Тень у порога

– Никаких утечек средств или информации после их увольнения не обнаружилось? – спросил Бергман, облокотившись на столешницу.

– Нет, – замотал головой Димка. – Я проверил очень тщательно.

– Что коллеги думают о причинах переезда?

– Считают, что Ольховы, разменяв четвертый десяток, решили остепениться и перебраться в тихое место, подальше от суеты. Посадить дерево, построить дом, вырастить сына.

– В общем-то, все сходится с истинным положением вещей.

– Связь, кстати, с некоторыми коллегами Ольховы поддерживают, даже звали в гости, но те пока не нашли времени приехать.

– Ясно. – В голосе Бергмана я расслышала нотки разочарования.

– На всякий случай уточнил у коллег: ни одна из бывших любовниц Ольхова в наш славный город не переезжала.

– Значит, вряд ли девица в полушубке, которую я видел из окна в компании Ольхова, – одна из них, – задумчиво проговорил Клим.

– Как думаешь, кто-то из бывших пассий Виталия может иметь отношение к посланиям? – уточнила я у Димки.

– Честно? Вряд ли, – пожал плечами Поэт. – Судя по всему, это были мимолетные, ни к чему не обязывающие увлечения.

– Стоит проверить, – спокойно сказал Бергман.

– Уже занимаюсь, не сомневайся. В Москве успел переговорить с двумя из них. Одна уже месяц как счастлива замужем. Про Виталия, кажется, вообще с трудом вспомнила. Вторая мне показалась крайне серьезной барышней, на роль автора странных посланий тянет с трудом. Отзывы коллег о ней мое впечатление подтвердили. Кроме того, успел проверить авиаи железнодорожные перемещения обеих. Наш город их не интересовал.

– Как я понял, связи Ольхова не ограничились двумя коллегами?

– Остальными тоже займусь. Но, повторюсь, вряд ли с кем-то из них было долгое и светлое чувство.

– Что-то еще? – спросил Джокер.

– Из хороших новостей – получил доступ к старой корпоративной почте Ольхова. Попробую там покопаться, но сомневаюсь, что он оставил бы какие-нибудь следы, будь его рыльце в пушку.

– Это интересно, – подала я голос.

– Что именно?

– Доступ к почте. Мне кажется, переписки многое могут сказать о человеке.

– Так и есть, только Ольхов и так перед нами и вроде бы ничего не скрывает. Или ты не сбрасываешь его со счетов?

– Думаешь, что все-таки сам Виталий может стоять за всем этим спектаклем? – нахмурился Бергман.

– Честно? Нет.

Мы замолчали. Димка уставился в ноутбук, а Бергман задумчиво крутил в руке позолоченную перьевую ручку.

– Ах да, – вдруг оживился Поэт. – Кукла.

Мы напряглись.

– Помните, ее оплатили на сайте детского магазина онлайн?

– Ты выяснил, кто это был? – поторопила я.

– Я выяснил как. Платеж был сделан через электронный кошелек.

– И?

– Анонимно.

– И ты не можешь установить, кто это был? – удивилась я.

Пожалуй, другого подобного случая мне было не припомнить. Чтобы Поэт и не взломал систему!

– Работаю над этим, но там все очень сложно. Информация проходит через столько ступеней фильтрации, что, даже если я дойду до истоков, данные не будут точными.

– Чудеса какие-то. – Я поднялась и принялась ходить туда-сюда.

Довольно быстро мне это надоело – кабинет в башне был совсем небольшим и к долгим бесцельным променадам не располагал.

– А что Клим?

– Ждет очередное послание у Ольховых. Утром где-то пропадал.

Прозвучало, пожалуй, так, словно я жалуюсь на его отсутствие. Будто взрослый мужчина никуда не может отлучиться, не уведомив меня.

– Ревнуешь? – ехидно поинтересовался Димка.

– Я? – Вышло, кажется, слишком наигранно. – Уверена, он старался на пользу нашего общего дела.

Раздалась трель мобильного телефона Бергмана. В этот момент я стояла возле стола и успела заметить, что звонит Клим.

– Легок на помине, – хмыкнула я.

Максимильян ответил коротким «да», затем свел темные брови у переносицы, поправил невесомую оправу очков и надолго замолчал, слушая собеседника. Наконец он простился словами: «Скоро будем».

– Что там? Новая весточка? – нетерпеливо заерзал на стуле Поэт.

– Труп.

Внутри меня все заледенело. Бергман не спешил сообщать подробности, и я была даже рада. Больше всего сейчас я боялась услышать именно их и понять, что мы опоздали, не справились.

