Колыбель Мрака. Продолжение «Голос из Тьмы»

Глава 5

Боги давно покинули нас. Иногда мы гадаем, позабыли ли они друг друга или остались в тесных связях? Призирают ли они братьев или сестер своих? Или же, любят так горячо, как и мы?

Из дневников Талиты.

В зал влетел Эрни. Его взгляд метался по помещению, пока наконец не встретился с моим. В голубых глазах младшего хранителя отразилось восхищение, но я не успел обдумать, с чем это связано.

Вошли Жрицы.

Яркий свет осветил пыльный зал, жаркий воздух поднял неприятный запах тухлости. Тринадцать женщин в белоснежных одеяниях, скрывающих их фигуры до пола, выстроились в линию. Простая ткань платьев не имела ни украшений, ни знаков отличия. Большие капюшоны полностью скрывали лица, оставляя открытыми только губы, по которым можно примерно определить возраст Жриц. Сухие, молодые, сморщенные, совсем юные. Женщины разные по росту и фигуре. Никто и никогда не видел истинного лика служительниц Такал. Откинуть капюшон считалось страшнейшим преступлением, ведь считалось, что сама Богиня отметила их лица и следила женскими глазами за миром Инуры.

Если Хранители передавали свои знания по ветвям семьи, то Жриц выбирала сама Богиня. Она приходила во снах к их родным или самим девушкам и предлагала выбор. Те, кто принимали его, становились избранными дочерями.

Бесшумно шагая, они окружили нас. Впереди процессии стояла Паэль – главная Жрица.

Считалось, что Паэль – первая избранная Такал. Никто не знал, правда ли это, сколько ей лет и откуда она пришла. Секреты Храма Жриц никогда не выходили за пределы их стен. Служительницы молчали, заходившие туда – ничего не говорили. А те, кто пытался открыть тайну, падали замертво. Сама Богиня берегла своих служительниц.

Когда-то именно Жрицы возглавляли Инуру еще до появления Первого Меках. Но когда мощь богов связалась с мечом и Первым магом Инуры, все изменилось. Магия крепко привязала мужей рода Первого к Меках, и те вошли в управление вместе со Жрицами. Однако через столетия их роли поменялись, Хранители во времена войн помогали Меках, и почтение к ним росло, а власть крепла. Жрицы, будучи отстраненными, легко отказались от правления и ушли на задний план.

Все присутствующие, включая нас с Кловиссом, низко поклонились.

Паэль стояла ровно, тонкие молодые губы не выказывали эмоций, замерев камнем.

– Мужчины. Магия. Как предсказуемо, – голос Паэль звучал молодо, но сочился высокомерием, присущим древним. – Что-то менять в такое смутное время – смело. Зачем вы позвали Ее дочерей?

Кловисс вышел вперед, набрал полную грудь воздуха и хотел было заговорить, как Паэль властно вскинула руку, останавливая его.

– Говорить будет он. – Ее палец указал на меня. – Вызывающий должен объясниться.

Кловисс коротко кивнул и встал на место, источая негодование.

Я никогда не слышал об обряде, не знал, как именно он действовал. Но я должен сделать все, чтобы мой брат выжил.

Я приблизился, а затем упал на колени, взяв край белого одеяния, и приложил его к родовым пятнам на лбу.

– Мой брат – Имран Дарне-Варгу связал свою душу с человеческой женщиной. Ей пришлось отдать свою жизнь, чтобы помочь Меках одержать победу. Я прошу Богиню Такал и дочерей Ее о помощи.

– Смогла ли Меках победить?

Нутро завибрировало, наполняя горечью рот. Я рвано выдохнул.

– Дэволы ушли с наших земель. Это можно считать за победу.

– Война не кончается бегством. Эта битва принесла огромные потери Инуре и Райлану. В ней нет проигравших и победивших, дитя. Смерть этой девушки напрасная и бессмысленная. Так зачем мне возвращать столь глупое существо?

