президента. И был достойно вознагражден.

Он получил уважение, солидный пост во властных структурах, и тут совершил ошибку. Он, что называется, зарвался. Паша перепутал себя с президентом один раз, второй, а вот третий раз ему не дали этого сделать. Ему намекнули, что он – в списке «на отстрел», то есть может потерять не только власть и деньги, но и лишиться свободы.

И тогда Павел Абрамович Осиновский заблаговременно выехал за границы Родины, да там и остался.

Он сохранил деньги – порядка десятка миллиардов долларов, и амбиции.

Однако неугомонный характер толкал его к действию. Живя безвыездно в Лондоне, он всерьез замыслил стать главой России.

Глава 1-я

Самолет мягко приземлился на бетонной полосе одного из частных небольших аэродромов в самом центре Джорджии. Именно здесь, возле небольшого фермерского городка Фримена, располагалась ферма Джереми Бейтса, младшего брата Гилмори.

Да-да, у одного из богатейших людей мира, владеющего, в частности, множеством предприятий по производству высокотехнологичного оборудования, компьютеров, военной техники младший брат был обычным американским фермером, возделывающим кукурузу. И при этом – счастливым человеком.

Гилмори иногда завидовал ему – у Джереми был сын – десятилетний Саймон. Сам Гил Бейтс своей семьи не имел – еще в восьмидесятых годах в автомобильной катастрофе погибли его жена, дочери и мать. Они ехали проведать больного отца Гила, который лечился в онкологической клинике. Но так и не доехали – автомобиль занесло на мокрой после дождя дороге и он рухнул с моста в небольшую речку, уровня воды которой тем не менее хватило, чтобы укрыть мертвые тела.

И вот теперь у Гилмори было лишь два близких родственника – брат и племянник. Саймон рос смышленым и очень добрым мальчиком. Он и дядя понимали друг друга, и поэтому при встречах могли молча сидеть рядом и любоваться закатом. Или – медленно текущей водой реки, на берегу которой стоял дом фермера Джереми Бейтса.

Выбравшись из самолета, Гил увидел автомобиль брата, а потом и его самого, щурившегося на солнце и приветственно махавшего ему широкополой шляпой. «А где же Саймон? – успел подумать Гил, но тут кто-то сзади закрыл ему ладонями глаза. Гил ощутил знакомый запах ладошек, и на сердце сразу стало тепло.

Он очень любил племянника.

– Дядя Гил, что-то не так? – спросил Саймон, вприпрыжку поспевая за быстро идущим к машине Джереми дядей. – Ты не заболел?

– Что-то вроде этого, племянник, – сказал Гил, останавливаясь и обнимая Саймона за худенькие плечи.

Он ласково взъерошил выгоревшие на солнце волосы долговязого мальчишки, отмечая, что за прошедшее с их последней встречи время Саймон вытянулся и как-то возмужал: плечи расширились и окрепли, лицо округлилось и загорело. Да, фермерские дети – это не городские мальчишки, они быстро взрослеют и мужают, работая на воздухе больше руками, чем головой.

Гилмори сел, вопреки обыкновению, на переднее сидение рядом с братом. Обычно же он садился сзади, с Саймоном, и они начинали сразу же какой-нибудь интересный лишь для них разговор.

Джереми обратил на это внимание. Запустив двигатель и включив передачу, он спросил, трогая машину с места:

– Гил, что с тобой? На тебе лица нет, брат.

– Что, так заметно?

– Ну, чужой, может быть, и не заметил бы, но только не я.

Гил помолчал, не зная, как начать разговор. Потом решил, что не стоит очень уж пугать брата – следовало бы самому сначала разобраться, что с ним происходит, и почему. Кстати, во время перелета через океан он прекрасно выспался, причем – без каких-либо сновидений.

