Несбывшийся бывший

Первая глава

К бывшим возвращаются только неудачники!

Я помнила об этом всегда.

Почему не развернулась и не ушла сразу, как только узнала его? Ведь сердце дрогнуло, как только я подняла взгляд и увидела знакомое до боли лицо! Эти жестокие черные глаза. Нужно было бежать, теряя тапки!

И плевать, кто и что подумает обо мне.

Душевный покой дороже.

Но я словно заледенела и не могла толком пошевелиться, и мне неловко было перед сыном Петра Васильевича. Ведь это он по моей просьбе нашёл юриста для консультации по нашему вопросу.

А тут я такая: кругом и бегом!

Но уж лучше бы я опозорилась и объяснилась потом с Александром Петровичем.

Потому что хуже встречи с бывшим было только то, что он меня не узнал!

Много раз одинокими вечерами в обнимку с подушкой, как любая брошенная девчонка на планете, представляла, как бы я себя повела, если судьба столкнёт меня с ним вновь.

И эти мечты осушали мои слёзы.

Видела будто наяву, как я, красивая и гордая, прохожу мимо несчастного и состарившегося одинокого толстого и неухоженного старика, весело смеясь. И только потом понимаю по тоскливому взгляду вслед, что это был он.

Человек, который пренебрёг мной.

В реальности же Константин не стал старым, страшным и толстым. Наоборот, годы пошли ему на пользу.

Он возмужал и заматерел. Смотрелся интересным, красивым мужчиной.

Лёгкий золотистый загар, благородная седина висков, подчёркнуто элегантная оправа очков, стрижка, при любом движении головы укладывающаяся всегда превосходно.

Широкие плечи под отлично сшитым пиджаком. Лёгкость в небрежном движении и никакого живота.

Уверенный и немного ироничный взгляд хищника и красивые мужские руки с нервными жилистыми пальцами, которые мягко постукивали по столу, пока сын моего покойного мужа обрисовывал нашу проблему.

А ещё, он был явно и намного успешнее меня.

Поймала себя на раздражении, что вызывал голос Александра Петровича. Вот зачем всё это? Я предлагала просто оформить у нотариуса наше соглашение и не устраивать сложностей. Дело-то не стоит выеденного яйца!

Не хочу расширять конфликт в семье. Да и мне вполне хватит того, что останется. Я не лентяйка и не дурочка. У меня есть работа и устойчивый доход. Я способна содержать себя и ребёнка.

О, мама! Ребёнок! Сердце сбилось с ритма и затрепетало пойманной птичкой, похолодели руки. Я невольно посмотрела в лицо бывшего, замечая сходство. Паникуя.

В этот момент Константин поднял взгляд на меня. Глянул в упор. Резко. Холодно. Самодовольно.

Затем его глаза ощупали меня с головы до ног, скрытых офисным столом. И мимолётная усмешка мелькнула на холеном лице.

Я вспыхнула от негодования! Да как он смеет!

А затем, волной, понимание. Он принял мой взгляд на него, как флирт?

Женя! Ты так изменилась за десять лет, набрала лишних килограмм и жизненного опыта. Он тебя не узнал и теперь, видя перед собой чужую вдову, воспринял мой прямой взгляд на него как приглашение на флирт?

Вот болван! Неисправим. Каким был, таким и остался!

Как он говорил мне, когда читал мораль перед тем, как выгнать из своей жизни? Учится держать лицо? Уметь выразить нужную эмоцию по желанию? Искренность не в чести?

Пока я собирала свою самооценку в кулак, а своё лицо в нужную маску в кабинет вошла секретарша с подносом.

Как она умудряется ходить в такой узкой юбке? Очень коротенькими шажочками. Словно японская женщина. Хорошо, что ещё не на гипертрофированно огромных каблуках.

Что-то порочное было в том, как она двигается.

Я поймала взгляд Константина, направленный на юбку девушки, и поняла, что дело не в движениях секретарши, а в реакции на её появление мужчин.

Говоривший в это время Александр Петрович тоже на минутку завис пялясь на темную ткань.

Потрясающе!

С благодарностью приняла из рук секретарши чашку и сделала глоток. Люблю, чтобы чай был горячим!

И в этот момент сын моего мужа произнёс, дернув головой в мою сторону:

– Я хочу в судебном порядке оспорить завещание! И провести экспертизу ДНК ребёнка этой женщины!

