Теневая защита
- -
- 100%
- +
– Ну что, Павел Григорьевич, готовы порадовать своими наработками? Слушаю вас!
Корнейчук тут же поднялся с места, поправил немного помятый и давно оставленный без внимания китель, прокашлялся.
– Так точно, товарищ полковник. Докладываю. В производстве находятся пятьдесят восемь материалов, из которых со сроком свыше двух месяцев – двадцать пять. За предыдущий месяц сдано восемь. Готовятся к сдаче три. По семнадцати материалам имеются основания для…
– Ты сам-то себя слышишь? Тебя не охватывает ужас происходящего?
Никишин, смачно затягиваясь, готовился к открытой и показательной публичной казни.
Корнейчук замер, беспомощно, но еще пока с теплившейся надеждой глядя в глаза руководству.
– Это что за цифры такие? Три, пятнадцать, двадцать пять?! Это что, по-вашему, показатели работы? – голос начальника снова начал набирать силу. – То есть вот с этими циферками вы, товарищ начальник следствия, уверенно шли сегодня на совещание, чтобы порадовать своей работой, так!?
Корнейчук почуял неладное, но было поздно.
– Вы там работаете или баб голых на мониторах рассматриваете? Где ваши показатели, товарищ подполковник. – слово «подполковник» было произнесено так, словно это грязное и унизительное ругательство. Будто стоящий сейчас перед всеми заместитель начальника РОВД не полицейский в высоких чинах, а нашкодивший десятиклассник, нарисовавший на стене школьного туалета какую-то брезгливую и детскую пакость. И от этого выглядящий сейчас еще более унизительно. Вон, ростом вымахал, погонами обзавелся, а мозгами совсем зачах! Никишин и сплюнул бы демонстративно, но не в своем же, в самом деле, кабинете.
Потом вдруг резко затушил сигарету и, подавшись вперед, задал внезапный вопрос.
– А что там с Игнатом?! Почему молчите? Два дня давал вам сроку. Нужно было всего лишь установить его местонахождение! Жду доклад!
Корнейчук вяло потупился и, собравшись мыслями, рапортовал.
– По нашим сведениям, Игнатий Мелешко, по прозвищу Дед Игнат, находится в городе. За его пределы не выезжал, в числе травмированных или погибших не значится. Конкретное местонахождение пока точно не определено, однако, по нашим сведениям, он в настоящий момент квартирует в банно-гостиничном комплексе «Парфенон», на проспекте Зеленый Лог.
Никишин несколько раз сам себе кивнул, с удовлетворением рассматривая маникюр ногтей. Он держал в тайне от всех, что маникюр ему делала мастер ногтей Верочка Гридасова, по совместительству и его молоденькая любовница. Верочка убедила своего патрона, что в современном мире руки, точнее мужские ногти, многое способны рассказать об их хозяине. И не просто рассказать, а составить довольно убедительную характеристику его экономического и социального благополучия. Никишин послушал доводы Верочки и повелся.
– И откуда такие точные сведения – спросил с малозаметной издевкой Никишин и убедился, что издевка другими сидящими воспринята и усвоена.
Корнейчук совсем сник.
– Опер Бакулин установил его местонахождение.
Никишин притворно улыбнулся, с издевкой, по-начальственному разглядывая вытянувшегося зама.
– То есть, если я правильно понимаю, оперуполномоченный Бакулин выяснил точное местонахождение вора в законе Игнатия Мелешко, пропавшего два дня назад при невыясненных обстоятельствах и с тех пор никак не проявлявшего себя? Верно?! – Корнейчук прошептал одними губами «такточно», с опаской поглядывая на начальника.
– Я просил обеспечить его явку на утреннее совещание, он здесь?!
Корнейчук опять просипел «такточно» и выразил готовность ринуться к двери. Однако Никишин его опередил, поймав взгляд сидевшего с краю начальника кадров и коротко тому кивнув.
Кадровик открыл дверь и впустил в кабинет Степана Бакулина.
Вошедший в дымное помещение опер сразу же закашлялся, потирая глаза с непривычки.
Словно в издевку начальник РОВД достал следующую сигарету и прикурил. Выдувая дым далеко перед собой, в направлении вошедшего и замершего с торца стола оперуполномоченного, Никишин заулыбался. Разглядывая молодого, худого и нескладного опера, на котором форма висела словно снятая с убитого товарища по кабинету, он прикидывал, как хотел бы того наказать. Но сначала требовалось все выяснить прилюдно.