– Да в общем – ничего особенного. Наверное, переутомился. Сплю плохо, сны какие-то вижу…

Он замолчал, ожидая, что на это скажет брат. Не мучают ли и его сновидения – а вдруг развивается что-нибудь наследственное, генетическое?

Но Джереми улыбнулся и ответил:

– Ты зря тогда не женился во второй раз, Гил. Эта твоя помощница, ну, та, из главной конторы «Бейтс Индастриз» – как ее звали – Патриция?

– Ты опять об этом, брат? Когда это было-то – лет пятнадцать назад? Мне уже тогда было поздно обзаводиться новой семьей…

– Это – никогда не поздно. Даже старики женятся, вот, например…

– Джей, семья ничто без детей. А после пятидесяти редко можно родить полноценного ребенка. Ты ведь знаешь – мои девочки были для меня всем. Дети – это счастье, Джей, не тебе бы это слушать.

Джереми улыбнулся, не оборачиваясь, правой рукой ловко ухватил на вихры сидящего сзади сына и легонько дернул за них.

– Счастье, счастье… Видел живого лоботряса? Оглянись назад!

Машина тем временем поравнялась с поворотом, ведущим к ферме. Вдали заблестели воды реки, а скоро в открытые окна потянула и речная свежесть.

– Ну, Саймон, чем займемся на этот раз, племянник? Сумеешь освободиться от дел на ферме, или мне отпрашивать тебя у отца?

– Сейчас пока дел на ферме немного, дядя Гил. Всходы еше не появились, так что свободное время у меня есть. Давай завтра утром порыбачим, а после завтрака съездим на ярмарку – возле Фримена только-только открылась ярмарка. Ребята в школе говорили – аттракционы просто здоровские!

Джереми тем временем ловко подрулил к веранде своего дома и заглушил мотор.

– Ну, хорошо, – вылезая из машины, сказал Гил. – Сегодня суббота, до послезавтра ты свободен. Да, может быть, все-таки поедешь учиться в Женеву? Школа Фримена, конечно, неплохая, но нужно ведь думать и о будущем? Кому, по-твоему, я передам все свои предприятия? Твой отец учиться делам бизнеса отказался наотрез, неужели и ты станешь фермером?

Все трое поднялись по ступенькам на веранду, Джереми открыл дверь и они вошли в дом. Полумрак холла, запах свежего коровьего молока – Гил вновь почувствовал себя дома. Хотя где он – его настоящий собственный дом – квартир и особняков по всему миру много, а вот дома-то он, пожалуй, чувствует себя, лишь приехав к Джереми.

– Ну, так как насчет того, чтобы узнать жизнь большого города? – продолжая разговор спросил он, придвигая себе кресло-качалку.

Саймон сел в кресло напротив.

– Дядя Гил, мы говорили с папой. Если честно – мне нравится наша ферма. Наша река, наш городок, ребята – мои друзья. Но папа сказал, что кроме «хочу» есть еще слово «надо». Давай, дядя Гил, сделаем так – я закончу следующий класс, а потом решим – если будет нужно, я перееду в большой город учиться.

Гилмори Бейтс внимательно посмотрел в лицо Саймону и вновь подумал: «Да, фермерские дети – это не городские. Мальчишке и одиннадцати нет, а вот поди ж ты, рассуждает как взрослый».

– Ну, тогда пошли ужинать? И спать, а то утреннюю рыбалку пропустим.

Гил Бейтс рывком сел на постели. Но не из-за сновидения, «Это уже рефлекс на что-то неприятное», – подумал он.

Просто зазвонил телефон. Обычно, уезжая из Швейцарии, где последние два десятилетия располагалось одно из любимых детищ Бейтса – производство особо сложных и особо мощных компьютерных блоков (в частности – изготавливаемых по заказам военных), Бейтс прерывал на время все линии связи. У него была достаточно хорошая группа прекрасно подготовленных помощников, и он мог отдыхать на ферме брата, что называется, не ломая головы. Но в свете последних событий Бейтс насторожился. Он, выходец из фермерской семьи Джорджии, не «сделал» бы своего состояния и не состоялся бы сам, если бы не был умным, осторожным и не обладал животным чутьем на опасность.

