ВВЕДЕНИЕ
О ВРЕМЕНИ, КОТОРОЕ ЗАБЫВАЕТ, ЧТО ОНО ВРЕМЯ
В ту ночь, когда дождь стучал по стеклу, как будто кто-то вспоминал, Василиса проснулась внезапно. В доме было тихо, но не та тишина, что уютная, а та, что оставляет ощущение, будто кто-то недавно ушёл – и не попрощался. Комната пахла пылью, как если бы в ней завяли цветы, которых тут никогда не было.
– Ты слышала? – шепнула Василиса, приподнимаясь на локтях.
– Слышала, – отозвалась Дрэганфрут из своего кресла. – Это память. Она сегодня без тапочек, шуршит.
Морская свинка, как всегда, была философски невозмутима. Она сидела с книгой, но взгляд её был не в буквы, а сквозь них – куда-то в другое время.
Василиса молчала. Что-то было не так. Как будто она кого-то вспоминает… но не до конца. Будто кусочек пазла потерялся. Будто был кто-то, с кем было весело, уютно, смешно. Кто умел находить потерянное, придумывал смешные голоса, знал, когда ей грустно, даже если она молчала.
Но в памяти – пустота. Как будто кто-то нарочно стёр.
– У тебя бывало, что кто-то будто был… но как будто его стёрли ластиком? – тихо спросила она.
– Каждый раз, когда ты взрослеешь, – ответила Дрэганфрут. – Но не всё, что исчезает, уходит. Иногда оно просто ждёт, когда его позовут.
Василиса молча подошла к старому комоду. Она его не любила: у него были кривые ручки и одна ножка шатается. Но сегодня он показался ей странно важным. Она открыла верхний ящик – пусто. Второй – только пуговица. Третий…
Тик.
– Это… что?.. – прошептала она.
Внутри лежали часы. Карманные, странные. В них не было стрелок. Только чёрный циферблат и надпись: "Назад, чтобы вспомнить. Вперёд – только если простишь."
Она взяла их в ладони. В ту же секунду комната качнулась, как карусель, что сорвалась с оси. Потолок расплылся, как пролитый чай. Мир вокруг замер, и только одно начало двигаться: время – вспять. Цифры на часах начали отбивать: 00:00… 23:59… 23:58…
– Дрэганфрут! – воскликнула Василиса, но свинка была рядом и держалась крепко за её рукав.
– Похоже, кто-то тебя ждёт, – сказала она. – Кто-то, кто думал, что ты его забыла.
– Но я… я не знаю, кто он…
– Скоро узнаешь. Только не бойся, даже если увидишь ужасное.
Память – это путь, по которому нужно идти, даже если там прячутся тени.
И в этот момент дверь комнаты открылась сама собой. За ней – не коридор. За ней – первая остановка. Часы щёлкнули:
ГЛАВА 1
00:00 – ЧАСЫ, КОТОРЫХ НИКТО НЕ ЗАВОДИЛ
Если бы кто-то посмотрел на комнату Василисы в тот момент со стороны, он бы ничего странного не заметил. Всё было на своих местах: мягкое кресло, где жила Дрэганфрут, стопка книг у кровати, куклы, аккуратно разложенные по полочкам. Но если прислушаться, можно было уловить странный звук: время двигалось… в обратную сторону.
Тик. Так звучит «вперёд». Но тук – это что-то совсем другое. Это когда прошлое шевелится, как под ковром.
Василиса держала в ладонях странные часы. Они не просили, чтобы их заводили. Наоборот – они завели её.
– Это не игрушка, – шепнула Дрэганфрут, поднимаясь на задние лапки. – Это механизм возврата. Ты уверена?
– Нет, – честно ответила Василиса. – Но что-то внутри говорит, что мне туда надо.
– Тогда слушай не голову, а сердце. У головы – много страхов. У сердца – только один: потерять важное.