– Представьтесь, – грозно бросил он стоявшему.
– Старший лейтенант Бакулин, – ошалело отрапортовал Степан и, шалея от взгляда начальника, панически добавил – прибыл по вашему распоряжению.
Никишин склонил голову набок.
– Ты все распоряжения начальства выполняешь, старлей?!
Степан, не зная куда себя деть, выискивал помощи у Корнейчука и остальных, однако оказался брошен на произвол одинокой судьбы.
– Т-так точно, товарищ полковник. – от волнения заикаясь ответил он.
– Тогда напомни, какой приказ ты получил от своего непосредственного начальника – кивнул Никишин в сторону затаившегося Корнейчука.
Догадываясь, о чем именно пойдет речь, Степан как мог бодро доложил.
– В срок до двух дней установить местонахождение Игнатия Мелешко.
– Верно, – согласился Никишин. – Установил?
– Н-насколько это возможно, товарищ полковник.
– Как ты это установил? – сделал Никишин особый протяжный упор на слове «как».
– Допросил Юрия Гриневича – голова Корнейчука после этих слов обреченно замоталась из стороны в сторону.
– Угу, – констатировал Никишин, – допросил. А качестве кого?
Степан растерянно озирался. Взгляды сидевших обратились к нему.
– В каком процессуальном статусе был вами допрошен гражданин Юрий Михайлович Гриневич, товарищ старший лейтенант полиции?! – и опять тон начальника демонстрировал неторопливый выход на режим «бешенство».
Медленно, очень медленно до Степана стал доходить смысл происходящего, направление логики задаваемых ему вопросов и возможные последствия по итогам совещания. Ему оставалось лишь немощно пялиться в налившиеся кровью глаза начальника и ждать расправы.
– Ты хоть знаешь, сопляк, с какими последствиями нам придется столкнуться после твоих тупых оперативных потуг?! Ты влез своими говнодавами – Никишин одними глазами указал куда-то Степану на ноги – в самый-самый осиный рой. Ты одним своим неумным поступком – стук пальцем по виску – открыл, мать твою, Ящик Пандорры!
Никишин помедлил.
– Ты который год работаешь, сынок?
И, не дожидаясь уже ответа, сам же и пояснил.
– Не год ведь, и не два?! Ты же чему-то уже, даже по логике событий, должен был чему-то научиться, так ведь?!
И, разрывая спрессованную и укутанную табачным дымом тишину, заорал.
– Так какого хера ты делаешь?! Ты почему не доложил подполковнику Корнейчуку и не согласовал?! Ты, млять, понимаешь, в какую жопу ты всех нас засунул. Ты, гамадрил!!!
Раздувшиеся ноздри в такт кадыку Никишина ходили ходуном. Он, продолжая внутренне орать на бестолкового и нерадивого сотрудника, внешне уже стопорился, понимая, что потерял лицо, выйдя из себя.
Возможно, если бы в кабинете, по какой-то необъяснимой случайности, находились научные работники с не менее научной аппаратурой, то смогли бы, вне всякого сомнения, зафиксировать запредельные показания напряженности электро-магнитного поля. А, возможно, и еще какие-нибудь катастрофические изменения пространственно-временного континуума. Поскольку все присутствовавшие, вжав головы в плечи, безо всяких научных приборов ощущали что-то подобное. И беспокоились лишь о том, чтобы их протуберанцами или спрайтовыми молниями не зацепило и не превратило в почетных инвалидов полиции.
– Только за последний час дежурка выдала восемь КУСПов, а канцелярия зарегистрировала двадцать четыре жалобы. С одной лишь фамилией – Гриневич. От побоев и превышения до похищения и угроз убийства. Святой инквизиции хватило бы из этого букета одной – и он в упор всмотрелся в Степана, – чтобы отправить тебя на Колыбель Иуды.
Степан уже превратился почти в статую, бетонную и недвижимую. Даже мышцы лица свело мышечной судорогой, а язык прилип к небу. Все мыслительные процессы зацементировались в одну ярко-красную картинку, отлившая от лица кровь стыла сейчас где-то в области левой грудины.