Именно это чутье на этот раз заставило его оставить включенным мобильный телефон, номер которого знал лишь его первый помощник в Женеве, Джанни Абрахамс. Он и звонил теперь, в полчетвертого ночи. Впрочем, в Швейцарии был еще день.

– Гил, событие невероятное. В окрестностях Изумрудной долины только что произошло землетрясение.

Гилмори помолчал, осмысливая услышанное.

Изумрудная долина располагалась в самом начале предгорий Альп, и представляла из себя изумительной красоты поросшую деревьями и альпийской горной травой местность. По краям ее обрамляли широколиственные деревья, среди которых кое-где виднелись верхушки хвойных; северная часть, с выходами скальных пород, была покрыта только темными альпийскими елями.

В свое время долину, которая находилась в стороне и от железных, и от федеральных автомобильных дорог, присмотрел один из помощников Бейтса. Дело в том, что некоторые детали-микропроцессоры для самых сложных высокотехнологичных изделий предприятий Бейтса могли изготавливаться только в вакуумных камерах, а испытываться после монтажа компьютеры должны были в атмосфере наименьшего количества примесей, порождаемых человеческой цивилизацией. Говоря проще – идеально подходил чистейший альпийский воздух. С его средней влажностью, и полным отсутствием промышленных дымов – ближайшее предприятие находилось в нескольких сотнях километрах от Изумрудной долины, причем роза ветров была такой, что над Изумрудной долиной воздух оставался чистым всегда.

Единственное поселение – небольшая деревня – было в пятнадцати километрах, у федеральной автотрассы. Но и оно отделялось от долины высокой скалой, поросшей лесом. А дорога в Изумрудную долину шла, огибая эту скалу.

Взять в аренду на 50 лет Изумрудную долину удалось с огромным трудом. Помогла община деревни у трассы – почти все трудоспособное население поселка получило высокоплачиваемую работу, причем в долину работников и работниц возил служебный транспорт. Кроме того, руководство корпорации Бейтс Индастриз обещало на свои средства обучать в университетах молодежь поселка, предоставляя затем выпускникам работу в долине и возводя в деревне новые дома под жилье для своих рабочих.

На этих условиях, при безусловной поддержке жителей деревни и за огромную арендную плату федеральное правительство сдало корпорации Бейтса Изумрудную долину в аренду.

В Изумрудной долине расположились только научно-исследовательские лаборатории, производственные корпуса, где изготавливались в вакуумных камерах микропроцессоры, а также испытательные лаборатории, в которых испытывались сверхсложные компьютеры – гордость Гилмори Бейтса – он снабжал ими военных, а также авиакосмические отрасли по всему миру.

И сырье для процессоров, и недостающие комплектующие для сборки компьютеров доставлялись вертолетами к въезду в долину, где они затем перегружались на грузовые электромобили. Так поддерживалась чистота окружающей среды Изумрудной долины.

– Гил, дружище! – слышалось в трубке телефона. – Ты слышишь меня?

– Да, слышу. – Бейтс пригладил волосы на голове, отпил глоток из стакана с водой, стоящего на прикроватной тумбочке. – Значит, землетрясение? И что, сильные разрушения?

– В том-то и дело, Гил, что разрушений – никаких. Прошли два несильных толчка, с северного склона упало несколько камней. Разрушений и быть не может – ведь в этой части долины у нас нет ничего. Но я решил все-таки позвонить.

– Ты правильно сделал, Джанни. А теперь слушай меня. Немедленно остановить все производственные операции, все опыты в лабораториях, отключите все компьютеры. Произведите метрические измерения всего и вся – не сдвинулись ли где-нибудь фундаменты зданий, не нарушена ли герметичность какой-нибудь из вакуумных камер, не перекосило ли постаменты испытательных стендов. Ну, ты понимаешь меня, не так ли?