Втроем мы загрузились в «Ягуар» Максимильяна и отправились к особняку. Припарковавшись в переулке, прошли мимо дома Ветровой. В окнах горел свет, расшитые занавески были плотно задернуты. Я попыталась представить, как Антонина Петровна, совершив убийство, вернулась домой, занавесила окна и уселась за стол решать сканворд. «Дух» – успела записать хозяйка утром единственное слово, и вскоре ее жертва испустила дух. Слишком поэтично и совсем нереалистично, вынуждена была признать я.

Клим ждал нас на улице, прогуливаясь вокруг центральной клумбы во дворе, которая сегодня больше напоминала обыкновенный сугроб. Завидев нас, направился навстречу.

– Тимофеев обнаружил бездыханное тело супруги в ее собственном автомобиле в тридцати метрах от дома, – перешел он без лишних сантиментов сразу к делу.

– Ты имеешь в виду Анжелу? – изумилась я.

– Понимаю ваше удивление, – он обвел взглядом всех троих. – Я сам переживал за безопасность Дарьи…

– Но он решил ударить с другой стороны, – усмехнулся Бергман.

Все вместе мы стояли в паре шагов от входа в особняк, перетаптывались с ноги на ногу и представляли собой, должно быть, любопытное зрелище для зевак. Солидный высокий мужчина в модном пальто, растрепанный паренек в едва наброшенном на светлые волосы капюшоне, одетый во все черное щеголь и девица в джинсах, куртке, сером шарфе по самые глаза и высоких дутых сапогах.

– Что с ней случилось?

– Он наткнулся на нее около часа назад. Вызвал «Скорую» и полицию. Надеюсь, в ближайшее время мы что-то узнаем.

– Ее убили? – на всякий случай уточнила я.

– Дождемся версии от людей в форме или в халатах. Но, судя по количеству крови, которое я успел заметить возле открытой двери авто, почти наверняка убийство.

– Черт, – выругался Димка.

Он сунул руки в карманы, нахохлился и осторожно процедил, сунув нос в ворот куртки, так что видны остались только глаза:

– Это может быть никак не связано с особняком Ольховых…

Он говорил так тихо, что мне показалось, будто Поэт и вовсе не хочет быть услышанным.

– «Она умрет», – процитировала я.

– Это вообще ничего не значит, – упрямился Димка.

– Между безобидным тортом с фигурками и убийством есть разница, – согласился Клим. – Я не стал бы рубить с плеча.

– В шоколадных фигурках торчали ножи, насколько я помню, – принялась вспоминать я. – Ерунда, конечно, но сегодня утром после уборки Ксюша бросила мне в ответ, что собирается потратить заработанные деньги на нож… Ты говоришь, что возле машины было много крови…

– Ей свойственно появляться и от выстрелов, а также от десятка других причин. Тем же булыжником можно забить человека насмерть, раз уж мы принялись вспоминать содержание посланий Ольховым.

– На камне была дата…

– Тридцатое декабря, – напомнил Димка.

Во всем, что касалось хранения информации, Соколов был надежнее самого мощного компьютера.

– И дата рождения Дарьи. Не Анжелы, – заметил Бергман.

– Да и не тридцатое сегодня, – подытожила я, выдохнув струйку пара в морозный воздух.

– Как Ольхова? – обратился Максимильян к Климу.

– Виталий ей пока не сообщил, только мне. Переживает, как жена отреагирует, учитывая ее положение…

– Да уж, – покачал головой Соколов, не высовывая носа из воротника.

– Конкуренты скоро начнут допрашивать соседей, если Тимофеевой помогли уйти из жизни.

Конкурентами мы часто называли сотрудников правоохранительных органов.

– Кстати, где они? – Я обернулась, хотя точно знала, что во дворе, кроме нас, никого нет.

– С другой стороны дома Тимофеевых, там подъезд к гаражу, но нам лучше сейчас не показываться им на глаза.

– Пожалуй, нам всем лучше вернуться ко мне, – согласился Максимильян. – Прямо сейчас.

– Мы не можем оставить Ольховых. Что, если смерть Анжелы никак с ними не связана, а полученная угроза вполне реальна? Или это такой отвлекающий маневр, чтобы заставить нас уехать, – начала было я, но Бергман меня прервал:

– Не забывай, что кроме нас тут останутся сотрудники полиции, вероятно, в немалом количестве. Планируя маневр, злодей не мог не подумать об этом. Наше отсутствие в этом случае – меньшее из зол.