Все, весь начальствующий состав РОВД, присутствовавший тут же, прекрасно понимал, чем грозило подобное цунами жалоб с озвученным поводом. И бешенный психоз Начальника РОВД Никишина становился понятен. Мало ему массовых беспорядков на территории, бездействующих подчиненных, прессинга вышестоящего руководства, так еще и заруба с маститыми столичными адвокатами Деда Игната. По всему выходил Цугцванг.
– Корнейчук.
Начальник следственного отдела резко поднялся, снова теряя самообладание в попытках разгладить неумолимый китель.
– Служебную проверку мне, вчерашней датой, со всеми вытекающими, и перевод в ППС, с выговором. Сегодня! Как поняли меня?!
– Вас понял, товарищ полковник, через час будет у вас на столе.
– Всем остальным, приступить к исполнению своих непосредственных обязанностей. В семнадцать ноль-ноль совещание. Жду от каждого доклад о мерах по прекращению массовых беспорядков. Следующее оперативное – в ноль часов. К этому времени беспорядки должны быть ликвидированы, зачинщики задержаны, средствами массовой информации опубликованы сообщения о нормализации обстановки. Как поняли меня?
Нестройный хор басовитых голосов ответил «такточно, трщполковник», и после команды «разойтись по рабочим местам» поспешно покинули кабинет, аккуратно приставив за собой стулья к столешнице.
Первым выскочил бледный и безжизненный Степан Бакулин, исподволь глотая недостающий воздух и елозя сухим шершавым языком по таким же обезвоженным, обкусанным губам.
Районное отделение, и без того не самое спокойное место на земле, загремел и загудел подобно растревоженному улью.
Никишин, подойдя к окну, наблюдал за проезжавшими автомобилями, пешеходами, выскакивавшими из заставленного бетонными блоками входа сотрудниками РОВД, вонзавшимися с ходу в служебные авто, и размышлял.
Размышлял о том, что хорошо бы сегодня навестить Верочку, накинуть у неё полста граммов семилетнего коньяка и забыться. Скинув с себя всю навалившуюся ответственность, просто погрузиться в чрево наслаждения и потом уснуть. Без снов, без вечного запаха ваксы, без тупомордых тунеядцев. Просто уйти целиком в нирвану. Навсегда…
Глава 19
– 19 -
Утром позвонила Марта. Звонок раздался резко, громко, нарушая не только тишину и покой утра, но и разбивая на осколки саму ткань спланированных немного наперед обстоятельств. Какая-то драйвовая роковая вещь, поставленная рингтоном и призванная бодрить и придавать энергии, сейчас уничтожала, давила и добивала. Недосыпы последних ночей, стресс и постоянные перемещения куда-то в неведомые недра менторовых райских кущ измотали и лишили сил. После драки тело продолжало местами болеть и протестовать, не позволяя даже просто повернуться с боку на бок. Нос распух, левый глаз подзакрылся. В своих потасканных и нестиранных вещах вид его сейчас был ничуть не лучше уличного бездомного колдыря со стажем.
Телефон продолжал громогласно трезвонить и понимание, что звонит именно Марта, не оставило иных вариантов.
Андрей со стоном перекатился по дивану, ойкнул от впившейся в тело сломанной пружины и, дотянувшись до аппарата, прокашлявшись, глухо буркнул в трубку.
– Привет.
На той стороне безо всяких пауз и предисловий взвился резкий женский голос.
– Сырцов, ты охренел?! Ты опять бухаешь?! Ты совесть там свою не пробухал еще?! Алё, гараж?! – в голосе начинали уже пробиваться нотки истерики.
Андрей медленно, бережно, удерживая внутри стон, сел на диване и посмотрел в окно, пытаясь определить который час. Судя по всему было рано, хотя туманное утро не позволяло сколь-нибудь точно определить время суток. Продолжая также аккуратно перемещать вес своего тела, он поднялся на ноги и направился на кухню. Хотело пить. Даже больше, чем спать. Даже сильнее, чем тишины. Пока шел, голос в телефоне взвился на новых высоких тембрах.
– Три дня молчок! Ни звонка, ни сообщения, ничего! Тебя что, вообще не интересует, жива я ли нет?! Доехала я или может меня с поезда уже выкинули, а?! Ты опять в свинью превратился, Сырцов, отвечай?! Больше ничего в жизни не волнует, только твоё бухло?!