– Конечно. Все сделаем, Гил, можешь не беспокоиться.

– Хорошо. Как только все проверите – запускайте работы, но обязательно проведите тест-контрольные замеры еще раз везде, где можно. Потом снова перезвони мне.

Гилмори Бейтс выключил телефон, положил его на тумбочку и хлебнул еще глоток воды. Чутье его не подвело – кое-что случилось – но вот то ли, что представляет опасность? И связано ли это с его ночными кошмарами?

Вряд ли. В глубине души Бейтс догадывался, с чем связаны кошмары.

И уж конечно, землетрясение тут ни при чем.

Гилмори Бейтс лег, накрылся простыней и погрузился в сон. Из которого его почти сразу вывел еще один звонок. Но это был звонок будильника – пора было вставать и идти удить рыбу.

В соседней комнате раздавался шорох – это Саймон встал и готовился идти будить дядю.

Дядя и племянник рыбачили всегда на одном месте – за излучиной реки, которая заросла ивняков и вязами. Когда они приходили и располагались на берегу, расчехляя удочки, было еще темно.

Именно в этом и заключалась прелесть – забросить удочки, когда из-за утренних сумерек еще не видно поплавков. И встретить рассвет.

Он приходил медленно, можно сказать – робко. Сначала начинала розоветь восточная сторона горизонта, и тут же слышался робкий птичий голос: чирик, чирик; затем начинали петь комары, и вот уже видны поплавки, и птичьи голоса становятся все увереннее и увереннее, а поплавки начинают подрагивать, и вот он, клев! А в результате они опять пропускали момент рассвета…

Рыба в речке Джереми ловилась не то, чтобы мелкая – в ладонь Саймона примерно размером. Но рыбаки всегда несли ее домой, вместе чистили, жарили и с удовольствием ели за обедом.

Но на этот раз удовольствие подпортил телефонный звонок. Звонил Абрахамс.

– Все в порядке, мы запустили все производства и лаборатории. Но есть что-то непонятное…

– Что? – спросил мигом насторожившийся Гилмори. – Что ты имеешь в виду?

– Тебе бы лучше приехать, сэр… – И это обращение «сэр», которое Абрахамс употреблял крайне редко, сказало Гилмори Бейтсу все.

Случилось все-таки НЕЧТО.

– Вот что, Джанни, – медленно сказал он. – Вот что… Я сегодня проведу время с племянником, а вечером отправлюсь в Женеву. Я успею на ночной рейс, так что завтра буду уже у вас. Встречай меня. Или до завтра дело не терпит? Но я все равно не успею на другой рейс в Женеву – а лететь с пересадками еще дольше.

– А ты не на своем самолете?

– Нет, ты же знаешь, к брату я летаю, как все. Ну, так как мы поступим?

– Гил, все в порядке. Завтра будет в самый раз. Мы тут все тщательно перепроверим, и…

– Да о чем ты?

– Гил, когда ты прилетишь, ты поймешь, что это лучше не обсуждать по телефону…

Так что на этот раз жареную рыбу Гил Бейтс ел без апетита. И хотя поначалу его настроение передалось Саймону, по дороге на ярмарку мальчик вновь обрел себя, повеселел, и перед воротами ярмарки вылез из машины вполне счастливым.

Глава 2-я

Рано утром племянник Сейдзе Сото – тридцатилетний Тахиро Сото, стоял у двери кабинета своего могущественного родственника и покровителя. В отличие от дяди, племянник был высок, худощав, волосы на голове были слегка длиннее, нежели диктовала мода среди японской молодежи – европейцы называли такую прическу «каре».

Одетый в черный официальный костюм, с портфелем в руке Тахиро внешне являл собой образец делового молодого человека.