– Виталий собирается отвезти Дашу на пару дней к своим родителям, подальше от суеты, которая сейчас начнется вокруг произошедшего. Поезжайте к Максимильяну, я дождусь отъезда Ольховых и присоединюсь к вам. Кстати, они могут выйти с минуты на минуту. Как бы Дарья не заподозрила неладное, увидев нас в полном составе в собственном дворе.

Спорить с ним никто не стал, мы коротко простились, Клим вошел в дом, а мы отправились обратно к машине. Бергман шел первым, Димка следом, а я замыкала. Не доходя до дома Ветровой, резко остановилась. Мужчины обернулись, а я сказала:

– Я вас догоню через пару минут.

И бросилась в сторону немецкого дома, прежде чем они успели отреагировать на мои слова. Дверь первого подъезда легко поддалась, и я взбежала по лестнице. Нажала на кнопку звонка и стала ждать. Сердце бешено колотилось. Из квартиры доносились звуки то ли музыки, то ли работающего телевизора. Вскоре послышалась какая-то возня, и я услышала знакомый голос по ту сторону двери:

– Кто?

– Это я, Лена, виделись сегодня у Антонины Петровны.

Я не успела договорить, дверь с протяжным скрипом распахнулась, и я увидела Ксюшу. Она была завернута в полотенце, второе было накручено вокруг головы на манер тюрбана.

– Чего тебе?

– Мать дома?

– Нет, тебе зачем?

– Сигарету дай.

– Покурить? – не поняла Ксюша.

– Нет, съесть. Они у меня вместо десерта.

Девчонка хмыкнула, сделала два шага в глубь квартиры и стала копаться в своем объемном черном рюкзаке. Я обратила внимание на брелок в виде наручников, который висел на одном из карманов. В квартире было чисто, из приоткрытой двери в ванную комнату шел еле заметный пар.

– На, – она протянула мне пачку.

Я аккуратно вытянула одну сигарету.

– Спасибо, выручила.

– Тебе спасибо, помогла сегодня. Я с тобой на пару часов быстрее справилась. Обычно это у меня надолго растягивается. К тому же при тебе она сегодня не такая болтливая была.

– Антонина Петровна обычно больше склонна поговорить?

– Что ты, – усмехнулась Ксюша. – Не остановишь. Но я и рада послушать, честно говоря. Бывает интересно. Ладно, мне маску пора смывать. Бывай!

Девчонка подняла глаза, как бы показывая на тюрбан, под которым, вероятно, и была нанесена маска для волос.

Я развернулась и припустила вниз по лестнице, так крепко сжав в кулаке сигарету, что вскоре почувствовала на пальцах мелкие сухие частички табака.

В машине я, разумеется, первым делом отчиталась, где была. Бергман в свою очередь отчитал меня. Во-первых, я могла встретить кого-то из полиции, задержавшись во дворе, а во-вторых, им о моем рвении к общению может рассказать сама Ксюша. Покаявшись, я смиренно притихла. Поднесла к носу ладонь, она все еще пахла табаком из сигареты, которую я бросила в урну во дворе по пути к машине.

То недолгое время, что оставалось на дорогу до «дома с чертями», Димку было не остановить. Он сыпал версиями, причем одна казалась чуднее другой. В конечном итоге я просто перестала его слушать. Бергман тоже, кажется, кивал из вежливости, полностью погруженный в собственные размышления.

В доме Поэт уже не стремился к разговорам. То ли выдал к тому моменту все имеющиеся у него версии, то ли понял, что благодарных слушателей в нашем лице ему сейчас не сыскать.

Он подхватил ноутбук и устроился в гостиной на диване.

Бергман тоже куда-то испарился. Я поднялась в мансарду, в комнату, которую обычно занимала. Подошла к окну, в стекло которого сейчас бил солнечный луч. Оперлась о подоконник, бросила взгляд вниз, на площадь.

«Что, если Майя больше не появится?» – промелькнула в голове предательская мысль. Реально ли найти ее в этом городе, зная только имя? И то неизвестно, настоящее ли. Она легко могла соврать при нашем первом знакомстве. Хотя что-то подсказывало мне, что со мной женщина была максимально честна.

Яркий солнечный свет, отражаясь в снегу, которым была засыпана площадь под окном, бил в глаза. Я жмурилась, но продолжала наблюдать за прохожими. Теперь я не искала взглядом Майю, а просто наблюдала за перемещениями людей, как смотрят на ярких аквариумных рыбок. На меня это, похоже, оказывало примерно такое же успокаивающее действие.

