Тень у порога

В наше отсутствие Дарья позаботилась о спальных местах: помимо кровати был застелен диван в гостиной. Клим, глядя на это, молча усмехнулся. А я не могла толком понять: порадовала меня такая забота хозяйки или скорее огорчила.

– Попытки принять ванну сегодня еще будут? – спросил Клим. – Я бы составил компанию. Чисто из соображений безопасности. Второго потопа за день не хотелось бы.

– Ограничусь душем.

– Как знаешь, – ответил Клим и принялся стягивать свитер.

Я развернулась на пятках и отправилась в ванную, прежде чем он успел сказать что-то еще. Включила воду, нашла в шкафу банный халат, разделась и встала под струи горячей воды. Из гостиной, кажется, доносилось пение Клима.

«Пытается отвлечься от навязчивых мыслей, – пояснила я сама себе и добавила: – Как и я».

Стоя под струями теплой воды, я мысленно вернулась к Майе. При всем желании назвать ее появление случайным никак не получалось. Она ждала меня. Я это точно знала. Но чего же она испугалась? Лишнего свидетеля или конкретно Клима? Что, если, по ее мнению, он представлял не меньшую опасность, чем Максимильян? К сожалению, получить эти ответы можно только от нее, а пока приходится теряться в догадках.

Я провела в ванной достаточно много времени, а когда вышла, свет горел только в коридоре. В гостиной было темно. Аккуратно ступая, я приблизилась к дивану. Отвернувшись к спинке, Клим спал. Или делал вид, что спит, тем самым облегчая совместное существование нам обоим.

– Спокойной ночи, – тихо проговорила я.

Ответа не было. Я отправилась в спальню. Плотно закрывать дверь не стала. Устроилась в кровати под одеялом. Вскоре поняв, что быстро я не усну, решила посмотреть какой-нибудь фильм. Я тихонько прошла в прихожую, где на обувнице оставила свою сумку с планшетом.

Только тогда я вспомнила о футляре, который до сих пор лежал в кармане куртки. Ведь я так и не рассказала никому о послании. Хотя очевидно, что если целью было указать на злодея, то искать следовало в доме. А что, если дом и есть злодей?

«Пожалуй, мне пора спать», – усмехнулась я сама себе и отправилась назад в спальню, все же прихватив планшет с собой. Я твердо решила, что завтра расскажу всем о своей находке. Не исключено, что она может навести на определенные мысли не только нас, но и хозяев.

Я включила фильм, но за происходящим на экране почти не следила. В конце концов даже вынула наушники и стала прислушиваться. Было тихо. Возможно, Клим действительно спал. Хотя в то, что он не испытывал трудностей от нашего вынужденного соседства, верилось с трудом.

Наконец я провалилась в сон. Впервые за очень долгое время я снова увидела себя в прежней жизни. На этот раз со стороны. Свет луны проникал в пещеру ровно настолько, чтобы я смогла понять, что вижу ту же сцену, что и в кабинете Бергмана. Моя голова лежит на коленях любимого, он гладит меня по волосам и что-то нашептывает. Я точно знаю, что улыбаюсь в этот момент, несмотря на то что лиц во тьме не разглядеть. Наконец в небе появляется легкое зарево. Вскоре я уже могу различить свое лицо – его черты кажутся резкими в свете восходящего солнца, пробивающегося в пещеру широким лучом. Мой любимый вздрагивает и просыпается. Наконец-то я смогу разглядеть его лицо. Наконец-то я узнаю, кто он…

– Кто ты? – в нетерпении повторяю я. – Кто ты?

– Лучший мужчина в твоей жизни, подарок судьбы. Хотел бы добавить, единственный, но боюсь ошибиться…

Я открыла глаза и увидела Клима, сидящего на краю моей кровати. В комнате царил полумрак, хотя шторы были открыты. За окном мерно падал снег. Крупные хлопья в свете фонаря были похожи на мотыльков.

– Который час? – прошептала я.

– Скоро рассвет.

– Чары спадут? Карета превратится в тыкву?

– Завтрак остынет.

Часы на стене показывали половину девятого. Я накинула халат и отправилась в ванную. Вскоре мы сидели за столом. Клим успел позаботиться о продуктах и приготовил вполне съедобный завтрак.

– Вкусно, – похвалила я тосты с джемом. – Какой у нас план?

– Познакомимся с теми из соседей, с кем еще не успели.

– Остались студентка и Ксюша с матерью.