Морщась и от боли в туловище и от гудящей головы, а больше всего от резкого и невыносимо истеричного голоса жены, Андрей медленно пил из чайника, стараясь не упустить ни единой капли влаги. На холодную выветренную внутреннюю пустоту наложилось пришедшее ощущение вины. Он действительно в эти дни попросту забыл о Марте. Погруженный в гущу жестких и угрожающих событий попросту замкнулся на своих переживаниях и ощущениях. А Марте почему-то в этих переживаниях места не нашлось. Этот факт удивлял и настораживал, требовал более серьезного осмысления.
Вернув чайник на плиту и усаживаясь на кухонный стул, Андрей покосился в сторону холодильника. «Интересно, там что-то осталось съедобного? Или придется тащиться в магаз за сосисками и хлебом, светя своим опухшим рылом».
– Зая, привет. Голос по- прежнему был глух и басовит.– Как ты добралась, погода как?
– Ой, надо же, он вспомнил про меня! Счастье-то какое! Надо же! Прям не верится!
Андрей поморщился. Подобные пассы никогда ему не нравились. Закатывая глаза к верху, он стоически старался не выйти из себя и не вступить в перепалку. Памятуя также о том, что претензии Марты были вполне себе обоснованными. Он действительно мудак. И должен был позвонить, озаботиться, справиться о ее делах. Но жернова событий его зажевали и сплющили. И он потек. Да, он мудак.
Андрей даже кивнул самому себе.
– Прости, зая. Да нормально все. Закружился я. И не бухал. Просто, вопросы были, решал. Но трезвый был. Ты как? Море видела уже, – он даже хихикнул.
Пощупал свой нос, скулу, висок, потом аккуратно помял живот, встряхнул левой рукой, скуксился от боли, но промолчал, не выдавая себя.
В трубке помолчали. Потом голос, уже более спокойно, переспросил.
– Что у тебя произошло опять?
Опять это «опять». Андрей понимал, что образцом семейного лидера не является, и что вопросов к нему как к центру принятия решений с годами не убавилось. Но постоянные укоры его в малодушии, лени и криворукости вызывали в нем лишь обратный эффект. Он только сильнее замыкался, с бараньим упорством удерживая за собой диванный плацдарм и продолжая делать вид, что занимается стратегическим планированием своей, а, стало быть, и Мартовой, жизни. И плевать, что кто-то думает, что это не так.
–Да нормально все, сказал же. Все в процессе. Ты там как? Купалась уже, вода как, холодная?
Трубка молчала.
– То есть вот так вот, да? Сам не звонишь. Теперь тебя вода интересует. Про пальмы еще спроси. Про фото с обезьянами. Сырцов, ты дебил? Ты правда думаешь, что так можно жить? Что такими путями… Что в семьях так принято? Я что, настолько страшная, что тебе пофиг? Вообще, скажи мне, ты хотя бы за эти несколько дней вспомнил обо мне?! Хоть раз?! А?!
– Зая, ну блин. Ну хорош уже. Я же извинился. Сказал же, проблемы тут, были, я ими занимался. Некогда было.
– Извинился?! – Взвилась на том конце Марта, переходя на фальцет. – Да ты и слова-то такого не знаешь! Извинился. И не извинялся ты, зачем. И перед кем. У нас же только ты, ты один, заслуживаешь внимания. Заботы. Все остальные побоку. Жена как домоуправительница. Как кухарка и уборщица. Как домашнее животное. Погладил и брысь! Это так у тебя называется семья. Жизнь с питомцем?! Хомяком!? Я хомяк у тебя, да?!
Андрей сидел, зажмурившись и покачиваясь медленно на стуле, отодвинув от уха телефон, и лицо его с каждой доносимой трубкой фразой кривилось словно от зубной боли.
– Мне что тут, мужика себе завести?! Может, и остаться с ним тут? Меня же обратно не ждет никто! Кроме кота. Кот жив еще?!
Понеслось. Все эти фразы про уход, про других мужиков звучали уже многократно. Сначала бесили. Теперь уже даже не раздражают. Просто накрывает тоска.