Вторая глава

Еле протолкнула горячий ком сквозь горло.

Обжигаясь. Возвращаясь в реальность. Сморгнув невольные слёзы.

– Зачем пересматривать? Мы же договорились, что я половину наследуемого имущества перепишу на вас? На тебя и на Варю. Я не понимаю, зачем тебе это? – уставилась на Александра Петровича так, будто увидела его впервые.

Грузный седой мужчина с капризной нижней губой и светло-серыми глазами Петра Васильевича. Только выражение этих глаз совсем чужое. Рыбье.

– А затем, что я считаю несправедливым оставлять тебе и твоему… – он сделал многозначительную паузу, глядя на меня с презрением – нагулянному ребёнку даже битой тарелки из наследия моего отца!

Александр надулся, покраснел, и сжав кулаки, повернулся ко мне всем своим грузным телом.

– Ты десять лет обманывала моего папу! Это не его ребёнок! Я проверял! – торжествующе выпалил он мне в лицо.

Это «папа» резануло меня болью. Резонируя с моим состоянием.

А ведь Пётр Васильевич предупреждал меня. Говорил, чтобы я не думала связываться с его детьми. Так нет же! Я вновь его не послушала!

Конечно же, он знал, на что способны эти люди. Хотя, возможно, с Варварой Петровной я смогу наладить взаимодействие.

Хотела справедливости? Не хотела принять волю мужа? Вот и ешь теперь полной ложкой!

– Пётр Васильевич прекрасно знал, что Ярослав не его сын. Это не тайна. И ваш отец сознательно признал Ярослава, вписав своё имя в графу «отец» при оформлении документов в ЗАГСе. Потому что родился Ярик, когда мы состояли в браке. Кроме того Ярослав отдельно вписан в завещание. – Я сделала ещё маленький глоточек чая, рассматривая Александра Петровича как редкий музейный экспонат. – Что вы хотите добиться? Отменить завещание? Тогда по суду, если выиграите, вы получите не больше, чем я собиралась вам подарить. Но при этом потратитесь и на юристов, и на суд. Не считая нервов и морального давления от понимания, что нарушаете волю отца. О которой вот совсем недавно, перед посещением этого кабинета, вы так волновались!

Я звякнула чашкой о блюдце. Выдавая этим своё волнение.

Очень неприятная ситуация сама по себе. А в присутствии Константина, так просто отвратительная.

Будто судьба специально так подстроила, чтобы собрать нас всех в этом месте и в это время.

Не то, чтобы я мечтала встретиться. Всё-таки десять лет это большой срок и горечь обиды давно растворилась.

В буднях.

В ежедневных заботах.

Но всё же… Перетрясать своим грязным бельём перед человеком, который один раз уже побрезговал мной не самое приятное в мире занятие.

И совсем не способствует моему спокойствию и моей и так шатающейся самооценке

– Ты десять лет жила с отцом как в раю на всём готовом! Хватит! Собирай манатки и вали туда, где он тебя раскопал! Пиявка. – брезгливо скривив своё лицо, сказал старший взрослый сын моего мужа.

Который не появлялся у отца почти пятнадцать лет. А в последнее время и не звонил ему.

Не позволяя себе отвести взгляд от изменившегося перекошенного злостью лица Александра Петровича, чтобы не сбиться с настроя и не увидеть презрения в глазах свидетеля нашего скандала, я чуть улыбнулась. С удовольствием наблюдая, как передёрнуло от моей маски этого немолодого мужчину.

– Позвольте спросить, а где вы были эти десять лет? Почему ни разу не навестили отца? – спросила я холодным тоном сложив руки на колени, чтобы скрыть их дрожь.

Провалиться сквозь всё двадцать с лишком этажей! Стыд то какой! Вот объясните мне, зачем устраивать этот скандал при чужих людях?

– Это наше семейное дело! Не тебе судить! – выплюнул сын моего мужа.

После его слов о семье стало так больно за Петра Васильевича! Ведь он ждал своих детей! Ждал, несмотря ни на что! Надеялся, что они появятся, что смогут поговорить.

– Отчего же ты, такой поборник семьи, ни разу за последние три года, когда Пётр Васильевич сильно болел и передвигался только на коляске, не позвонил? И не объявился, даже когда твой отец почти полгода не вставал с кровати? Почему не пришёл попрощаться с живым? – у меня перехватило горло от обиды, и я замолчала.