– Примерно в это время люди обычно выходят из дома на работу и учебу.

– Будем дежурить во дворе? Или у окна?

Договорить я не успела, Клим резко вскочил со стула и бросился в прихожую. Я шмыгнула в спальню, чтобы надеть что-то более подходящее для зимней прогулки, нежели банный халат. Действовала я быстро и уже через пару минут выходила во двор. К моему удивлению, Клим за это время успел свести знакомство с приятной женщиной. Она выглядела примерно его ровесницей, и я быстро прикинула, что для студентки она, пожалуй, слишком взрослая, а вот мамой Ксюши может быть вполне.

Я решила не мешать их приятной беседе, тем более что двигались они со двора в сторону улицы. Оставшись одна, я, недолго думая, направилась к подъезду, где жила студентка. Понятия не имея, что делать дальше, я сначала переминалась с ноги на ногу, а потом и вовсе принялась прыгать то на левой, то на правой ноге.

– Тепло ли тебе, девица? – услышала я знакомый голос в нескольких метрах от себя.

Вера Петровна вела на поводке Мусю. Или Муся вела на поводке Веру Петровну – тут уж не скажешь наверняка, слишком много прыти было в маленькой собачке.

– Доброе утро, – улыбнулась я, не придумав лучшего ответа на ее вопрос.

К счастью, дверь за моей спиной со скрипом открылась, и я услышала звонкий девичий голос:

– Вера Петровна, здравствуйте! Про ошейник помню, сегодня вечером закажу. Обещаю!

С нами ненадолго поравнялась девица лет двадцати в искусственной шубке цыплячьего цвета и шапке с помпоном, из-под которой виднелись золотистые кудряшки. Мы коротко поздоровались, и она заспешила к остановке.

– Это Лиля, приехала из районного центра. Учится на бухгалтера. Большим человеком будет. Сама-то я в Интернете не смыслю, а она обещала мне ошейник с чипом заказать. Не мне самой, конечно, а Мусе.

Я на секунду задумалась, к чему относилась фраза Веры Петровны о большом человеке – к выбранной профессии или к желанию помочь старухе с интернет-заказом. На всякий случай я кивнула, как бы соглашаясь с высокой оценкой личности Лили.

– Приятно иметь таких хороших соседей.

– Хороших – очень приятно, – ответила Вера Петровна, особенно выделив первое слово.

– Что же это, есть и плохие? – робко спросила я.

Но старушка уже устремилась вслед за Мусей, которая смешно перебирала лапками в пушистом снежном покрове. Не придумав ничего лучше, я бросилась следом. Вопрос свой повторять не стала, просто семенила рядом, решив, что дама она занятная, таких лучше держать поближе.

Однако тяга к праздным разговорам Веру Петровну покинула, обращалась она в основном к Мусе, и я почувствовала себя лишней. Вскоре они направились к дому, мы простились, а я заметила Клима, который спускался по заснеженной тропинке со стороны сквера.

– Порадуй меня, – попросила я, искренне надеясь, что его новое знакомство не было напрасным.

– Прямо здесь? – выкатил он глаза.

– Ну давай я начну, – вздохнув, ответила я. – Видела студентку. Зовут Лиля. Симпатичная, помогает Вере Петровне делать заказы в Интернете, учится на бухгалтера.

– Дарья у нас тоже занимается бухгалтерией, – задумчиво протянул Клим.

– Точно, – озарило меня.

Такая мысль не пришла мне в голову сразу, но теперь казалось очевидным, что у женщин как минимум есть общая тема для бесед.

– Сомневаюсь, что одна бухгалтерша приревновала другую к профессиональным успехам, – начала рассуждать вслух. – Да настолько, что решила запугать и выселить соседку из дома или из города.

– Из города… – протянул Клим. – А ведь ты права. Если они покинут особняк, то почти наверняка уедут и из города. Тут ведь их совсем ничего не держит.

– Или нам не все известно.

Мы открыли дверь в дом, и Клим пропустил меня вперед. Когда мы устроились в кухне, я приготовилась слушать, что удалось узнать от женщины. Как я и предполагала, она оказалась матерью Ксении.