Я не смог сдержаться и поднял голову. Магия защищала лики даже с такого ракурса, и я не мог рассмотреть что-то под тканью.

Наверное, я слишком устал. Битва, Теодора, обращение, ее уход. Дэволы, Кловисс, умирающий брат. Все это смешалось в ураган, бурей сметающий почтение. Гнев кипел, смешивался с печалью и страхом. Я больше не мог играть в праведника, не мог держать себя в руках.

– Разве есть глупость в жертвенности? Разве можно считать жизнь пустяком? Эта девушка сделала все, что могла, чтобы спасти Меках! Инуру! Даже вы, Жрицы, не всевластны! Только Боги могут решать, кто должен жить! Но в последнее время я не уверен, что и они достойны этой почести!

– Игнар, – прошептал Имран в ужасе.

Однако я не сводил глаз с тонких губ, что оставались невозмутимы. Я не склонился и не стал просить прощения. С меня хватит пустого подчинения.

– Где были Боги, когда Меках билась одна против Рууна? Неужели Такал хочет смерти Инуры, разве не дорог ей ее народ? Неужели ей не больно смотреть, как мы умираем?! Что сделала Богиня?!

– Хватит! – резко прервала меня Паэль. – Молчи! Не тебе судить о деяниях их. Ты юн и не знаешь истинного пути. В тебе говорит боль и печаль, поэтому я не буду гневаться на твои речи. Но скажи мне, Игос, чем могут помочь тебе Жрицы Такал?

– Обряд. Вы можете вернуть Джессику!

Я не знал, но надеялся.

– Привязка душ действительно способна вытянуть одного из другого мира. О нем помнят лишь древние. О нем помню я. Подойди, Имес.

Имран быстро поднялся и поковылял к нам. Он рухнул рядом со мной, точно старик, и повторил действо с краем платья. Его глаза смотрели на Паэль покорно, умоляюще. Радужки потускнели, стали практически серыми, а родовых пятен совсем не было видно.

– Скажи мне, Имес, на что ты готов ради любимой?

– На все, – скрипуче ответил он.

– А знаешь ли ты, какую цену придется заплатить?

– Я готов отдать все, что у меня есть! – его губы дрожали, а грудь тяжело вздымалась.

– Не тебе. Ей.

Тишина была недолгой. Паэль вновь заговорила:

– Знаешь ли ты, как темно и ужасно там, где витает ее душа? Я чувствую, что она не прошла завесу. Ее дух напуган, истерзан, она видела кошмар наяву. Она слишком хорошо запомнила смерть. Пусть ее берегут и отгоняют демонов, но ей страшно. Уверен ли ты, что она готова нести это бремя?

– Я… – Имран запнулся.

Я ощутил отголосок его боли. Видимо, чувства так сильны, что он не мог удержать их в себе.

– Решай быстрее, Имес. Время идет.

– Да. Да…

– Твой выбор сделан. Помни, ничто в мире не проходит без последствий. Любовь может исцелить, но хватит ли твоей любви? – Паэль поджала губы. – Впрочем, решение не за мной, а за Богиней. Я лишь могу донести до нее вашу просьбу. Перенеси свою пару в центр зала.

Имран, словно получив силы, поднялся и выполнил, что велено. Жрицы же обошли нас и встали в круг.

Мы с Кловиссом остались позади.

– Нам нужны силы и мощь Великого Хранителя.

Кловисс бросил взгляд на Имрана, что смотрел на него с надеждой. Переборов себя, он подошел и протянул ладонь Паэль. Руки соединились в замок. Жрицы завели протяжную мелодию. Она лилась из них, но в то же время протекала сквозь стены и пол, струилась по песку, разносилась по пустыне, дотягиваясь до каждого живого существа, до редких деревьев, до мелких рек, она неслась ввысь, пока не достигла Богини.