Вспоминая, как угасал, уходил Пётр Васильевич. Как ещё недавно сильный мужчина не смог встать однажды утром на ноги. Как скрывал от меня первое время свою немощность.

Как неустроенно и сложно было выезжать на ежедневные прогулки в узком лифте. Как тяжело поднимать коляску по высоким ступеням первого этажа.

Каким хрупким и слабым мой муж был в конце. Прозрачным.

Как отпустил он от себя все обиды и заботы в последние полгода. И у него не было сил даже сидеть в коляске. Мы приладились вначале устраиваться на балконе. А после, я открывала настежь окно в комнате Петра Васильевича. Укрывая его от свежего ветерка.

– Вам, Александр Петрович, почти пятьдесят лет. И вы должны уже понимать, что жизнь не вечна. Ваш отец ждал вас. – не смогла сдержаться я и закончила – Зачем топчете сейчас на его память? Почему не хотите уважать его выбор?

– За то, что ты ухаживала в последние годы и следила за отцом, ты получила своё! Бесплатное жильё и еду. А теперь – свободна! Освобождай квартиру! – презрительно дёрнув губой выдавил из себя Александр Петрович.

Встала. Аккуратно расправила чуть заломившуюся от долгого сидения юбку. Проведя руками по бёдрам.

Подняла голову и посмотрела на свидетеля моего позора, на Константина.

И наткнулась на очень мужской взгляд. Казалась, моя юбка должна если не задымиться, то разгладиться точно от его внимания.

– Так понимаю, встретимся в суде? – спросила я мужчин.

Так и не дождавшись ответа, чуть пожала плечами и, развернувшись, вышла из кабинета.

Попадая под прицел внимательного взгляда секретарши.

Третья глава

На углу стола, рядом с монитором, стоял маленький букетик ландышей, распространяя вокруг себя запах.

Смотрю, Константин не теряет хватки и не меняет приёмов. А зачем? Ведь и так всё прекрасно срабатывает!

Так меня выбесил этот букетик, запахом своим эмоционально выбрасывая на десять лет назад. В ту весну.

Весну моего восемнадцатилетия.

Мой папа, Владимир Дмитриевич Паницкий, преподавал в Университете и был довольно известным человеком. Он юрист и раньше успешно работал в адвокатуре, а затем в суде.

После, в связи с возрастом, остался только преподавать.

Поскольку он имел профессорское звание, то, кроме прочей нагрузки, у него были ребята-аспиранты. В последние годы, когда папа стал не каждый день ездить в Университет, они приезжали за консультациями к нам домой, в Балашиху.

Я третий, поздний ребёнок в семье. Моему старшему брату, Валентину, сейчас сорок пять лет. А сестре Анне – сорок два.

Десять лет назад они уже жили отдельно от нас. Сестра вышла замуж и уехала в Германию, а брат был женат и жил семьёй с женой и двумя очаровательными дочерьми в Москве.

Я заканчивала в тот год школу и собиралась по стопам отца. Мечтала быть юристом. С детства в этой среде, с юности окружённая разговорами и спорами на эту тему, я просто не могла не заинтересоваться предметом.

Мне представлялась радужная картина моего успешного будущего!

Как я, известный юрист по экономическим спорам, приезжаю в очередную известную компанию, и меня встречают с уважением и немного льстят и завидуют моей юности и уму.

В общем, вполне обычные школьные тщеславные хрустальные мечты.

Той весной, в апреле, когда ещё не совсем сошёл снег, но небо уже яркое, а солнце весёлыми зайчиками рассыпается по лужам, в нашем доме начал появляться новый папин аспирант. У него уже шли последние месяцы перед защитой и поэтому консультации требовались в большем объёме.

Константин Жуков.

Обаятельный высокий черноглазый шатен. С изысканными манерами и белозубой улыбкой.

Всегда, приезжая в наш дом, он появлялся не с пустыми руками. Крошечные букетики мне, более солидные – маме.

Ничего не значащие знаки внимания.

Комплименты при встрече.

Многозначительные взгляды.

Обязательное внимание. Пара слов при встрече. Несколько тёплых слов при прощании.

Похвала маминому чаю и угощению, если они задерживались с папой до обеда.

Обязательная очаровательная улыбка.

И полное ощущение его внимания.