Звали женщину Ольгой. Квартира в этом доме досталась ей по наследству от бездетной тетушки. Сюда она переехала вскоре после рождения дочери. Отец к ребенку оказался не готов, а потому отбыл в неизвестном направлении. Ольга искать его не стремилась и воспитывала дочь сама, уже пятнадцать лет работая на двух работах. Дальние родственники и просто хорошие люди помогали сидеть с ребенком, ну а теперь Ксения могла позаботиться о себе сама. Более того, уже подрабатывала. Раз в неделю помогала соседке по двору, Антонине Петровне, с уборкой за скромное вознаграждение. Училась не так чтобы блестяще, но в целом справлялась. Поведение, как и у всех подростков, порой оставляло желать лучшего, но в целом находилось в рамках приличий и закона.

– Мать защищает свое дитя, я бы не стала относиться к ее словам со стопроцентным доверием, – резюмировала я рассказ Клима.

– Само собой, но кое-что в поведении дочери ее все же беспокоит.

– И она успела поделиться своими чаяниями с тобой? – не поверила я.

– Что тебя удивляет?

«Действительно, что?» – ухмыльнулась я сама себе. Вспомнить хотя бы нашу первую встречу с Климом, когда я бросилась сначала в его объятия, а потом и в постель. Чего, признаться, до того случая за мной не водилось.

– Продолжай, – попросила я.

– У девочки есть два увлечения, которые беспокоят мать.

– Дай угадаю? Мальчики и оккультные науки? Хотя Дарья, помнится, что-то говорила о книгообмене.

– Великая Отечественная война и пытки.

Таким меня не удивишь. Как минимум одного единомышленника я девочке точно могу представить – в подвале у Бергмана стоит настоящая гильотина, своими глазами видела.

– Первый интерес скорее похвальный, разве нет?

– Ольга считает, что она слишком зациклена на этом. Часто в ущерб учебе. Пожалуй, мальчикам, которых ты упомянула, женщина обрадовалась бы куда больше.

– А что говорит нам их семейная история? Возможно, Ксения хочет узнать о предках. Учитывая, что девочка росла без отца, мне понятно ее желание знать больше о мужчинах в своем роду.

– По словам Ольги, оба ее деда воевали, один погиб под Смоленском, захоронение давно найдено. Второй войну прошел, получив звезду Героя.

– Значит, никаких семейных тайн? Просто интерес к истории? Как, кстати, у нее в школе с этим предметом?

– Не поинтересовался.

– Ну а с пытками что? В каком ключе они ее интересуют?

– Надеюсь, что в историческом, – улыбнулся Клим.

Поняв, что на этом обмен опытом общения с соседями окончен, я поручила напарнику оставаться в особняке и следить за обстановкой. Сама же решила прогуляться до «дома с чертями». Бергман хотел предупредить старика о том, что я собираюсь наведаться в букинистический магазин. Разочаровывать Кузьмича не хотелось. Выложив все вещи из сумки на кровать, я с досадой подумала, что вовсе не для Кузьмича выбираю свитер. Назло себе и здравому смыслу надела самую простую серую водолазку и вскоре уже была на улице.

Когда я оказалась на площади, к «дому с чертями» сразу подходить не стала. Вместо этого потопталась у засыпанной снегом чаши фонтана. Прошла от здания суда к кинотеатру и обратно, всматриваясь в лица прохожих. Тщетно. Если Майя и искала встречи со мной, сегодня у нее точно были другие планы.

Василий Кузьмич был занят общением с клиентами. Пара пенсионного возраста выбирала подарок друзьям, интересующимся восточной философией. У старика, конечно же, было что им предложить и что рассказать.

Я потопталась возле стеллажей, рассматривая потрепанные корешки книг. Затем прошла в закуток, где находилось рабочее место Кузьмича. Повесила куртку на спинку стула и вернулась в основной зал.

На огромном столе по-прежнему лежали альбомы. Я подошла ближе и убедилась, что тот, на котором старик предлагал мне погадать в предыдущий мой визит, отсутствует. Впрочем, и в прошлый раз он хранился отдельно от остальных.

Не знаю, зачем я невольно искала его взглядом. Желала убедиться, что он не краплен, словно карточная колода? Или того хуже – представляет собой сотню одинаковых страниц с гербариями.

Задумавшись, я провела рукой по первому попавшемуся альбому в зеленой бархатной обложке. На ней золотом были вышиты буквы Е и М. По всей видимости, инициалы владелицы.

– Хочешь взглянуть? – обратился ко мне Кузьмич.

Пожилая пара к тому моменту уже покинула магазин.

– Пожалуй, нет, – ответила я. – Еще не успела прошлую загадку разгадать.