По крайней мере, мысли несколько упорядочились. И вскоре все мои размышления сосредоточились вокруг девочки Ксюши пятнадцати лет. Могла ли она быть причастна не только к запискам и посланиям, но и к смерти Анжелики?

Утро мы провели вместе. Она хоть и огрызалась, но совершенно не производила впечатления убийцы, готовой всего через несколько часов разделаться с соседкой. Да и дома она встретила меня совершенно спокойно. То ли не желала давать повод подумать о ее причастности к смерти Тимофеевой, то ли действительно не имела к трагедии никакого отношения.

Единственное, что немного настораживало, так это то, что девчонка встретила меня прямиком из ванной. Отмывала следы недавнего преступления? С другой стороны, нет ничего предосудительного в том, чтобы помыться. Тем более если утром ты драила до блеска чужое жилище.

Мне не терпелось узнать подробности произошедшего с Тимофеевой. Будь моя воля, я бы прямо сейчас вернулась к Гоголевскому скверу, поближе к месту преступления. Возможно, информацию придется ждать невыносимо долго. Впрочем, хоть что-то Клим наверняка сможет рассказать нам уже сегодня.

К этому времени солнце переместилось, и теперь его лучи не попадали в окно моей комнаты. Я потерла лицо ладонями и решила, что мне непременно следует отвлечься, иначе я изведу себя в ожидании.

Не придумав ничего лучше прогулки, я оделась и, уже занеся ногу над порогом, услышала голос Лионеллы за своей спиной:

– К ужину вас ждать?

Вот как, выходит, Бергман уже успел сообщить, что сегодня я задержусь в доме.

– Возможно, я и до завтрака останусь, мужайтесь!

Хлопнув дверью, я спустилась по ступенькам и вышла по вытоптанной узкой дорожке прямо на площадь. Народ все так же сновал туда-сюда, многие направлялись к кинотеатру. Судя по плотному потоку людей, вскоре начинался какой-то из сеансов. Промелькнула мысль соединиться с толпой и посмотреть фильм. Не важно какой. И прежде чем я что-то успела для себя решить, направилась в кинотеатр.

В фойе было людно и пахло попкорном. Две девицы, вошедшие следом за мной, бесцеремонно меня отпихнули в сторону и прошли к кассам. Я встала за ними. Вскоре оказалось, что я опоздала – девицы ухватили два последних билета на премьеру. В окошке мне предложили следующий сеанс, но я даже не дослушала.

Вышла на улицу и побрела по площади, стараясь делать как можно более широкий круг. Снег под ногами был вычищен и вытоптан до состояния гладкой натянутой пленки. С каждым новым шагом я все больше боялась потерять равновесие и растянуться прямо посреди площади. Чего доброго, в этот момент из окна за мной может наблюдать Лионелла. Доставлять старушенции такую радость мне не хотелось.

Когда я почти замкнула круг, проходя мимо «дома с чертями», заметила в окне магазина Кузьмича. Он приветливо замахал мне обеими руками. Оставить старика без внимания было бы невежливо. Я остановилась, развернулась на пятках и зашагала в сторону букинистического магазина.

Кроме самого Кузьмича, в помещении никого не было. Если не считать красавицы ели, которая стояла прямо возле центрального стола в торговом зале. Она невероятно пахла морозом, праздником и каким-то детским счастьем, не замутненным взрослыми условностями. Будто прибыла сюда прямиком из дома моих родителей, где мама печет на кухне свой особенный новогодний торт, а папа помогает накрывать на стол, весело напевая.

– Какая красавица! – ахнула я.

– Да, город давно принарядили. И нам пора. Доставили сегодня из леса елочку.

– Не удивлюсь, если сам Дед Мороз на оленьей упряжке, – хохотнула я, а Кузьмич прищурился, словно сам и был тем самым Дедом.

– Вот что, – произнес он тоном, не терпящим возражений. – Поможешь старику елку нарядить.

Рукой он показал на три деревянных ящика, которые стояли возле ели. Словно зачарованная, я размотала шарф, сняла куртку и отнесла вещи в дальний угол магазина, туда, где располагалось рабочее место старика. Вернулась с небольшой лесенкой, коих в магазине имелось в избытке.

