Страх. Ненависть. Принятие

—Да. Никаких посторонних звуков, только мои шаги, – уверенно сказала Намари. – Думаешь, мы не одни?

—Мне казалось, кто-то шептал.

—Хм… Да ты бредишь, – сказала Намари, покрутив пальцем у виска.

—Возможно. Но мы крутимся здесь, наверное, часов десять. А может, дольше. Кто знает, сколько ещё пробудем?

Харв опустил голову,потом поднял с нездоровой усмешкой.

—А может, навсегда! – жалобно воскликнул он, истерично хихикая. – Как прекрасно сдохнуть здесь с тобой от голода! Эх… У меня еда, почти, закончилась!

Намари прищурилась, глядя на его странное поведение.

—Меня тоже не устраивает оставаться здесь. Тем более с тобой.

Харв перестал смеяться,вздохнул и достал из рюкзака хлеб.

—Последняя буханка. В трактире не пополнял запасы.

Он разделил хлеб и протянул большую часть Намари.

—Я не голодна! – высокомерно отказалась она. – В отличие от тебя, я найду, что поесть!

Намари развернулась и пошла.

—Ну, удачи, – с издевкой пожелал Харв. – Я предлагаю нормальную еду, а не древесную кору.

Намари резко повернула голову,стиснув зубы.

—Вот я не пойму: ты бессмертный или бесстрашный? – злобно произнесла она. – В первом сомневаюсь, а во втором – глаза говорят за тебя.

—Намари, ты права, – с улыбкой сказал Харв. – Но на самом деле я просто схожу с ума.

—Смотри, чтобы я не сошла! – презрительно бросила она. – Последствия для тебя будут куда хуже!

Харв смотрел на неё с ухмылкой,будто хотел что-то добавить, но промолчал. Намари фыркнула и скрылась в чаще подальше от дороги.

Харв остался один доедать хлеб. Тишина сгущалась вокруг. Страх навсегда застрять здесь перерос в паранойю: мерещилось, что за стволами деревьев кто-то следит, кто-то невидимый издаёт несуществующие звуки. Ужас подсказывал: то что «мёртвое» на самом деле «живое» – мыслящее, наблюдающее и, возможно, жаждущее того, о чём живым думать не стоит. Харв сам не понимал, что происходит в его голове и не хотел понимать. Мысли, что продиктованы чем-то или кем-то потусторонним и невообразимым, так и должны оставаться непонятыми, дабы окончательно не потерять свое собственное «Я». Знания могут заставить «его» существовать, а тебя исчезнуть из понятной тобой реальности и появится в неописуемом кошмаре.

Пока Харв был погружён в самопожирающие мысли, вернулась Намари. Она выглядела растерянной, хотя старалась этого не показать. Заметив состояние Харва – она насторожилась.

—Ооо, Намари. Вернулась! – с натянутой улыбкой и смешком сказал Харв. – А гуляя по «Мёртвому лесу», не думала, что он «Живой»?

Намари сдержанно посмотрела на него.

—Нет, не думаю… Потому что здесь вообще ничего нет, – с отчаянием произнесла она.

– Ни растений с ягодами, ни животных… Только деревья и пустые кусты. Совсем ничего.

—Видишь, какие у меня животрепещущую мысли? – усмехнулся Харв. – Пока тебя не было часами, я начал сходить с ума.

—Меня не было от силы минут сорок, – настороженно возразила Намари. – О часах и речи нет!

—Ты врёшь! Нашла что-то и не хочешь делиться! – Харв засмеялся ненормально. – Хочешь уморить меня голодом и забрать деньги!

—Идиота кусок! Ты совсем головой тронулся! – возмутилась Намари. – Если б я хотела тебя убить, просто вонзила бы клинок!

—Да? – жалобно протянул Харв, не прекращая смеяться. – Мне кажется, ты любишь мучить людей!

—Мне выгоднее дойти с тобой до конца и получить весомую награду, чем шарить по твоему трупу в поисках мелочи.

—Чёрт знает, что у тебя в голове, – произнёс Харв, пристально глядя ей в глаза. – Да я уже не знаю, что в моей творится.

Намари сначала разозлилась, но, глядя на него, вспомнила о войне – неудержимый упадок надежды и веры в завтрашний день. Состояние Харва напоминало не начало безумия, а безвыходное отчаяние. Злость сменилась презрением и непониманием: как можно так быстро сломаться? Может, его толкает в бездну что-то или кто-то незримый, присутствующий везде и нигде? Сама эта мысль вызвала у Намари раздражение и паранойю. Она молча села рядом с Харвом, глядя в серое небо сквозь кроны.

– Почему? Как мы сюда попали? Зачем? – жалобно восклицал Харв.

– Почему?! – с оскалом крикнула Намари.

– Потому что один идиот повернул не туда!