– Гадать не обязательно, – улыбнулся Кузьмич и взял в руки увесистый фолиант. – Очень интересный экземпляр. Я ведь тебе говорил, что иногда такие альбомы передавали по наследству от матери к дочери?

– Припоминаю такое.

– Так вот, этот альбом вели три поколения.

– Занятно.

– Очень. Начала вести его Екатерина Ильинична Матвеева в 1883 году в возрасте пятнадцати лет, а спустя тридцать лет передала его своей дочери – Елизавете.

– Удобно, – прокомментировала я. – Инициалы перешивать не пришлось.

– Как и дочери Елизаветы, Елене. Твоей тезке.

– Интересно, как та назвала свою дочь? Евгенией? Или у нее родился сын?

– Возможен и такой вариант.

– Она перестала вести альбом?

– В сорок первом году, так и не передав его по наследству. Хотя не исключено, что передать передала, да ребенку это было не интересно. У детей войны, Леночка, были совсем другие заботы…

Мы замолчали. Я почему-то вспомнила о Ксении и ее интересе к военному времени.

– Как же альбом оказался в магазине?

– Тут тоже очень любопытная история, и я с удовольствием расскажу ее тебе за чашечкой чая.

Я успела лишь улыбнуться, а старик уже скрылся за стеллажом. Не прошло и секунды, как раздался сигнал переговорного устройства, оповещавший о посетителе. Кузьмич нажал кнопку, дверь открылась, и в магазин вошел тучный мужчина с бородой. Раньше я его здесь не видела. Старик поспешил навстречу гостю, бросив на меня виноватый взгляд. Я подняла вверх раскрытую ладонь, давая понять, что все в порядке. И без чая люди могут обойтись.

Хоть посетитель и не задержался в магазине, после его ухода Кузьмич сказал, словно оправдываясь:

– Пора нынче такая, все обеспокоены подарками родным и близким.

– Разумные люди, я обычно откладываю покупки на последний момент.

– Ну что, взглянула на альбом?

– Сначала история, – напомнила я.

– Ах да, занятная вышла ситуация. Хозяин нашел объявление в Интернете, где это чудо выставили фактически за бесценок. Такое редко бывает, но все же случается. Человек, пожелавший продать альбом, оказался не совсем благополучным. Он выиграл альбом в карты.

– Вот как, – хмыкнула я. – Люди до сих пор играют в карты и ставят на кон ценные вещи?

– Разумеется. Только та партия случилась много лет назад, и играл он с заезжим немцем.

– Как к немцу попал альбом? – удивилась я.

– Вот тут у продавца было две версии, их он выдал с разницей в полчаса. Поэтому, какая из них верная, теперь, пожалуй, никто и не знает. По одной из них, немец сам был не дурак перекинуться в картишки, вот и получил альбом от другого незадачливого игрока.

– Он что, показался ему ценным? – удивилась я. – Раз тот согласился играть на него?

– Мало ли что ему наплели.

– И то верно, – согласилась я. – Ну а вторая версия?

– А вторая такова, что приехал он в наш славный город из Германии уже с этим альбомом, вроде как покойный друг просил перед смертью вернуть вещицу владелице. Видать, она не дождалась, так как наш герой проиграл альбом, едва приехав в наш славный город.

– Грустно, – вздохнула я. – Альбом бережно передавали из поколения в поколение, а в итоге кто-то проиграл его в карты. А ведь потомки могли бы сейчас листать его, вспоминая бабушек-прабабушек…

Я осторожно придвинула альбом к себе и раскрыла на первой странице. Здесь была вклеена очень старая фотография, частично утратившая резкость. И тем не менее легко было понять, что со снимка на меня смотрит настоящая красавица. Копна волос уложена по моде того времени: собрана наверх в косы и кудри, украшена лентами и цветами. Глаза светлые, не теряющие лучистости даже на размытой от времени фотокарточке. Почему-то она показалась мне смутно знакомой.

– Я верю, что все не случайно, – лукаво улыбнулся Кузьмич. – И теперь альбом попадет в правильные руки…

Раздался сигнал мобильного, я выудила его из сумки и увидела на экране короткое сообщение от Клима: «У нас посылка. Бери Максимильяна, жду вас».

Кажется, я не говорила, куда направляюсь, ограничившись коротким «прогуляюсь». Как Клим понял, что я в «доме с чертями»? Можно было предположить, что он следил за мной, однако в таком случае посылку бы Клим пропустил. Выходит, проницательность… или способность видеть меня насквозь?