Когда он говорил со мной, мне было совершенно ясно, что он меня слушает так, будто я рассказываю ему жизненно важную информацию. Будто именно меня он ждал так долго, чтобы выслушать и понять.

Много ли нужно юной неискушённой девице, чтобы влюбиться? Чтобы представить, а потом и поверить, что этот мужчина приезжает к нам в дом только ради меня?

Я не могу сказать, что меня воспитывали прямо в строгости и скромности. Нет.

Так сложилось само.

В школу и в музыкалку меня возили на машине, потому что наш дом находился в отдалении. Не набегаешься.

И подруг у меня особо не было по этой же причине. В соседях у нас на улице, с одной стороны, была пожилая пара, ровесники родителей. А с другой стороны, жила многодетная молодая семья. Трое маленьких детей постоянно шкодничали за забором, создавая регулярно темы для вечерних обсуждений.

Об отношениях между мужчинами и женщинами в нашем доме говорить было не принято. И у меня сложилось на эту тему мнение исключительно по книгам, фильмам и невнятным оговоркам окружающих.

В тот год, ранней весной, в начале марта моя сестра родила второго ребёнка. И разговоры в доме велись в основном о том, как и когда Анна с детьми и мужем сможет приехать к родителям домой. Погостить и познакомить с детьми. Я была предоставлена сама себе.

Ещё, оглядываясь сейчас назад, не могу не вспомнить, что в тот год начиная с зимы, мы с одноклассницами в школе, шушукаясь, активно обсуждали громко нашумевшую книгу, ставшую бестселлером. По которой позднее сняли кино.

Было страшно интересно и стыдливо. Впервые столкнувшись со столь откровенными описаниями, я была заинтригована. И эти возбуждающие разговоры витали в школьных коридорах, клубясь среди девчоночьих стай.

Появление в моём окружении черноглазого красавца смутило мой покой. Мне были приятны его комплименты. Я флиртовала с ним, со всей страстью неофита. Применяя на нем вычитанные или услышанные от окружающих приемы и шалея от своей смелости.

Так старалась, что однажды поверила, что влюблена.

Однажды майским утром Константин подарил мне крошечный флакон духов.

Легендарный диориссимо. И при этом вполголоса рассказал французскую легенду о рыцаре, из пролитой крови которого родились эти цветы счастья, надежды и радости. И что этот свежий и чистый, как весеннее утро в лесу аромат очень подходит такой прекрасной юной девушке, как я.

С тех пор Константин при каждом своём появлении дарил мне крошечные букеты нежных и милых ароматных ландышей.

Этого оказалось достаточно, чтобы я придумала себе его любовь.

Ненавижу ландыши! Они отравляют своим сладким ядом, заманивают и ломают мечты! Ландыш ядовит весь. И обманчиво невинные цветы и листья. И даже вода, в которой они стояли! Они и есть – яд и обман!

Четвертая глава

Не помню, как я оказалась в лифте. Похоже, не иначе как на автопилоте долетела, провожаемая удивлённо-насторожённым взглядом секретарши. Зеркало на одной из панелей отразило всклокоченную меня с дикими, горящими глазами.

На метле, однозначно, неслась в лифт! Сквозь шторма и бури!

Всё кипело и рвалось внутри. Разливалось горячим фонтаном. Лопалось обжигающими пузырями в груди. Невозможно терпеть!

Я сделала глубокий вдох и, закрыв глаза, попыталась успокоиться. Досчитать до десяти. Медленно.

Хренушки!

Хотелось рвать и метать! Топать ногами! Кричать! Драться!

Вернуться бы в кабинет этого разуспешного и самодовольного типа и расцарапать ему лицо! Чтобы кровища текла по холеной морде! Чтобы стереть с него выражение превосходства и скуки! И второго жирного козла запинать ногами!

Они стоят друг друга!

Вот предупреждал же меня Пётр Васильевич быть как можно дальше по отношению к его родственникам. И не связываться с ними ни при каких обстоятельствах! Он то точно знал, что из себя представляют его дети! Неслучайно ведь они не общались так много лет и даже не вспоминали друг друга! Говорил тебе, Женя умный человек: «Не лезь!», «Не трогай!» Знал, что делал!

Нет, ты в гордыне своей полезла! Сапогами в болото. Дура жалостливая! Справедливости захотела? Наивная идиотка!

Вот и напоролась во всей красе!

Я от смеси ярости, ненависти и злости дышать толком не могла.

