ВВЕДЕНИЕ
Дверь, которой не было
Иногда бывает так: идёшь по знакомой улице, поворачиваешь в привычный переулок – и вдруг видишь дверь. Странную. Её точно не было вчера. Она не новая, наоборот – с облупленной краской, ржавой ручкой, будто ей сто лет. А главное – вокруг никто не замечает её, как будто дверь существует только для тебя.
Вот так всё и началось.
– Пухлый, а ты тоже это видишь? – прошептала Василиса, отступив на шаг назад.
– Вижу. И не хочу, – буркнул Пухлый, поправляя свою зелёную футболку. – Вообще, я всегда считал, что если где-то появляется загадочная дверь, за ней обязательно прячется что-то страшное. Или, что ещё хуже – нечто психологическое.
– А мне интересно, – Василиса уже подступала ближе. – Она будто зовёт.
– Зовут, между прочим, и в кабинет к стоматологу, – вмешалась морская свинка Дрэганфрут, высунувшись из кармана Василисы. – И знаешь что? Там внутри тоже боль, страх и запах эвкалипта.
Но дверь не пахла эвкалиптом. Она пахла… как комната, в которой давно никто не плакал. Немного пылью. Немного ожиданием. Немного – забытым.
На двери не было ни замочной скважины, ни звонка. Только потёртая табличка, на которой было выцарапано неровным детским почерком: «Туда, где чувства больше не шепчут»
– Звучит подозрительно, – сказал Пухлый, принюхиваясь. – По-моему, здесь пахнет эмоциональной нестабильностью.
– Или тайной, – добавила Василиса и, прежде чем кто-либо успел остановить её, потянула за ручку.
Дверь распахнулась без скрипа. За ней был… коридор. Очень длинный, тёмный, и, кажется, без конца. По стенам тянулись полки, забитые книгами. Некоторые книги дышали. Некоторые стонали. Некоторые были закованы в цепи.
– Это что… библиотека? – Дрэганфрут распушила усы. – Ох, у меня нехорошее предчувствие. Эта библиотека не для чтения. Она для… удержания.
– Задержания, скорее, – заметил Пухлый. – Эмоций. Тут, кажется, чувствам дали пожизненное заключение.
Они шагнули внутрь. Пол заскрипел. Воздух стал плотнее, будто из книжных корешков выдыхалась тяжесть. Над головой мелькнула табличка: "Библиотека забытых чувств"
– Только бы это не была метафора, – вздохнула Дрэганфрут. – Хотя кого я обманываю? Конечно, это метафора. И, боюсь, не последняя.
Они двинулись вперёд. Справа – стеллаж с книгами под грифом «СТЫД». Слева – раздел «ТО, ЧТО НЕ СТОИТ ГОВОРИТЬ». Дальше – «НЕЛОВКИЕ ЧУВСТВА». Затем «ВСЁ, ЧТО ПРИНЯТО ЗА СЛАБОСТЬ».
Василиса коснулась одного из корешков – он был тёплым. И дрожал.
– Мне страшно, – прошептала она.
– Это значит, ты здесь не зря, – ответил Пухлый неожиданно серьёзно. – Страх – хороший знак. Значит, чувство ещё живо.
В этот момент в глубине библиотеки раздался лёгкий шелест. Как будто кто-то… перелистывает страницы. Но медленно. Точно читает про тебя. Дверь за их спинами исчезла.
– Ну всё, – сказал Пухлый, садясь на первую попавшуюся книжную лестницу. – Начинается. Психо-приключенческий квест. Давно такого не было. Запасайтесь храбростью и иронией.
– И философией, – добавила Дрэганфрут. – Я беру на себя последнюю.
Василиса глубоко вдохнула. Она не знала, зачем сюда попала. Но чувствовала: именно здесь – ответы, которых не найти в обычных книгах. Или в обычных чувствах. Или в обычной девочке. И библиотека будто услышала её мысль – и зажгла слабый свет.
Начиналась первая глава.
ГЛАВА 1
Шепчущие коридоры
Первое, что почувствовала Василиса, ступив вглубь библиотеки, – это тишина. Не обычная – не та, что после выключенного телевизора или в снегопад. Эта тишина была наблюдающей. Она стояла за спиной, висела под потолком, скользила под полом. Будто кто-то дышал в каждом пыльном углу, но старался не попасться.