– Я просто хотел обезопасить путь!

– Ну и как? Обезопасил? Теперь сдохнем здесь от голода!

Харв замолчал, гложимый виной. Просидев так долго, он почувствовал другое – неприязнь. Не желая признавать свою причастность к их положению, он прошептал со злобой:

—Знаешь, Намари, а может, мы здесь из-за тебя? Может, сама судьба решила тебя наказать?

Намари в ответ сначала усмехнулась,потом засмеялась неестественно.

—Да? А ты-то за что, святоша? – выкрикнула она сквозь смех.

—Я не святой, но уверен: я не совершал столько ужасного, сколько ты! – злобно сказал Харв. – Хотя… почему уверен? Я «знаю» это, Намари!

Намари продолжала смеяться,но смех звучал всё безумнее.

—Какая разница?.. Мы всё равно сдохнем! – говорила она сквозь смех. – Я сдохну с тобой… Как же ты мне… отвратителен! Лучше уж одной сгинуть…

Харв смотрел на неё с непониманием – отчаяние это или настоящая ненависть? Что он сделал за такое короткое время?

Намари неистово смеялась,глядя в небо. Вдруг смех оборвался, и она посмотрела на Харва.

—Я… не собираюсь умирать здесь с тобой! – прошипела она зловещим взглядом.

Харв увидел в её глазах зверя – полное отсутствие разума. Он начал отползать. У Намари потекли слюни – улыбка смешалась с оскалом.

—Я хочу есть…

Она почувствовала во рту едкий привкус железа.Голод! Голод как одержимость – рвать, впиваться, пожирать. Шёпот в голове приказывал: «УБЕЙ».

«И «Он» хочет… «Оно» голодно… Я дам ему то что «Он» хочет… Я тоже своё возьму… Хватит с меня!»

Намари бросилась на Харва. Он успел упасть на спину и пнуть её в лицо. Пока Намари выла от боли и ярости, Харв вскочил и побежал. Намари ринулась за ним, обнажив меч. Она бежала быстро, но Харв, гонимый страхом, бежал ещё быстрее. Лес мелькал перед глазами. Они бежали долго, не чувствуя усталости. Наконец Харв снова выбежал к стене. Прижавшись к ней спиной в безнадёжности, он увидел Намари, готовящуюся к удару. Она приблизилась и нанесла удар. Харв увернулся, будто его толкнула невидимая рука. Меч воткнулся в стену – в головах обоих прозвучал истошный вопль. Харв поднял взгляд и увидел, как из стены сочится кровь. Намари отпустила меч от невыносимой головной боли.

—Режь стену! – прокричал Харв. – Это «сердце»!

Намари скрючилась от боли.Харв схватился за меч, изо всех сил выдернул его и упал. Голова раскалывалась. Он встал и попытался ударить по стене. С каждым ударом кровь текла сильнее, а боль и крики в голове становились невыносимее. Харв подбежал к Намари, лежавшей на земле в ужасном состоянии, схватил её руку и вложил в ладонь меч. Она смотрела на него, а он, указывая на стену, пытался крикнуть: «Убей… «Сердце»». Намари сжала меч, поднялась, опираясь на клинок, и через боль с размаху рассекла мясо – стена превратилась в груду плоти и сухожилий, из которой хлынул поток крови. У Намари и Харва потемнело в глазах.

Они очнулись в другом лесу – настоящем. Вокруг лежали человеческие и звериные останки, а в центре – разрубленная надвое куча плоти. Из черепов вырывались тени, устремляясь в небо.

– О, чудо! Мы живы… – хрипло прошептал Харв, лежа на земле.

Вдруг он встрепенулся, сел, снял рюкзак. Достал железную коробку и с облегчением вздохнул. Намари,лежа, наблюдала за ним.

– Это и есть тот груз?

– Да. Он самый.

Намари встала,подошла и легонько пнула Харва.

– Больше не смей трогать мой меч! – пригрозила она. – Иначе в следующий раз рубить буду тебя!

– Да ты уже чуть меня не зарубила, а потом съесть хотела. После такого… понятно почему тебя стоит ужасаться.

– Вот и славно, – злобно усмехнулась Намари.

– Да чего тут славного? – воскликнул Харв. – За что ты меня ненавидишь? Что я тебе сделал?

Намари вздохнула и закатила глаза.

– Не бери в голову! Да и презираю я не только тебя, а всех людей. Так что ты не уникален.

– Ох, да я наверное тебе должен быть благодарен за столь щедрое откровение, но, всё-таки, чем люди заслужили такую немилость?

– За мои страдания, боль и отобранную счастливую жизнь!

– Прям всё человечество издевалось над тобой? Я, конечно, не знаю, как с тобой обращались, но если бы ты не совершала сомнительных поступков, мне кажется, отношение было бы иным.