– Жив. У родаков твоих он. Отъедается. Так моря ты, значит, не видела – как-то обреченно констатировал Андрей и вздохнул. Тема взаимных оскорблений и выяснения отношений сегодня ему особенно тяготила. Хотелось привычной тишины, спокойствия и места для свободного течения мыслей. Без русла, без цели, просто о жизни. Марта не собиралась так легко сдаваться.
– И что за проблемы такие были, что руки до телефона не дотягивались? Бабы какие-то? А? С бабами связался? Я же приеду у Лиды все выясню. И не дай бог, Сырцов, если хоть одна баба заходила к нам в двери, тебе конец. Понял?! Конец тебе тогда! Достало меня все уже! Нахрен тебя и твои проблемы, понял?! Можешь хоть в свинью там ухрюкаться. И не звони, мычание твое слышать не желаю! Понял меня?!
В трубке послышались гудки отбоя.
Андрей брезгливо откинул телефон на кухонный стол и, уперевшись кулаками в колени, долго выдыхал с надутыми щеками.
Брак давно трещал по швам. Может, Марта и была в чем-то права. Но она хотела только так, как хотела она. Только таким образом, как она это себе представляла. Может, он и мудак. Возможно, он мало уделяет ей внимания. Но Марта никогда, ни при каких обстоятельствах не интересовалась его жизнью. Жизнью за дверью их квартиры. Что его беспокоит, к чему он стремится, что хочет найти для себя. Эти вопросы для нее никогда не представляли значения. Вот что купить на ужин, какую присмотреть занавеску в ванную, когда отремонтируется пылесос или какой бы заказать себе подарок на день рождения – это составляло предмет ее интересов. В этой системе вопросов и задач Андрей выступал лишь звеном, позволявшим одни вопросы и задачи исключать из перечня необходимых актуальных дел, а другие туда, наоборот, помещать. Следующие, из длинного симпатического списка в ее голове. А что там у него происходит за дверью их квартиры, какими такими мыслями полна его голова, чем он озабочен и каким образом ему предстоит решать стоящие задачи, ей было наплевать. Несколько раз в ходе возникавших семейных разборок и взаимных упреков он пытался высказывать свои соображения на тему взаимопонимания и общих ценностей, однако результат получил далекий от ожидаемого. Марте не требовались его укоры и увещевания, она для себя все решила. И если один в паре не тянет свой груз ответственности, не проявляет инициативы, не старается обеспечить взаимный комфорт и уют, значит, это приходится делать самой. Вопреки. Не взирая…
Еще раз печально выдохнув, Андрей поднялся и уставился в кухонное окно. Мрачный ноябрьский день, погрузив в густой туман двор и верхние этажи домов, одним только своим видом уже пригвождал к теплому нутру квартиры, обещая снаружи лишь холод, изморозь на лице и коварство скользких тротуаров.
Холодильник встретил радостной картиной полных двух пачек сосисок, яйцами, майонезом и двумя банками кабачковой икры. Выбор блюда не оставил никакого выбора.
Когда сковородка с яичницей с поструганными в нее сосисками переместилась с плиты на стол, утвердившись на деревянной подставке, а икра легла тяжелым слоем на криво отрезанный ломоть хлеба, в дверь позвонили.
Желудок мгновенно опустился куда-то в ноги, руки похолодели и во рту замер обездвиженный сухостью язык.
Срок. Три дня, выданные ему бандосами, сегодня истекли. Догулялся. Еще и джип их в лес ухреначил. Ну правильно. После такого можно спокойно себе лечь спать, жарить яйца, икрой вон обжираться. Молодец, чо…
В дверь позвонили повторно, настойчиво.
Сил на то, чтобы напрячь теневые способности и определить того, кто за дверью, не осталось. Сделать вид, что никого нет дома, тоже не получится. Он так гремел посудой и ложкой по сковородке, что мог вызвать даже скандалистку Лиду с ее вечными претензиями.
После третьего, долгого звонка, Андрей поднялся.
Щелкнув замком, просто оттолкнул от себя дверь.
За порогом стоял Мирон и широко улыбался.
– Здарова, дядя! – его глаза хищно смотрели в переносицу Андрея, не мигая, пытаясь определить или даже предвосхитить его возможные нежелательные намерения. – Понимаю, хата огромная, пока дойдешь из дальнего угла замка, уже лето настанет, да?!