– Я не хочу паниковать, – сказал Пухлый, прижимая руки к бокам, – но, кажется, одна из полок только что мигнула мне.
– Тебе показалось, – отозвалась Дрэганфрут. – Или, наоборот, наконец перестало казаться. Это библиотека – она живая. Уверена, тут даже скрипучие половицы имеют мнение.
Они шли по узкому коридору между книжными стеллажами, высокими, как деревья. Иногда между книг проскакивал ветер, но в библиотеке не было окон. Только мягкий, серый свет, льющийся откуда-то сверху – как будто потолок состоял из облаков.
– Заметили? – шепнула Василиса. – Здесь всё шепчет.
Она была права.
Книги не лежали молча. Они перешёптывались, как старушки на скамейке: «Она пришла…», «Девочка, девочка…», «Будет ли читать?..», «Признает ли?..»
– Интересно, они про меня? – спросила Василиса, глядя на старую кожаную книгу, которая слегка вздрогнула при её взгляде.
– Или про нас, – хмыкнул Пухлый. – Хотя я надеюсь, они просто обсуждают погоду. Ну, или качество переплёта.
Они завернули за угол, и пол под ногами изменился – стал мягким, почти как мох. Вдоль стен появились двери. Каждая – с табличкой: "Страх", "Стыд", "Скука", "Зависть", "Невыносимая доброта".
– А вот это уже пугающе точно, – заметила Дрэганфрут. – Я думала, такую эмоцию никто не записывает. А они – записали.
Перед дверью с надписью «СТРАХ» стояла лестница. На ней сидел… скелет. Настоящий. В очках и с открытой книгой в руках.
– Ну, наконец, – сказал Пухлый. – Хоть один нормальный персонаж. Тихий, начитанный, явно не спешит.
– Он мёртв, Пухлый, – прошептала Василиса.
– Вот именно, – согласился тот. – Значит, не будет спорить.
Когда они прошли мимо, скелет, не двигаясь, прошептал:
– Только тишина откроет вам путь…
– Это что, библиотечный шёпот? – удивилась Дрэганфрут. – Или завуалированная угроза?
Василиса остановилась. Что-то странное происходило: чем дольше они находились в библиотеке, тем сложнее становилось говорить. Будто воздух сам по себе глушил голос.
– Мне тяжело дышать, – призналась она. – И всё кажется… слишком важным. Даже просто сказать "привет" – как будто не имеешь права.
Пухлый посмотрел на неё серьёзно.
– Может, здесь нельзя говорить то, чего ты сама не признаёшь? – сказал он. – Типа если соврала себе – то и слова исчезают.
– Или если не назвала то, что чувствуешь, – добавила Дрэганфрут. – Библиотека не любит молчание. Она его наказывает.
Тут одна из полок с громким щелчком распахнулась, и из неё вылетела книга. Она полетела прямо к Василисе и… прилипла к её груди.
– Ах ты ж! – вскрикнула девочка. – Что это?!
На обложке книги не было названия. Только отпечаток руки – маленькой, детской, испачканной чернилами.
Книга вдруг нагрелась.
– Она узнала тебя, – тихо сказала Дрэганфрут. – Эта книга – про тебя. Но не та, что ты читаешь. А та, которую ты прячешь.
Василиса попыталась снять книгу – но та прижалась крепче. Будто сердце. Или чувство.
– Пухлый, сними её! – закричала она.
Пухлый подбежал, попытался отцепить – не вышло. Книга только затрепетала, будто… дышала.
– Она не отпустит, пока ты не узнаешь, что в ней, – прошептал он.
И вдруг из глубины библиотеки раздался звонкий шёпот. Он прошёл сквозь полки, будто кто-то звал:
– Ты знаешь, что это было. Ты просто не хочешь знать…
– Ну всё, – тихо сказал Пухлый. – Официально заявляю: я боюсь. Всё. Дальше – без меня. Я пошёл к Скелету. Мы оба любим тишину.
– Нет, – сказала Василиса, сжимая пальцы на обложке книги. – Мы идём дальше. Я хочу узнать.
И библиотека, как будто в ответ, дрогнула. Где-то щёлкнули невидимые замки. Начался их путь. Туда, где чувства – не шепчут. А кричат.
ГЛАВА 2
Книга страха
Книга на груди Василисы становилась всё горячее. Казалось, она не просто греет кожу – она расплавляет внутри какое-то закрытое, закопанное чувство. Василиса сглотнула. Воздух стал густым, как в комнате перед бурей.