И в тот же миг, когда Василиса шагнула за порог, всё вокруг изменилось. Пол стал скрипеть, как будто жаловался на жизнь. Картинки на стенах начали медленно оборачиваться обратной стороной, превращаясь в чёрно-белые тени. Окно исчезло. Вместо него – чёрный прямоугольник, в котором дрожали звёзды, словно свечки в глубине подвала.
– Где мы?.. – прошептала она.
– В твоей памяти, – ответила свинка. – Только не в той, что ты любишь. А в той, которую забыла.
На полу лежал знакомый коврик. Слишком знакомый. Василиса шагнула вперёд и вдруг поняла: это её детская комната, только… не совсем. Всё выглядело чуть-чуть не так. Куклы сидели, как всегда, но их глаза были пустыми. Одна из них двигала головой. Самостоятельно. В углу стояло кресло Пухлого. Пустое.
– Он тут был, – шепнула Василиса. – Здесь они… мы… играли в куклы.
И тут из-под шкафа, как будто из воздуха, появилась тень. Она шевельнулась, встала на задние лапы. Нет, не лапы – руки. Высокая, тонкая, как карандаш, и абсолютно чёрная. В ней не было лица, но было что-то, от чего зубы хотели спрятаться под подушку.
– Кто… ты? – спросила Василиса, отступая назад.
– Я тот, кто шепчет, – прошипело существо. – Я говорил Пухлому, что ты забыла его. Я сказал, что он стал лишним. Что ты выросла, и тебе больше не нужны такие друзья.
– Это неправда! – воскликнула Василиса.
– Тогда почему ты его не искала?
И тень раздвинулась. Изнутри вылетели шёпоты. Сотни. Тысячи. Голоса: "Ты уже не ребёнок." "Играть – глупо." "Ты вырастешь, и всё забудешь." Василиса вжалась в Дрэганфрут.
– Он… поверил тебе?
– Он уходил медленно, – прошептала тень. – Каждый раз, когда ты не вспоминала его имя, он становился прозрачнее. Я только немного ускорил процесс. И тут – вспышка.
Перед Василисой появилось воспоминание: она сидит на полу, перед ней – Пухлый. Он говорит за куклу, смешно пищит и изображает старушку-королеву, и они оба хохочут до слёз. Это их вечер. Их ритуал. Их связь.
– Это было… – Василиса стиснула пальцы. – Это было счастье.
– Оно не повторится, – сказала тень. – Потому что ты не заслуживаешь его назад.
Но вдруг тень взвизгнула. Дрэганфрут метнула в неё… пуговицу.
– От кукольного платья, – объяснила свинка. – У памяти есть свои оружия.
Тень отступила. За ней показалась дверь – старая, как из сказки. Над ней было написано: «Кукольная память».
– Нам туда, – сказала Василиса. – Я не позволю, чтобы ему говорили, что он был ненужным.
Она толкнула дверь. И внутри снова ожила сцена: они с Пухлым играют в переодевания, Василиса устраивает модное дефиле для кукол, а Пухлый комментирует голосами ведущих с телевидения. Василиса смеётся. Он подмигивает. А потом – исчезает.
– Нет! – кричит она. – Верни его!
В этот момент часы дрогнули. И время, словно прислушавшись, отмотало назад ещё на час. Циферблат вспыхнул: 23:00.
ГЛАВА 2
23:00 – МОРОЖЕНОЕ, КОТОРОЕ НЕ ТАЕТ
Циферблат щёлкнул. Вспять. И всё сразу изменилось.
Дверь за спиной Василисы исчезла, как будто её и не было. Вместо неё – лето. Не настоящее, а такое, каким его помнишь в 7 лет: светлое, медовое, с запахом липы и клубники, и с ощущением, что время замедляется, чтобы не пропустить ни одного прыжка в лужу.
– Где мы теперь? – спросила Василиса, поднимая голову к небу, слишком голубому, слишком правильному.
– Это улица, – ответила Дрэганфрут, – где вы должны были поесть мороженое. Тогда. Помнишь?
Василиса нахмурилась.