– Встань рядом со мной, Игос, и дай мне руку, – громко сказала Паэль.

Без вопросов я повиновался.

Когда я коснулся первой Жрицы, меня пронзил ток. Зверь внутри меня зарычал, принялся выбираться на поверхность. Но вдруг ласковая рука из света приласкала его.

Моя магия потекла из тела, источником присоединяясь к мелодии Жриц.

Паэль заговорила на древнем языке Богов. Некоторые слова я понимал, а другие нет.

– Дар наш… Сила рекой для руки твоей… Снизойди до смертных…

Она пела все громче. Ветер ворвался в зал, кнутом ударяя по спинам, но никто не вырвал рук, не посмел отойти. Уши заложило, и я оказался в вакууме. Звуки исчезли, но глаза будто стали видеть четче.

От каждой Жрицы исходил белый поток света, такой же тянулся от нас с Кловиссом. Они соединялись в центре, образуя небольшой шар, который ширился, ширился, пока…

– Богиня, – прошептал я одними губами.

Два ока смотрели прямо на меня. Древнее совершенство. Глаза мироздания. Такал взирала в душу. Она знала все, и я, словно мотыль, готов был упорхнуть в Ее объятия. Мне казалось, прошла целая вечность, прежде чем сияние взорвалось и резануло по векам.

Глаза вселенной пропали, а белесый шар опустился к телам связанных. Достигнув живого и мертвой, он заискрился. Мне захотелось отвести взгляд, прикрыться, но оторваться от этого зрелища выше моих сил.

Все свечи разом потухли. Свет исчез. Наступил беззвучный мрак.

И вдруг из груди Имрана вылетела тонкая полоска света, она закружилась, что-то ища, вглядывалась в каждого из нас. Лучик дернулся и направился в сторону, а потом замер.

Оттуда, куда направился кончик полоски, ползло нечто. Темное и страшное, оно карабкалось по стенам. Эта тьма… такая знакомая. Душа заледенела, холодный пот прошиб позвоночник, я начал выдергивать руку, но у меня не выходило. Жрицы стояли не шелохнувшись.

Тем временем нечто подобралось так близко, что успело перелезть на тело Джессики. Я старался сдержать панику, но сердце билось так сильно, что я едва мог дышать.

А потом произошло то, чего я не ожидал. Из этого нечто вырвалось на свободу белоснежное марево. Мрак рассосался сам собой, а мерцание подплыло к лучу, и те закружились, сплетаясь воедино. А потом вплыли в тела.

Жрицы упали.

Паэль осталась стоять. Молодые губы превратились в серые старушечьи.

– Все Жрицы мертвы, – затхлый голос ножом разрезал тишину. – Душа вернулась. Игос, загляни в Ее Храм. Такал ждет тебя.

Я не мог пошевелиться, глядя на тела двенадцати девушек, лежавших на полу в неестественной позе. Первая Жрица шаркающим шагом, не прощаясь, ушла.

– Имран? – тонкий голосок заставил меня обернуться.

Джессика склонилась над братом. Его глаза были закрыты, но кожа вернула фиолетовый цвет, а родовые пятна набрали насыщенность. Он лежал неподвижно, но, когда Джесс вновь окликнула, его ладонь нашла ее. Девушка всхлипнула и прижалась к нему лбом.

От этой нежности мне защемило сердце. Я счастлив, что она жива, счастлив, что жив мой брат. Но зависть, как и гнев – мой главный порок. Я осознал, что, возможно, никогда не прикоснусь к Теодоре, не испытаю облегчение от близости.

Джессика оторвалась от Имрана. Голубые глаза обвели помещение несколько раз и остановились на мне.

– Все кончилось? – Я не ответил. – Где Теодора?

Глаза вновь стали рыскать по комнате.