Мирон не дожидаясь реакции хозяина на его появление, шагнул внутрь, плечом отстранив Андрея с пути, и, внимательно осматриваясь, направился на кухню.
«На запах явился, мудень», подумал про себя Андрей, бережно прикрывая воссозданную его теневыми усилиями дверь. Она вроде и представляла из себя сейчас единое целое, но доверия не вызывала. Раньше таким восстановлением Андрей никогда не занимался, поэтому особой уверенности в целостности и устойчивости двери после ее подрыва у него не было.
– У тебя что, алко-пати тут веселилось? – рассаживаясь на подготовленном для себя Андреем месте Мирон глазами указал на остатки недавней баталии. Видны были не только недометённый мусор и странные пятна-силуэты на стене, но и хватало зримых свидетельств пьяного разгула после отъезда жены. Полная и просыпавшаяся пепельница на столе, вываливающиеся из мусорного ведра пустые бутылки, пыль на подоконнике.
Мирон провел по ней пальцем и что-то для себя определил.
– Садись, чего замер, – по-хозяйски распорядился он и, подхватив вилку, сунулся ею в яичницу.
Андрей медленно, с опорой на стол, опустился на стул рядом.
Мирон осклабился, жуя и причмокивая.
– С такой харей тебе еще долго одной яичницей питаться. Что ж так-то?! Не совладал?!
Мирон вопросом намекнул на то, что Андрей не сумел даже с помощью теневых способностей предотвратить избиение. В том, что это было именно избиение, Мирон не сомневался. Что-то объяснять и доказывать ему никакого желания не было. Андрей кивнул. Мирон так же кивком головы предложил ему присоединиться к завтраку. Андрей подумал, дотянулся до кружки с торчавшими из нее помытыми столовыми приборами и достал себе вилку. Ковырнул кусок яичницы, положил его на язык и сморщился от боли.
Мирон, заметив это, с ухмылочкой закивал. Мол, а что ж ты хотел-то. Хотел страданий – получи. Пока Андрей разжевывал свой горячий кусок, гость моментально доскоблил сковородку и, вопросительно осмотревшись, сам поднялся и поставил греться чайник.
Потянувшись, растирая ладони рук, с расстановкой слов обратился к сидящему с вздутой мордой Андрею.
– Деньги давай сюда.
Андрей вздрогнул. Понимая с самого начала причину появления на пороге его дома Мирона, услышать этот вопрос напрямую было вдвойне тревожнее.
– Денег нет, – хрипло ответил он, глядя исподлобья снизу вверх на стоявшего с каменным лицом Мирона.
– А где они? – так же отрывисто поинтересовался Мирон, подавшись немного корпусом вперед. Его ладони не переставая терли друг дружку, только уже с возросшей интенсивностью.
– Я не взял.
Мирон понимающе кивнул.
– А почему?
Андрей, медленно и натужно соображая, раздумывал о том, стоит ли говорит Мирону об истинной причине. Было абсолютно ясно, что Мирона никакие такие душещипательные истории не интересовали. Его интересовали только и одни лишь деньги. Деньги, и тот, кто должен был их ему доставить. Почему должен – его тоже не интересовало. Была договоренность, доведена вся информация. Требовалось лишь пойти, взять и принести.
– Так я решил.
Андрей даже сам себе удивился. Апатия и разбитость сменились холодной решимостью.
Мирон в удивлении раскрыл широко глаза. Словно спрашивая, с каких это пор кто-то, помимо его самого, что-то решает.
Андрей тоже подался вперед.
– А ты думал собачку нашел? Пнул – и она побежала?!
В помещении повисла тревожная тишина. Только начавший закипать на плите чайник силился нарушить искрящееся тягостное молчание. Мирон, медленно пережевывая скулами, холодно и сурово всматривался в сидящего напротив, решая, как именно этого таракана раздавить.
Чайник продолжал натужно булькать, за окном подлетевший снегирь цокал коготками по оцинкованном у отливу, не обращая ни на кого внимания.
Андрей, собравшись как пружина, тоже пристально уставился на хамоватого гостя, понимая, что в открытой схватке ему противопоставить нечего. Поэтому надежда оставалась на иные свои способности. Правда, о возможностях теневых способностей Мирона ему было ничего не известно. И это являлось реальной угрозой.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.