Обида, уязвлённое самолюбие, ярость, боль предательства кипели во мне, застилая пеленой глаза.

Сердце стучало где-то в районе горла, отдавая бахами в ушах.

Вылетела на парковку, не видя никого вокруг и перепрыгивая через ступени у входа в здание. Чуть не снесла встречного мужчину, шарахнувшегося от меня, как от чумной в сторону.

– Ева! Да подожди ты, куда летишь! Ева! – гулко звенел крик мне вслед.

Ева? Ева! Ах, Ева! Узнал-таки! Убью гада! Сам пришёл! Напросился! Ха!

Я тормознула резко. Останавливаясь. Длинно выдохнула. И на вдохе развернулась, скрипнув каблуками, готовясь встретить врага!

Чтобы впечататься в крепкую грудь Константина.

Он поймал меня, прижав мои руки к бокам. Крепко оплетая своими клешнями, не давая двигаться. И, приподняв над землёй, лишив опоры, поцеловал.

Вначале грубо, захватывая в плен мои губы. А затем, медовой нежностью заполняя, окутывая и поглощая меня. Опуская, давая стечь по себе на землю. На ватные ноги, высвобождая мои руки и зарываясь своими пальцами мне в волосы. Обхватывая голову, чуть перебирая волосы и направляя, углубляя поцелуй.

Я вздрогнула, всем телом ощущая его рядом с собой. И в первое мгновение была ошарашена тем, как мой организм моментально вспомнил Костю. Его вкус, его запах. Откликнулся на него, расслабляясь. Костя окутывал меня собой и привычно подчинял.

Что?

Подчинял?

Осознание хлынуло ледяным ветром выстужая кружащуюся голову. Отрезвляя.

Дёрнулась, с силой вырываясь из объятий, но Костя придержал меня за талию.

– Я обещал, грозил тебе, Ева, что при следующей встрече поцелую! – усмехнулся, глядя на меня своими непроницаемыми глазами.

– Отпусти! – прошипела я в ответ и попыталась оттолкнуть эту скалу от себя.

– Ну уж, нет! Ева. – веселился этот гад.

– Меня зовут Евгения Владимировна! И убери прочь свои руки! – взвизгнула я и замахнулась, чтобы влепить пощёчину.

Константин поймал мою руку и я, задёргавшись, не специально, но чувствительно наступила ему на ботинок.

Каблуком.

Неплохо получилось.

И пока он от неожиданности выпустил меня из своих рук, я резко рванулась в сторону и ломанулась к своему автомобилю, на ходу снимая его с сигнализации.

– Ева, давай поговорим! Подожди! Ну, ударь меня, если хочешь! – неслось мне вслед.

Я прыгнула за руль и захлопнула дверь. Меня трясло, как в лихорадке. Руки скакали, а пальцы намертво сжали брелок. Я сосредоточилась и чудом попала ключом в замок зажигания. А когда подняла взгляд, то увидела сквозь стекло, как Константин дохромал до моей машины и встал, опираясь руками о капот, наклоняясь ко мне.

– Ева! Выходи. Глупо убегать от меня. Я знаю твой адрес и твои данные. – усмехался он.

Ах ты, зараза! Знает он! Грозить мне вздумал! А до этого не знал! Тайна, блин о семи печатях! Весело ему!

Я рыкнула двигателем, перегазовывая. Давая понять, что не шучу, и пусть уйдёт с моего пути.

Костик улыбнулся шире и наклонился к лобовому стеклу ещё ближе.

– Ева-а-а-а, – протянул он низким голосом, не отрывая взгляда от моих глаз.

Хотела медленно двинуться вперёд, оттесняя его. Но нога на педали дрогнула, надавливая чуть сильнее. Я отдёрнула ногу, и машина прыгнула. А Костик оказался на моём капоте.

Сволочь такая. Да что ты прицепился ко мне словно клещ!

Медленно ехала в сторону выезда из парковки, глядя на этого веселящегося гада, распростёртого на капоте моего автомобиля и давила в себе мечту сделать ему больно. Раздавить гадину!

Картина Костика с раздробленными ногами, истекающего кровью, бледного и с болью в глазах на мгновение промелькнула в моей голове. Как он стонет, перехватывает руками ноги, пачкаясь кровью, и сжимает, кроша от боли, свои зубы.