Я набрала номер Бергмана. Оказалось, что дома его нет. Однако он пообещал быть на площади через десять минут. Простившись с Василием Кузьмичом, я вышла на улицу. Солнечный свет, отражаясь в снегу, бил в глаза, заставляя жмуриться. Я направилась в сторону здания суда. Около входа курили трое мужчин, о чем-то оживленно беседуя. До меня им не было никакого дела. Я встала туда, где вчера видела Майю, и попыталась предположить, куда она могла скрыться. Вряд ли ей пришло бы в голову бежать во двор «дома с чертями». Скорее всего, она просто юркнула за здание суда. Пройдя с десяток метров, я убедилась, что по периметру тянется расчищенная дорожка. Продолжать путь я сочла лишним – вряд ли Майя ждет меня там со вчерашнего дня в мороз. Я бы точно не стала.

Вместо этого я вернулась к «дому с чертями», и уже через несколько минут рядом со мной тормозил «Ягуар» Бергмана.

– Приятно, что ты не забыла про старика, – сказал он после короткого приветствия.

– Вот только послание проворонила.

– Клим был на месте, не думаю, что стоит переживать.

– Мне бы твое спокойствие, – посетовала я.

– Ты что-то чувствуешь? – насторожился Максимильян, имея в виду те способности, которыми я, по его мнению, обладаю.

– Досаду, – фыркнула я.

И это в равной степени относилось ко всему: и к тому, что сегодня я не встретила Майю, и к тому, что упустила момент, когда Ольховы получили очередное послание, и к тому, что поведение Бергмана и его истинное отношение ко мне я не могла раскусить. Так что это был максимально честный ответ. Уверена, Джокер это почувствовал. По моему мнению, если у кого-то из нас и есть сверхъестественные способности, то именно у него.

Ольховы и Клим ждали нас в гостиной. Дарья сидела за обеденным столом совершенно неподвижно, глядя в сторону мужа стеклянными глазами. Виталий стоял у окна и хмурился. Завидев нас, пожал руку Бергману, со мной коротко поздоровался.

Клим кивком указал на журнальный стол. Мы приблизились и увидели куклу Барби в глянцевой розовой коробке. Я не сразу поняла, в чем дело. Только присев на диван и наклонившись над куклой, увидела, что в животе ее зияет дыра. Выглядело это по-настоящему зловеще.

– Похоже, кто-то пытался ее сжечь, – начала я, внимательно разглядывая оплавленные края.

– Не саму куклу, целились в живот, – спокойно проговорил Максимильян. – Взгляни внимательнее.

Только теперь я поняла, что он имеет в виду. Это была не простая Барби, а беременная модель. Только теперь вместо огромного живота остались уродливые лепестки расплавленного пластика.

– А записка? – я посмотрела на Клима.

Он аккуратно вынул листок бумаги из-под коробки.

– Это было внутри, – пояснил он и зачитал печатный текст: «Семейное счастье в этих стенах быстро закончится».

– Есть что-то, что вы забыли нам сообщить? – Бергман сухо обратился к Виталию.

Дарья по-прежнему безучастно сидела за столом. Только теперь ее взгляд был устремлен в нашу сторону. Ольхов тяжело вздохнул и сел в кресло.

– Даша беременна, – начал он. – Срок совсем небольшой, три месяца.

Я посмотрела сначала на Клима: судя по его реакции, новость для него уже какое-то время новостью не была, затем на Максимильяна. Он, по обыкновению, был непроницаем. Я поднялась с дивана, сделала несколько шагов по комнате и, не найдя ничего лучше, села на стул рядом с Дарьей. Виталий тем временем продолжил, не дождавшись уточняющих вопросов:

– Мы давно думали о ребенке, но все как-то не получалось: то работы много, то квартира маловата. А здесь, как мы думали, самые подходящие условия. Свой дом, небольшой город…

– Кто, кроме вас, знает о беременности? – обратился Бергман сразу к обоим, переводя взгляд от супруга к супруге.

– Я даже родителям еще не говорила, – еле слышно произнесла Ольхова.

– А вы? – не вытерпела я.

Ольхов молчал, но после некоторых колебаний заговорил:

– Своим родителям я тоже не сообщал. Только лучшему другу. И все, честно, – он виновато смотрел на жену.

– Как зовут друга?

– Аркаша. Но он в Москве, и он – могила… В том смысле, что… Ну вы понимаете.