Я присела на корточки и открыла первую коробку. В ней, словно в пиратском сундуке, переливались на свету тысячи бусин всевозможных форм и цветов: от изумрудных шестигранников до фиолетовых цилиндров. Я осторожно взяла в руки золотистый шарик, потянула за него и аккуратно достала из ящика нитку шикарных елочных бус. Позолота кое-где облезла, обнажая полое нутро шариков, но от этого украшение выглядело не менее чудесно.

– Даже не буду спрашивать, сколько им лет, – произнесла я вслух, скорее обращаясь сама к себе, нежели к старику.

В самом большом ящике лежало несколько плоских коробок из плотного картона. Я открыла верхнюю – в ней были аккуратно уложены три ангела из тончайшего фарфора. Один играл на дудочке, другой – на варгане, третий держал перед собой раскрытую книгу.

– Изначально в наборе было семь, но к нам попало только три, – объяснил Кузьмич.

– Вам не жалко их… на елку?

– А чего жалеть? В ящике их никто не увидит.

Я аккуратно открыла следующую коробку. Она была наполнена тончайшими стеклянными елочными шарами, искусно расписанными вручную и украшенными мелкими бусинами вроде бисера. Кое-где узор прерывался, от бусинок на шаре оставался только гладкий серебристый след.

В третьем, самом маленьком ящичке я нашла несколько гирлянд в виде белых свечей на прищепках.

– Работают? – уточнила я, поскольку вид они имели такой, будто были старше меня минимум вдвое.

– Не подводят, – довольно протянул Кузьмич. – Но каждый год проверяю. Под столом розетка есть.

В полу действительно были установлены три розетки. Я поочередно воткнула каждую из хранившихся в ящике гирлянд и убедилась, что все они вполне рабочие. С них я и решила начать. Забралась на лесенку и стала тянуть свечи от макушки вниз, обвивая елку. Я орудовала прищепками сверху, а Кузьмич помогал мне внизу с высоты своего роста.

Вскоре вся зеленая красавица покрылась белыми штрихами: то ли сосульками, то ли свечами. Я полезла под стол, воткнула гирлянды в розетки, и елочка засияла бледным, кое-где моргающим теплым желтоватым светом.

– Как же это красиво! – воскликнула я, приложив руки к груди.

Я и правда забыла, как уютно может выглядеть елка без сотен мелькающих разноцветных огней.

– А макушка?

– Для нее у меня есть прекрасный наконечник.

Кузьмич подвинул стул, стоящий тут же, присел и стал вытаскивать одну за другой коробки из большого ящика. Наконец нашел нужную и протянул мне.

Я открыла крышку и увидела вытянутый наконечник, на самом кончике которого был прикреплен камень. По виду – драгоценный.

– Что это? – испуганно спросила я.

– Горный хрусталь, – объяснил Кузьмич. – А сияет словно алмаз.

– Не то слово, – не могла я не согласиться. – Впечатляет.

– Это ты еще все остальные коробки не видела.

Старик оказался прав. В ящиках хранились настоящие сокровища. Кажется, столько красоты в одном месте, как сегодня, я не видела никогда прежде. Аккуратно открывая одну коробку за другой, мы с Кузьмичом увлеченно наряжали елку. Вскоре, вешая на дерево коричневую шишку в россыпи белых снежинок, я поняла, что делаю это одна. Старика рядом не было, а я даже не сразу обратила внимание на его отсутствие, увлеченная процессом. Кстати, удивительно, но за все это время в магазин ни разу никто не зашел, хотя я возилась тут уже довольно много. Неужели старик закрыл лавку, чтобы ничто не мешало нам заниматься праздничными приготовлениями?

Наконец я повесила на колючие ветви последние бусы из желтого стекляруса. Отошла на несколько шагов, чтобы полюбоваться результатом своих трудов. Елка выглядела так роскошно, будто сошла с антикварной открытки. Я хотела было позвать Кузьмича, чтобы вместе полюбоваться результатом, но тут боковым зрением увидела знакомый силуэт… Еще миг – и она скроется из виду. Распахнув дверь, я стрелой бросилась к выходу из магазина. За пару секунд преодолела метров двадцать и крепко схватила девушку за плечи.

Она медленно повернулась, глаза ее были едва видны из-за опущенной на самые брови черной шапки.

– Какого черта!.. – возмущенно начала Ксюша. – Ты?

– Что ты тут делаешь?

– Такой же вопрос могу задать и тебе, а еще добавить к нему: без одежды?

– Я одета, – обиженно возразила я.

– Ага, в штаны и свитер, когда на улице минус десять. Мать бы не оценила, моя так точно.

– Следишь за мной? – не унималась я.