Я, конечно, хочу его крови. Хочу, чтобы ему было больно и он понял…

Но не настолько, чтобы забыть себя и сесть в тюрьму, оставляя круглой сиротой своего сына!

Поэтому чуть отвернув в сторону, резко затормозила, инерцией сбрасывая с капота лишний груз. Затем сдала назад и, объезжая по широкой дуге сидящего на асфальте и ржущего, как конь Константина, газанула с пробуксовкой. Покидая наконец-то парковку!

Быстрее от этого места подальше! Бежать!

Пятая глава

– Ма-а-ам, ты в курсе, что ты уже пять минут режешь пустую доску? – хихикая спросил мой сын, прикрываясь от меня учебником истории и окружающего мира.

– А? Вот, блин! Задумалась. – с удивлением рассмотрела я творение рук своих.

– С таким зверским выражением? Мне заранее страшно! – веселился Ярослав.

– Бойся! – я сделала дикое лицо, выкатив глаза.

– Данайцев дары приносящих – выдал сын улыбаясь.

Мы сидели на кухне. Я резала на ужин салат, на плите тушилось мясо, а Ярослав развлекал меня рассказами о школе. Пересказывал, по традиции, случившиеся в ним не хитрые события за день.

Сумерки только собирались над городом, окрашивая жемчужным светом высокие апрельские облака. От этого света, льющегося сквозь окно, предметы в комнате становились более тёплых оттенков. И разговоры хотелось вести спокойные и вечерние.

– Ма-а-ам, на эти каникулы куда поедем? – спросил сын.

– А куда бы ты хотел? – внимательно посмотрела на сына,

Через месяц заканчивается школа. И курсы языковые и секция спортивная. В полный рост встаёт проблема, куда поехать ребёнку на лето. Так, чтобы и полезно, и интересно.

– Мам, я в этот раз не хочу в спортивный лагерь. Вернее, я не хочу на всё лето, как в прошлом году. – признался сын, посмурнев.

– Прошлым летом Пётр Васильевич сильно болел и у меня не было возможности заниматься с тобой, ты же понимаешь. – пожала я плечами.

Пётр Васильевич умер в конце сентября. При этом последний месяц он провёл в больнице, под присмотром врачей.

С одной стороны, в сентябре мне стало немного легче, чем когда дома находится лежачий больной. А, с другой стороны, было сложно каждый день мотаться в клинику. Как ни оплачивай персонал по уходу, всё равно лучше, чем сама никто не сделает.

Даже лежачий, беспомощный, слабый Пётр Васильевич поддерживал меня и всегда находил для меня тёплые слова.

И когда он ушёл, умер, то, несмотря на то, что физически мне стало проще, морально я была очень подавлена и очень скучала.

Я буду благодарна ему всю жизнь. Я и жива-то, если честно говорить, только благодаря ему. А уж то, что я выносила и родила здорового ребёнка, целиком его заслуга.

– Жалко, что Петра Васильевича нет с нами больше. Мне нравилось разговаривать с ним. Он всегда слушал меня и рассказывал интересно. Я скучаю, – сказал Ярослав, глядя в окно.

– Мне тоже его не хватает – призналась я, вздыхая.

Прошло уже больше полугода, а я ещё не разобрала его комнату. Как после похорон клининговая компания вымыла всё там, так и стоит закрытая. Никак не могу себя заставить. Не соберусь с силами.

– Как ты смотришь, если выбрать две-три недели и съездить в Китай? Можно продумать маршрут так, чтобы побывать в нескольких провинциях. Или наоборот, поселиться в Пекине и делать короткие вылазки вокруг. Так тебе, вероятнее, будет полезнее? Ведь в Китае множество диалектов. А тебе, наверное, стоит пожить в языковой среде подольше? – давно хотела поднять эту тему, а тут пришлась к слову.

Ярик, по предложению Петра Васильевича начиная с первого класса, посещает курсы китайского языка при посольстве.

Вначале это было в игровом виде, затем втянулся.

Китайский язык, наверное, как носитель культуры, притянул за собой занятия у шу. Затем это переросло в увлечение спортом.

И в результате, помаявшись среди различных секций, мы попали к прекрасному тренеру по дзюдо.

С которым и ездил Ярослав в летний лагерь.

Изучение китайского языка ещё породило и увлечение Ярослава музыкой. Оказывается, развитие музыкального слуха способствует лучшему восприятию. И мы уже три года ходим в музыкалку на класс виолончели.