Схватка с Кловиссом, порывы магии, эта сила… Мертвые жрицы, что лежали вокруг, разрушенный город, сотки смертей и Теодора… моя Теодора, которая стала дэволом и ушла, даже не оглянувшись. Все это душило, будило первобытную злость.

– Игнар? – Она вновь посмотрела на меня. Ее глаза полыхнули. – Где Теодора?

Секунда – вечность.

– Теодора умерла.

Мои слова – приговор.

Джессика осела, а я, вновь не справившись, сбежал. Вылетел за высокие двери навстречу палящим солнцам и устремился вперед. Меня подгонял отчаянный крик боли, оставшийся позади.

Глава 6

После смерти своей Халев, инурийская душа не может долго оставаться в мире. Связанные с друг другом уходят. Но если души не приняли связь, то после ухода Халев, вторая душа начинает путь разрушения. Значит ли это, что оболочка остается существовать сама по себе?

Из дневников Талиты.

Ноги несли по раскаленной земле. Тяжесть доспехов и меч на спине напомнили о себе. Я устал, но не останавливался.

Я не знал, куда шел.

Возвращаться в Храм я не хотел. Найти Кальту? А вдруг она мертва…

Сейчас я просто не мог столкнуться с чем-то еще. Больше не мог.

Я хотел просто сбежать. Спрятаться. Укрыться. Там, где меня не найдут.

Я остановился, захлебываясь раскаленным воздухом. На ум пришло одно место. Запретное. Оно причиняло слишком много боли, напоминало о том, что утеряно навсегда. Но в то же время о нем никто не знал.

Не давая себе передумать, я резко сменил направление и побежал. Желтые барханы выросли с двух сторон, образуя тоннель. Ниже по дорожке начиналась тень от песчаных братьев: Салема и Сулана. Большим барханам-горам всегда давали имена. И именно эти два скрывали тайну, хранимую нашей семьей.

Я шел ниже и ниже, пока спасительная тень не начала открывать кусочек спрятанного оазиса. Небольшого затерянного уголка жизни среди горящих песков.

Маленький пруд обступило три широких, но низеньких деревца, а между ними стояла старая, но крепкая постройка. Тот, кто ее соорудил, старался на славу, надеясь, что она прослужит не один десяток лет.

Мой отец построил ее для мамы.

С родителями я был здесь всего раз и уже не мог вспомнить, как проходил тот день. После их смерти мы с Имраном часто захаживали сюда, но каждый раз, видя место, где наши родители прятали свое счастье, становилось до ужаса больно. И мы перестали.

Бабушек и дедушек мы не знали. И иногда кажется, что Кловисс был Верховным Инуры с начала ее существования.

Моя мама – Талита, родная сестра Кловисса. Женщины из рода Первых даже с привилегиями не могли занять пост хранителя, но ее способности к видению будущего открыли ей иной путь. Она стала младшей, давая предсказания Храму, много лет служила верой и правдой, пока не встретила моего отца. Военачальника, лучшего выпускника академии, жесткого снаружи, но мягкого и любящего внутри. Когда их глаза встретились, сила магии, соединяющей их, вызвала бурю, поднявшуюся в этих песках.

С тех пор они стали неразлучны, и мама решила покинуть свой пост. Кловисса это задело, любимая сестра променяла его на мужчину, но об их связи, дарованной самой Богиней, знали все, поэтому дядя никак не смог удержать их от брака. Они крепко любили друг друга и произвели на свет двух мальчишек.

Однажды мой отец шел по этим барханам с личным отрядом и наткнулся на оазис. Он не сообщил о нем, а тайком пробирался сюда и строил маленькое пристанище, а потом привел сюда маму. Здесь они могли быть собой. Не хранителем и военачальником, не родителями, а просто Талитой и Лараном.

Я осторожно, будто боясь потревожить пристанище духов, открыл дверь. Громкий скрип сопровождал шаги. Горький ком мешал глотать, и я прикрыл глаза, успокаиваясь.

Ничего не изменилось.