– А в этом городе?

– Никому, ни единой душе.

– Дарья, вы уже обращались куда-то относительно своей беременности?

– Да, – еле слышно выдавила из себя она.

– Что-то из клиники приходило вам на электронную почту?

Девушка молча кивнула.

– Кстати, – непонятно чему обрадовался Виталий. – После УЗИ мы возвращались домой и обсуждали малыша. Мы шли от переулка, мимо дома Ветровой.

– Антонины Петровны? – уточнила я.

– Да, ее сын тогда снег чистил, через забор перебрасывал.

– И вы хотите сказать, что он мог ваш разговор слышать?

– Запросто, – подтвердил Ольхов. – Мы в тот день такие счастливые были и говорили довольно громко.

– Ты еще скажи, что Вера Петровна слышала, она тогда тоже во дворе была, Мусю выгуливала.

– А ведь правда, – закивал Виталий. – Была и она.

– А еще мать с дочерью белье развешивали, и студентка мусор выносила… – пробормотала я себе под нос.

– Кто принес куклу? – спросил Максимильян.

– Курьер из детского магазина, – начал Клим. – Открыл ему я. Он вручил предоплаченный заказ на имя Дарьи.

– Открыл его тоже ты?

– Я открыла. – Дарья поднялась и прошла к журнальному столику. – Заказала пару вещиц для беременных по Интернету, была уверена, что доставили мой заказ.

– И ты позволил Дарье открыть посылку самой? – возмутилась я, обращаясь к Климу.

– Это я настояла. Я была уверена, что это тот самый заказ. Не хотелось, чтобы кто-то узнал о моем положении… А по содержимому все стало бы понятно. Впрочем, и так стало…

– Поэтому предпочли открыть сами? – подхватил Бергман. – Вот что, Дарья Максимовна, Виталий Сергеевич, если вы действительно хотите, чтобы мы поймали злоумышленника, в ваших же интересах быть с нами максимально откровенными. В ином случае сотрудничество бесполезно.

Максимильян решительно поднялся со своего места. Ольхов напрягся, точно струна, и затараторил:

– Что вы, что вы! Это – единственное, что мы позволили себе скрыть от вас. И то только лишь из-за суеверий.

В этот момент Ольхов метнул недобрый взгляд на супругу, явно давая нам понять, кого винит в ситуации.

– Я надеюсь, – сухо ответил Бергман. – Мне пора, а мои коллеги продолжат работу. Если вы вспомните что-либо важное для расследования, не забудьте им сообщить.

Ольхов бросился вниз провожать Джокера. Выглядело это несколько комично, но понять его было можно: сегодняшняя посылка выглядела действительно зловеще. Лишиться помощников в нашем лице в такой момент было бы очень некстати.

Для себя я отметила, что реакция Ольхова исключает его из круга подозреваемых. Будь он сколько-нибудь причастен, не чаял бы от нас избавиться.

Но если стрела в коробочке показывала на дом Ольховых, то кого я должна теперь подозревать? Дарью? Можно было бы допустить и такой вариант. Но я чувствовала страх, который она испытывала. Вряд ли она смогла до такой степени запугать сама себя.

К тому же, как женщине, мне сложно было представить, что беременная Ольхова покупает куклу и хладнокровно прожигает дыру в ее пластмассовом животе. Впрочем, никто не мешает ей собственное интересное положение выдумать. Срок небольшой, живота не видно. И проверить это можно только с помощью анализов или УЗИ. Но если верить Ольхову, на УЗИ они с супругой ходили вместе. Значит, либо беременность – совместная выдумка, либо Дарья придумала очень сложную схему, чтобы ввести мужа в заблуждение.

Первый вариант я отмела сразу из-за недостатка логики: обманывать нас и платить огромные деньги за поимку злоумышленника, когда сам им и являешься? Это что-то из разряда фантастики.

А вот вторую версию стоило бы проверить. Хотя и сомнительно, что за такое непродолжительное время, что Ольховы живут в нашем городе, Дарья нашла врача, который согласился ей подыграть.

Может быть, стрела в коробочке – это просто побрякушка и все-таки никакого отношения к расследованию она не имеет?

«Опять я не рассказала никому о находке», – подумала я, но теперь было, пожалуй, поздно. Сейчас я чувствовала себя примерно как Виталий, который проговорился о беременности жены: знала за собой вину, но не понимала, что с этим теперь делать.