– Спятила? – расхохоталась девица. – В кино иду. Слыхала, новый ужастик вышел? Говорят, на съемки потратили несколько тонн крови.

– Бутафорской? – уточнила я.

– Ну не младенцев же, – покачала головой Ксюша. – Где одежда-то твоя, и правда? В машине? Шла бы ты, а то замерзнешь.

Она развернулась и припустила к кинотеатру, оставив меня стоять на площади буквально с открытым ртом.

Вскоре я и правда почувствовала на себе мороз и вернулась в магазин.

– Что же ты, Леночка, – начал было Кузьмич, когда дверь за мной закрылась.

– Увидела давнюю знакомую, хотела поздороваться.

– Не бережешь ты себя.

– Боялась, что уйдет.

– Ну, поздоровалась?

– Ага, только, кажется, она не особенно была рада меня видеть.

– Не расстраивайся, всякое бывает. Посмотри лучше, какая красавица у нас с тобой получилась.

Спорить с этим было трудно, но все-таки, глядя на елку в разноцветных блестящих игрушках, я мысленно вернулась в тот момент, когда впервые отошла на пару шагов, чтобы полюбоваться ею. Краем глаза в окне я увидела знакомый женский силуэт. Я правда перепутала Майю с Ксюшей? Или просто выдала желаемое за действительное, когда на улице мелькнуло знакомое лицо? А что, если в тот момент на площади была и Майя? И увидела я действительно ее? Но пока выбегала из магазина, потеряла нить и на этот раз взгляд выцепил другую знакомую фигуру среди прохожих. Майю же я просто могла спугнуть, погнавшись за Ксюшей.

Нет, кажется, я действительно просто очень хотела встретить ее сегодня. Но встретила Ксюшу. В третий раз за день. Но так ли случайна была эта наша последняя встреча?

Кажется, в кино сегодня все-таки придется сходить. Надеюсь, что на ужастик остались непроданные билеты и я смогу удостовериться, что Ксюша присутствует в кинозале.

Нет, не буду же я заглядывать в лицо каждой девицы в темноте? Пожалуй, разумнее будет дождаться окончания сеанса и посмотреть, окажется ли Ксюша среди тех, кто покидает здание кинотеатра.

– А знаешь что, – голос Кузьмича вернул меня в реальность. – Я ведь приготовил для тебя новогодний подарок. Знаю, еще рано, хотел передать тебе его позже. Но раз уж ты сама сегодня зашла, к тому же помогла создать праздничное настроение, вручу его сегодня.

Я не успела ничего ответить, как он скрылся за одним из стеллажей. Вскоре он материализовался передо мной со свертком, обернутым тонкой бумагой с нежным, будто кружевным узором.

– Мне так неудобно, я еще даже не начала готовить подарки, – честно призналась я.

– Возьми, от души, – улыбнулся старик. – Занятная вещица, старинная, разумеется. Станет любопытно, можешь вскрыть до Нового года, я не осерчаю. Если будет интересно, приходи, поговорим. А нет, береги ее. Она и сейчас ценна, а через несколько лет, глядишь, и сейф прикупить для нее придется.

– Заинтриговали, – хохотнула я. – У меня пока и квартиры нет, чтобы сейф в нее покупать.

– Начинать с чего-то надо, – подмигнул старик.

Мы еще немного поболтали, и вскоре я простилась, все еще вынашивая план отследить Ксюшу после сеанса. Выйдя на площадь, я дошла до кинотеатра и удостоверилась, что пятнадцать минут назад там начался ужастик. До окончания сеанса оставалось еще целых два с половиной часа.

Мне с трудом верилось, что кто-то добровольно может потратить почти три часа времени, чтобы смотреть ужасы на большом экране.

Выходит, если Ксюша и сочиняла на ходу, столкнувшись со мной на площади, ей несказанно повезло – время начала сеанса и жанр совпадали с выданной ею информацией на сто процентов. Хотя, разумеется, никто не мешал девчонке подготовиться. Тем более если на площади она действительно наблюдала за мной.

Я направилась к «дому с чертями», горгульи на крыше будто следили за моими перемещениями своими пустыми глазами. Засмотревшись на тварей, я не сразу заметила «Ягуар» Бергмана. Он проехал к дому, Джокер не торопясь вышел из него, открыл заднюю дверь и достал огромный сверток. По тому, как он его нес и по лиловой ленте, что чуть колыхалась на ветру, я поняла, что это букет, заботливо укрытый флористом от мороза. На меня Максимильян не обратил внимания и направился в дом.