– Кажется, она готова открыться, – прошептала Дрэганфрут. – Но, может быть… не будем?
– Поздно, – хрипло сказал Пухлый, пряча руки в карман. – Всё, что лежало в глубине, уже проснулось. Дело за малым: не сойти с ума.
Василиса села на пол, медленно положила книгу перед собой. Её обложка была словно замшевая, немного пульсировала. На переплёте проявились буквы: «Страх»
Книга дрожала, словно внутри кто-то задыхался. Василиса коснулась её корешка – и та сама открылась. Первый разворот был пуст. Второй – тоже. На третьем появилась фраза, будто написанная дыханием на стекле: «Назови меня»
– Ну уж нет, – пискнула Дрэганфрут. – Слишком много ужаса в двух словах.
И в этот момент погас свет.
Библиотека нырнула в темноту так быстро, что сердце Василисы ухнуло в живот. Книги на полках замолчали. Только один звук остался – хриплый вдох. Где-то совсем рядом.
– Кто здесь?.. – пробормотала Василиса, вставая. Пухлого рядом не было.
– Не поворачивайся, – прошептал кто-то из темноты. – Я – то, чего ты боишься.
Перед ней медленно начал проявляться силуэт. Высокий, как дверь, весь в дыму, с длинными руками, которые, казалось, могли обхватить целую комнату. Его лицо – точнее, отсутствие лица – было покрыто тенями. Только глаза светились белёсым светом, как у кошки в темноте.
– Кто ты?! – крикнула Василиса.
– Я твой страх, – прошептало существо. – Ты спрятала меня, но я всё помню. И теперь ты должна назвать меня вслух. Иначе я заберу то, что тебе дорого.
– Это угроза? – раздался голос Пухлого сзади. – Просто уточняю. Я обычно не в списке "дорогих", но если что – я против.
Существо медленно повернуло голову в его сторону.
– Он – твой смех, – сказала Тень. – А я – то, что смеяться запрещает. Твоя тревога, твой ужас быть слабой. Назови меня – или я поглощу его.
– Василиса! – завопила Дрэганфрут. – Это какая-то метафора с зубами! Делай что-нибудь!
Василиса стояла, дрожа. Губы не слушались. Сказать это вслух? Сказать, что она боится?
– Я… – начала она. – Я боюсь…
Существо сделало шаг ближе. С ним шёл холод, липкий и цепкий, как пыльная паутина.
– Я боюсь… быть глупой. И когда на меня смотрят, как будто я не понимаю. И когда от меня ждут больше, чем я могу.
Пауза. Существо замерло.
– Я боюсь, что мама разочаруется. Что все узнают, какая я не такая, как притворяюсь.
Существо сделало шаг назад.
– Я боюсь темноты. Когда одна. И когда не понимаю, что со мной. Боюсь плакать на людях. Боюсь сказать «не хочу». Боюсь сказать «мне больно». Всё боюсь!
С этими словами книга перед ней вспыхнула светом – слепящим, но тёплым. Существо издало долгий, протяжный звук – смесь вздоха, крика и хруста стекла. Оно стало прозрачным. А затем – растворилось в воздухе, как пыль после бури.
Свет в библиотеке вернулся.
– Ну, слава страницам, – Пухлый сел на пол. – Я уже почти попрощался с любимыми пирожками. И со своими прекрасными щеками. Кстати, ты отлично держалась.
– Ты правда боялась потерять нас? – тихо спросила Дрэганфрут.
– Очень, – ответила Василиса, и вдруг ощутила: будто кусочек внутри стал легче. Как будто страх всё ещё есть – но теперь он знаемый. Названный.
– Ты знаешь, что это значит? – задумчиво сказала Дрэганфрут. – Когда чувство названо – оно уже не хозяин. Оно становится пассажиром.
– Условным пассажиром, – уточнил Пухлый. – Которому желательно не давать права руля.
Василиса посмотрела на книгу. Теперь на её обложке была её подпись. Маленькими, неуверенными буквами. А рядом – слово: «Признан»
На полу рядом появилась новая дорожка – выложенная плитками. Каждая плита была подписана: «Следующее чувство».
– Куда теперь? – спросила Дрэганфрут.
– Вперёд, – ответила Василиса.
И библиотека вновь задышала.