– Я… не знаю. Кажется, помню. Был день, когда я хотела йогуртовое мороженое из Пинкберри. Мы шли туда вместе. А потом…
И вдруг всё стало липким. Асфальт под ногами начал подтаивать, как конфета в кармане. Скамейки медленно обволакивались сахарной глазурью. Из магазина, похожего на холодильник, кто-то выглянул.
Это существо напоминало мороженое. Но не хорошее. Оно было похоже на тающую куклу, с вишней вместо глаза и вафельными рожками, торчащими из головы, как рога. Из тела вытекал сироп. Он подошёл ближе.
– Василиса… – прошептал он тягучим голосом. – А ты знала, что если слишком сильно хочешь, потом обязательно накажут?
– Что?
– Вы тогда собирались на праздник. И ты очень ждала. А потом Пухлый не пришёл. Потому что я шепнул ему: “Ты ей мешаешь. Ей будет лучше без тебя.”
– Это был ты?! – шагнула Василиса.
– Меня зовут Сладкоед, – прошептало существо, слизнув каплю с собственного пальца. – Я питаюсь испорченной радостью. Когда кто-то чего-то ждёт, мечтает, верит – а потом это не случается. И тогда я прихожу. Лизнуть надежду. И заморозить внутри.
Он подошёл к Василисе. Из его пальцев потянулись карамельные нити. Они цеплялись за её руки.
– Ты же расстроилась, когда он не пришёл? – шепнул он. – И подумала, что он больше не любит тебя?
– Я… – прошептала она. – Я не знала, что думать…
– Вот и я помог. Немного. Подбросил пару идей. "Ты ему надоела." "Он нашёл кого-то веселее." "Он обычный. Глупый и ненадежный друг".
– Замолчи! – крикнула Василиса. – Он был моим самым лучшим другом!
– БЫЛ, – прошептал Сладкоед, и его голос стал колоть, как сахар на ожоге. – Пока ты не стала мечтать о чём-то важнее. И тогда время вспыхнуло.
Мир вокруг содрогнулся, и перед Василисой замерло воспоминание: она стоит у магазина с мороженым. У неё в руке – деньги. Пухлого нет. А в сердце – дыра. Она долго стоит, а потом покупает два мороженого. Один – для него. И ждёт. Но он не приходит.
– Он… правда не пришёл, – прошептала Василиса, глядя на тающее мороженое в своей руке.
– Потому что я шептал ему, – проскрипел Сладкоед. – Я капал ему в уши, как расплавленный сироп: “Ты ей мешаешь. Уходи.”
– А он? Он что сказал? – голос Василисы дрожал.
– Он поверил. Но медленно. Сначала он пошёл к тебе. А потом остановился. Посмотрел. И свернул в другую сторону.
Тишина повисла между ними. Только кап-кап от тающего мороженого. И вдруг…Василиса развернулась.
– Ты врёшь, – сказала она тихо, но твёрдо. – Ты не знаешь любви. Ты только её остатки слизываешь. Пухлый всегда хотел быть рядом. Даже если боялся. Даже если верил тебе. Он бы не ушёл, если бы знал, как сильно я жду.
Сладкоед остановился.
– Это ты теперь знаешь, – прошептал он. – А тогда… тогда ты тоже отвернулась. Ты выбросила второе мороженое. И он это почувствовал.
Слова ударили в грудь. Да… Она тогда действительно выкинула мороженое. И действительно подумала: "Ну и не нужен ты мне, Пухлый." Но это было от боли, не от злости.
– Тогда я его найду. И скажу. Что он был нужен. Что он есть. Всегда.
Сладкоед начал таять. От света. От решимости. От памяти, которая не дала себя засахарить.
Дрэганфрут подошла ближе.
– Ты взрослеешь, девочка. Это даже вкуснее, чем мороженое.
И в этот момент появилась дверь. На ней было написано: “Следующий шаг”.
Василиса оглянулась – на мгновение она увидела тень Пухлого, сидящего на лавке. Он держал в руках мороженое. И смотрел в сторону, откуда она тогда не пришла.
– Я иду к тебе. – прошептала она. – Час за часом.
Часы дрогнули. Циферблат щёлкнул: 22:00.