Маленькое широкое окошко открывало вид на зелень и озеро, рядом стоял диван, чтобы любоваться видами. В углу стол и пара стульев. Небольшая раковина и тумбы для готовки, полки для книг сейчас пустовали, ваза для цветов валялась на полу, покрытая толстым слоем пыли и паутиной. Здесь даже есть печка, чтобы переживать длинные холодные ночи пустыни.

Пройдя дальше, я нашел несколько ламп и свечей, старые ткани и шторы, аккуратно сложенные в стопку. Наверное, Имран снял это, чтобы не выцвели от лучей солнц. За перегородкой стояла узкая кровать.

Осмотрев небольшой комодик перед кроватью, я нашел несколько рубах и штанов. Отца. И платья мамы. Сквозь запах ветоши и пыли проскальзывал легкий аромат маминых духов. А может, воображение играло со мной?

В небольшой коробке лежали купальные принадлежности. Мыло, уже потерявшее свой цвет, масла и жесткие мочалки.

Все оставалось как есть. Как будто бы родители могли вернуться и вновь жить с нами.

Я оглядел себя. Кровь запеклась, раны ныли. Пот пропитал тело.

Первым делом я отыскал в одежде отца что-то более-менее сносное. Запах старья раздражал, поэтому, когда я вышел к пруду, опустил тряпье туда и несколько раз постирал с мылом, надеясь, что ткань не развалится на волокна.

Вода здесь не застаивалась, унося всю грязь и пену под землю течением.

Чтобы одежда побыстрее высохла, я вышел под палящие солнца и бросил ее прямо на раскаленный песок.

Развязав все завязки и шнурки, я обернулся проверить, точно ли я один. А потом все скинул и погрузился в ледяную воду. Зубы застучали, меня пробила дрожь. Под ногами были подпорки, что сделал отец для удобства. Яростно натирая кожу, я представлял, как все дурное смывала вода и уносила вглубь, освобождая. Намылив голову, я погрузился под воду. Холод вышиб весь воздух из легких.

Когда с купанием было покончено, я вылез из пруда, заворачиваясь в полотенце. Выйдя на солнца, я дал каплям с шипением испариться. И посмотрев в небо, сказал:

– Спасибо, отец.

Вернувшись в хижину, я решил вычистить ее. Никогда не думал, что буду заниматься сам такими вещами.

Я вынес всю мебель на улицу. Сил совсем не осталось, но мне нужно хотя бы ненадолго сбежать от реальности. Промел, а затем протер пол старой тряпкой. Пришлось семь раз менять воду. Потом занес по одному предмету, тщательно стряхивая с них пыль. Стол, стулья, все тумбы. С диваном пришлось повозиться. Мелькнула мысль выбросить его прямо в пруд, чтобы этот засранец полностью промок, но потом понял, что толку от этого мало. Поэтому, взяв веник, выбил из него всю пыль, а потом прошелся влажной тряпкой и выставил на солнца. С кроватью и матрасом повторил то же самое.

Запал пропал, и я ощутил жгучий голод. Где-то здесь должен быть погреб. Мы с Имраном раньше приносили сюда запасы, надеясь когда-нибудь все же решиться вернутся.

Под полом достаточно прохладно, поэтому несколько мешочков с крупой оставались пригодными. Не лучшее решение, но я настолько голоден, что не стал выбирать.

Разведя на улице небольшое кострище, я приготовил себе миску и быстро съел.

Кровать стояла на улице после помывки, поэтому я лег прямо на пол, подложив под голову руку.

Я помолился Такал, чтобы хотя бы сейчас сон пришел быстро, а не втягивал меня в болезненные размышления.

И впервые Богиня была милостива ко мне.

Глава 7

На Райлане главенствует Шабаш. Дочери Дальшах, как и их Богиня, являются голосом Райлана. Дети Бираля, как и их Бог, созданы защищать.

Из летописей Райлана.